Ничей иной

Венька сразу потянул его от входных дверей за свой комп. - Господи... Где ты это взял? - изумился Данька. - Пошустрил. "Пошустрил", ага. На языке Вениамина Филатова это означает, что он влез в какую-то закрытую базу данных и нашел там что-то такое, за что ему вполне может светить конкретный тюремный срок или смертная казнь без права обжалования. Либо прямая дорога в Сумрак, без возврата. А может быть даже - без суда и следствия. "Идет... ОН придет... придет тот, кто не будет ни светлым, ни темным... ибо, сам будет и светом и тьмой... ОН дважды умрет при жизни, и научится побеждать смерть... ОН сотрет Серое войско с лица земли... ОН уничтожит прежние законы и даст взамен новые... и светлые сядут рядом с темными на престолы царей человеческих... и дадут ЕМУ престол престолов... и поклонятся ЕМУ светлые и темные... и Сумрак встанет под ЕГО руку и покорится ЕМУ..." * - Ну и что это за хрень? - Это не хрень! - возмутился Вениамин. - Это Звягинское пророчество. Слыхал о таком? - Ну слыхал. Не читал, правда. Это круто, признаю, но нафига оно тебе? - Нафига? Данька, ты что! Я же как только прочел, меня будто током пробило. Это... о тебе. Даниил исподлобья, с сомнением, уставился на друга: - Ты чё? Во-первых, я еще жив, и помирать не собираюсь. Во-вторых, я конкретно светлый... - Это о твоих намерениях! - Вениамин искренне недоумевал, почему до друга никак не доходит. - И это вполне можно использовать, чтобы привлечь сторонников... - Я не собираюсь никого привлекать! - резко оборвал Даниил, - И уж тем более враньем! - Тебе не нужны сторонники? Венька отпихнул его от компа, завалился в кресло, закинув ноги на стол. Кажется, он не воспринимал этот спор всерьез. Он вообще мало что в этой жизни воспринимал всерьез. - Мне все равно, будут они или нет. - буркнул Даниил, он пребывал сегодня не в лучшем настроении, будто предчувствовал что-то тревожное, нехорошее, - В любом случае, я - не мой отец, и вербовать никого не буду. Кому надо, сам придет. - "Он придет...", - повторил Вениамин цитату из пророчества. - Тебя же я ни в чем не убеждал? Даниил выхватил из его рук бутылку пива, из которой он готовился отпить, но только собрался хлебнуть, как зазвонил телефон в кармане. - Черт. - Он самый. - Венька хихикнул. Даниил приложил трубку к уху, и услышал короткое: - Зайди. Пожал плечами, и не прощаясь с другом, молча покинул его квартиру. Рявкнул на весь двор "Харлей", рванул, проносясь через арку на улицу. Даниил спешил в Дозор. С Гессером у него с самого начала сложились странные отношения. Первый звонок от Пресветлого, с этим же самым "Зайди", и короткий разговор: - Я думаю, тебе уже и самому надоело маяться дурью. Верно? Так вот, я предлагаю тебе учиться у меня. Согласен? Конечно он был согласен! А кто бы отказался учиться у САМОГО? К тому же, Гесер был прав. С Надькиным отъездом у него не осталось в этой жизни совсем ничего. Ему был необходим хоть какой-нибудь смысл жизни. А может быть, он все же надеялся оттянуть хоть немного тот момент, когда... Он никогда не шел на поводу у судьбы. Не умел и не хотел. Он всегда шел поперек и против. Просто потому что иначе не мог. Но сейчас не только судьба вела его, а еще нечто гораздо более сильное, громадное и страшное. Он боялся этой неизвестной силы, но шел с ней. И Гесер учил его. Без особых пояснений, нравоучений и познавательных историй. Он просто говорил - как, объяснял, что ожидает увидеть от ученика и предлагал действовать. Если не получалось - хмурился, говорил в чем ошибка и требовал повторить. Знал ли Великий, что настоящие уроки проходят вовсе не рядом с ним? Что он не видел и сотой доли того на что способен его ученик? Должно быть, подозревал. Но почему-то не возражал. У Великих ведь свои планы и свои расчеты. Которые иногда дают сбой... * * * Охранник на входе не сказал ничего, кроме приветствия. Только посмотрел. Но Даниил все понял мгновенно. И поспешил к лифту, двери которого уже закрывались. Едва успел сунуть руку в узкую щель. Дверцы лифта, обиженно гремя, вновь разъехались в стороны. В лифте стояла Надя. Легкая, свежая, как всегда, неземная, будто фея, слишком вольно и легко одетая для холодной осенней Москвы. Даниил, как в первый раз, потерялся в ее глазах. С трудом выдохнул и опустил взгляд. Рядом с Надей стояла прогулочная коляска. Мальчик, сидящий в ней, был русенький, как и его мама, и какой-то весь округлый, пухленький. Он будто ждал, когда Даниил обратит на него внимание. А, дождавшись, замолотил яркой пластмассовой машинкой по перекладине коляски, забормотал что-то весело. Стоило огромного труда просто стоять рядом. Просто смотреть, не посягая даже прикоснуться. "Почему я не могу? Почему мне нельзя? - мысленно возмутился Даниил, - МНЕ?!" Вслух же он только сказал легко и спокойно, как мог: - Здравствуй, Надя. - Здравствуй. - почему-то она сразу будто оградила себя десятью рядами ледяных колючек, ощетинилась агрессией. Даже растерянность, поначалу скользнувшая во взгляде, через секундный испуг, переродилась в демонстративный холод. - К отцу? - спросил Даниил, одновременно нажимая на кнопку нужного этажа. Теперь они ТРОЕ были отгорожены ото всего мира стенками лифта. На время. На очень малое время. Но, и это был подарок для него. Надя кивнула на вопрос, глядя настороженно, как на предполагаемого маньяка. - Давно из Англии? - спросил он. Мальчик в коляске все стучал машинкой, все гукал, настойчиво стараясь обратить на себя внимание. - Вчера. - Да-да-дай! - долдонил мальчик. Даниил не выдержал. Присел рядом. Мальчик замычал и потянулся к нему рукой. Даниил понимал сейчас, отлично понимал, что запомнит это на всю свою жизнь. А возможно, что это - единственное воспоминание, которое останется ему. Комбинезончик этот синенький с белым мишкой на грудке, и то, что капюшон на плечах. И что вихорки светлых волос торчат немножко лохмато в стороны. И глаза, будто даже не - родные, а - свои, собственные, темные, почти черные. - Как ты его назвала? - спросил он Надежду. - Филипп. - нехотя ответила она. - Филипп, значит... Филипок, - Даниил взял мальчика за ручку, правую, свободную от машинки, и тот с готовностью за него ухватился, задолдонил что-то еще. Даниил улыбнулся и Филипп улыбался ему в ответ. - Не трогай его! - вдруг возмутилась Надя, тяжело дыша и сопя от негодования. - Почему? - Даниил бросил вверх тяжелый взгляд. - У тебя руки немытые. - брякнула Надя, - Микробы... - Микробы? - Даниил сжал напоследок крохотную ручку и поднялся. Он шарахнул кулаком по кнопке аварийной остановки. Лифт нехотя, с натугой остановился. Теперь они стояли друг напротив друга, глядя друг другу в глаза. И Даниил больше этого не боялся. - Надька, ты что? Что я тебе сделал? Чем обидел? За что ты со мной так? - Извини. - бросила она, слишком легко, и опустила глаза, - Просто неожиданно. - Что я тебе..? - не сдавался он. Накопленное за все это время рвалось наружу, требовало выхода злыми словами, грубостью, он еле сдерживался. - Я же просил тебя! Я же предлагал! Ты сама отказалась! Ни слова мне не сказала. Ты ведь знала, что беременная, когда улетала в гребаную Англию свою? Знала? И мне не сказала. Я по-твоему - кто? Мальчишка? Поигралась и бросила, как тряпку ненужную. Как ты могла меня этого лишить? Лишить меня сына? - Теперь все уже! Поздно! - перебила она с криком. - Что теперь-то орать? Все уже! Ты пойми! - и добавила, успокаиваясь, - У него уже есть отец. У него все есть. - А я, значит, так - покурить пришел... - Даниил оперся спиной на стену лифта, посмотрел на сына с тоской. Но неожиданная мысль, последняя надежда (Надежда!) заставила его вновь кинуться в бой, - Надька, слушай... Мы можем прямо сейчас все изменить. Я ведь люблю тебя. И ты... - Нет. - твердо и очень убедительно оборвала она, - Я тебя не люблю. НЕ! ЛЮБЛЮ! Понятно? С полминуты он недоверчиво разглядывал ее. А потом поверил. - Ясно. Хлопнул вновь по кнопке лифта. Кабина двинулась вверх, и почти сразу остановилась. Двери открылись. Даниил посторонился. Надя ловко развернула коляску и прошла мимо. Но все же остановилась и произнесла на полуобороте: - Извини, Даня. Так вышло. Филипп в коляске вертелся и негодующе долбил машинкой, воркотал что-то возмущенно на своем ясельном языке. Двери вновь сошлись, отрезая последнюю возможность остановиться, передумать. Лифт прянул вниз. Дозорные, видевшие спешащего куда-то в этот час Даниила, качали головами, восхищенно цокали языками, хмыкали недовольно, а кто-то даже заметил с восторгом: "Вот ведь пижон этот Данька!" И было от чего прийти в восторг. Все знали, что Гесер не одобряет курение в любых местах помещения Дозора, кроме специальных курилок. Дымить вот так запросто, шуруя по коридору, мог только Данька - этот вечный бунтарь, плевать хотевший на все писаные и неписаные законы. Неуемная его магия собирала исходящий от него дым в облачко над правым плечом, не давая растекаться в окружающем пространстве. Скопленный затяжками смог вращался, клубился, выпирая самыми невероятными формами, то становясь похожим на птицу, то - на когтистое животное. Даниил делал последние шаги к своей судьбе. * * * Комп невозмутимо перегонял на флешку Даниила такое, отчего у любого дозорного волосы бы на голове зашевелились. Флешку дал Венька, программу, с помощью которой можно обойти все запреты - тоже. Гришка, нынешний командир компьютерного цеха Дозора, не проявлял ни малейшего интереса к этим манипуляциям. Потому что - разве может ученик Гесера делать здесь что-то плохое? Да он и не в первый раз тут. Может, ему какие-то данные понадобились для учебы? Может, по заданию учителя что-то ищет? Звякнул телефон в кармане Даньки. Он хмыкнул, и не глядя, отключил его. Затем зазвенел внутренний телефон на стене у входа. Гриша снял трубку, поговорил, а после подошел к Даниилу, единственному посетителю сейчас. - Дань, там Борис Игнатьевич звонил. Сказал, чтобы ты зашел, срочно. - Угу. - пробурчал он, в ответ, даже не думая вставать. - Сейчас. Еще пара минут. Гриша округлил глаза, недоуменно поморгал, но отошел и больше не приставал. Через минуту телефон у двери издал новую долгую трель. - Да иду, иду! - крикнул ему Даниил, и телефон мгновенно умолк. Жестом фокусника бросил флешку в карман, пряча от глаз Гриши, и поспешил к лифту. На этаже дежурил Коля, немолодой, тяжеловатый перевертыш. Кивнул проходящему мимо Даньке. Данька обернулся со странной, полубезумной улыбкой. Пугающе медленно сделал два шага назад, к золоченой фигурке петушка на входе. Он словно впервые разглядывал древний артефакт. - Знаешь, - сказал он, - Я с шести лет все думаю... Что будет, если в самом деле его коснется темный?.. - Дань, ты чего? - Коля начал приподниматься из-за стола. Шутки шутками, а что-то незнакомое, вдруг проявившееся в Данииле, напрягло дежурного настолько, что он сунул руку в карман и сжал защитный амулет в кулаке. Тот не ответил. Дикая, неуместная улыбка стала шире. Он протянул руку и коснулся головки петушка кончиками пальцев. То, что произошло дальше, сперва повергло в шок обычно невозмутимого охранника. Петушок вздернулся в струнку, задрав распахнувшийся клюв, и из недр небольшой в общем-то фигурки разнеслась по всему зданию Дозора такая сирена, что хоть уши зажимай. Все еще не верящий происходящему Коля дернул из кармана хрустальный стержень на золотой цепочке, готовый пустить его в дело. Даниил с прежним любопытством исследователя следил и за ним. Но тут распахнулась дверь холла. В проеме появилась фигура Гесера. - Цыц! - рявкнул он петушку. Птичка мгновенно осела, приняв обычную позу. - Николай, отбой! Ошарашенный охранник поморгал, плюхаясь назад на свой стул. - За мной, живо! - это уже Даниилу. Парень пожал плечами, зачем-то подмигнул Коле, и зашагал следом за учителем. * * * Стас взмахнул левой рукой. Над сомкнутыми в щепотку пальцами искрой возник крохотный огонек. Он завращался, быстро разрастаясь до размеров куриного яйца, а затем стрелой махнул через двор, врезался точнехонько в красную точку, нарисованную на хорошенько промоченной доске, прибитой к задней стенке древнего буфета, за неимением других подручных стендов. Раздалось шипение и мишень обогатилась первой обугленной дырой. - Ура! - Стас завопил так, что Джей не преминул поставить звуковую защиту, чтоб соседей не пугать, - Есть! Есть! Получилось! Джей, ты видел, видел?? Джей стоял у стены дома и с усмешкой наблюдал за беснующимся от радости учеником. Вдруг выронил сигарету из пальцев, придавил ее носком ботинка. В груди больно кольнуло. Он перестал улыбаться. Давнее воспоминание сдавило горло. "Пап, а как сделать, чтобы фаербол не летел по прямой? Он сможет за угол свернуть, например? Как пули в "Кролике Роджере"?" Где же твои полгода? Где же твое обещание, данное самому себе? Почему? Кто он тебе, этот мальчишка? - Джей! - глаза горят счастьем, - Можно, я еще? Больше года прошло, чего же ты дожидаешься? Чтобы в городок понаехали Инквизиторы? Чтобы всем, включая Стаса стало ясно, кто ты на самом деле? - Позже. Ты устал. - Да ну, нафиг. Не устал совсем. Ему уже шестнадцать, и он мнит себя почти всесильным, раз научился такому! Не фаерболы пускать, нет, это не так уж важно. Ни много, ни мало - вычеркивать пункты из списка собственных страхов. Рука сама тянется пригладить встрепанные рыжеватые волосы. А потом... Джей вдруг обхватил его агрессивным объятьем, развернулся вместе с ним, притиснул лопатками к бревенчатой стене, впился жадным поцелуем в губы. Зачем? Он не думал об этом. Он просто хотел доказать самому себе, что это - не его сын, и никогда им не будет. Что этот мальчишка ничего для него не значит, что никакой зависимости нет и можно рвануть из этого городишки в любой момент и на все четыре стороны. А еще он очень надеялся напугать Стаса своей дикой выходкой, вызвать его неприязнь. Надеялся, что его оттолкнут, возненавидят. И можно будет прямо завтра двинуть отсюда к черту! - Джей... - Стас тяжело дышал, растерянно глядя на учителя, только сделавшего... что? - Ты... зачем? - Потому что хочу. - звучит то-ли зло, то-ли возбужденно, - Если не хочешь - твое право отказаться. - Но... мы же... Разве нам можно? - Мы - иные. На иных не распространяются человеческие законы и предрассудки. Лет через триста для тебя все люди станут на одно лицо, а не то что одного пола. Его несло, он уже не мог остановиться. И Стас, его Стас, только что изо всех сил упиравшийся ему в грудь обеими пятернями, прильнул к нему так, словно только и ждал команды. Спрятал лицо, ткнувшись лбом во фланель Джеевой рубашки на плече. Он мелко вздрагивал от еще одного незнакомого страха, и еще каких-то странных, ни на что не похожих ощущений. Что же ты делаешь, старый дурак? Как же ты вырулишь из ЭТОГО? Камень... еще один камень на твою могилу. Но от него уже не отказаться и не уйти.