Четверг
На следующий день я чувствовал себе не менее отвратительно. Это уже было традицией — просыпать, завтракать на ходу и бежать в школу, наступая в лужи. Я бы даже удивился, если бы все пошло нормально. Сегодня у меня было две миссии: постараться избегать Кузнецову, а также не встречать Попова. Но у каждой из этих проблем была загвоздка. С Ирой я учился в одном классе, поэтому чисто логически не мог не видеть ее, и урок русского стоял третьим в расписании. Никогда бы не подумал, что скажу такое, но я бы предпочел торчать на уроке химии, чем русского. А все из-за этого учителя, которого я по сути должен не сторониться, а с легкостью общаться. Только, блять, я не мог, а как исправить — не знал. Незнание вроде спасает от ответственности? Но не в моем случае. Конечно, я мог просто оставить эту проблему (была ли она вообще?) и продолжать нормально жить. Может быть, но я уже нахватал себе проблем, пропустив пятнадцать минут урока математики. Только зайдя в класс, я столкнулся с грозным взглядом этой истерички и был выгнан в коридор. А мне и в радость. Это возможность не говорить с Ирой и избежать пару двоек, которые математичка легко выведет в журнале. В итоге я просидел полчаса на скамеечке около кабинета и взглядом прожигал надпись на противоположной двери «кабинет русского и литературы». В последнее время меня раздражали абсолютно бытовые вещи, которые случались со мной и раньше, но сейчас мое восприятие проблем изменилось. Я стал более чувствительным что ли, хотя никогда такого не замечал за собой. И, смотря на эту табличку, внутри меня затягивался узел, отчего я больше бесился и не мог нормально ходить, говорить, взаимодействовать и постоянно грубил. Возможно, это какого-то рода побочные эффекты? Но чего? Неудавшейся жизни? — Шастун, — я поднял голову и мигом прошел за математичкой, немного сторонясь её. Ставлю сотку, что она будет говорить о моей отвратительной успеваемости и методах решения нашей общей проблемы. Только с какого момента она стала нашей общей? Мне-то все равно, а ее это, видимо, волнует. — Мне придется позвонить твоим родителям, если ты не возьмёшься за ум. — Марина Вла… — Нет, Антон, не перебивай меня и слушай очень внимательно, — её брови сдвинулись, а мне пришлось смириться с получасовой лекцией на тему учебы и запрыгнуть на парту. Под ее свирепым взглядом я опустился на пол и, чуть было не превратившись в лужицу, уселся за стол. — Я должна увидеть прогресс в течение следующей недели, иначе звонок маме и папе состоится. Вряд ли ты этого хочешь, да? — Делайте, что хотите, — отстраненно бросил я и с вызовом взглянул на нее, видя именно ту реакцию, которую и ожидал. Марина Владимировна ахнула и еще больше насупилась, поочередно открывая и закрывая рот, желая что-то сказать. Что тут сказать? Пусть звонит. Не думаю, что это изменит что-либо. Мама даже не приедет, я это знал, ведь такое происходило не впервые. Стоило ей и другим учителям только набрать ее номер, она скучающе взглянет на вибрирующий телефон и приложит его к уху. Что-то наплетет про то, что она поговорит с сыном и соответствующе накажет его, а потом бросит трубку. Я услышу «не позорь меня и начни учиться» и прослежу за тем, как она вновь скроется за дверью квартиры. — Как я понимаю, твоя мать совсем тобой не занимается, придется разбираться с отцом, — математичка хмыкнула, надеясь одолеть меня в этой словесной перепалке. — Удачи Вам с этим, — мой голос стал жестче, а руки задрожали только от упоминания об отце. Я схватил рюкзак и покинул кабинет, сразу направляясь на другой урок. Сука, я и на него опоздал. Охренеть. Так теперь и не объяснишься, что провел его в кабинете этого воплощения зла. Взгляд скользнул по часам на руке, и я быстро прикинул, сколько осталось до конца урока информатики. Не, все же пойти надо, а то потом придется и с Арсением Сергеевичем разбираться. Спустившись на второй этаж, я осторожно приоткрыл дверь 215 кабинета и, не увидев учителя, сиганул к своей парте. Никто мне ничего не сказал, потому что два моих придурка были в другой группе. А информатичка пришла спустя пятнадцать минут и нагрузила нас заданиями, хотя оставалось не больше двадцати минут до звонка. Свыкнувшись с мыслью, что спорить с этой женщиной бесполезно — я полез в интернет, чтобы списать. Ну, что ж поделать? Гуманитарию сложно даются точные науки. Просидев, а точнее продержавшись оставшуюся часть урока, я выбежал как можно быстрее. Но я вовремя остановился, вспомнив, что следующим русский. Мне пришлось замедлить свой шаг. Эх, все равно же придется появится на уроке. Если не появлюсь, то вечером еще и дополнительные у него. Деваться некуда. — Тох, мы, конечно, знаем, как ты не любишь математику, но чего так опоздал-то? — Серега весело подбежал ко мне вместе с Димой. — Вы же знаете, как бывает, поздно лег и проспал, — я пожал плечами и неохотно поплелся за парнями, которые вели меня к кабинету Попова. Мы поднялись на третий этаж и шумно зашли в кабинет, врезаясь во все, что было на пути. Арсений даже рассмеялся от такой картины, отчего я окинул его злым взглядом. На это он лишь ярче улыбнулся и опустил голову, продолжая заполнять журнал. — А как вчера с Кузнецовой время провел? — громче, чем хотелось бы, поинтересовался Матвиенко, а я замахал руками, чтобы заставить его понизить тон. Посмотрев назад, я подметил, что Арсений ничего не слышал. И слава Богу. Зачем ему знать лишнее, верно? — Никак, эта девушка не то чтобы раздражающая, но да, — скептически сложив руки на груди, я недовольно оглядел друзей. Они в свою очередь начали возмущаться и говорить речи в пользу Иры, которую «ты еще не хорошо знаешь», «вам просто нужно время» и «потерпи, девушки все такие». Не особо вникая в их слова, я лениво кивал и думал. Что если все, что они говорят — чистая правда? То есть через пару недель я уже буду без ума от нее и ходить за ручку, каждую перемену то и делать, что ворковать. Мое воображение было хорошим, но представить все это у меня просто не было сил. Всплывали всякие размытые картинки, но это не то, что я бы хотел видеть. — Так ты согласен с нами, Шаст? — Матвиенко толкнул меня в бок, выводя меня из своеобразного транса. Я тут же утвердительно закачал головой и придвинулся ближе, делая вид, что я внимательно слушаю. — Вот и хорошо. Парень с хвостиком отвернулся, чтобы достать учебники, а я наклонился к Димке. — А на что я только что подписался? — сжав губы в тонкую линию, прошептал я другу. Он тяжело выдохнул, и, читая по его выражению лица «за что ты мне?», я лишь развел руками. Правда, Дим, ничего удивительного. — Мы идем в кино сегодня, а ты с Кузнецовой присоединяешься, — улыбаясь во все тридцать два, ответил Поз. Чертова улыбка сошла с моего лица, и я вернулся в прежнее положение, устремляя взгляд на Арсения. Услышав звонок, он, как и ученики, поднялся с места. Позже мужчина что-то выводил на доске, а все делали заметки в тетрадях. Все, кроме меня, конечно. Я занимался тем, что бесстыдно пялился на мужчину, будто желая, чтобы его взгляд остановился на мне. О, да, звезды сошлись, и Арсений недовольно посмотрел на меня. Мои глаза расширились при осознании того, что его внимание обращено на меня не из-за желания, а из-за моего безделья. Быстро опустив глаза вниз, я подвинул тетрадь и вырвал ручку у соседа. Дима ни в чем не виноват, просто так получилось, что его друг дурак. — Я тут вспомнил, что у вас скоро ЕГЭ, а мы еще нормально не готовились. У меня возникла идея, — на лице Попова появилась знакомая мне ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего. Спрятавшись под парту, я максимально незаметно намекал Сереге молчать. Какая была его самая отвратительная черта? Он вообще не умел действовать в серьезных ситуациях, а мог бы научиться. Этот коротышка был почти полностью повернут в нашу сторону и громко ржал, иногда коротко поглядывая на невозмутимо смотрящего Арсения. Ему бы только актером работать, честное слово. Знает же, что я как мелкий прячусь от него. — С кого начнем? — он говорил спокойно, а я дрожал от волнения. В классе наступила тишина, и лишь Матвиенко, бившийся в так называемых конвульсиях, привлекал всеобщее внимание. Попов даже бровью не повел и все продолжал молчать. — Шастун, вылезай, я приглашаю тебя***
Я специально слишком медленно поднимался по лестнице, чтобы время шло не так быстро. Часовая стрелка уже приближалась к шести часам, а я все еще надеялся, что произойдет апокалипсис, ну, или придет сообщение от мамы, чтобы я был дома через секунду. Вышел я с запасом на полтора часа, ведь знал же, что попаду в пробку пешком или забуду наушники и развернусь обратно на половине пути. Только сегодня я ничего не забыл, а нарочно добирался до его улицы почти два часа. Так еще и не додумался, что здесь есть лифт, а поднимался сам до 8 этажа. Хорошая разминка. Когда я подошел к квартире, то еще пару раз проверил, не ошибся ли подъездом или этажом. Может быть и такое, что я вообще не в тот район забрел. Я поднял руку и осторожно потянулся к звонку, нажимая, что есть силы. Стояла тишина. Прислушавшись, шагов я так и не заметил, поэтому позвонил еще пару раз, а на двадцатый понял, что что-то не так. Я дернул ручку двери, было заперто, а потом постучал. Внутри раздалось громкое «ой, бля», а затем громкие шаги. Дверь открылась, и на пороге я увидел улыбающегося Арсения. Ну, вот почему он постоянно такой жизнерадостный. Когда он в таком настроении, мне непроизвольно хочется походить на него. — Я не вовремя? — почесав затылок, поинтересовался я, ссылаясь на ранее раздавшиеся маты. Он ничего не ответил и проследил за тем, как я зашел в квартиру и снял куртку. Я стоял в коридоре как бедный родственник и не знал, куда деть рюкзак и самого себя. — Не говори глупостей, конечно, ты вовремя. Просто я проголодался и решил приготовить поесть, потому что, если честно, думал, что ты опоздаешь, — Арсений виновато покосился на меня, а далее забрал из моих рук рюкзак и кинул куда-то в гостиную. — Ой, ну, спасибо, — сощурившись, показал язык я и присел за стол, поворачиваясь к учителю. Мне удалось мельком оглядеть кухню, которая была очень классной. Для человека, любящего готовить — это находка. Видимо, Арсений как раз-таки являлся таким человеком. Вдруг мой мозг спроецировал картинки того, как он готовит своей девушке каждое утро и целует ее. Я потряс головой и перевел взгляд на самого мужчину, который стоял у плиты, над чем-то усердствуя. Он был в каких-то домашних штанах, подчеркивающих его ноги не хуже джинс, и белой футболке, которая имела свойство задираться, когда не надо (точнее когда надо). — Ох, черт, я остался без ужина, — он глубоко вздохнул и бросил полотенце на столешницу, облокачиваясь на нее. Я посмотрел по сторонам и почувствовал себя очень неловко. Мне почему-то показалось, что из-за меня еда получилась ужасной и ужин его сорвался тоже из-за меня. Пока я снова занимался самобичеванием, Арсений уже взял телефон и что-то начал торопливо искать. — Пиццу с ананасами любишь? — Да, — не сдержав широкой улыбки, проговорил я. Он подмигнул мне и, как ни в чем не бывало, продолжил разговор с пиццерией. Мне оставалось лишь сидеть на стуле и залипать на профиль мужчины, который с этого ракурса казался еще привлекательнее. — Слушай, давай вот как поступим: сегодня просто поговорим, хорошо? Я немного устал, поэтому не готов вести полноценные занятия, прости, — он нахмурился, и я заметил перемены в его настроении. — Должно быть, Вы хотите провести вечер со своей девушкой, так что пойду, наверное, — я поспешил встать, потому что считал, что порчу ему планы на вечер. Скорее всего, он рассчитывал, что я не приду и пригласил куда-нибудь свою пассию, но я объявился. Я уже мысленно дал себе пощечину пару раз. Какой же я идиот, если действительно подумал, что он будет так вести себя. На моей совести столько прогулов и побегов, что на это даже не нужно было полагаться. Никто не захочет проводить со мной время намеренно, кроме друзей. Да, они тоже наверняка думают, что влипли и обязаны теперь ходить со мной. Господи, какой же я глупый. Я почувствовал, как Арсений вцепился в мои руки и с силой заставил меня сесть обратно. — Ты совсем что ли? У нас два часа положенных занятий, так что не сбежишь от меня, — его губы преобразовались в ухмылку, которую я не понимал, как расценивать. Арсений не шутит? То есть он сейчас предлагает провести два часа в его компании? Облизнув губы, я медленно кивнул и прошел за ним в гостиную, где нашел свой рюкзак, лежащий на полу. Ага, чуть-чуть не докинул он. Попов уселся на диван и включил какой-то детектив (оказывается, мы вместе их просто обожали). Я занял место на краю, но тут же был спихнут в середину Арсением, да еще и прижат к его бедру своим. Увидев, что он был полностью расслаблен, я спокойно выдохнул и постарался сосредоточиться на событиях сериала. И у меня получилось. Спустя каких-то сорок минут в дверь постучали, и Арсений кинулся открывать, путаясь в моих ногах и чуть ли не падая. Под мой смех он еле нашел кошелек и забрал две коробки с пиццей, которые мы так ждали. — Кола, Арсений Сергеевич, серьезно? — не прекращая издеваться над учителем, смеялся я. Арсений сопроводил меня недовольным взглядом и поставил бутылку вместе с двумя стаканами на столик. Как только я потянулся к своему, он стукнул меня по руке. — Эй, за что? — Не надо выводить меня, а еще называй меня просто Арсений, — хмурое выражение лица сменилось веселым, и я с трудом согласился, все еще ведя внутреннюю борьбу с самим собой за переступание границ. Кажется, я уже как-то влез в его личную жизнь. — Или Сеня? — попробовал пошутить я, но не успел опомниться, как Попов зло сжал кулаки и развернулся. Ожидая самого худшего, я вжался в спинку дивана и хотел уже бежать, как ощутил холодные руки у себя на животе. Мужчина уже вовсю ехидничал, а я не мог перестать хохотать. — Ар-рсений, хватит, а! — не контролируя себя, кричал я и пытался отбиться от Попова. — Перестань, пожалуйста! Я больше не буду! — Не будешь что? — даже не пытаясь как-то облегчить мне положение, продолжал Арсений, а я уже не мог спокойно смеяться и чувствовал боль в животе. — Не буду называть Сеня, честно! А! — Ладно, успокойся, а то соседи подумают, что я насилую парня, так еще и несовершеннолетнего, — почти около моего уха прошептал он и привычно усмехнулся. Мне пришлось затаить дыхание, ведь его руки все еще находились на моем животе и сжимали талию. Арсений медленно поднял голову и прошелся взглядом по моему телу, останавливаясь на своих же руках. Он сдвинул брови и резко отстранился от меня, отодвигаясь чуть ли не на край дивана. Я посмотрел на него и хотел провалиться сквозь землю. Он как-то отстраненно смотрел в телевизор, но не наблюдал за тем, что там происходит. Арсений просто думал о чем-то своем, а я не должен был этому препятствовать. Меня отвлек вибрирующий телефон в кармане, и я поспешил достать его. О, пропущенные от друзей. Точно, сегодня же они идут в кино. Только вот без меня. Не имея желание отвечать, я забросил телефон в рюкзак и сел поближе к Попову. Он выглядел слишком подавленно для того человека, который всегда столь весел. — Все нормально? — лишь проговорил я и внимательно посмотрел на учителя, который пару раз кивнул головой. Но почему-то я не верил ему. Его слова значат одно, а лицо выражает совсем другое. — Кто-то отчаянно хочет поговорить с тобой, — заметил он, когда телефон не перестал звонить. — Тебе стоит ответить. — Не стоит, — я улыбнулся. — Это мои друзья, они сейчас в кино какой-то компанией и хотят взять меня с собой. — Я все равно ничего не объясняю, ты можешь пойти. — Я знаю, — ответил я и, взяв кусочек пиццы, сильнее поджал под себя ноги. Арсений удивленно проследил за этим и с довольным лицом повернулся к экрану. Так мы и просидели оставшееся время, пока мои часы не показали девять вечера. Мне пришлось попрощаться и пойти домой, по дороге вспоминая события сегодняшнего вечера и пытаясь не быть счастливым так сильно, но ничего не получалось. Чертова улыбка не сходила с моего лица до самой ночи.