Нет места любви

Под конец первой недели в школе я уже так устал, думал, что не вытерплю еще и субботу. Но в это утро я все-таки встал, сходил в душ, позавтракал и оделся. Да-да, я тоже удивился, что не проспал. С Позом и Матвиенко я встретился по пути в школу и мы всю дорогу спорили о том, что будет в следующей части Мстителей. Эти парни успели подсадить меня на марвел за одну неделю, за которую я успел еще и посмотреть все фильмы. Конечно, в это время не хотелось заниматься учебой, потому что на улице оставалась все такая же хорошая погода, да и приближение экзаменов меня не радовало, поэтому я всеми силами пытался от этого отгородиться. Первым уроком сегодня поставили литературу, которую будет вести 'твой любименький Попов', как подкалывали меня Серега с Димой. Не знаю, с чего это они решили. Мне просто нравилась чуть-чуть литература, а он преподавал ее. Он не мой любименький Мы зашли в класс почти первыми, когда Арсений Сергеевич сидел за столом и заполнял журнал. Он удивленно посмотрел на нас, потому что мы впервые втроем появились не просто вовремя, а за десять минут до звонка. — Не перестаете удивлять, мальчишки, — он хохотнул и, потянувшись, встал из-за стола. Я положил рюкзак на последнюю парту и сам сел туда же. В классе стояла духота, хоть окна открывай. Арсений тоже это почувствовал, видимо, потому что он снял свой пиджак и закатал рукава белой, идеально выглаженной рубашки. Я проследил за этим действием и быстро опустил взгляд, когда он повернул голову в мою сторону. Еще не хватало, чтобы он подумал, будто я пялюсь на него. А я пялился? После звонка Арсений Сергеевич уже начал рассказывать о том, какие произведения мы будем проходить и что нужно будет знать. Я подпер рукой щеку и в таком виде просидел весь урок. Мне было интересно то, что говорил учитель. Может, мне стоит сдавать литературу? Если он будет также вести дополнительные, то, я уверен, смогу сдать этот предмет. В этом я все еще сомневался, поэтому пока что не решался подойти к нему и спросить про дополнительные занятия. — Слышь, Тох, мои родители уехали на выходные, может соберемся после школы? — Серега развернулся вполоборота. — Димка уже согласен, — он кивнул в сторону друга и весело заулыбался. — Я не знаю, там мама вроде что-то насчет уборки говорила, — начал было я врать, как увидел укоризненный взгляд Матвиенко. — Хватит врать, Антон, ты же знаешь, что с нами можно и повеселиться, и по душам поговорить, — Дима толкнул меня в бок и обиженно поднял голову. Правда ведь, с каких пор я не доверяю им? — Хорошо, я приду, — я как будто даже повеселел после их реакции. Каждому человеку приятно знать, что он важен для кого-то. За последний год я слишком часто врал друзьям, а они об этом знали, но им было все равно на это. Даже когда я специально отталкивал их, они никогда не уходили. Почему дерьмовым людям достаются самые лучшие друзья? Я не знаю, почему они все еще оставались со мной, несмотря на ссоры и ложь, но я был благодарен за это. После довольно тихого и интересного урока у Попова, мы двинулись на второй этаж к кабинету английского. Один важный пункт почему я боюсь сдавать английский — наш учитель по этому предмету. Вела его Анна Анатольевна, которая перешла к нам в прошлом году. Способности у меня были, но она говорила обратное. Если я присутствую на уроке, она не упустит шанса покритиковать мои знания английского языка. Я понимаю, что у этой женщины давно не было мужика, но на меня-то зачем срываться? Или я похож на ее бывшего? Если в кратце, английский я любил, а она не давала необходимых знаний мне и другим ученикам. И как только ее в школу взяли? За красивое личико? Я бы так не сказал. — О, Шастун, мой любимый ученик, — как только я зашел в класс, она заметила меня и остановилась около окна. Мне показалось или в ее глазах промелькнула мысль о том, чтобы выкинуть меня оттуда? Справившись с желанием колко ответить ей, я притворно улыбнулся и занял свое постоянное место обитания на последней парте. — Почему она все еще здесь? Ее давно должны были посадить за педофилию, она одним своим внешним видом нашу психику разрушает! — недовольно протянул Матвиенко и, мельком взглянув на нее, состроил гримасу. Я рассмеялся и согласился с другом. Конечно, мы говорили не серьезно, но глубоко внутри все равно хотели, чтобы она свалила из этой школы. Ну, вот такая отталкивающая она личность. Если говорить по секрету, я даже однажды видел, как директор специально на другую лестницу повернул, чтобы с ней не встретиться. Вот тогда это было смешно. Даже наш Андрей Павлович не может справиться с такой, как она. — Вводная контрольная! Достаем листочки и готовимся решать тест, — Анна Анатольевна ядовито улыбнулась и начала раздавать листы с заданиями. Если мне попадется самый сложный вариант, я даже не удивлюсь. Димке и Сереге, судя по их лицам, попались легкие. Она остановилась около моей парты, перебирая варианты. Я забрал из ее рук лист и быстро прошелся глазами. В один момент я подумал 'а может? ', но сразу же отогнал эту мысль, когда увидел сложнейший для моего ума тест. Но если я не знаю английский хорошо — это не значит, что у меня нет одноклассников, которые знают. — Ир! — прошептал я девушке за третьей партой и улыбнулся, когда она обернулась. Она вопросительно взглянула на меня, и я поднял вверх тест. — Помоги. Слава Богу, что Кузнецова была хорошенькая, поэтому и помогала такому кретину, как я. Но она знала, что с меня причитается потом. Я и не отказывался поблагодарить ее, если она меня действительно выручила. С этого урока мы выбежали после звонка, еще пару минут обсуждая Анну Анатольевну. Следующим в расписании стояла физкультура, на которую я благополучно забыл форму (точнее специально не взял) и надеялся просидеть весь урок на скамейке. Димка с Сережей уже переоделись, пока я высматривал физрука, который будет преподавать у нас в этом году. Ребята вытолкнули меня в зал и под обиженный взгляд прошли за мячами. Решив отсидеться на скамейке, я достал телефон и начал листать ленту вконтакте, в которой не было ничего интересного. Мне всего лишь нечего было делать. Я заметил за собой, что часто беру телефон в руки только на людях. Дома он спокойно лежит на столе, и я даже не прикасаюсь к нему. В школе мобильный постоянно у меня в руках; если я не хочу разговаривать — включаю телефон, если в неловкой ситуации — телефон, если хочу казаться занятым — телефон. Разве это правильно, что я использую телефон в качестве занятия, когда мне это не доставляет никакой пользы? — Шастун, новый учебный год, а ты все тот же, — мимо проходил Валентин Геннадьевич и остановился, увидев меня без формы. Его шутки это просто нечто. Если не посмеешься, считай, плохая оценка за год тебе обеспечена. — Я тоже Вам рад, Валентин Геннадьевич. — Убирай телефон и дуй в 105, там учителю помощь нужна, — он взял журнал и что-то отметил там. Я встал с места и поплелся на выход, понимая, что спорить бесполезно. С трагизмом посмотрев на друзей и вытерев слезы, я весело улыбнулся. Лучше провести эти сорок минут с учителем физики, кому, собственно, кабинет и принадлежал, чем под грозными взглядами учителя физры. Наверняка Павел Алексеевич опять попросит перепечатать отчеты на ноутбук, как это было в прошлый раз. В десятом классе я уже знал, что можно не носить форму и избегать двоек, помогая учителям. И мне нетрудно, и им лучше. — Если Вы позвали только из-за того, что Вам снова лень полить цветы, Павел Алексеевич, то я пойду, — я рассмеялся и вошел в класс, где никого не было. — Он действительно так делал? — сзади раздался знакомый голос. Мне пришлось развернуться. Арсений Сергеевич держал в руках папки и, пройдя вглубь класса, положил их на стол. — Тебя послали в качестве моего помощника? — Ага, — я широко улыбнулся и запрыгнул на парту, как первого сентября. — Ну, тогда идем сюда, будешь помогать мне рассортировывать документы, — Попов указал на место рядом с собой и половину работы переложил мне. Недолго думая, я встал с ним и мельком оглядел. У него все еще были закатаны рукава, и из-за этого вены на руках были видны отчетливее. Мой взгляд скользнул по пальцам. У него было пару колец, но все не те. У него нет обручального кольца Я выпрямился. Чтобы смотреть на него, мне не приходилось поднимать голову, потому что я был одного с ним роста. Возможность пялиться на моего классного руководителя была безграничной. Сделав вид, что я поправляю рубашку, я оглядел его лицо и заметил родинки. Слишком много родинок После того, как я оглядел глаза и скулы, я принялся разглядывать губы. У меня перехватило дыхание Я точно почувствовал, как мое сердце бешено забилось и сильно запульсировало в голове. Мне казалось, что я упаду. Мое внимание все еще было сосредоточено на учителе, который в это время перебирал бумаги, совершенно ничего не замечая. Его глаза бегали по строкам на листах бумаги, и он все время кусал губы. Что за идиотская привычка? но мне нравится — Антон, я уже заканчиваю, а ты еще не начал, — Арсений искоса поглядел на меня. Да, ты еще развернись и застань, как я смотрю на тебя влюбленными глазами и не могу перестать — Я не понял суть работы, объясните еще раз? — я с улыбкой заглянул ему в глаза. Он на секунду опустил голову, а затем довольно кивнул.

***

Никогда больше. Ни за что не останусь с ним наедине. Какого черта этот мужчина, называющий себя нашим учителем, так смеется и непринужденно касается моих рук? Ладно бы, если на этом все закончилось. Дима с Серегой не переставали подкалывать меня насчет Арсения-пошел-бы-он-нахуй-Сергеевича, про которого я уже не мог слышать. После звонка на перемену я в прямом смысле слова сбежал от Попова, чуть ли не забыв рюкзак. Я знал, что впереди еще три урока, но у меня уже не было сил идти на них. Осторожно выйдя со двора школы, я направился в сторону дома. Курить хотелось страшно. Я где-то набрался храбрости, раз начал вытаскивать и закуривать прямо посреди улицы. Если честно, мне было все равно. Мне просто хотелось домой и не вылезать из своей комнаты всю оставшуюся жизнь ближайшие часов так двенадцать. Мои руки тряслись, зажигалка никак не хотела зажигаться, и я раздражался все больше. — Блять! — прокричал я и в последний раз поднес зажигалку к губам. Наконец-то! Получилось спустя охренеть сколько попыток. Дома должна была быть мама, но я все же надеялся, что ее каким-то чудом там не окажется. Мне вот совсем не хотелось с кем-либо разговаривать. Наверное, я должен спросить у себя, какого хрена я ною, ведь ничего не случилось? Нет, случилось. Не сегодня. А вот воспоминания накатывают до сих пор. Когда происходит что-то плохое, ты думаешь, что это самый ужасный день. Господи, как же мы все ошибаемся. Весь пиздец наступает после этого, когда твоя голова свежа и ты остаешься один. — Антон, спокойно, — мама пробралась ко мне в комнату поздно ночью, когда я еще не спал. Я нахмурился, совсем не понимая происходящее, и отложил телефон. — Твой отец умер. Эти слова забрались ко мне очень глубоко. Помнил я абсолютно все; мама пыталась казаться сильной, но все равно плакала всю ночь; даже не было смысла скрывать мое состояние, но я не мог показывать эмоции. В ту ночь во мне что-то перевернулось. Я чувствовал, будто вместе с отцом я потерял и себя. Видимо, я был прав Я сомневался во всем с того дня. Мне казалось, что, если я буду скрывать свои эмоции, все будет хорошо. Когда человек долго говорит, что все отлично, то у него получается внушить это себе. Друзьям я начал врать, а в отношениях с мамой отдаляться; учителям грубил и не навещал бабушку, как это делал раньше. На мне была одета маска счастливого человека, который, приходя домой, ненавидел и хотел уничтожить себя. Кто же знал, что этот образ так приестся, и потом будет сложно от него отделаться? Я не знал! Каждый день мне приходилось строить из себя кого-то, но ни разу я не был собой. Я пытался вернуться к привычной жизни, я понял, что не могу это сделать. Я забыл, каким я был на самом деле. Все эмоции я подделывал вот уже на протяжении двух лет, не позволяя никому проникнуть мне в душу, но сегодня я почувствовал, как улыбка Попова задела что-то давно неподвижное у меня внутри. Мне было страшно думать обо всем этом, потому что он учитель, а я всего лишь Антон Шастун из 10 'А'.