Ничей иной

- Я все равно не могу понять... - Гарик помялся, прежде чем закончить фразу, - Я плохо знал Даниила, не довелось познакомиться ближе. Я тогда в Сирии работал, вы же знаете. Но вот сейчас, когда пришлось общаться с теми, кто был ему близок... Откуда это? Эта неоправданная любовь, это бешеное обожание? У меня такое ощущение, что все, кто с ним общался, сразу в него влюблялись. - Не все. - хмыкнул Гесер. - Ах, да. Городецкие. Полным составом. - Ну, - Гесер развел руками, - С Антоном-то понятно, он из-за Надежды злится, из-за внука. - Это все похоже на странный генетический эксперимент, - забросил Гарик пробный камешек, безо всякой надежды услышать хоть какое-то подтверждение либо опровержение, - Родители - иные, дочь - иная, внук - тоже родился иным. Каким образом такое могло произойти? Гесер глянул на него исподлобья: - Гарик... Мне странно, что ты такие вопросы задаешь. Знаешь, поговори лучше с отцом, и может быть... - Вы же знаете... - перебил его Гарик, и тут же сам был перебит. - С тех пор прошло много лет, очень много. Попробуй иначе взглянуть на ваши... разногласия. Ты ведь старше стал, мудрее. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Не пришла ли пора смириться с тем, кто ты есть? - Я... Я подумаю, - вздохнул Гарик, - Я правда подумаю об этом, - и тут же поспешил сменить тему, - Так вот, я пообщался и с бывшей женой этого Лютова, и с его... любовником. Мне кажется, парень до сих пор в него влюблен. Даже после того, как узнал, о том, какую роль этот Лютов сыграл в его судьбе. - О чем? - спросил Гесер рассеянно, он будто и не слышал всего, что было сказано ранее, потому что думал в это время совсем о другом. - Лев Савин оказался потенциальным иным. Но почему-то местный Дозор обнаружил его только когда Лютов покинул город. От инициации отказался. Сейчас живет в Белгороде, картины пишет. Неплохие, кстати. Не в моем вкусе, своеобразные, но талант чувствуется. - О чем вы говорили? - А мы почти не говорили. - Гарик поморщился от воспоминаний, - Он сказал, что этот его... Джей, как он его звал... Что я могу говорить и думать о нем все, что угодно, но он - лучший человек на свете. Не важно, что иной. Это... - он вздохнул, поерзал на стуле, устало откинулся на спинку. - Вы можете себе представить, Лютов же его... скажем так, принуждал к сексу за деньги, пользовался тем, что парень студент, что живет в общежитии и стипендия мизерная. У парня выбора не было! И ведь знал, что Савин - иной, мог разом изменить всю его жизнь к лучшему, но почему-то этого не сделал. Даже, не сомневаюсь, нарочно прикрывал его от Дозоров, чтобы не обнаружили. Забавлялся с ним как с игрушкой в свободное время. А потом и вовсе бросил. - Мы не знаем всего, Гарик. - А разве этого мало? * * * Джей стоял у окна, выглядывал во двор, прячась за штору. Глупая, конечно, предосторожность, чисто подсознательная. Что дозорным эти шторы? - тьфу! Темные, и судя по всему - опытные. Уходят. Хорошо. Можно расслабиться. Он уселся на кухонный диванчик, закурил. Потер занывшее колено. Лёвушка тут же подставил ему пепельницу, сел напротив. - Как нога? - Черт ее знает. - Джей глядел на собственную ногу с оттенком удивления, - Никогда не болела, и вот... Старею. - Стареешь? - Лёвушка хохотнул, - Тебе сколько лет? Я же видел твой паспорт. Ты выглядишь старше, чем есть, но это другое. Он продолжал болтать о ерунде, но Джей видел, парень просто стесняется спросить то, что его на самом деле волнует. Или боится? Да, пожалуй, боится. Не дурак же, догадывается, что от него что-то скрывают. И как ему это расскажешь? Как объяснишь? Добрый доктор Буркин сегодня поставил диагноз. Лёвушке по просьбе Джея сказал - гастрит. Хотя врачу яснее ясного было - язва желудка, и оставшись с Джеем наедине, он сказал правду. А сам Джей видел еще дальше. И выход из ситуации вобщем-то есть. Залечить рак на ранней стадии он, конечно, способен. Но чертовы дозорные уже ходят по пятам, а он сдуру так наследил уже в этом городе! Ноги бы унести. Иначе всё, что так или иначе получилось, будет зря. После того, что он натворил... Это уже всё, последний камень на могилу (или как там выражался белобрысый верзила Старкард?). Такое Инквизиция не простит точно. Просто потому, что испугается. Тут даже Максим его отмазать не сможет. А Джею, несмотря ни на что, жить хочется. Да вот еще нога ни с того, ни с сего, стала болеть. Как раз там, где чертов упырь задел своим когтем. Как он тогда сказал, прежде чем напасть, когда уже понял, что эта его драка будет последней? "Что бы ты ни сделал, куда бы ни спрятался, твои грехи останутся с тобой, убийца низших!" Останутся. Так и есть. Однако, как же с Лёвушкой быть? Сидит напротив, молчит уже, смотрит со своей чертовски очаровательной кривоватой улыбкой, один уголок губ - вверх, другой почему-то - вниз. Но как же это одуряюще мило. Как же это... возбуждает. А еще, видит, как это действует на Джея, знает и пользуется. Соскальзывает с табуретки на пол, подбирается на четвереньках, садится у самых ног. Глаза блестят желанием. Легко и привычно раздвигает колени Джея, усаживаясь межу ними поудобнее. И медленно-медленно, не сводя глаз с курящего Джея, расстегивает его джинсы. Дыхание перехватывает так, что с трудом удается не поперхнуться дымом. Чертяка! Что еще остается? Затушить сигарету в пепельнице и с наслаждением провести всей пятерней по мягким, как кошачий мех, Лёвушкиным волосам. Съехать с тихим стоном по дивану, опуская голову на диванную подушку. И ведь для отъезда все почти готово, и задерживаться дольше смысла нет. Ленка не пропадет, у нее теперь и образование есть какое-никакое, и деньги. Ивашку вырастит, она его любит, прямо до какого-то иррационального материнского безумия. Эх, Ивашка, Ивашка под простоквашкой, не понять чей сын... Он и помнить не будет того, кто возился с ним первые пару лет жизни, найдет ему Ленка нового папку. Мать тоже, поплачет, да успокоится, не один раз его уже почти что хоронила, плюс немного магии, чтобы уж наверняка не страдала лишнего. По сути болит душа за одного Лёвушку, вот этого самого, сейчас увлеченно отрабатывающего те деньги, что стопочкой лежат на холодильнике. А, пропадай все на свете! Джей обхватил рукой его длинную шею, побудил оторваться от своего члена и приподняться на коленях. И, черт возьми, как одуряюще сладко целовать эти пухловатые, влажные губы, с фанатичной готовностью раскрывающиеся перед ним, так, что все остальное меркнет перед этой возможностью. А вот теперь, когда Лёвушке уже ни до чего дела нет, теперь можно приложить ладонь к его телу, разматывая и рассасывая магически, притихший сгусток боли, пару месяцев назад поселившийся внутри. Уничтожить то, что еще и не успело зародиться и разрастись как следует, не дать шанса болезни закончить свое дело. Пусть живет Лёвушка. Пусть живет долго. * * * - Джей... - У? Полусонная, блаженная расслабуха не дает сосредоточиться. Неохота даже думать, не то что делать что-то. - Я хотел тебя попросить. Предложить... В самом деле, хватит валяться. Домой пора, а то Ленка скоро искать начнет. Он приподнялся в постели, потянулся за сигаретами. Да, сейчас покурю, и в душ. - Что, Лёвушка? - Ты... не приноси мне больше деньги. И продукты не надо. - Так... Он, конечно понимал, что однажды это случится, и Лёвушке надоест. Да и сам уезжать собирался. Но... почему-то щемит внутри. Сел, поставив ноги на пол, спиной к нему. Вообще-то, это даже хорошо. Уйти прямо сейчас, насовсем. А на спине уже теплая ладонь с длинными, гибкими пальцами. Ему бы не художником быть, а музыкантом. И снова бегут по телу сладкие мурашки. - Джей, я просто... Я не хочу брать у тебя деньги. - поцелуй на плече горит почти ожогом. - Я сам заработаю. У меня есть... Мне предложили художником-оформителем в библиотеку. Мне хватит. И за квартиру я буду платить сам. Ты просто так приходи. Не раз в неделю, а когда захочешь. - Так... Вот теперь точно пора уносить ноги. К черту душ, потом, дома. - Джей! - и в голосе почти истерика, он растерян, напуган, недоумевает, почему любовник принялся одеваться с такой скоростью, - Я понимаю, что со мной в последнее время слишком много хлопот, но ведь это временно! Врач же сказал, что это всего лишь гастрит. Он же легче легкого лечится. У меня уже ничего не болит. Или... - помолчал, теряясь в догадках, - Джей, что он тебе сказал? Потом, когда я вышел? Что?? Лёвушка, Лёвушка, отпусти ты меня ради Бога. А сам уже у постели, и Лёвушкино лицо в ладонях: - Ничего он мне не сказал, успокойся. У тебя все будет хорошо. Обещаю. Мне просто пора. Правда. И поцелуй, пусть будет последний. И озарение в чистых Лёвушкиных глазах: - Я тебя еще увижу? - Я не знаю, хороший мой. Не знаю. * * * - А это что? Гесер переложил очередной листок в папке и обнаружил под ним фото. Торчащий из земли колышек, на криво приколоченной к нему дощечке - шестизначный номер. - Я же сказал. - Гарик нахмурился, ему не хотелось отвечать, - Я довел расследование до конца. Новая личность Евгения Ивановича Лютова после отъезда из города Луговска - Мухин Сергей Сергеевич. Арестован за ограбление, плюс нанесение тяжких телесных повреждений полицейскому, при аресте. Осужден на пять лет. Успел отсидеть три, прежде чем... Его зарезали в драке. Это его могила. И на сей раз... в могиле похоронен иной.