***
Весенний дождь шумно гремел за окном, тарабаня по железному подоконнику. Кап-кап. За порогом вот-вот должен появиться Поперечный, весь промокший под ливнем. Такой улыбающийся, виновато опуская взгляд в отошедший в углу линолеум съемной отцом квартиры. Попросил бы прощение за свою невнимательность, но Руслану плевать. Если Даня придёт, значит, все хорошо. Парень снял бы толстовку, повесив на загогулину крючка вешалки, где уже облупилась краска, выдавая металлическую основу. Сейчас в квартире тепло, пахло чем-то вкусным из кухни — Усачев недавно доел свой ужин, оставив остатки макарон и «ещё чего-то» на плите. Поперечный забыл в школе свою спортивную форму и любимую толстовку***
Лето ворвалось резко, обдав дороги тополиным пухом. Солнечно, тепло — отличная погода, чтобы написать экзамены и благополучно про них забыть, отдавшись отдыху сполна. Сначала выпускной, который ждал, наверное, каждый одиннадцатиклассник. Пышно, собирали всю параллель с соседних школ в культурном центре. Банты, ленты, блестки — пафос сочился из всех щелей. Данила же выглядел великолепно: по-своему очаровательно и небрежно, но Руслану все нравилось. Белоснежная рубашка, помятая уже к началу всей этой торжественной речи, заправленная в зауженные штаны — благо не джинсы, учителя облегченно выдохнули — и красная бабочка вместо галстука. Даня был просто великолепен! Только вот было кое-что смущающее восторг Усачева. Самым запоминающимся в тот день был огромный яркий засос на шее Поперечного. Бордовое пятно на бледной, синеющей сосудами шее Солнца. Даня немного сторонился Руслана — это бросалось в глаза. Тот ловил на себе взгляд возлюбленного, однако видел в нем что-то ограничивающее, что-то останавливающее порыв подойти поближе, похлопать по плечу и заливисто посмеяться вместе от души. Усачев не сомневался — это было дело рук отвратительного Кшиштовского. Хотя Усачев не терял надежду даже сейчас, ведь впереди ещё дружная поездка всем классом за город. Там явно будет возможность поговорить обо всем с Даней наедине — сейчас он слишком потерян в своих мыслях и общении со знакомыми. Засос въелся в память, всплывал назойливым воспоминанием в состоянии задумчивости, во снах, в мыслях о возлюбленном. Он был с кем-то, процентов пятьдесят вероятности, что переспал. Снял напряжение. Расслабился. Зубы скрипели от недовольства, но раз за разом в голове возникал тот невинный образ Солнца в начале учебного года: прогулки до курсов, завтраки в школе, улыбки в курилке, кофта Данилы на нем. Это все было... так давно, что казалось наваждением или сном. А ещё Поперечный в сентябре и июне — это совершенно разные люди. Руслан все замечал, все видел — все помнил. Он изменился после весеннего разговора с Мишей, стал тусклым, совершенно неярким, поникшим. Это неправильно, не бывало ещё никогда не светящих Солнц. Даня был не Солнцем, но чем-то другим. Даня больше не светил — затягивался косяком, пряча синяки в вороте. Виной всему эта гнида, овзрослевшая его Данилу. Руслан ждал с трепетом двадцать четвёртое июня: подолгу выбирал, что надеть, думал, как же всё-таки поговорить с рыжим, как утащить его в укромный уголок. Возможно, именно в этот день он узнает, насколько был близок к цели. А что, если Поперечный уже был без ума от него, пытаясь заставить Руса заревновать? Зачем все эти оглядки? О чем размышлял Даня, разглядывая его профиль на выпускном? Так много вопросов — а ответов наверняка будет куда меньше.***
Дом оказался куда более большим, чем представлял Усачев: ветки высоких загородных елей похлопывали любя крышу двухэтажного коттеджа в лесу, где его намеренно подальше ото всех снял родительский комитет для «детишек». Деревянный сруб приветливо переливался солнечными зайчиками от окон, а родители, тарахтевшие впереди автобуса, абсолютно не прельщали. «Они будут лишь мешать», — думал Руслан, поправляя лямку своего рюкзака. Кто-то сюда ехал с ночевкой — очевидно, припрятав в сумках алкоголь покрепче шампанского, — а кто-то собирался уезжать поздно вечером. Большая часть, к счастью Усачева, планировала разъехаться по другим базам отдыха, где праздновала окончание школы остальная часть параллели их школы. Зачем кому-то оставаться на ночь в компании старых одноклассников, когда в нескольких километрах веселились твои друзья? Ночевка здесь была лишь отмазкой для родителей. Стоило Усачеву лишь немного отвлечься от Дани, как одна из одноклассниц окликнула. Парень обернулся, заставая девочек за нарезкой овощей на кухне. — Что такое? — спросил он, надеясь на какую-нибудь мелочь, не шибко отвлекающую его от важных дел. — Не поможешь нам? А то не управляемся, — та улыбнулась виновато, поджимая губы. Как нельзя вовремя Поперечного позвал один из родителей на кухню на «серьёзный разговор». Отказываться было бы глупо. Нож лежал в руке привычно, уж что-что, а готовить за столько лет проживания в одиночестве он научился. Нарезать помидоры, впрочем, тоже. Девушки хохотали — раздражало! — за спиной, принявшись за приготовление мяса на гриле. Рус молча наблюдал искоса за напряжённо сидящим на диване у окна возлюбленного, выслушивающего что-то от взрослого. Взгляд вновь опустился на нож, плавно разрезающий томат на дольки. Он делал это на автомате, почти что не глядя на них. Лишь слышал отрывки фраз, поджимая нервно губы. «...можешь ли ты остаться здесь до конца?» «...мы так волнуемся за вас...» «...ты такой ответственный мальчик, Даня, дружишь со всеми ребятами к тому же...» И ответ, столь трепетный для Руслана, заставил того в волнении поднять глаза на Поперечного. «...без проблем, у меня будет только одна просьба...» Губы вновь расплылись в глупой улыбке, граничащей даже с оскалом, ведь сейчас Рус так рад, просто безумно счастлив слышать это даже урывками. Возможностей поговорить ночью куда больше, учитывая, что Усачев теперь тоже оставался с ночёвкой. Мамочки с благоговением фотографировали их бывший класс, пока ребята усаживались за общий стол. Руслану противно, однако он продолжал счастливо улыбаться, косясь на Поперечного. Ведь здесь такой праздник, нельзя грустить или подавать виду, что ты думаешь не о нелепом пузырчатом игристом в своём пластиковом стаканчике. Хотя играть было не впервой, парень все равно раздраженно прижимал пальцы ног, кусая щеку с внутренней стороны. Ни в коем случае нельзя выделяться среди остальных именно сегодня и именно в этот момент. Вокруг было шумно, когда на пороге дома показалась знакомая растрепанная макушка. Руки сжались в кулаки — во время тоста старосты с какого-то черта появился Кшиштовский. И едва Рус досчитал до десяти, из-за его спины показалась какая-то девушка. Какого же было разочарование, когда Данила с неприсущим ему смущением представил классу её своей девушкой. Девушка, пассия. Как же. Усачев выпил шампанское залпом, смотря на свою пластиковую тарелку с жаренным мясом, натягивая на лицо улыбку все шире и шире — сводило скулы. В горле билось сердце, голова кружилась. А все эта Регина с её ужасной схожестью с Кшиштовским. Очевидно, разрешить привести сюда этих двоих и было просьбой Данилы. Спустя полчаса все разбрелись по всему дому: кто-то ушёл на второй этаж, сделав из бильярдной курилку, кто-то расположился на кровати, рефлексируя, кто-то танцевал на первом, ставя отбитую попсу. Руслан же предпочёл выйти на улицу, оглядывая местность с черного входа: продолговатый небольшой сарай неподалёку, беседка, где уже рубились в карты его одноклассники, маленький помост на бледной речушке, где курили уже родители, явно скрывая вредные привычки от детей. Глупо. К слову, Миша оказался на лавке неподалеку. Усачев нервно сглотнул, но виду не подал. Сейчас он расслаблен, сейчас он в кругу «друзей», чтобы быть слишком напряжённым. — Здравствуй, — парень мягко опустился на скамейку рядом, засовывая руки в карманы толстовки. — Не ожидал тебя здесь увидеть. «Какого черта ты здесь забыл?!» — Привет, — прохрипел студент, выдавив из себя улыбку. — Даня сказал, что ему тут будет скучно, вот мы и приехали. Да и ему нужно будет отъехать ненадолго, а мы побудем с вами, чтоб ему не досталось. «Не подавись своим дружелюбием, сволочь». — Не думаю, что он будет скучать, — Рус толкнул Кшиштовского плечом, улыбаясь в ответ. Омерзительно. — Здесь столько ребят, что вероятнее вы заскучаете, а не он, знаешь? — Намекаешь на то, что мы здесь лишние? — Считай, говорю прямо. Они улыбались легко друг другу, как и все остальные вокруг, ведь никто не хочет привлечь внимание — никому не нужны разборки, в частности со взрослыми. — Я же тебя предупреждал. — Послушай, у них с Региной все серьезно, — Миша говорил уже гораздо тише и куда серьезнее, — и если ты действительно любишь Даню, то позволь ему быть с любимым человеком. — Меня тошнит от твоих советов, — Руслан закрыл глаза ладонью, запрокинув голову назад. Студент старался не реагировать на нападки, молча глотая недовольство. — Не думаю, что это надолго. Данила не любит длительные отношения. — Регина беременна. Усачев распахнул глаза, глядя сквозь щель между пальцем в небо. Серое, хмурое — погода отвратительно грязная, но их все равно повезли на природу. Будто бы время замерло, сердце остановилось. Если она беременна, то, значит, они переспали. Возможно, не раз. Возможно, засосы на выпускном были от неё. Данила занимался сексом. Не с ним, а с какой-то мишеподобной женщиной. Отвратительно. — И я не позволю тебе приблизиться к нему больше, Руслан. Ни к нему, ни к ней. Только через мой труп. Губы внезапно расплылись в улыбке; Рус усмехнулся, убрав руку с лица, повернувшись к студенту. Такой раздражающе правильный, такой хороший друг — так много душной заботы в глазах. Усачева позвала одноклассница, выглядывая из-за дверного косяка: на ней нелепый спортивный костюм, руки в мыльной пене. — Вот как, — он внезапно успокоился, глядя на упёртость собеседника: тот явно не хотел отступать. Выпускник поднялся на ноги, направившись к девушке. Отличный повод уйти от этой неприятной беседы с ничтожеством. Его позвали помочь убрать посуду со стола, потому что все разбежались, «а ты, ну, самый нормальный среди остальных парней». Отлично объясняешь, Карина, сразу ясно, что Усачев был ей симпатичен, а последняя встреча с одноклассниками отлично подходит для признаний. Он и сам так считал, хотя девушку после просьбы сторонился, предпочтя уйти на балкон. Где случайным образом увидел Жданову, пьющую газировку. Разве это не вредно для ребёнка? — Привет, — он натянул маску дружелюбия, — подходя к девушке, стоящей у перил. — Привет, — вторила пассия Поперечного, чуть сжав стаканчик пальцами. С чего бы ей так нервничать? — Ты же Руслан, да? — А ты откуда знаешь? — вскинул удивленно брови выпускник. — Даня много о тебе рассказывал. Зачем Солнцу говорить об Усачеве ей? Зачем ей знать его в лицо? А что, если это все ей рассказал Кшиштовский, сразу же настроив против Руслана? Он определенно мог это сделать, зная его мерзкие методы. — Надеюсь, только хорошее? — усмехнулся парень, разглядывая черты лица Регины. — К-конечно! Её голос дрогнул, выдав с потрохами. Миша точно приложил к этому руку. Возможно, даже сам познакомил их, став чёртовой свахой, лишь бы Даня проводил меньше времени с Русом! — А давно вы с Даней знакомы? — он продолжал расспрашивать. Девушка, очевидно, чувствовала себя напряжённо, но уже не так, когда только увидела его. — Где-то два месяца, нас познакомил Миша на вечеринке. — Даже так, — парень улыбнулся шире, чувствуя, как капля пота катилась вдоль шеи. — Хотя чего это я удивляюсь, Миша же довольно общительный человек. — Это да. С балкона можно было увидеть, как Поперечный вышел покурить на помост — девушка мягко улыбнулась, глядя на него. Что не утаилось от взгляда Усачева. — Можно нескромный вопрос? — на кивок головой Руслан продолжил. — Это правда, что ты беременна от Дани? Регина мгновенно покраснела, сглотнув, в голубых глазах пробежал настоящий испуг — Усачев чувствовал это, буквально ощущал тактильно. Она боялась его, как бы не старалась скрыть настоящие эмоции от парня. — Откуда тебе известно? — её губы дрожали, а зубы Руса от волнения отбивали барабанную дробь, будто он чертовски замёрз. — Птичка напела. Девушка перевела взгляд на двор, где резвились ребята. Ещё только пять вечера, родители собирались уезжать в двенадцать ночи. — Да. Я жду ребёнка от него. Скорее всего, мы распишемся, как только Даня окончательно бросит наркотики. Хотелось смеяться до слез, однако правда застряла в горле комом. Данила, его рыжее Солнце, освещающее дорогу, заботливо отдающее свою толстовку на морозе, женится. Это должно быть одной идиотской шуткой, да? Кто угодно, но не любящий свободу Поперечный, нет, это же вечный ребёнок? Или же он им был? За последние полгода Данила очень изменился: стал серьезнее, холоднее, взрослее. Он тух на протяжение нескольких месяцев, а если дела набирали такой оборот, то скоро потухнет окончательно, собственноручно расписавшись в документе. Обменявшись кольцами. Поцеловав кшиштовскоподобную невесту. — Меня зовёт Даня, я пойду. — Ага. Руслан стоял на балконе и дальше, наблюдая за порывом ветра, шебуршащим тусклую листву деревьев у речки. Регина действительно похожа на Мишу: форма глаз, тонкий нос, пушистые форменные брови. Регина выглядела прямо как женская версия Кшиштовского, что бесило Усачева ещё больше. Почему именно она? Даже противная Даша с её выходками была не так похожа на него! Он был самым заклятым врагом Руса, господи. Как же его раздражало все в нем, каждая черта, каждый шаг, каждый вдох был отвратителен выпускнику. Среди всех, кто вставал у него на пути, Миша был самым мерзким и ничтожным. Уродливым. Взрослым. Тяжело выдохнув, парень решил немного отвлечься от надоедливого студента в своей голове — нужно умыться холодной водой, в конце концов, признаться в чувствах ему не помешают даже эти «отношения» и ребёнок. Зайдя в туалет, Усачев сразу же включил воду, засунув ладони под ледяную воду. Из зеркала на него смотрел разочарованный парень, холодно и отрешенно пытаясь найти ответы на вопросы. Почему так получилось? Почему рядом с Поперечным не он? Разве он не достоин быть рядом с возлюбленным? Разве Рус был плохим другом? Разве он заслуживал копию Кшиштовского рядом с Солнцем?! Кран с тихим скрипом закрылся под пальцами выпускника. Нужно было возвращаться обратно к остальным, нельзя подавать виду, ведь для всех он всего лишь парнишка с синдромом отличника, никак не отчаявшийся мученик. Кроме разве что Давыдова — тот всегда посматривал на него искоса. Боялся, хотя никогда бы не признался, но Руслан чувствовал его страх на подсознательном уровне. Уж подавно, что после случайно брошенной в третьей четверти «молчи, если не хочешь повторить судьбу Даши» Илья прекратил все общение с ним и даже перестал списывать. Обходил стороной, однако продолжал молчать — это устраивало его сполна. Только Руслан подошёл к выходу из уборной, как раздался скрип соседней двери — в проходную комнату между коридором и ванной вошли два человека. — Регин, ты чего? — Я соскучилась! Сердце остановилось, губы задрожали; кажется, Рус станет сейчас нежелательным свидетелем. Дверь попрежнему была заперта на щеколду, а вздохи пары отдавались эхом в голове. Он не знал, почему молча стоял сейчас здесь, почему близился к едва заметной щели, подсматривая и убеждаясь собственными глазами, что Даня целовал Регину. Обхватывал её верхнюю губу, посасывал, зарывался рукой в длинные темные волосы, закрывал глаза. Ему отвечали пылко, проходясь ногтями под свитшотом, щекотали конопатые щёки ресницами. Их спустя пять минут позовут родители, они спустятся вниз, оставив Руслана одного, но сейчас... Сейчас он сходил с ума. Отойдя от двери, он упёрся бедрами в стену, вспоминая все, что связывало его с Поперечным. Толстовка, сигарета, растяжка, бутерброды на завтрак, раскосая улыбка, холодная беседка, метро, отражённые женские фото, распечатки из соцсетей, обклеенная комната, ворованная ручка, разбитая бутылка джека, трип, рука на плече, пакет с формой. Миша. Нет, это уже не Данила, это не он. Не его это пальцы ласкали нежную женскую кожу, не его губы терзали чужие губы. Не его уста шептали нежности. Не того человека он слушал, отстраняясь от Руслана. И не его веснушки светили ему каждый день. Это не он, нет-нет-нет. Это не его Солнце, не его вечный ребёнок — это наркоман с испорченной жизнью одним растрёпанным студентом. Это все подстроил Кшиштовский. Все его рук. Его грязных, мерзких, суставистых рук, тонких, как стебли, рук. Мозолистых лживых рук Миши. А что, если Регина врала? Её подговорил этот урод, сказал запудрить мозги Даниле, желая отгородить его от чувств Руса. Она боялась Усачева, соврала, не столько нарочно — она не выглядела, как человек, планирующий всё — сколько выпалив со страху. Точно, ему нужно проверить все самостоятельно. Да, кто если не он? Даня всегда верил на слово, но Руслан не такой, не-е-ет, он доверял только собственным глазам. Мир кружился, когда он подошёл вновь к зеркалу. Холодные глаза смотрели ненавистно сквозь отражение, мысли крутились вокруг одного гнилого студента, въевшегося под корку. Взгляд отяжелел, синяки осели под влажными от переполняющих чувств ресницами — слезы скупо катились по белым щекам, дрожащие губы опухли и покраснели от впивающихся зубов. Тяжкий вздох вырвался изо рта, тонкая нить слюны между губ разорвалась. «Только через мой труп», да? Забавно, Миша. Это ещё стоило проверить. Сердце разрывало грудную клетку, слезы высохли, стоило лишь умыться после топающих по лестнице вниз шагов пары. Больно, однако Руслан больше не позволит никому переходить ему дорогу. Парень в отражении улыбнулся — дружелюбие уже сыпалось, высыхало, как глина, на лице, в ушах, казалось, скрипело от ямочек у уголков губ. Актёрские навыки Усачева кончились на этом, ровно как и нервы. Руки тряслись, когда он спускался вниз и наливал себе в стаканчик алкоголь, поэтому приходилось их прятать в карманах. Ноги подкашивались — Руслан садился на мягкий диван, «наблюдая» за народом издалека. Голова раскалывалась. Все веселились под возгласы, подпевали музыке, танцевали — Рус отчётливо чувствовал ненависть к окружающим, сжимая ладони в кулаки. Хотелось смеяться, потому что замысел проверить все самостоятельно окончательно созрел, пульсировал в виске, пробегался табуном мурашек по холодной мокрой спине, колол судорогой ступни ног. Ещё когда Усачев помогал собирать посуду со стола, он заметил нож до мяса: широкий, блестящий, острый. Манящий такой сейчас, заставляющий давить смешки в кашле — нужно дождаться, пока родители уедут, ведь народа осталось совсем мало. Когда никого не будет, он сможет воплотить замысел в жизнь. Внутренняя сторона щёк уже была искусана до крови, до вкусного привкуса, до мяса. Совсем немного, взрослых уже не было: стоило лишь проводить взглядом собирающегося куда-то Данилу и можно приниматься. Из-за мандража немного подташнивало и бросало в жар. В доме сейчас четыре человека: Руслан, Регина, Карина, ждущая такси, и этот червяк на втором слушающий свои песни через оставшиеся от какого-то одноклассника колонки. Все идеально: перчатки, чтобы не оставлять следов, и даже нож великолепно лежал в руке выпускника, когда он брал его из стола. Веревка от сушилки на балконе давила на пальцы из-за сильного напора, но унять дрожь по-другому он не мог. Регина вышла к помосту, пока её подруга искала свою зажигалку в курилке. Рус постарался и спрятал её, зная, что для Карины она значила слишком много, чтобы оставлять её здесь, в снятом коттедже. Руки из дверного проёма в сарае резко потянули девушку внутрь, скрывая её открывавшегося с балкона вида на задний двор. Нежная кожа тут же перетянулась тугой веревкой, из горла раздавался хрип. Глаза Регины закатились, стоило ей упасть на грудь парня. Душа человека, он чувствовал переполняющее чувство власти и разрастающееся наслаждение: выпускник и не думал, что душить пассию своего возлюбленного так приятно. Не дышала — уж он постарался, вложив всю силу. Скинув девушку в угол, он не медлил ни минуты — задрал свои рукава и кофту жертвы до выглядывающего бра, расстегнул джинсы, стащив их ниже. Ни капли сомнения, лишь холодный рассудок и резкие движения. Замах — нож впился в плоть, а рука повела вниз, к низу живота. В нос ударила металлическая вонь, но Руслан держался, желая довести все до конца как можно быстрее. Лезвие вошло отлично, почти что без сопротивления, хотя виной этому лишь излишняя дрожь в ладонях. Разреза мало, он должен знать наверняка. Глаза слезились, когда ладонь скользнула внутрь тела. Так странно ощущать органы пускай и не голыми руками, но ощущать! Шариться в животе не больно прельщало, однако, после прощупываний, Усачев облегченно выдохнул, отбрасывая нож в сторону, оставляя девушку с внутренностями наружу. — Ты лгунья, маленькая врушка, — просипел от удовольствия парень, скалясь... ...тут же оборачиваясь на шаги со стороны двери. Карина нашла зажигалку раньше, чем Рус успел вымыть руки. Она рванула в сторону дома, однако тот, несмотря на головокружение и резко подкосившийся мир, не отставал. Догонялки за свидетелем не входили в его планы, ноги подкашивались, а адреналин кипел в венах. Рус догнал девушку ещё на повороте в подвал, толкая спиной на ступени, уходящие резко вниз. Возможно, она не столько переломала спину, сколько ударилась головой о бетон. Осталось вымыть руки. Даниле не обязательно расписываться, ведь ребёнка от него не существовало в принципе. К слову, Миша наверняка услышал крик, так что с ним следовало разобраться тоже.***
Ночь плавно опустилась, оставляя в воздухе свежесть и дым от сигареты в пальцах выпускника. Поперечный уехал из того коттеджа, чтобы проведать друзей в городе, что точно так же, как и он, пили и праздновали окончание старшей школы. Ребята позвали его на текилу, но вышло все в итоге гораздо крепче. Правда не для самого Данилы, ведь ему нужно было ещё возвращаться обратно. Давыдов, вечно ненавидящий рыжего, внезапно оказался не таким уж быдлом, что приятно удивило Даню. Илья вечно травил его в классе, издевался, однако сейчас все обиды отошли на второй план. Он не такой уж злопамятный, чтобы корить бывшего одноклассника за извечные вспышки гнева. В конце концов, за два года парень к ним привык. Давыдов ждал такси Данилы вместе с ним — хотя, признаться честно, это было лишь поводом выйти на свежий воздух и покурить спокойно. Звезды невероятно красиво сыпались с неба, из-за чего Поперечный запрокинул голову. Мир резко качнулся, но тот был слишком занят подсчетом созвездий, которых знать-то не знал. — Удачи тебе, — внезапно произнёс Илья, почесав свою взрослую — у Данилы, наверное, никогда такой не будет! — жесткую бородку. — А? Рыжий опустил взгляд на него, удивленно моргая. Интересно, кто-нибудь ещё в снятом родителями доме остался? Или он сможет портировать с Мишей? Тот вечно ворчал, но марки когда-то Кшиштовский и сам пробовал. — Ну, с девушкой твоей. Как её там, Рената? — Регина, — фыркнул Даня, отводя взгляд на подъезжающую машину. Уж не его ли это такси? Почему они не могли снять коттедж где-нибудь на турбазе? Или ещё где, но не у черта на куличиках! У Поперечного были и свои дела, однако раз уж ему разрешили привезти друзей, то не так все плохо. На самый крайняк, там был Руслан. С Русом была напряженность, это факт. После слов Миши было не по себе, а появившаяся Жданова очень утешила и, что самое главное для него, поняла. Правда, приближающееся отцовство пугало до чертиков, но он справится. Нет ничего, с чем не справился бы Данила — так говорил Кшиштовский. — А ещё будь осторожен. Кто знает этого Усачева, он вроде оставался там с ночёвкой, — Давыдов выдохнул дым в воздух, нервно поджимая уголок губ. — А что с ним не так? Действительно, а что с ним не так? Рус был немного заносчивым, но у всех свои тараканы в голове, разве нет? — Это он все подстроил с Дашей, чтобы она ушла. Да и пялился он на тебя в последнее время... — В смысле подстроил? Парень опустил голову, не веря собственным ушам. Даша всегда была мила, улыбчива, открыта, поэтому вся эта ситуация для Поперечного была ударом под дых. На сообщения и звонки она больше не отвечала, Руслан же с тех пор все ближе притирался к нему. И Данила верил, не слушал Мишу, потому что только Усачев поддерживал его в своих попытках отпустить все с помощью наркотиков. Это расслабляло — самое то, когда тебя трясло от непонимания. И что же оказывается сейчас? Руслан подстроил все? Но зачем? — В прямом. Скинул фотки Юре, а как их смог достать, я без понятия. Руслачев вообще странный. — Почему ты молчал? — вырвалось быстрее, чем парень подумал об этом. Давыдов помрачнел, тут же туша окурок ботинком. Поднялся лёгкий ветерок, ночь скоро кончалась — летом рано светало. Вишнёвая десятка подъехала к назначенному месту, рассекая светом от фар темноту. — Потому что он угрожал. Руслан мог угрожать кому-то? Хотя, если учитывать, что уже второй человек говорил об опасности его некогда лучшего друга, то вполне даже мог. Странно, слишком много совпадений, чтобы сослаться на надуманность. Страх скользкими змеями поддевал рёбра, шипел у желудка, вызывая тошноту. А что, если сейчас что-то подобное происходило в домике? Данила не простил бы тогда себя никогда, винил до конца своих дней. Даже присутствие Кшиштовского не успокаивало сосущее под ложечкой волнение. — Просто будь осторожен, — услышал Поперечный, уже садясь в машину. Некогда издевающийся над ним школьный хулиган беспокоился за его жизнь. По дороге к коттеджу рыжий чувствовал нарастающее беспокойство и страх за своих друзей, искренне надеялся, что человек, которого он считал лучшим другом, окажется не тем чудовищем, которого описывали Илья и Миша.***
— Пожалуйста, приезжайте быстрее, — безумно шептал Кшиштовский в самом углу комнаты на втором этаже. Диспетчер все никак не могла разобрать диктуемый адрес, шипение из старого динамика лишь насмешливо дразнило студента. Дозвониться в полицию удалось лишь с третьего раза, мобильный оператор оставлял желать лучшего. Очередная попытка утонула в шипении и механического «попробуйте позвонить ещё раз». Пальцы набирали извечный номер, потели, а мозг судорожно пытался придумать, как обезопасить себя. Зазря. — Здравствуйте, что у вас... Рука резко отдала режущей болью, телефон выпал прямо вниз — из окна на асфальт. — Ненавижу тебя, — шипел над ухом Усачев. Миша скрючился, хватаясь за плечо — мокро. Кровь. Значит, пытался попасть в шею, но промахнулся. — Поздно, — прохрипел студент, тут же рывком отталкивая выпускника к стене. Нож выпал из ладони Руслана, укатываясь в сторону лестницы. — Я уже вызвал полицию. Миша ударил в нос, дезориентировав в пространстве. Усачев зажмурился, проклиная эту тварь, это ничтожество. Все пошло под откос только из-за него, только из-за его слов и действий Даня оказался обманут. Только из-за него Руслан пошёл на все, чтобы никто не стоял у него на пути. — Чего ты добился? — ладони припирали к деревянной поверхности, когда Миша встряхивал его за грудки. — Зачем ты все это сделал, ублюдок?! Лицо напротив исказилось в гримасе: крылья носа трепетали, капилляры полопались, а широкие брови были нахмурены к переносице. Руслан смотрел на него со снисхождением, со всей силы хватая за раненную руку, царапая ногтями. Перчатки были спрятаны хорошенько, а рычащий от боли Кшиштовский был чертовски смешон. Выпускник вновь усмехнулся, оскалившись — Миша получит сполна за все, что отнял у него. — Если Даня не будет со мной, — взгляд судорожно бегал из стороны в сторону, улыбка становилась все шире и шире, — значит, не будет ни с кем. — Сука, — рявкнули в ответ, сжимая горло в потугах унять свою боль. Усачев захрипел, отчего его выражение лица стало ещё более безумным и лихорадочным. Спасти Данилу любой ценой и убрать этого опарыша с дороги — две задачи, которые Руслан должен выполнить любой ценой. Как же он его ненавидел. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу-ненавижу-ненавижу, ненавижу-ненавижу, не-на-ви-жу. — Как я тебя... ненавижу, Кшиштовский... Хлопнула входная дверь, послышалось тяжёлое дыхание гостя. Им мог быть только один человек... — Миша? Твой телефон разбился, ты в курсе? Данила звучал испуганно, отчего сердце сжалось в истоме. Потухшее Солнце — тоже Солнце. Поперечный, его любимый, был на первом этаже. Хотелось зарыться пятерней в его лучи прямо сейчас. — Я нашёл его у крыльца... — Даня, беги! — студент закричал во всю глотку, увидя горящий довольный взгляд Руслана. Тот продолжал хрипеть — пальцы на тонкой шее сжались ещё сильнее. — Прячься быстрее, пока Руслан... Шаги внизу отдались эхом в голове Руса. Он уже не контролировал себя, будто бы открывшись всему миру прямо в данный момент. Какое наслаждение — отдаваться своим чувствам полностью, испытывать удовольствие от переполняющих эмоций! Пока червяк что-то лепетал про его опасность, свободная рука благополучно нашарила сбоку на тумбе статуэтку. Та с жалким хрустом разбилась о голову Миши, что тут же отпустил ладони. Грудь мгновенно наполнилась спасительным кислородом. Где Даня? Судя по шуму и скрипу ставней, он спрятался в сарае. Руслан предчувствовал эту блаженную встречу, поэтому нёсся к нему со всех ног, отчего смеясь громко-громко. Отпустить себя оказалось невыносимо приятно — приятнее, чем копаться во внутренностях Регины. Тьму раннего утра разбавляло встающее солнце над горизонтом. Тьму усачевского безумия разбавляло запершееся Солнце, ещё не подозревающее об обмане. Под кожу тут же забились занозы, стоило Усачеву поскрести по двери постройки ногтями. Рыжий не открывал. — Даня, они тебя обманывали, — произнёс радостно Руслан, барабаня кулаками, пиная хлипкие доски. Стоило лишь приоткрыть дверь на несколько сантиметров и просунуть пальцы, царапая ногтями дверной косяк, как парень тут же придавил её, судорожно выдыхая. — Этот червь просто все подстроил! Руслан прокричал от боли, однако на Данилу не злился. Он всего лишь напуган и их отделяло всего ничего. Совсем немного, да, нужно лишь чуть больше усилий, чтобы добраться до Солнца. Быть с ним рядом, спасти от творящегося ужаса, ведь только Усачев мог уберечь от опасностей. Хохот вырывался откуда-то изнутри, прижатые суставы ныли, как только он вытащил ладонь из захвата. Казалось, Рус мог свернуть все горы на свете! Взгляд уцепился за полуразбитое окно, сверкающее в бликах восходящего светила. Зацепившись здоровой рукой за крышу, он потянулся на цыпочках, встав на сваленные дрова у сарая, заглядывая внутрь. — Я здесь, Даня, хватит убегать! — глаза счастливо сверкнули, когда Усачев наконец-то увидел в мутном стекле запуганного Поперечного, подпирающего ящиком путь. — Мы теперь сможем быть вместе! Помнишь? Только я могу убить тебя, а только ты можешь убить меня! Руслан утопал в экстазе, радовался тому, что они смогут так же, как и раньше, проводить свободное время вместе! Данила будет давать свою толстовку, когда он замёрзнет, а Рус — готовить завтраки, но уже на двоих! И всегда — всегда! — будут вдвоём, возможно, Поперечный сможет переехать к нему и курить сколько угодно наркотиков, Усачев все равно не станет мешать ему, лёжа на груди, прямо как на Новый год! — Я же сказал не приближаться к нему! — удар по голове отдался тяжёлым звоном в ушах. Кшиштовский вновь портил ему все планы. Рыжий не понимал уже ничего — едва держался на грани, чтобы не зарыдать от всего: от следов крови, страха, надорванного голоса Миши и опустелого съёмного коттеджа. Страх въедался под кожу, губы дрожали, а глаза сводило невыплаканными слезами, пока в нос не ударила вонь из угла. Руслан упал на землю, чувствуя удары лицом и онемевшей рукой — Миша бил бездумно, желая просто вырубить. Затылок гудел, а что-то липкое — пот или кровь? — стекало по лицу, стекая в уши. Рус пугал как никогда и никто другой. Что он смог сделать с остальными? Почему дом пустой? Почему Кшиштовский не позвонил ему раньше и почему он не верил ему все это время? Господи, как же, блядь, страшно! Где Регина? Боль ощущалась на подсознании, ныла в челюсти и разбитом носе — Усачев хрипло выдыхал от свиста кулаков. Очевидно, студент оглушил его тупым предметом, желая защитить Данилу. Глаза скашивались в сторону отвратного запаха, парень несмело прошёл на негнущихся ногах вглубь сарая, совершенно не ожидая увидеть там тело: Регина опала на пол, подсвечивалась лучами восхода персиковым, а нежная кожа отдавала синевой сосудов. Кишечник торчал наружу, кровь чернела на ветхой древесине. Матка разрезана. Даня смотрел на ее внутренности лишь секунду: изнутри, из стенок живота виднелся его силуэт, лишь мгновение он пребывал в шоке, не понимая совершенно ничего. В следующую секунду его вырвало от увиденного. — Даня, ни за что не открывай! — закричал студент, глядя на изуродованное окровавленное лицо Руслана. — Он и не откроет, идиот, — пробормотал тот, сплевывая кровь куда-то влево, отчего плевок покатился по подбородку. — А знаешь, кто ещё не откроет дверь подвала?.. До Миши дошло слишком медленно, что Усачев смог убить ещё кого-то помимо Ждановой. — Может быть, она ещё жива?.. Слюна смешивалась с рвотой, скатываясь по подбородку с соплями и слезами, голова раскалывалась от происходящего. Видеть Регину слишком... слишком. Поток не прекращался, ведь вонь уже пропитала его одежду и волосы, заполонила все легкие. Стоило Даниле отступить на шаг назад, как опора внезапно исчезла из-под ног — Поперечный завалился назад, глухо ударяясь затылком о железную выемку в стене, скатываясь с неестественно вывернутой шее по стене, оставляя багровейший в солнечных лучах след. Стоило вездесущему Кшиштовскому соскочить с него, как Усачев, пускай и каким-то взмыленным взором, огляделся. Тупым предметом оказалась неострая сторона топора, оставленного около дров. Руки тряслись, ломая дверь в заветный сарай — осталось всего ничего, он вытерпит все на свете, лишь бы увидеть своё Солнце! Миша мог сколько угодно возиться с Кариной, пытаться ей помочь, а Руслан уж постарается прорубить дорогу к своей любви! Дерево поддалось не сразу — сил осталось не то чтобы много, но дверь поддалась, ровно так же как и ящик. Проем был прорублен, силуэт выпускника отсвечивал изнутри помещения. Пошатываясь, Руслан обнаружил возлюбленного на полу с вывернутой шеей. Кажется, он нашёл затухшую пассию в углу, судя по резкому запаху блевотины. Очаровательно. Наверное, он должен безумно разочароваться, ведь Даня мертв. Но потухшее Солнце — это тоже Солнце, не правда ли? Упав на колени рядом с ним, Усачев прильнул к грязной вонючей толстовке, потерся смято о гладкую кожу ладони, переплетая её пальцы со своими. Он вместе с любимым, он прямо сейчас не отталкивал, а напротив принимал ласку, молча глядя в пустоту просыпающегося утра, выглядывающего из-за двери. — Больше не убегай, — Рус потерся окровавленным носом о нос парня, улыбаясь. Выпускник ещё никогда не был так счастлив, как сейчас. И даже тонкие суставистые руки вернувшегося Кшиштовского, откинувшие его обратно в прохладное утро из сарая, не помешали эндорфинам, ударившим по самое не балуй. Данила был рядом с ним. Данила был только его. Миша что-то кричал, сипел, наверное, едва держась, чтобы позорно не разрыдаться, однако Усачев посмотрел бы на это. Его Солнце все равно осталось с ним навсегда, в воспоминаниях, а вой этого опарыша не стоил ровным счетом ничего. Глупая смерть, в которой якобы виноват Руслан. Брошенный друг. Вина, нахлынувшая на студента. Обида, разорвавшая Руса на части. Даня не достался никому — Даня сдох совершенно нелепо, увидев свою подружку, распотрошенную некогда лучшим другом. Дани больше нет. Однако, есть уродливый Кшиштовский. Это он виноват по большей части, ему стоило... преподать урок напоследок. Ведь он правда говорил не вставать на пути, но идиот не послушал его. Утро встретило Руслана двумя Солнцами — одно било в уставшие покрасневшие глаза, а другое потухло от свернутой шеи. И кто же виновник всего? Кто отобрал все самое ценное? Кто поучал жизни? Кто пытался разрушить мир Усачева всеми силами? Кто подговорил Регину? Кто видел слишком много на Новый год? Кто приперся в квартиру Руса якобы за формой друга? Кто смешил Солнце и душно шутил в вагоне поезда? Усачев лежал на земле, глядя в небо. Облака плавно плыли в сторону города, птицы молчали, попрятавшись в гнёздах. Миша оставил на теле достаточно побоев, имея на себе лишь порез и рану от статуэтки во лбу. Руслан буквально искупался в собственной крови, захлебнулся ей из-за сломанного носа, разбитой головы и опухшего глаза. — Кажется, кто-то вызывал полицию час назад, — сухо беззвучно произнёс Усачев, с трудом вставший на ноги. Улыбка вновь застыла на лице — месть должна быть закончена до конца. Поверхность сарая столкнулась с окроваленным лбом, тут же вызывая пульсирующую боль. Виновник торжества как-то быстро подоспел — Рус даже подумал было, что тот наблюдал какое-то время. Вздернул в очередной раз за грудки, кричал, обкусанными губами твердил какую-то мораль — Руслану плевать. Смех хрипло резал студенту уши, оставляя того в недоумении. — Да какого черта ты вообще творишь?! — Оставляю следы, — просипел парень. И до Миши наконец-то дошло. Ведь его отпечатки везде: в подвале, по всему дому, на облеванном Дане, наверняка теперь даже на Регине. Он наследил везде где только можно, но только не Усачев, не-ет, он остался в тени насколько это было возможно. Вдалеке слышалась полицейская сирена. — Что ты сейчас будешь делать?.. Убежишь? Убьёшься? Или может убьешь меня? Руслан смеялся, искоса глядя на Кшиштовского. Его одержимость проникала в вены, лопала капилляры, стекала из носа. Опухала синяком на глазу. Он все хохотал, улыбался, глядя на замешательство догадавшегося врага. А затем резко закричал со всей мощи, все так же улыбаясь Мише: орал «помогите» прямо в руках дрожащего Кшиштовского, щурился, зовя на помощь, слыша топот полицейских в доме. Так что же выберешь ты? Это все равно не важно, ведь в этой игре последний ход остался за одержимым подростком, сумевшим обхитрить душного студента сценарического факультета.