Небеса не падут

      Они не разговаривали много месяцев. Сначала она пыталась завязать разговор, комментируя погоду за окном, которое они не могут открыть, или еду, которую им буквально приходится рвать, так как у них даже нет ножей, или книгу, которую она читает. Она много читает.       На самом деле она этого не заслужила, и, если бы Джек был хорошим человеком, он бы чувствовал себя ужасно из-за того, что она сейчас здесь, рядом с ним. Но он не хороший человек, и чаще всего он просто злится, когда она говорит с ним.       Через какое-то время она сдаётся, и тогда всё, что остаётся, — это безжизненная, пыльная тишина, за исключением звуков их повседневной жизни, страницы её книг или капли воды из крана.       Иногда Джеку кажется, что он сходит с ума, и в эти ночи он поворачивается к Люсинде, когда они лежат в постели, и прижимается к ней поцелуем, опуская руки вниз к её телу, чтобы прикоснуться к ней.       Она жаждет его каждый раз, нетерпеливо прикасается к нему и заключает его в свои объятия, но в то же время осторожно, чтобы не отпугнуть его. Она умная женщина, теперь она знает о нём всё, даже если раньше не знала, поэтому она никогда ничего не говорит, когда отдаётся ему, и тогда он вдруг резко отстраняется и ложится на свою сторону кровати, оставляя её приходить в себя.       Знать, что единственный выход отсюда — произвести наследника, родить грёбаного ребёнка, а они не могут (он не может), — это пытка, и сейчас, находясь в этом пустом пространстве после того, как он отстранился от неё, он чувствует себя более виноватым, чем когда-либо, думая о каждой ошибке, которую он когда-либо совершил в своей жизни, и о том, как он оказался здесь, в этом месте. Он не спит по ночам, и он знает, что она тоже.       Через год после их пребывания в этой клетке он начинает разговаривать, делая вид, что его голос не надломлен. Он говорит о птичьем гнезде за их окном, о том, что в нём скоро появятся яйца.       Конечно, он не сразу понял, пока не посмотрел на Люсинду, когда она не ответила, и обнаружил, что она сжимает рот и смотрит в окно с беззвучными слезами, стекающими по её щекам.       Он больше не ненавидит её, и поэтому он идёт туда, где она стоит, аккуратно кладя руку ей на плечо.       — Мне жаль, — говорит он, и они оба знают, что это гораздо больше, чем глупая светская беседа.       Люсинда шмыгает носом и качает головой.       — Это не твоя вина, — говорит она, поворачиваясь к нему.       Но чириканье птиц в гнезде пробивается через окно и обрезает их разговор.       Джек сглатывает и тянет её к себе, а она упирается головой ему в грудь и плачет. Он обнаруживает, что прижимается щекой к её волосам и поглаживает её спину, и он знает, что Бога не существует, потому что ни один Бог не оставил бы такого хорошего человека здесь, с таким монстром, как он.       В ту ночь, когда они лежат по разные стороны кровати, Люсинда задаёт вопрос:       — Ты когда-нибудь любил?       У него перехватило дыхание.       — Да, — говорит он твёрдым голосом.       — Как его звали?       — Джозеф, — говорит он, и это имя оставляет горький привкус во рту. Он старался не слишком много думать о Джозефе, если бы всё было по-другому, если бы он просто…       — Где он сейчас? — спрашивает она, и, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на неё, он видит её глаза, отражающие скудный свет в комнате, когда она приподнимается на локти.       Выдавливая издевательский смех, он отвечает:       — В шести футах под землёй.       Он слышит её лёгкий вздох, как шелестят простыни, когда она неуверенно поворачивается к нему, и кончики её пальцев касаются его обнажённой груди, заставляя его дрожать.       — Ты когда-нибудь любила? — спрашивает он, глядя в потолок.       На её лице появляется горько-сладкая улыбка, когда она говорит:       — Когда-то я так думала.       Повернувшись к ней, он замечает, что его нос касается её, а глаза у неё большие и чёрные.       Она поднимает руку и нежно убирает его волосы с лица, за ухо, а он наблюдает, как её губы расходятся, и она слегка вздыхает.       Она собирается убрать свою руку, но он берёт её в свою, прежде чем наклониться вперёд и поцеловать её, намного нежнее, чем это было в прошлые разы.       Когда он отстраняется, она смотрит на него с безмятежным отчаянием.       — Я хочу попробовать, — говорит он. — Могу я?       — Да, — выдыхает она и позволяет ему прикоснуться к себе.       Он проводит пальцами по её телу, вызывая мурашки и заставляя её дрожать. Он не снимает с неё майку, но кончики его пальцев всё равно скользят по её груди, слушая, как она тяжело дышит, когда он гладит её соски.       Он не целует её, просто смотрит на её лицо, когда на мгновение палец задерживается на её пупке, прежде чем скользнуть между ног.       Она не двигается, но когда он прижимает ладонь к её клитору, то чувствует, как она пульсирует. Из-за него.       Он сглатывает и тянется к её трусикам, пока она приподнимает бёдра, чтобы он мог стянуть их с её ног и бросить через всю комнату. Он целует её, закрывая глаза, потому что на этот раз всё настолько глупо, мучительно тяжело. Он хочет её, и он хочет сделать это для неё, хочет дать ей надежду на спасение.       Вернув руку назад, он проводит пальцем вдоль её щели и чувствует, насколько она мокрая, прежде чем медленно толкнуть их в неё. Она издаёт невнятный стон и насаживается на них, сжимая внутри себя, и явно сдерживается всеми нитями самоконтроля, которые у неё есть.       — Джек, — шепчет она, её губы влажные, а глаза темнее, чем он когда-либо видел.       Он проводит большим пальцем по её клитору, сердце бьётся быстрее, когда она тяжело вздыхает под ним.       — Сделай это, — говорит она, и он снимает нижнее бельё, оказываясь в ней в считанные секунды.       Затем он целует её, закрывая глаза, когда толкается в неё, чувствуя, как она стонет ему в рот, и он не может не сделать то же самое при ощущении тугих влажных стенок вокруг него.       Прервав поцелуй и прислонив свой лоб к её, он впервые произносит её имя с тех пор, как вошёл в эту комнату:       — Люсинда… — он чувствует, как она вздрагивает.       Он трахает её жёстко и быстро, не зная, когда может измениться настроение, и тяжело дышит ей в шею. Её руки обвились вокруг него, и она стонет его имя, и охранники наверняка их слышат и наверняка доложат его отцу, и тогда он понимает, что ему всё равно.       Он кончает с чужим именем на губах, но это неважно, когда пальцы Люсинды гладят его вспотевшие волосы. Пока не вынимает, но опускает пальцы и теребит её клитор, и наблюдает, как она ахает и трахается на нём, кусая губы, пока не кончает вслед за ним, глаза закрываются, когда она вздрагивает.       Он снова целует её и ложится на бок, а она всё ещё шепчет ему ласковые вещи, когда он засыпает.       Наутро в гнезде за окном они находят три бирюзовых яйца.