Часть 1
27 июня 2018 г. в 13:20
Двенадцать месяцев.
Триста шестьдесят пять дней.
Сколько всего могло измениться за этот отрывок времени, а сколько, наоборот, остаться прежним?
Подростковые годы прошли, как один похожие друг на друга, с одним лишь осознанием, что ты становишься старше и приближаешься ко взрослой жизни. Следующие годы летели так быстро, что ты уже не успевал следить за новостями, а были еще и другие годы, такие, как этот, например, когда жизнь менялась до неузнаваемости.
Если бы год назад ему рассказали о том, какие сюрпризы преподнесет ему жизнь, он бы, очевидно, рассмеялся, сказав, что уже не сможет добиться больших высот в карьере, чем те, которые есть сейчас, и обнял свою девушку, покрепче прижав к себе ее стройное тело, целуя ее светлые волосы.
Но в жизни нет ничего предсказуемого, не для тех, кто мечтает, кто с головой ныряет в собственные желания и амбиции.
И поэтому сейчас он сидел за столом в ресторане в окружении еще полусотни человек, половины из которых он даже не знал по имени, но напротив него была причина, по которой его жизнь изменилась раз и навсегда. Достаточно было только взглянуть на то, как он смеется, разговаривая с одним из этих незнакомцев, чтобы почувствовать себя хорошо, чтобы осознать свое счастье и не желать ничего другого, кроме как провести так весь остаток своих дней.
Он сидел в молчании, осознавая, что кто-то рядом с ним пристает к нему с вопросами, которых он даже не слышит, и только рассеянно кивал в ответ. Его взгляд был сконцентрирован на том, чтобы разгадать тайны, которые скрывали прекрасные, обрамленные длинными ресницами темные глаза мужчины, сидевшего напротив.
Он все еще помнил первый раз, когда увидел эти глаза вблизи, на расстоянии одного шага, безо всяких барьеров и фильтров, когда с неожиданностью и даже детской наивностью обладатель этого восхитительного взгляда спросил: «Не хочешь поработать вместе над одним проектом?»
Поначалу он ничего не понял, но согласился, он бы попросту не смог сказать «нет» этим глазам.
Он все еще помнил улыбку, озарившую лицо Фабрицио, впервые открывшего ему дверь своего дома, до которого он добирался на такси, водитель которого хоть и хвалился, что знает Рим как свои пять пальцев, но умудрился сбиться с пути минимум трижды. И он улыбнулся в ответ Моро, смущенно, но зная, что может полностью довериться этому мужчине, что он и сделал.
Он все еще помнил запах, наполнявший этот дом, еще не распакованные коробки, свежеокрашенные стены и смущенного Фабрицио, который привел его в спальню своей дочери — единственную комнату, которой на тот момент можно было воспользоваться. А потом эмоции от первого совместного исполнения этой песни после целого дня работы над ней, написания текста, игры на гитарах, будто танцующих одна с другой. Он помнил, как спонтанно появилась эта песня, будто их понимание и видение музыки настолько отличалось друг от друга, что вместе они могли создать только нечто прекрасное.
Он все еще помнил эти дни в Санремо, когда благодаря тому, что они были вынуждены почти все время проводить вместе, а потом еще и стали главными героями скандала (ошибочно, конечно). Они сблизились и стали больше, чем просто коллегами, стали друзьями. Но Эрмаль также помнил и тот момент, когда его чувства к Фабрицио стали более глубокими, чем он думал, когда при объятиях его сердце пропускало пару ударов и, несмотря на то, что он до последнего пытался обмануть самого себя, было ясно, что он влюбился.
И он отчетливо помнил, как в ночи шепотом рассказывал Фабрицио по телефону обо всем, что чувствовал, но тщательно скрывал. Их разделяли километры и, казалось, что так слова, пронесенные через расстояние и искаженные телефонными линиями, могут ранить чуть меньше, когда на самом деле они принесли обоим только счастье. Наконец-то они были свободны от бремени безответной любви и возможного отказа, который заставил бы их страдать.
Он помнил их первую встречу в Милане несколько недель спустя после этого длинного разговора, и вкус губ Фабрицио на своих губах, его руки на своей продрогшей от холодного мартовского ветра коже. Помнил его горячее дыхание у своего уха и колючую бороду на коже, ощущения, которые испытал, впервые в жизни оказавшись в объятиях мужчины, в которых хотел остаться навсегда, найдя там кусочек своего персонального мира.
И сейчас он все еще продолжал смотреть на Фабри, сидевшего напротив, с его постоянно растрепанными волосами, рубашкой, расстегнутой до середины груди, демонстрирующей загорелую кожу и новенькую татуировку, которой он так гордился, но не говорил об этом вслух. Мужчина налил себе в бокал вина и медленно подносил его к губам, поворачиваясь лицом к Эрмалю.
В этот момент их взгляды встретились.
Мета почувствовал себя воришкой, пойманным на горячем, когда Фабрицио пристально посмотрел на него, с улыбкой, скрытой бокалом. Эрмаль тут же сделал вид, будто смотрит совсем в другую сторону, будто увлеченно расспрашивает о чем-то Марко, сидевшего справа, но знал, что обмануть Фабри ему не удастся.
Моро поднялся из-за стола, схватил со скатерти, усыпанной хлебными крошками, пачку сигарет, лежавшую рядом с телефоном, и тоном, не допускающим возражений, заявил: «Мы с Эрмалем идем курить, до скорого».
Только услышав этот голос, Мета на автомате последовал за ним, заметив строгий взгляд, брошенный Фабри в адрес Никколо, когда тот подскочил со словами «Я тоже пойду покурю», но вовремя понял, что хотел сказать ему этим взглядом Моро, и снова занял свое место, прошептав: «…может, позже».
Эрмаль молча последовал за ним на террасу этого римского ресторана, чтобы потом сесть рядом с Фабрицио на ступеньки, ведущие на крышу, и достать из кармана сигареты.
Фабрицио терпеливо дождался, пока Эрмаль достанет свою сигарету, чтобы прикурить и ту, которую он держал в руках, а потом придвинулся поближе, прикасаясь своими коленями к его, чтобы привлечь внимание спутника.
— Что с тобой сегодня? Выглядишь потерянным, — спросил Фабрицио, на автомате поджигая сначала сигарету, зажатую между тонкими губами Мета, а потом проделывая то же самое с одной из своих MS, делая первую глубокую затяжку и ожидая ответа.
Прежде чем заговорить, Эрмаль пожал плечами:
— Я думал о том, что прошел уже год…
Этого было достаточно, чтобы заставить Фабрицио улыбнуться.
— Ты уже устал от меня, скажи правду.
Эрмаль резко повернулся, будто Моро сейчас произнес самую большую глупость в мире, а потом пихнул его в плечо, скрытое доходящим до локтя рукавом рубашки.
— Не неси чушь. На самом деле, я думал, что… мне бы хотелось, чтобы и все остальные годы прошли так же. Не похоже на этот, но так же насыщенно, с такими же эмоциями. И чтобы все эти годы ты был рядом со мной.
Эрмаль почти шепотом произнес последние слова, положив голову на плечо Фабрицио, пока тот нежно обнимал его за плечи, осторожно целуя пахнущие шампунем волосы, но ничего не говорил, зная, что Мета продолжит свою речь, понимая суть его молчания.
И тот продолжал:
— Конечно, это был трудный год, столько перемен в моей жизни, но если все это было необходимо, чтобы достичь того счастья, которое есть у меня сейчас, что же… Это того стоило, я бы не задумываясь повторил его хоть тысячу раз.
Он смотрел на своего Фабрицио снизу вверх, губы мужчины растянулись в мягкой улыбке, а глаза сияли ярче звезд, усыпавших сегодня ночное небо.
Моро по-прежнему ничего не говорил, ограничился тем, что осторожно приподнял двумя пальцами его подбородок и нежно поцеловал, а потом снова надолго затерялся в его бездонных глазах.
— Знаешь, я не ожидал всего этого. Даже представить себе не мог, но ты действительно дал мне очень многое, и я не хочу терять ни тебя, ни те эмоции, которые ты мне даришь. Не хочу давать обещаний, но поверь мне, Эрмаль, я сделаю все что в моих силах, чтобы защитить тебя, чтобы защитить НАС. Все, чтобы мы отпраздновали не только триста шестьдесят пять дней, а всю нашу жизнь вместе.
Эрмаль никогда бы не признался, но сейчас он был близок к тому, чтобы заплакать из-за этих слов Фабрицио и, чтобы скрыть это, он уткнулся лицом в грудь своего спутника, прошептав еле слышное «Я тебя люблю».