Ghost Town

К тому времени, как Коннор, прихрамывая, дошёл до своего блока, его горло распухло до такой степени, что казалось вдвое больше. Его нос был заложен, а глаза чесались. Казалось, будто его голова была слишком тяжёлой для шеи, и было трудно держать глаза открытыми. Начался небольшой дождь, нежно похлопывавший Коннора по плечам. Его тонкая куртка становилась все тяжелее и холоднее. «Что случилось? — спросил Маркус. — Это из-за меня?» Коннор чихнул, от чего всё тело сотрясло. У него осталось неприятное, острое чувство в задней части горла. Он вынул телефон из кармана куртки и поднес к уху, делая вид, что звонит кому-то. — Я просто болен. «Ты уверен?» Коннор показал ему воспоминания о прошлой ночи. Отключившись, без рубашки и всё ещё мокрый от душа, он пробыл несколько часов без сознания, пока не проснулся утром. — Наверное, я замёрз. Окно было открыто всю ночь, — сказал Коннор в трубку. «Они сделали это с тобой?» — спросил Маркус, и холод обволок духа. Коннор пожал плечами. — Я нарушил протокол. Он сунул свой телефон обратно в куртку, поднимаясь по ступенькам в апартаменты. Он с силой нажал кнопку с нужным этажом в лифте, переступая с ноги на ногу. Он чувствовал, как подкатывала болезнь. Как только он вошёл в свою квартиру, Коннор стянул пиджак и снял ботинки. Тяжёлый запах ладана в воздухе всё ещё был густым. Его гостиная была такой, какой он её и оставил. Стул был сломан, а свечи сожжены до основания на столе. Коннор направился в спальню и залез под одеяло, прижавшись лицом к холодной подушке. «Спи. Я буду присматривать за тобой». Коннор что-то проворчал и закрыл глаза. *** Следующие несколько часов были странными. Коннор чувствовал, что связь между ним и его телом разорвана. Он спал в странном положении, но независимо от того, насколько сильно он хотел переместиться, он не мог заставить себя. Казалось, будто всё его тело было отлито из железа. Жар пробивался сквозь него. Пот скользнул по волосам на затылке. Каждый вздох обжигал горло, как будто он дышал дымом. Его кровать была в море. Каждая волна отбрасывала его в сторону, и он влажными руками хватался за покрывало. Сдавленность в груди держала его тело в напряжении, а костяшки пальцев белели. Что-то злобно копошилось в его кишках, будто он проглотил крысу. Крыса юркнула в него, тупыми зубами разрывая его внутренности, карабкаясь когтями и вызывая случайные всплески боли в животе. Несмотря на всё это, убаюкивающее давление сводило замешательство к минимуму. Оно пронзило его, излучая легкость и подавляя панику. Без слов Маркус заверил его, что всё в порядке, Коннор в безопасности, а Маркус охраняет его. Постепенно лихорадка спала, и он заснул без сновидений. *** Маркус мягко, но настойчиво разбудил его несколько часов спустя, как пёс, что дергал за рукав рубашки. Было темно. Его шторы были задёрнуты, и слабый вечерний солнечный свет просачивался сквозь складки. Коннор поднялся. Муть лихорадки всё ещё цеплялась за него. — Что случилось? «Телефон звонил, — сказал Маркус, — вероятно, перезвонят через пару минут». Коннор провёл рукой по лицу. Его одежда была влажной. Он чувствовал себя болезненно и некомфортно. С большим усилием ему удалось подняться. В его квартире всё ещё было холодно, и он чувствовал это ещё острее. Он измученно, спотыкаясь, побрёл на кухню. «Тебе нужно что-нибудь поесть», — сказал Маркус. Коннор что-то пробормотал в ответ. «Хотя бы выпей воды, — сказал Маркус, — я знаю, что…» Зазвонил телефон. Коннор подошёл к столу и поднял куртку со спинки стула, куда он бросил её вчера. Мелодия звонка по умолчанию раздражала. Ему потребовалось больше времени, чтобы найти карман и вытащить телефон. Коннор застыл. >Входящий звонок: штаб-квартира Киберлайф. Коннор уставился на экран. Такое чувство, что его сердце перестало биться. Мир сократился только до него и телефона, даже вопросительный голос Маркуса казался каким-то далёким. Его сердцебиение гремело, словно земля под копытами скачущей лошади. В голове звенел оглушительный рёв крови. Аманда была на другом конце провода. Коннор быстро задышал. Его руки дрожали. Он дышал через раз и в то же время чувствовал, что задыхается. Пальцы его дрожали, зрение плыло. Он пытался заставить себя делать глубокие вдохи, но дыхание было коротким и резким, как будто в его теле были сбои. Слёзы затуманили его зрение. Он умирал. Он умирал и тянул Маркуса за собой, и всё это было напрасно. Он умрёт, не зная, кем он был или кем он стал. Он умрёт пустым, умрёт тенью себя прежнего. Коннор чуть не упал в обморок, всё ещё крепко держа телефон в руке. Отдалённо он понимал, что мелодия прекратилась, и звонок не прошёл, но он больше не мог контролировать себя. Всё его тело дрожало. Головокружение. Комната переворачивалась. Коннор схватился за холодный кафель. Дух Маркуса поднялся, внутри него расцвело тепло и… … Коннор проснулся. Вместо своей квартиры Коннор узрел современную мастерскую, банки с краской и наполовину готовые холсты по всему полу. За прозрачным окном от пола до потолка вверх и вниз перекатывались травянистые холмы, испещрённые ромашками. Небо было голубым. Всё было ненастоящим. Всё, что он видел, отдавало Маркусом, оттенком его тепла, его естеством. Это его воспоминание. Коннор был слишком удивлён, чтобы позволить панике поглотить его и всем своим эмоциям вытечь наружу. Вместо этого он обследовал мастерскую. Он не мог пошевелить головой или контролировать свой взгляд, и он принимал в себя то, что видел Маркус. — Маркус! Я не знал, что ты всё ещё здесь, — сказал знакомый голос позади него. Маркус повернулся и увидел, что в мастерскую зашёл старик. У мужчины были серьёзные глаза и морщинистый от дум лоб. Коннор почувствовал улыбку Маркуса. Этот старик — Карл, Коннор откуда-то знал его, — сидел на табуретке рядом с недавно законченным холстом. Он поднял его и положил на колени, чтобы получше рассмотреть. — Это твоё? Маркус смущенно улыбнулся. — Не очень хорошо вышло. — Плохого искусства не существует, — сказал Карл, качая головой. Он перевёл глаза обратно на полотно: — Сам акт творения делает искусство бесценным. — Вы изменили своё мнение о работе Гарри Бауэра? — спросил Маркус, приподнимая бровь. Карл лукаво улыбнулся. — Ну… бывают исключения из правил, Маркус. Маркус кивнул. Коннор чувствовал его эмоции. Маркус был слегка смущен своей работой, в равной степени встревожен и взволнован тем, что скажет о ней Карл. Коннор даже смог увидеть смутные воспоминания о том, как он корпел над своей работой. — Расскажи мне о ней, — сказал Карл, поворачивая картину обратно к Маркусу. Это был акриловый рисунок ярко-красной птицы в момент приземления, когти вытянуты к тонкой ветке. За ней, наполовину скрытой в глубине леса, была девушка, лицо которой было закрыто птицей. Все, что можно было точно разглядеть в ней, это её бледные руки, сжатые вместе над сердцем. Её струящиеся, будто сплетенные из золота, волосы спадали с плеч. — Я напортачил здесь, — сказал Маркус, указывая на бледные руки, — её руки неправильны, этот большой палец слишком длинный, а этот палец… Карл поднял руку, заставляя его замолчать. Маркус откинулся на спинку стула. — Плохо говорить о собственном произведении совсем не годится. Бог знает, что твоя критика более чем достаточна, — сказал Карл. — Я даже не заметил тех ошибок, пока ты не указал на них. Чем больше ты так говоришь, тем меньше меня интересует твоя работа. Если тебе самому она не нравится, то почему должна нравится мне? Маркус выпрямился, смущенный. — Я не это имел в виду. Я просто хотел, чтобы ты знал, я не думаю, что идеален… Я уже знаю о своих ошибках. — В искусстве нет ошибок, — сказал Карл, — именно поэтому оно осталось в этом цифровом веке, где каждый может иметь камеру и творить реалистичные портреты, когда захочет. Маркус неохотно кивнул, уставившись в пол. — Ты мне не веришь, — категорически сказал Карл. — Ну… я не знаю, — сказал Маркус, — ты эксперт. — Не будь таким, Маркус, — сказал Карл, — ты можешь не соглашаться со мной. Если тебе не нравится этот рисунок, то это нормально. Я не знаю ни одного художника, который считал бы, что он всё делает идеально. Если бы ты такое сказал, то это был бы плохой знак. Маркус слегка улыбнулся. — Тебе… тебе нравится? Карл развернул картину, чтобы снова на неё посмотреть. Его брови нахмурились, он кусал внутреннюю сторону щеки, что он делал только тогда, когда сильно концентрировался. Маркус наклонился вперёд, схватив край табурета. — Мне не нравится, — сказал Карл, всё ещё хмурясь. Маркус резко откинулся назад. Его взгляд упал на пол. — Ох. На лице Карла расплылась улыбка, и он засмеялся: — Мне не просто нравится, я почти влюблён в твою работу, Маркус! Конечно, мне очень нравится. — О, — Маркус выпрямился, — серьезно? Ты не просто так говоришь? — Да, правда, — рассмеялся Карл, — ты слишком серьёзный Маркус. Ты слишком молод, чтобы быть таким. Это отличная картина, очень эмоциональная, по-настоящему великолепная. Я позвоню завтра утром Рэйчел и попрошу, чтобы она сделала рамку. Картина будет отлично смотреться в столовой. Маркус провёл рукой по голове, и Коннор был удивлен, чувствуя под чужой ладонью обрезанные, вьющиеся волосы. — Что ж, по крайней мере она лучше, нежели те, что в ванной. — Ох, помолчи, — сказал Карл, кладя картину на столешницу, и встал. Он размял ноги и направился к двери. — Ванная — отличное место для размещения хороших картин. Можно проводить столько времени, просто глядя на них. — Ага, пока испражняешься, — сказал Маркус. Карл засмеялся. Маркус поднял картину и снова посмотрел на неё. Он помнил каждый неудачный набросок, каждый мазок, каждый раз, когда он подносил её к зеркалу и со стоном понимал, что эта часть слишком большая или другая была неправильного цвета. Возможно, он был близок к идеалу. Возможно, ему стоит попытаться взглянуть на работу свежим взглядом, если это вообще возможно. — И Маркус, — сказал Карл, оборачиваясь. Маркус взглянул на него. — Прими или пропусти мимо ушей любой совет, что я дал тебе. Но я говорил от чистого сердца, — сказал Карл низким голосом. — Тебе нужно грудью стоять за свою работу, и тебе нужно верить в себя. Дело не в том, чтобы быть гордым или иметь непомерное эго. Всегда, всегда будут люди, пытающиеся сбить тебя с пути, но порой ты единственный, кто борется за себя. *** Воспоминание исчезло. Коннор очутился на кухонном полу, телефон был у него в руке, но паника исчезла. Он сел. — То было твоим воспоминанием? — спросил Коннор. «Да, одно из немногих вместе с Карлом, — сказал Марку. — Этот образ — единственное, что мне пришло в голову, чтобы избавить тебя от панической атаки». — Спасибо, — сказал Коннор. «Не стоит, — сказал Маркус, — мы же заодно». Коннор кивнул. — Карл был твоим… отцом? «Вроде того. Мои родители работали на Киберлайф, и они оба умерли, когда мне было восемнадцать, — начал рассказ Маркус. — Тогда я съехал из дома, был уже не в том возрасте, чтобы меня усыновили, но… мне всё же нужен был кто-то. У меня не было семьи. Карл взял меня на попечение, хотя ему и не нужен был приёмыш. Так что я просто делал работу по дому и рисовал с ним». — Звучит мило, — сказал Коннор. «Было очень приятно», — сказал Маркус. Отдаленно нечто сотрясалось в душе Маркуса. Словно боль, как при потирании старой раны. Коннор некоторое время сидел в тишине, спокойной и непринуждённой. Дух Маркуса согревал его, как кошка на коленях. Коннор медленно поднялся на ноги. Он перестал сжимать телефон и положил его на кухонный стол. От краёв телефона остались длинные красные отметины на его ладони. Он потёр следы большим пальцем. — Я должен перезвонить, или она придет сюда снова, — сказал Коннор. От этой мысли ему стало плохо. «Я могу ей позвонить», — предложил Маркус. Коннор моргнул. — Ты можешь? «Да. Я никогда не сделаю подобное без твоего разрешения, но… я могу взять ситуацию в свои руки». Коннор долго молчал. Он глубоко выдохнул. — Пожалуйста. Дух Маркуса поднялся в нём, нежно встретив душу самого Коннора. Он окутывал его целиком. Странное чувство, как будто всё его тело накрыли тяжёлым одеялом. Чувства Коннора притупились. Маркус пошевелил рукой, взяв телефон и нажал кнопку вызова. Паника обострилась в разуме Коннора, но тот факт, что он больше не контролировал ситуацию, помешал ей перерасти в полномасштабный ужас. Дух Маркуса был успокаивающим, умиротворяющим. Звонок соединён. — Вы позвонили в штаб-квартиру Киберлайф в Детройте, — щебетала секретарша на другой линии. — Чем я могу вам помочь? — Это Коннор Андерсон, — сказал Маркус голосом Коннора. Было неприятно чувствовать, как кто-то другой сокращает твои мышцы, — пустой медиум: RK800. Я только что пропустил звонок. — Добрый вечер, мистер Андерсон. Пожалуйста, дайте мне минутку, чтобы проверить записи звонков, — минута молчания, а потом, — я соединяю вас с мисс Амандой Стерн. — Спасибо, — сказал Маркус. Раздался щелчок и звуковой сигнал. — Коннор, — холодно поприветствовала Аманда. Сердце Коннора дрогнуло, и Маркус воспользовался моментом, чтобы успокоить его. — Аманда. Я извиняюсь за то, что пропустил последний звонок, — сказал Маркус. — Я говорила тебе держать телефон поблизости, — сказала Аманда, — Киберлайф должен быть в состоянии дозвониться до всех пустых в любой момент. — Этого больше не повторится, — сказал Маркус. — Постарайся уж. Маркус молча ждал, пока она снова заговорит. — Я позвонила, чтобы узнать о твоём здоровье, — сказала Аманда, — у нас есть несколько заказов для тебя. — У меня простуда, а также общая усталость, — сказал Маркус, — не думаю, что смогу закончить какую-либо работу. — Так и знала, — выдохнула Аманда, — когда твой полицейский связной упомянул, как на тебя повлиял дух клуба Эден, я должна была проверить тебя лично. Я знаю, что была несколько сурова, но ты должен понять, что вынудил меня на подобные действия. Эти протоколы составлены не просто так и должны беспрекословно соблюдаться. Коннор почувствовал холодную ярость, распространившуюся по сознанию духа Маркуса, но он держал голос ровным и четким. — Я понимаю. — У тебя две недели, чтобы восстановиться, — сказала Аманда. — Спасибо. — На этот раз я была снисходительна, так как это был первый прокол, Коннор. Однако, — сказала Аманда твёрдым голосом, — этого не должно повториться. — Я понимаю, — сказал Маркус. Звонок закончился. Дух Маркуса отступил, отдав поводья Коннору. Коннор отключил экран телефона и положил его на стол. Он подошёл к шкафу и нашёл стакан, наполняя водой из-под крана. «Прости, — сказал Маркус, — я знаю, что это было неприятно». — Так нужно было, — сказал Коннор. Он осушил стакан и снова наполнил его. «Две недели отпуска, — сказал Маркус, — немного, конечно, но это даст нам достаточно времени, чтобы начать планирование». Коннор ничего не сказал. От каждого глотка его горло першило и болело, но он продолжал пить. Он допил стакан и наполнил его. На этот раз он не выпил всё сразу. Он просто стоял, руки мокрые и холодные, сгорбившись над раковиной. Снаружи ревели и сигналили машины. Запахи хот-догов, горячей резины, масла и дизельных паров были слишком далеки для его восприятия. Настолько далеки, что больше походили на привкус воздуха. Кто-то на улице громко засмеялся, будучи пьяным. — Как ты со мной познакомился? — спросил Коннор. Маркус помолчал минуту. Эмоции забурлили в его душе, слишком быстрые и слабые, чтобы идентифицировать. «После смерти Карла у меня возникли проблемы с полицией. Сын Карла был ублюдком и подставил меня… и у него был хороший адвокат без какой-либо морали. Во всяком случае, через свои связи Киберлайф подобрал меня. Мои родители были медиумами, и поэтому им удалось освободить меня от юридических проблем, и взамен я пошёл в их программу обучения медиумов». Коннор прижал холодную сторону стакана ко лбу. Его глаза закрывались. «Я встретил тебя там. Ты уже был там… я не знаю, как долго. Слишком долго. Полагаю, ты присматривал за мной, как мог. Ты был лучшим учеником, принцем, но тебе никто не завидовал. Мы все просто пытались выжить в программе». — Какой была программа? — спросил Коннор. Маркуса пронизали острые чувства. Это была духовная версия содрогания. Маркус отступил. «Ужасной». Коннор кивнул, сделав большой глоток воды. Её прохлада отвлекала от неприятных ощущений. Он осушил стакан и уставился на него сверху вниз. — Когда… — начал Коннор, но запнулся, сглотнув. — Когда я увидел тебя в том подвале, ты сказал… ты был удивлен, что я жив. Почему? «Потому что они застрелили тебя». — Куда? «В спину. Это случилось, когда мы пытались сбежать». Коннор выпрямился. — Ну, по крайней мере, это что-то объясняет. Если бы у Маркуса было тело, он бы нахмурился. «Что?» Вместо ответа Коннор опустил стакан и вышел из кухни, направляясь в ванную комнату. По дороге он расстегнул рубашку, бросив её в сухую ванну и включив свет. Бледная кожа отразилась в зеркале, а в желтоватом свете он выглядел больным и словно восковым. Шрам был подобен вмятине размером с большой палец на его животе, сморщенный и красный, покрытый струпьями. Он потёр его. — Они подстрелили меня, — повторил Коннор. «И всё же ты здесь», — сказал Маркус. Коннор прижал пальцы к боку, проводя ими по едва заметным, длинным хирургическим шрамам, пересекшим боковую часть его живота. Под кожей был материал, хирургически зашитый крест-накрест. Его кожа была тёплой. Он чувствовал шрамы, когда дышал, чувствуя стеснение в странных местах. Его тело умело зашили, но часть его ещё помнила прежние ощущения. От холода у него волосы дыбом встали. — И всё же я здесь, — тихо согласился Коннор.