Ничей иной

* * * Давным-давно Люди выходили из автобуса и расползались по сторонам. - Девушка! - водитель тряхнул Елену за плечо, - Приехали! Выходим! - Да, да, сейчас... - Елена непонимающе моргала, - Сейчас. Наконец ей удалось понять, чего хочет этот человек. Она схватила свою сумку и выбралась из автобуса. Тот, тут же просигналив кому-то, тронулся и уехал. Елена огляделась наконец. Она оказалась на деревенской окраине. Справа начинались деревянные дома с полисадниками и высокими деревьями у ворот, слева - полоса дикого леса. Автобус, привезший ее, почти исчез из поля видимости. Две бабульки, с челноковскими клетчатыми сумками неподъемных размеров у ног, еще беседовали, словно им за дорогу времени не хватило, обсуждали живых и усопших родственников и знакомых, заодно доставалось президенту с депутатами. - Простите, - Елена подошла поближе и обратилась к ним за неимением какого-либо вокзала или кассы во всем обозримом пространстве, - Я... ехала в Петровск, а это... - Петровское. - с подозрением глянув на нее, пояснила бабуля в платке, пухлая и румяная, в черно-синем ситцевом платье, розовой вязанной вытянутой кофте и тапках-китайках. - Село Петровское. - подтвердила вторая, та, что в плетеной панаме, шелковой блузе с цветами, и черной юбке из драпа. Свою куртку, слишком молодежную, видимо, отданную дочкой или кем-то еще в пользование, она держала в руках. - Как Петровское? - удивилась Елена, - Я ехала в Петровск. И над кассой на вокзале было написано... - Написано. - согласилась бабушка в платке, - Там сократили - Петровск и точка. Точка там стоит. А все знают, что село. Елена потерла лоб, мучительно соображая, вспоминая. Да, точно ведь, так и было - "с. Петровск." Когда бежишь, не очень подмечаешь такие мелочи, да и чертовы препараты, которыми ее от души накачали в госпитале, не все еще вышли. И что теперь делать? - А скажите, когда следующий автобус? Бабульки заморгали все напряженнее. Не надо было слишком стараться, чтобы увидеть их мысли - либо девка наркоманка, либо алкашка, а может дурковатая. - Через неделю. - сжалилась та, что в панаме, - По четвергам автобус-то ходит. В девять утра сюда приезжает, потом в город, а в шесть часов - обратно. Елена в самом деле все еще чувствовала себя будто под хмелем, в неком тумане, думалось туго, без желания. Казалось, если бы была одна, то легла бы вот прямо тут, и умерла со спокойной совестью. И только мысль о безопасности ребенка не давала ей сдаться. - Как же... Что же мне теперь делать? Бабки в ответ на ее слова дружно пожали плечами и, подхватив сумки, двинулись прочь, переговариваясь шепотом и с опаской оглядываясь. Сил не осталось, ни на дела, ни на мысли, все сожрал разговор. К тому же небо (будто мало было ей проблем) принялось сыпать мелким дождиком. Она доплелась под крышу остановки, села на старую, разваленную скамью, уронила рядом сумку. Дождь разошелся не на шутку. Оставалось радоваться только тому, что пластиковая крыша над головой не протекает. Елена тупо пялилась на струи дождя по стенам, на лужу, ширющуюся и медленно вползающую под крышу остановки. Неожиданное чувство встряхнуло ее и заставило насторожиться. Этого не хватало! Откуда? В такой-то глуши! К остановке приближался иной. Осторожно прислушиваясь к ощущениям, Елена определяла постепенно - иной... светлый иной... мужчина... третий-четвертый уровень... Нашли? Как же так быстро? Она расслабилась насколько можно, позволила течь по поверхности только тем мыслям, которые следует ожидать от обычной девушки, мокнущей под дождем. Мимикрия под человека - это самое малое из того, чему учат в Спецотделе. А потом она увидела его. И едва не рассмеялась, только хмыкнула насмешливо. Ну и наглец! Иной, даже не думая прятаться, шел по размытой ливнем улице в абсолютно белых, чистых кроссовках (аки посуху), и ни одна капля не коснулась длинных седых волос. Костлявая, высокая фигура вовсе не выглядела старческой, несмотря на коротко стриженную седую бороду и усы. Человек мог бы, конечно, подумать, что старцу не меньше семидесяти. Если б не приглядывался к не вяжущимся солидному возрасту форсовым фирменным светлым джинсам и такой же джинсовой куртке, черной футболке навыпуск с изображением какой-то металлической группы. И к движениям, слишком молодым и уверенным для почтенного старца, к яркому взгляду светло-голубых глаз. Руки в карманы, насвистывает что-то тихонько и ничуть не скрывается! Елена ото всей своей усталой души надеялась, что иной пройдет мимо, не обратит внимания на незнакомую девчонку, но... Черт бы тебя побрал, светлый, с твоим природным альтруизмом на пару! Мужчина остановился напротив. Подумал, разглядывая незнакомку, и шагнул внутрь, под крышу остановки. Посмотрел еще раз. Елена медленно подняла на него глаза, и так же медленно опустила. И что ему надо? Шел бы себе мимо! Иной покряхтел совсем по-стариковски и сел рядом на скамейку. Вздохнул, вроде и не глядя на соседку. Достал из кармана пачку дешевых сигарет, извлек одну, помял в пальцах, закурил. Пряча поглубже основные мысли, Елена подумала, что с наглеца станется и прикурить от пальца. Но он ограничился только тем, что магией кучковал дым и направлял его в сторону, редкими облачками, подальше от девушки. Знает? Догадывается? Оттого и борзеет так? - Не местная? - наконец прервал он молчание. - Нет. - ответила она коротко. - А чего тут? - Автобус жду. Иной выпустил вверх длинную струю дыма. - Зря. - сообщил он после раздумья, как видно, потраченного на изыскание "в эфире" расписания, - Автобус сегодня уже был. Следующий только через неделю. - Знаю, - устало ответила Елена, - Уже знаю. - И чего теперь делать будешь? - он поскреб пальцами свободной руки заросшую седой щетиной шею. Она пожала плечами: - Пережду дождь, пойду до шоссе, сяду на попутку... Иной опять надолго замолчал. Елена чувствовала как, до трогательности осторожно, тонкие нити его любопытной магии ощупывают ее сознание. Позволила мыслям течь плавно, чуть-чуть расстроенно. И в самом деле - девушка опоздала на автобус, немного нервничает по этому поводу, только и всего. - Дождь до утра зарядил. - новый стебелек дыма выполз под открытое небо, петляя между струями дождя с крыши. - Вымокнешь вся. В твоем-то положении. Да еще на какую попутку сядешь, мало-ль кто подсадит? Вдруг злыдень какой? Елена глянула с оттенком удивления, вновь пожала плечами - выбора все равно у нее не было. - Местных знаешь? У кого переночевать сможешь? - Нет. - она равнодушно мотнула головой. Иной думал, решался на что-то. - А поехали со мной? Она повернулась с любопытством. Это еще что такое? - Нет, - предупреждая ее опасения, заторопился седой, - Я к тому, что живу в соседнем поселке, в Драново. У нас гостиница есть. Там переночуешь. Чего тут торчать-то? Да и на трассе чего плохое с тобой случиться может. А я на машине, тут она у меня, недалечко. От нас автобус в город каждый день ездит в три часа. Завтра и уедешь. Елена молчала, только моргала неуверенно, как и полагается осторожной девчонке, попавшей в трудную ситуацию. - Не боись, я не маньяк. Просто помочь хочу. - добавил к своим уговорам железный аргумент заботливый светлый. Она не сдержалась: - А были бы маньяком, так бы и сказали? В лес, мол завезу, да там и порешу? Иной рассмеялся, хорошо, по теплому, так, что захотелось ему сразу поверить. А можно ли? Но Елена была уже такой усталой, что решила плюнуть на все. В Драново - так в Драново! Будь что будет! Он сразу это понял, улыбнулся, высветив ровнехонькие белые зубы и протянул узкую, узловатую ладонь с крепкими, коричневыми от загара пальцами: - Грановский Георгий Андреич. Можно запросто - Георгий. Она пожала приятно горячую ладонь: - Нарышева Елена Николаевна. - так было написано в ее новых документах. - Ну, пошли? Чего мокнуть тут? - Георгий сразу встал, подхватил ее сумку. Тут же покачал головой, бросил сумку назад. Снял с себя куртку и накинул ее на девушку, укутав с головой, куртка долговязого иного прикрывала ее чуть не до колен. - Пошли. - скомандовал Георгий, взял сумку и вышел под дождь. Елена послушно затопала следом. Интересно, на что он надеется? На ее невнимательность? Глупая девчонка не заметит, что дождевые капли стекают с джинсЫ, не хуже чем с брезента? - Вон она, машина моя. - вытянул длинную руку к дороге иной. - Я ее у шоссе оставил. Знал, что дождь будет. В Петровском дороги - дрянь. Как дождь, размывает все в кашу, не выберешься. - он обернулся на ходу и подмигнул хитро, - Меня местные за колдуна держат. Я колдую, вишь ли, помаленьку. Похоже, Георгий был уверен, что это должно все на свете объяснять. Старенький, но ухоженный УАЗик пах бензином. Елена влезла на переднее сиденье и громко чихнула. - Ахти! - испугался Георгий, - Так и застудишься! Ну-ка ноги-то разувай, да на сиденье. А я печку включу. Она сделала вид, что на поползшее снизу еще до этих слов тепло не обратила внимания. Послушно скинула балетки и поджала ноги под себя, натянула на коленки подол шелкового платья. Ее сумка была брошена на заднее сиденье, а с него вперед был перетащен старенький плед. - На-ко, укройся. Он чистый. Ну... почти. Ехать в древней колымаге по раздолбаной дороге оказалось неожиданно уютно и тепло. Елена почти задремала, слушая болтовню заботливого "колдуна": - Драново наше еще лет пяток назад загибалось совсем без хозяйской руки. А потом Лексей Лексеич приехал. Наш. Председатель. Он не любит, когда его председателем зовут, "Директор я", - говорит. А какая к шутам разница, верно? Главное, чтобы порядок был. Так навел он порядок. У нас теперь и дороги, и всё... Не чета Петровскому. Рабочие места, понимаешь. Ферма, машинный цех, поля, детсад хороший, больница своя. Вот, гостиница даже есть. Только там редко кто бывает, так, на всякий случай держим, если из центра кто с какой комиссией... Георгий задумался. Сдвинул густые, пепельно-серые, с табачной желтизной брови. Была в его молчании некая нотка сомнения, сопротивления уже принятому решению. Наконец он заговорил: - Ты вот чего, может у меня лучше заночуешь? В гостинице-то холодно, не топят ведь летом. Да и ужин тебе не подадут, там щас только дежурная, поди. А у меня комната свободная. - Комната? - сонно переспросила Елена. - Ну, да. Я печку затоплю. Покормлю тебя. Изысков не обещаю, но пища горячая. Тебе самое то. - он подумал - рассказать ли? И рассказал, - Раньше внучка ко мне в гости приезжала, я комнату для нее держал. Уж давно не ездит. Так я один совсем. Елена поежилась, представив себе смертную тоску иного, у которого на глазах старились не только дети, но и внуки. И это все решило. - Согласна? - Да. Дождь заливал все вокруг, превращая светлый летний вечер в хмурые, серые сумерки, прятал за своей пеленою дома. Когда Георгий остановил свою машинку, Елена разлепила наконец толком глаза, присмотрелась. Дом иного был похож на сказочную избушку, этакий пряничный домик в сельской местности. Фасад изобиловал резными по дереву узорами от цветочков до зайчиков, крашеных в разные цвета. По стенам плелись вьюны, а палисадник зарос кустами цветов. Иной осторожно подогнав машинку к резным воротцам, ткнул темно-зеленым носом авто в середку створок, воротца отворились и он въехал во двор. - Беги к дверям. - скомандовал он гостье, - Видишь? А я козлика в гараж загоню. Козлика? Заторможенно обуваясь, Елена усмехнулась догадке - иной имел в виду свой автомобиль. Она подхватила сумку, выпрыгнула тяжело под дождь, и поспешила на крашеное яркой коричневой краской крылечко, под навес с узорной крышей. Вскоре подоспел и Георгий: - Чего не заходишь? Не заперто. И подтолкнул к двери. В домике оказалось тепло и потрясающе уютно. Георгий провел ее мимо кухоньки и небольшого зальчика к закрытой двери. Интересно, как часто он открывает эту дверь? Уютный древний абажур под потолком разбрасывает по стенам красноватые тени. Светлые обои с цветочками. Скромно застеленная односпальная кровать. Тумба в углу. У окна простой письменный стол советских времен. Сбоку на стене книжная полка с тремя книгами: Джек Лондон, рассказы, "Одиссея капитана Блада", "Граф Монте-Кристо". Интересно, как давно перестала сюда приезжать внучка Георгия? - В баню пойдешь? - выбил из сонных раздумий голос хозяина. - Могу затопить. - Н-нет. Не сегодня. Мне бы сейчас... - Понятно. - мягко кивнул Георгий, - Ладно, обустраивайся. Я сейчас покушать согрею. Поешь, и спать. Белье чистое. Когда он вышел, Елена опустилась на кровать с чуть прогнувшейся под ее весом панцирной сеткой. Бывают ли такие совпадения? Могут ли они вообще быть? Её, беглянку, разыскивает Спецотдел Инквизиции, а это значит, что и по всем Дозорам разосланы ориентировки. Ведь не может же БОгдан плюнуть на вдруг прозревшую, сорвавшуюся с крючка рыбку, сбежавшую прямо из больничной палаты? А если так, то как скоро добрый светлый иной Георгий доложит в Центр, что Елена Генриховна Бельгер гостит у него? * * * Поздно ночью ее разбудили голоса. Разумеется, Георгий поставил полог тишины над ее комнаткой, но она живо похерила чужую магию, на всякий случай. Встревоженная, она подскочила на кровати, готовая кинуться одеваться и ускоренно мотать отсюда через Сумрак. Говорили двое - хозяин и его полуночный гость. - Георгий, прошу, - умолял гость, - пожалей мальчишку! У него же дочка! Как без отца-то? Помрет ведь парень... - он готов был сорваться на слезы, держался из последних сил, - Тридцать лет... Вся жизнь впереди... Пожалей! Хочешь, на колени встану? Я всё! всё, что есть тебе отдам! Дом, машину, деньги есть. Немного, но есть... Спаси Лёшку! - он все же не выдержал, и по-мужски, неумело и жалко всхлипнул. Георгий молчал. Колдун, значит? Так-так... Елена с любопытством ожидала конца беседы. - Нельзя мне. - сказал наконец хозяин, - Сейчас нельзя. Ты... не поймешь. Никак нельзя. - Ты же можешь, я знаю. - горячо зашептал гость, - Верка вон, по всем больницам моталась, заграницей не помогли, пока к тебе не пришла. Теперь, вон, двойню родила, счастливая ходит. Скажи, что надо, я все сделаю! А хочешь, если надо... - он чуток помялся, но выдохнул, - мою жизнь за него, а? - Да не говори ты ерунды! - зло одернул Георгий, - Я же говорю, что сейчас, пока нельзя. Полгода еще нельзя будет. Понятно. Лицензии у светлого вышли все, а добрый односельчанин по незнанию соблазняет на нарушение закона. И что же ты решишь, "колдун"? - Язва у него. Прободная. - совсем уже безнадежно выдохнул гость. - Он скорой из города не дождется уже. Чего уж там полгода... - Так. - Георгий задумался, решаясь. Елена почувствовала, как он осторожно через Сумрак сканирует пространство и ее в частности - спит ли гостья? Спит, спит, не сомневайся, светлый. Она ощущала себя некой соучастницей преступления. - Так. - повторил он, удостоверившись в отсутствии свидетелей, - Слушай и запоминай. Ты у меня не был. Так, покурить ходил. Я тут ни при чем. Ясно? А я... Ты иди, в больницу-то. Мне минут через двадцать надо, чтобы в палате никого не было. Сделаешь? - Я... я... - от радости гость потерял дар речи, - Я за тебя по гроб молиться буду... - Помолись. - скептически вздохнул Георгий, - Авось поможет. Гость выскочил за дверь. А Георгий еще походил с минуту по коридорчику, покряхтел, поэхехекал, а потом обулся, накинул куртку и покинул дом. Елена влезла на кровать с ногами, прижалась к стенке, покрытой древним ковриком с цветами, поджав колени к животу. Ну, положим, "преступление", которое готовился совершить Георгий, так себе, цветочки, по сравнению с причинами по которым разыскивают ее. И тем не менее, возмездия за не лицензированное взаимодействие с человеком (возможно, не первое) он боится. А это значит, что в Дозор вряд ли побежит. Хотя... Если жареный петух клюнет, может использовать информацию о беглянке как откуп за грехи. Но так бы скорее темный поступил. А этот... Надо же... Она зевнула, улеглась поудобнее, свернувшись калачиком, и вновь заснула. И снова была разбужена. Странными звуками. Она даже сперва не поняла спросонья, что за животное стонет и плачет так жалобно? Протерла глаза, садясь. И усмехнулась. Электрогитара. Светлый, уверенный, что его гостья спокойно спит под пологом тишины, играл на гитаре. Горько, яростно, но до чего же талантливо! Какой там, нафиг, Гарри Мур! Обзавидовался бы, если бы услышал, как умеет владеть гитарой некий колдун из глухой деревни! А еще Георгий пил. Елена чувствовала его доверчиво неприкрытое сознание как свое собственное. Но что за печаль сейчас обильно заливал светлый? Неужели всего лишь страх перед наказанием от Дозора? Стало даже любопытно. И еще, она отменила свое решение покинуть гостеприимный дом светлого до рассвета. Ей очень хотелось как-то расплатиться с ним за помощь, за доброту. И за эту вот ночную выходку.