Obsession

Зима действительно вдарила холодными ветрами и эпидемией ОРЗ и ОРВИ — многие одноклассники слегли на больничные, добросовестно пропуская уроки и подготовки к экзаменам. Руслан не был исключением. Точнее, пропускать уроки он не стал, как можно быстрее возвращаясь в класс — к Даниле. Ну, и ради элективов, ведь профильная математика и обществознание сами себя на сто баллов не напишут. Приходилось сидеть на скамейке на физкультуре, однако в остальном все было по-прежнему. Усачев, если честно, был даже рад этому, потому что так наблюдать за Поперечным было ещё легче. Руслан не отрывал глаз от него. На пробежке, разминке, игре — везде Рус следил за каждым движением рыжего. Он был так и близок и далек одновременно: протяни руку и Даня как на ладони. Но это будет, конечно же, слишком подозрительно. Усачев далеко не дурак, знаете, далеко не глупый мальчишка, втрескавшийся в другого парня. Палиться нельзя, если не хочешь получить по почкам от гомофобного Давыдова и шепелявого Хованского. Пока никто ничего не заподозрил, нужно было действовать — Руслан начал налаживать отношения с хулиганом класса. Ну, налаживать отношения сказано слишком гиперболизированно, скорее давать списывать на контрольных. Впрочем, Илье этого хватало. Он больше не трогал его, а Усачев, зная выгоду из этого, продолжал помогать. Да и пялиться на друга постоянно тоже весьма странно. Вечно смотрящий с обожанием парень, который вроде как слонялся постоянно рядом с одноклассником — разве это не подозрительно? Хотя Руслана это с каждым днём все меньше волновало, меры предосторожности никто не отменял. Правда, тот понимал это немного по-своему. — Эй, Рус, подержи пока её у себя, — Поперечный подошёл, запыхавшись, кинул толстовку другу, тут же возвращаясь на поле. А Усачев вдыхал едва различимый запах пота от бордовой вещи Данилы, облизывая губы. Что-то приятно тянуло в низу живота. Даня в очередной раз подпрыгнул, отбивая подачу в волейболе, отчего его футболка задралась: Усачев, аккуратно достав телефон, навёл камеру на рыжего, фотографируя его в прыжке, делая серию снимков. Его память уже наверняка захламлена благодаря многочисленным фото Поперечного, но парень ни капли не жалел об этом. Напротив, он с тихой эйфорией фотографировал его, а затем пересматривал каждую фотографию, приближая настолько, насколько ему вообще хотелось. Учитель просвистел вновь, объявляя победу команды рыжего, а Усачев с кривой улыбкой пялился в экран: он запечатлел его радость победы. Замечательно. Даня счастлив на фото, улыбка до ушей, мокрый от пота затылок весь растрепан, а руки победоносно подняты. Эта фотография будет одной из миллиона остальных на телефоне Усачева в скрытой от чужих глаз папке.

***

— Даня, с тобой не занято? Даша положила свои вещи на усачевское место. Занято, вообще-то, если ты слепая и совершенно ничего не видишь. Тут сидел Руслан, сидел со второй четверти за одной партой с ним на каждом уроке. — Ну, со мной сидит Руслан, не думаю, что он захочет занять другое место. Противно. Но слова рыжего приятно грели что-то внутри, заставляя улыбаться сквозь всю неприязнь. У Руслана появилась конкурентка. Вот так, ни с того, ни с сего, одноклассница начала прибалтываться к нему, пялясь отвратительно на Поперечного, даже не скрывая своих чувств. Рус топил свои в отчаянии, скрывался, а она открыто проявляла симпатию. Несправедливо. Его вообще раздражала большая часть одноклассников, не считая Данилу. Они вечно кричали, не могли сосредоточиться, постоянно тревожили учителей своим поведением, будто их пубертат пришёлся на семнадцать-восемнадцать лет. Данила тоже нередко шушукался на занятиях, однако всегда проявлял уважение к старшим и старался успокоить ровесников. Правда, Илья мог пару раз преподать ему пару уроков за школой после, но бить его никто не бил. А даже если бы и бил, то Руслан этого не допустил. Он был поддержкой Поперечного, его другом и близким человеком. Усачев был рядом всегда, когда Даня чувствовал себя неважно — опять же, проблемы с родителями — или хотел выговориться. А где была эта Даша? Кто она такая, чтобы мнить себя кем-то важнее Руслана в жизни Солнца? А мнила она себя невесть кем, если всерьёз пыталась занять место Усачева. Тот не придавал значения бы всему этому фарсу, потому что намерения девушки крайне очевидны — стать пассией рыжего и, конечно же, переспать с ним, ничего более, в отличие от Руса, чьи чувства были действительно искренними и чистыми. Усачев продолжил бы игнорировать одноклассницу, если б не одно «но»: он начал сдавать позиции по сравнению с ней. Конкурентка, черт возьми, оказалась куда более серьёзной, чем парень думал. Сначала Данила попробовал её «домашнее» печенье с орехами — Руслан поспешно написал в заметках, что Поперечный без ума от миндаля. Затем она пригласила Даню на прогулку после школы, хотя раньше только Руслан проводил с ним внеурочное время, пускай и всего до курсов. После же она намерено — Рус чувствовал её ядовитый взгляд на себе, когда общался с другом на площадке — подала мяч сильнее обычного, попав Усачеву прямо в лицо. Он все видел, заметил её ухмылку — он клялся, эта стерва точно ухмылялась! — когда сплевывал кровь от прокушенной щеки. Даша расплылась в извинениях с другой стороны поля, однако Руслану было плевать. Оказалось, девушка думала не только промежностью между ног, но иногда и головой. Терпение трещало по швам. На следующий день она оказалась хитрее и быстрее «соперника», заняв с утра пораньше место рядом с рыжим, приветливо протянув свои бутерброды тому, предлагая чай в термосе. Завтрак, которым его всегда кормил Руслан. Его место. Его друг. Это уже слишком. Сидя за одной партой с Давыдовым весь оставшийся день, он молча записывал все с доски, стараясь даже лишний раз не вздыхать — Илья не тот человек, что понял бы чувства Руса. Хотя хулиган как-то больно часто поглядывал на соседку Дани, поджимая губы. Занятно. — Ты пялишься на Дашу, — констатировал факт Усачев, строя из себя максимально незаинтересованного человека. — А кто на неё не пялится? — фыркнул парень в ответ, отводя взгляд от девушки. — Ты вообще видел её грудь? Хотя навряд ли, тебе лишь бы за учебниками сидеть, куда уж там. Давыдов влюблён в Дашу? Нет, не влюблён, просто хотел, как и вся параллель, хорошенько засадить ей. Впрочем, это могло бы отлично сыграть на руку Руслану — шестерёнки в голове заработали, план стремительно наклевывался. Забыть тот удар на физкультуре он просто так не мог — скула и прокушенная щека все ещё болели даже спустя день. — Повезло Поперечному, к нему она едва ли не в штаны лезет на уроке, а он хоть бы хны. Хованский бы обязательно что-нибудь буркнул по этому поводу. Последняя фраза была брошена с усмешкой, ведь Юра скоро должен был выйти с больничного — будь он в классе, Руслан не сидел бы сейчас на этом месте. И не давился ревностью и гневом, ведь что, если эта шлюха действительно настолько очевидно лезла к Даниле, а тот за всей своей наивностью и внутренними проблемами не видел этого? Что, если она хотела отсосать рыжему прямо на уроке за их партой? Нет, стоило успокоиться. Этого, безусловно, не могло произойти. — Хочешь, — прохрипел Руслан, — я найду её фотки? — В смысле? — Илья насупился, не понимая сначала совершенно ничего, но секундой позже на его лице возникло удивление, граничащее с приятным шоком. — А ты можешь? — Раз плюнуть. Давыдов дал понять, что с него после этого будет причитаться. Руслана это вполне устроило, ведь Илья точно сможет распространить фотографии среди парней, а там уж и до девочек дойдёт. И кто-то будет опозорен на всю школу. На следующем уроке физкультуры Усачев, открестившись больной ногой, был освобождён от занятий. Физрук тут же поручил ему работать за компьютером в тренерской, но парень не был против. В конце концов, не зря же все сдавали телефоны учителю. Даша, боясь за безопасность своего недавно вышедшего айфона, конечно же, не была исключением. Разобравшись с заданием учителя и сообщив ему это — алиби не помешало бы — он сразу решил действовать. Найти её телефон оказалось довольно просто — подобрать графический ключ на экране ещё легче. Галлерея пестрила сохранёнными пафосными фотографиями закатов и вина, животных, всяческих пейзажей. Нужное оказалось в папке «скрытое». Не то чтобы оно действительно было скрыто, пароля там даже не было, но настораживаться он не стал — Даша умна, но не настолько. Осталось лишь отправить Русу на профиль, подтереть диалог и готово, однако... любопытство не давало покоя. Вбивь в поисковую строку сообщений имя Поперечного, он обнаружил, что одноклассница неоднократно переписывалась с кем-то по поводу него. «Как в следующий раз пойдём гулять, я расскажу ему о своих чувствах». Она собиралась открыться — это означало мгновенный проигрыш Усачева. Нет, так не пойдёт, нет-нет-нет! Паника накрыла махровым одеялом, окутала, обвившись змеей на шее. Сглотнув ком в горле, Рус рвано выдохнул. Надо действовать наверняка, надо сделать что-то такое, после чего Даша сама отстала бы от Данилы... Всплыло уведомление — в беседе класса написал Хованский. Точно! Хованский куда более болтливый, чем Давыдов, да и распространится это куда быстрее, чем у Ильи, а времени в обрез. Юра точно расскажет всем, даже оставаясь на больничном, это же Хованский! Довольно улыбнувшись, парень тут же напечатал соответствующее сообщение в стиле Даши — то есть со множеством эмодзи — Юре, а затем приложил фотографии, на которых девушка была полностью обнажена — Руслан не сомневался ни на секунду, что у такой особы будут подобные снимки. Её поза была раскрепощена, пальцы ласкали возбужденные соски, а ноги вызывающе растопырены. В Русе не возникло ничего, не екнуло возбужденно в низе живота — лишь отвращение накатило волной. Пошло и вульгарно. Прямо как эта шлюха. Подтерев диалог, он оставил телефон там же, где он и лежал — в коробке с другими смартфонами. Руслан ждал своего триумфа с наслаждением, выходя незаметно для всех из тренерской. Однажды она поймёт, наверное, поймёт, что он сделал ей одолжение. Поймёт, зачем это было сделано. Поймет, что первая начала это. Поймет, что такие мерзкие люди не должны быть рядом с Поперечным. Скоро все распространилось не то что по всей параллели — по всем школам, ведь Даша довольно популярная девочка с бесчисленными друзьями и поклонниками. Хованский преувеличивал, говорил, что после всё-таки засадил ей, но Руслан не верил, если честно. Руслан верил в потерянное лицо девушки перед Данилой, верил в избегания, в задумчивого друга, в новые поводы быть рядом с ним и поддерживать. А ещё верил в отстранённое выражение лица Давыдова, ведь кинь он это ему, такой огласке ничего бы не предалось. Да и Даша не переводилась бы из их школы.

***

Декабрь сыпался снегом, задувал сквозняком и вообще воодушевлял своим новогодним настроем. В первую очередь, воодушевлял уставших от подготовки к экзаменам одиннадцатиклассников. Усачев же наслаждался полной компанией Данилы. Тот странно замкнулся в себе, часто долго думал о чём-то, не сообщая Руслану, о чем именно. Тот пока тревогу не бил, но за состояние друга очень беспокоился. Поперечный уже устал уверять, что все в порядке, просто сказывалась школа. Рус же не верил, пытаясь вернуть прежнее общение. О том инциденте с Дашей никто кроме Давыдова не знал, поэтому за него уже парень не переживал — и не жалел о содеянном. Она заслуживала этого, а парням теперь было на что передернуть, ведь фото распространилось за пределы школы. Но виноватых не было. Кого винить, если у Руслана алиби, а фото было отослано с телефона девушки? Даня теперь был постоянно рядом, курил под боком в беседке, улыбаясь все так же — почти так же, однако Усачев пока закрывал на это глаза. В любом случае, он всегда был готов выслушать рыжего, дать совет, успокоить, если того требовала ситуация. Рус видел Мишу рядом с Солнцем все реже, что его, на самом деле, невероятно радовало — Поперечный отдавал своё предпочтение только ему. Но Усачеву все равно было мало. Руслан не признался бы ни за что и никому, потому что потребность в рыжей копне волос становилась все больше. Ему было слишком мало Данилы в жизни — настолько мало, что он принялся за архивы социальных сетей и поисковиков. Найти информацию о Поперечном оказалось не так просто: многие сайты не открывались, а искать его фотографии на бесконечных профилях, не связанных с Даней, ещё сложнее. Однако Руслан продолжал, складируя пустые кружки от кофе около ноутбука. Было бы куда легче, если б Усачев знал, как выглядели родители Данилы, но он не знал, к сожалению, а вызывать подозрение хотелось меньше всего. Приходилось вручную проверять каждый профиль в социальных сетях, выискивать в детских фотографиях в альбомах кого-то хотя бы косвенно похожего на юного Поперечного. Кто-то назвал бы это пугающим, вероятно, однако Рус считал своё занятие невероятно интересным и интригующим. Он просто хотел узнать немного больше о друге, увидеть его совсем мальчишкой, разглядывая фото на страницах в интернете. Хотя после очередного пролистанного фотоальбома в сети, он наткнулся на профиль тёти Данилы: с аватара на парня смотрела взрослая женщина за пятьдесят, сидя на даче в окружении цветов. Как мило. На странице обнаружились фото Дани, где ему не больше десяти. Все те же раскосые глаза и широкая, открытая улыбка. Великолепно. Усачев замер, разглядывая фотографию на экране. Данила так близко и далеко одновременно, так красив и юн. Так мил, боже, Руслан улыбался, просто глядя завороженно на фотографию. Даня так прекрасен. А что, если распечатать фото? И повесить где-нибудь над столом, там, где уже висят распечатанные фотографии рыжего, сделанные во время физкультуры. Рядом кнопкой к стене висел до сих пор не убранный листок с фотографиями Даши, обведёнными маркерами, её марка телефона, номер и пара заметок, связанных с планом мести этой стервы. Рус постоянно забывал его открепить, акцентируя своё внимание лишь на Поперечном, что буквально окружал его рабочий стол, его взглядами с прищуром и рыжей копной. Нет, не рыжей. Мандариновой. Руслан довольно усмехнулся, нажимая на принтере «пуск». Из печати выходили новые листы, с которых на парня смотрел его возлюбленный, расплываясь щербатой, детской улыбкой. Вдруг посреди тишины раздалась мелодия звонка — кто-то настырный продолжал вызывать Усачева на связь. «Даня», а после три сердечка. Парень удивленно вскинул брови; время позднее для звонков, но не ответить рыжему он не мог. Сглотнув, Рус нажимает «вызов», прикладывая динамик к уху. Ладони запрели от волнения, а принтер продолжал с мерным гудением печатать фотографии. — Да? — вышло немного хрипло и надломано, за что Усачев уже проклинал себя. — Русла-а-ан, — довольно протянул Поперечный, явно улыбаясь. Голос слишком тонкий, особенно в такой час. Не уж то пьяный? — Прости за такой... поздний звонок... но тут возникла кое-какая мысля, вот я и... — Все нормально, — поспешил его заверить Руслан. Рыжий размеренно выдохнул от облегчения. — Что такое? — Да мы тут с ребятами на Новый год организуем эту... как ее... Ребятами? Что за ребята? — Празднуем вместе, короче, во-от. Не хочешь с нами? — А-а, — послышалось копошение, Руслан теребил ручки со стола вспотевшими пальцами, явно не ожидая приглашения. Провести Новый год в компании возлюбленного — идеально, просто чудесно. Усачев довольно улыбался, сдерживая срывающееся дыхание. Это то, о чем он мог только мечтать! Но в то же время там будут его «ребята», которые наверняка и в подметки не годились Поперечному. Будут шуметь, пить, курить свои вонючие сигареты, кричать и давить на Руса — это никоим образом не прельщало. С другой же стороны, с ним рядом будет Данила. — Было бы круто, — пролепетал Руслан, глядя в глаза распечатанному изображению маленького Дани, — надеюсь, мы хорошо повеселимся. Тот ещё немного пробормотал пьяно что-то про «позже», но Усачев все равно был безмерно счастлив.

***

Класс шумел в предверии обсуждения будущих каникул: парни ждали, когда можно будет напоить знакомых, а девушки ожидали, как обычно, конечно, новогоднего чуда. Руслан же хотел загадать под бой курантов быть всегда вместе с Поперечным. Данила сидел рядом, рассказывал, как весело он провёл время на прошлых выходных с друзьями, как они буквально «открыли ему глаза на этот мир». Рыжему казалось, Усачев не вникал особо, однако же на самом деле же тот слов друга мимо ушей не пропускал, понимая все сразу. Даня обобщал, но Рус сразу понял, что он говорил про наркотики. Неудивительно, ведь это же Данила и его неутомимое любопытство. Если ему этого хотелось, значит ни один разговор о вреде не поможет — Руслан был уверен, что это бы даже подпортило их отношения. А этого парень опасался больше всего на свете. Поперечный выглядел куда счастливее и менее загруженным — это успокаивало Усачева. Он сидел рядом, смотрел в эти бесконечные прозрачные в свете ламп глаза, видя лишь удовлетворение своей жизнью. Даня счастлив, счаст-лив, значит счастлив и Рус. Хотя нет, он был бы намного счастливее, если б Данила был ближе. — Это было так здорово, ты даже не представляешь, — прошептал Данила воодушевленно сверкая глазами. — Мы лежали и говорили о всякой херне, а я чувствовал, как растворяюсь прямо там... ничего подобного не чувствовал, если честно. А Руслан уже представлял, как он растворялся вместе с Поперечным, лёжа вместе, прикасаясь ладонями там, где раньше было нельзя, обводя кончиками пальцев шею, руки. Невероятно. Сводило зубы от ноющего желания прикоснуться к предмету воздыхания, но Усачев все ещё себя сдерживал, сглатывая ком в горле. Потребность в Солнце набирала обороты: Руслан обклеил стену его фотографиями, держал толстовку рыжего поближе к подушке чтобы засыпая можно было вдыхать его запах всей грудью, представляя, как он лежит рядом, а невыброшенные черновики друга аккуратно лежали в стопке на столе. Мало, так чертовски мало человека в его жизни, что Руслану казалось, будто он задыхался без него. Взгляд зацепился за лежащий на парте карандаш Поперечного. Парень всегда прикусывал кончик карандаша, задумываясь над трудными заданиями: его обкусанные губы обхватывали стержень, передние зубы врезались в посеревший от грязного пенала Поперечного ластик. Он думал так очаровательно, хмуря брови, хлопая рыжими ресницами, что Усачев вечно с трудом сдерживал улыбку. Руслану захотелось украсть его: прикоснуться губами к затертому кончику, где Даня нервно проводил случайно языком, когда волновался, прикусить отметины на стержне, повторяя прикус, ощутить это тянущее чувство вновь. Это как ментальный поцелуй, ведь Рус коснётся там же, где были губы Солнца — как попить из одной бутылки, но куда интимнее. Стоило Даниле отвлечься на одноклассников, сидящих позади, как вспотевшая в миг ладонь спрятала карандаш в свой собственный пенал, застёгивая его быстро-быстро, чтобы никто не увидел — в частности, не увидел сам Поперечный. Теперь у него на одну частичку Дани больше, восторг ударил под дых, пробирая до мурашек и очередной глупой улыбки, спрятанной за оттянутым рукавом свитера. Кусочек за кусочком он собирал его, подбираясь ближе. Он несомненно станет самым близким человеком рыжему, он просто обязан им стать. Его сердце уже принадлежало Руслану, осталось лишь составить общую картину. Кто-то сказал бы, что это невероятно пугающе, но Руслан все ещё считал, что это единственный способ удержать Солнце рядом с собой.

***

На вечеринке было настолько шумно, насколько позволяли колонки на первом этаже. Громко, «весело» и пьяно — так справляли Новый год остальные «друзья» Дани. Руслан предпочёл бы остаться дома и в полудреме встретить очередное поздравление президента. Но он здесь ради Поперечного. Раньше у Руслана никогда не было праздника как такового: родителям не было дела до сына, друзей у него не было, поэтому приходилось выслушивать поздравления няни и ложиться спать, а утром обнаруживать под ёлкой очередные подарки, которые не значили для мальчика совершенно ничего. Когда же он съехал от родителей, Новый год стал таким же праздником, что и обычно — только шумиха вокруг немного раздражала и надоедала. Но сейчас-то он с Данилой. Забавно как получалось: праздники были чужды Усачеву, а рыжий обожал их всем сердцем, однако в семье их никогда не справляли оба. Даня пил много даже по меркам его друзей — Рус же выпил не больше одного бокала шампанского. Ну как бокал, скорее стакан, потому что на съемной даче с посудой было туго. Алкоголь не затуманивал разум, лишь немного расслаблял, хотя обстановка все равно раздражала. Усачев поспешно ушёл на второй этаж, где его никто не трогал — все веселье было на первом этаже и на улице. Поперечного уже шатало, время переваливало за три утра, однако никто не собирался расходиться. Комната в сумраке укутывала тишиной и отсутствием опухших рож, что несомненно радовало. Вздохнув, Руслан разлёгся на кровати, глядя в деревянный потолок. Разве этого он хотел? Хотел, чтобы окружающие бесили, а Солнце шлялось где-то внизу, радостно подпевая «нон-стопу»? Черта с два. Но и настаивать на времяпровождении только с Русом было бы глупо, ведь Данила здесь не только из-за него. Данила здесь ради легких наркотиков и алкоголя, а ещё кучи народа на первом этаже. Ради веселья и танцев. Ради кого угодно, но не Усачева. Впрочем, это никого ни к чему не обвязывало. Приглушенно орала музыка, где-то кричали в караоке его ровесники, а Руслан пялился в потолок. Внезапно в комнату ввалился Данила. От него несло алкоголем и чем-то ещё — чем-то таким, что Усачев ещё никогда не пробовал. Взгляд влажный, мутный: забегал по комнате в поиске чего-то или кого-то. Видимо, не заметив парня на кровати, он вышел обратно в коридор. Спустя несколько секунд послышался всплеск воды. Туалет искал, значит. Усачев судорожно соображал, что же ему делать. Он здесь ради Данилы, ради того, чтобы расплываться вместе с ним в небытие, чтобы трогать его шею и руки, чтобы удовлетворить свою потребность, чтобы Солнца стало чуть больше в его жизни. Значится, следовало действовать, а не лежать на месте, но его будто пригвоздили мысли о собственной неуместности. Он достоин быть рядом с Поперечным, однако хотел ли сам Даня видеть его так часто? Хотел ли быть ближе? Ведь если бы хотел, то несомненно расставил приоритеты, будучи рядом с Усачевым сейчас. — Даня-а-а, — послышался голос из коридора. Он звучал так завывающе кокетливо, так вызывающе, так по-женски. — Куда ты? Мы же хотели покурить вдвоём... Силуэт девушки проскользнул в дверной щели. Нет. Нет-нет-нет-нет, нет. Нет. Никаких вдвоём, нет. Нет, Руслан не подпустит её к Солнцу ни на метр! Решительность наполнила легкие, руки затряслись от волнения. Даня не его сейчас, но и не какой-то пьяной суки, поэтому он должен предотвратить это быстрее, чем рыжий услышит этот мерзкий голос из-за двери ванной. Ноги ватные, однако Рус слишком серьезно настроен, чтобы отступать. Даня не заметил его только что только из-за собственного страха Усачева. Нельзя, чтобы его сейчас тоже кто-то заметил — на этаже были слышен лишь зов девушки. Пустая бутылка джека завывающе блестела в сумраке, ее, судя по всему, оставил кто-то в этой комнате, своровав с общего стола и допив в тайне ото всех. Руслану же лучше. Вспотевшие пальцы держали горлышко крепко, рука продолжала трястись, а парень судорожно соображал, как он мог решиться на такое. Это не травля в тайне. Это будет физический вред для другого человека. За такое сажают, вообще-то. Но иначе до Данилы вновь доберутся быстрее него, а таких соперниц устранять гораздо труднее. «Она не должна быть рядом с ним», — лишь это крутилось в голове Руслана, успокаивающе повторяясь раз за разом громче и громче, словно он это бормотал шепотом себе под носом. Она не должна быть рядом с Поперечным любой ценой. Рус бесшумно выглянул из-за двери, оглядываясь в длинном коридоре: девушка оказалась недалеко, совсем рядом, стояла буквально шагах в четырёх, держась за стенку. Тяжело, наверное, так много пить, что твой язык заплетался? Бедняжка какая, ведь контролировать себя и свои желания так трудно. Руслан понимал её, ведь своё желание быть самым близким человеком для Поперечного он удерживать в узде не мог. Он тих, как мышь, держал в правой руке бутыль — даже дыхание задержал. Взмах руки; джек разбился о голову со звоном. Девушка упала на пол, вырубившись. Отложив — не дай бог кто-то внизу услышит посторонние звуки, кроме разбивания стекла — оставшееся горлышко в ладони на пол, он закусил губу: один осколок отлетел, поцарапав кожу на руке. Нужно было что-то делать с телом. Руслан тут же подхватил девушку под мышки, оттаскивая в комнату, в которой он был несколько минут назад — в темноту, где никто её не увидит. Возможно, она порезалась, но до таких мелочей ему не было дела: главное, чтобы до Солнца больше никто не добрался. Расположив тело на кровати, он поспешно прикрыл дверь, закрывая до упора. Нужно быть тихим, как мышь, иначе его ждали проблемы. Рядом с ванной оказалась ещё одна спальня, где в кресле и расположился Руслан. Порез немного ныл, поэтому парень поспешно слизывал кровь, смотря прямо перед собой. Что если он сейчас был неправ? Что если все станет известно? Что если эта сука была не настолько пьяна и все запомнила? Нет, нет-нет-нет. Нужно успокоиться, ведь у него была своя история и алиби. Девушка споткнулась — ввиду алкогольного опьянения — о бутылку, разбила её, а Руслан помог ей дойти до кровати, уложил. Он слишком хороший парень, чтобы так поступить — об этом знали все, так что алиби у Руса было. Никто бы не поверил в то, что он мог причинить кому-то вред намеренно, так? Да, именно. Усачев хороший парень, и Даня бы его защитил... Даня. А что если он в нем разочаруется? Вся эта обстановка, ситуация и гнев, помутивший Руслану рассудок — все складывалось против него и их хороших отношений с Поперечным. Что же делать? Что сейчас будет делать Данила? Пьян ли он? Укурен? Запомнит ли он эти осколки на полу? — О, привет, Ру-услан, — из дверного косяка выглядывал рыжий одноклассник, щурясь, пятаясь в сумраке разглядеть друга. А вот и Даня собственной персоной. Паника перемешалась с алкоголем, ладони нещадно потели, сердце бухало в горле так громко, что парню казалось, будто Поперечный сам это слышал и чувствовал в вибрации стен вокруг. Ужасно, Руслан никогда ещё не был настолько неуверен в себе и своей безопасности, как сейчас. — Тебя нигде не было, я вот искал-искал, но не нашёл, — язык заплетался, парень пьяно часто-часто моргал, хлопал светлыми ресницами, надвигаясь нетвердой походкой на Усачева. Рыжий рухнул на Усачева — прямо на лежащего в расправленном старом кресле, уткнувшись носом в плечо. Пьяный и укуренный до чёртиков; значит, навряд ли что-то запомнит. Сердце продолжало долбиться сквозь кости и кожу, било по вискам и ушам, казалось громче дыхания. Рвано выдохнув, Руслан хотел уже ответить Поперечному, как заметил его взгляд. Он смотрел сквозь него. Лежал на животе Усачева, повернув голову к нему, но глядел явно не на друга. Он не слышал и не видел его, он просто замер, не двигаясь. Интересно, а чувствовал ли что-нибудь? Ладонь коснулась щеки Дани, пальцы аккуратно погладили кожу, слегка колющуюся от неловкой щетины: большие очертили складки у носа, а мизинцы мягко оглаживали линию челюсти. Солнце не менялось в лице, продолжая пялиться сквозь Усачева. Взгляд пустой, потерянный, словно он был не здесь, а в другой галактике — правда, только разумом. Тело все ещё располагалось прямо на дрожащем от волнения Руслане. Значится, он мог касаться его, где хотелось? Интересно, но весьма удовлетворяюще. Руки аккуратно легли на спину Данилы, повели вниз, к краю толстовки: скользнули под ткань, ощущая холодную от пота кожу. Рус с немым восторгом прикасался к возлюбленному, пускай и понимая на затворках, что это не совсем то, чего он желал. Или то? Ведь он так же — точно так же! — растворялся вместе с Поперечным: лежал рядом с ним, трогал его кожу, чувствовал щекотное дыхание на своей шее, смотрел в расширенные зрачки. Он был ближе некуда, прямо на самом Руслане — мурашки бежали от одних лишь подобных мыслей, что они, вообще-то говоря, прижимались друг другу под весом рыжего, прижимались почти что во всех смыслах. Пальцы прошлись выше, вдоль позвоночника, задирая немного толстовку — сердцебиение уже оглушало, во рту становилось сухо. Низ живота вновь тянуло: новые эмоции и чувства нахлынули с головой, опять наполняя парня решимостью, снося все сомнения прочь. Рядом с ним любимый человек, его кожа-дыхание-взгляд-руки-шея-ноги-пот-слюна-губы — это самый, вероятно, счастливый момент в жизни Усачева. Безумно хорошо, руки уже смелее нашаривали лопатки и объемные родинки, рот Дани приоткрывался из-за того, что он съехал затылком вниз — на языке можно было заметить в этой темноте яркий желтый прямоугольник. Марка. Проводник Поперечного в мир забытья — в трип, где никто тебя не тревожил, обволакивал приятными ощущениями, где все чувства становятся в миллионы раз приятнее — так говорили друзья, давая наркотик на пробу. Проводник Руслана в объятия предмета воздыхания, отстраняющегося в последнее время все стремительнее. Шея заблестела от пота, и Рус поймал себя на навязчивом желании поймать капельку губами. Ведь можно, да? Никто не скажет «нет», потому что никого рядом нет. Нет понятия «нельзя», ведь Данила не отстранялся — есть зависимость, твердящая «сделай это». Даня рядом, Даня близко, Даня сейчас принадлежал ему. Поглощающая власть над телом человека почему-то ударила в голову, однако Руслан сразу же отмёл все подростковые непристойные помыслы. Его чувства куда светлее, чем у остальных, а спускаться до их уровня — до плинтуса — он не мог. Не имел права это сделать. Даня принадлежал ему, а не той девке, валявшейся в другой комнате. Руслан мог себе позволить теперь большее: мог послушать его убаюкивающее дыхание, вдохнуть запах парня всей грудью, прижавшись носом за ухом. Мог оставить на спине царапины — но не стал бы этого делать, ведь это выдаст его с потрохами. Руслан мог позволить многое, а лежащая в спальне девушка — нет. Теперь, в объятиях возлюбленного, он чувствовал заполняющее грудную клетку спокойствие и возвышающую эйфорию. Решительность отдавалась в пульсации кончиков пальцев, ведь почему-то приходило осознание его положения. Он сможет расположить к себе Поперечного. Руслан уже знал, что тот любил его глубоко в душе, выбирая его, а не душного ненужного Мишу и шлюху-Дашу. Они лишь мусор, ненужные люди рядом с Солнцем, что светило слишком ярко для них — однако, не для Руслана. Он наслаждался всем, чем с ним делился рыжий, а остальные это не ценили так, как ценил он. Руслан прижал парня к себе ещё сильнее, чувствуя его сердцебиение. Они будут вместе, навсегда вдвоём без кого-либо ещё. Кусочек за кусочком, собирая эту мозаику, он сложит пазл воедино — и Данила обязательно его полюбит. Полюбит так же сильно, как и Усачев любил его в ответ, просто рыжий пока об этом не знал, скорее всего, даже не догадывался. Но ведь он пойдёт на любые жертвы ради этого, даже если это будет стоит чьей-то репутации или здоровья. Ведь это чувство единения, как в данный момент, действительно стоило того, уж поверьте, это самое ценное чувство в жизни Руслана, и он его точно не упустит. — Даня, нам пора е... — дверь неожиданно распахнулась, впуская в помещение напряжённого свидетеля, — ...хать. Миша. Тот замер, увидя распластавшегося на Усачеве друга, лежащего молча, позволяя тому забираться руками под одежду. Замер, столкнувшись глазами с Русом, выдерживающим тишину в комнате. Его взгляд тяжелый, грузный, пронизывающий до костей и презирающий, ненавидящий так тихо, но очевидно, что сценарист оказался не готов к нему. Руслан не улыбался, не проронил ни слова — лишь вытащил одну ладонь из-под толстовки, прикладывая указательный палец к губам. Свет залил их фигуры, освещая обоих, делая кожу Руса бледно-фарфоровой. «Не смей его тревожить, ясно?» Серые глаза смотрели с прищуром в карие, почерневшие в сумраке. Миша быстро облизнул губы, теряясь во всей ситуации. Он вышел из комнаты, прикрыв дверь, молча покинув коттедж, хотя рыжий сам просил забрать его в это время отсюда. Он уехал, однако порез на руке Руслана и осколки на полу коридора не давали ему покоя.