***
Когда Люсинда говорит ему об этом два месяца спустя, он не удивляется. Она шепчет в темноту и со страхом спрашивает: — Что происходит сейчас, Джек? Он не знает, что ответить, он думает. Его родители не позволят ему прикоснуться к его ребёнку, боясь, что он испортит его, изуродует. Он не будет лгать ей. — Они заберут его у нас. Мои родители или армия нянь вырастят его, и мы его никогда не увидим. Но они позволят нам уйти. Они всё ещё не хотят, чтобы я был тут, а ты здесь только из-за меня. После того, как получат наследника, в нас больше не будет нужды. Они отправят нас в изгнание. Но не убьют, мама не позволит, — говорит он. Её дыхание обманчиво ровное, но он знает, что она далека от спокойствия. Тот факт, что она была в состоянии справиться со всем брошенным на неё в последние пару лет, невероятен, но он знает, что это было нелегко для неё. Потянувшись к ней, он берёт её за руку и чувствует, как она сжимает его, словно спасательный круг. Он ждёт. Тайком он соглашается со своими родителями о том, чтобы позволить ему быть рядом с ребёнком. До того как он встретил Люсинду, она была для него не более, чем наивной девушкой с амбициями и мечтами, очарованная принцем, о котором она так долго мечтала. И вот она здесь, в тюрьме с ним уже два года, с пламенем и блеском ушедшего мира и её единственным выходом отсюда — это завести ребёнка. И она… слишком молода, и не в первый раз Джек чувствует сожаление о том, что использовал её так, как он это сделал. — Так что мы будем делать потом? — несмело спрашивает она. Он шепчет, чтобы никто не слышал, кроме неё. — Я вывезу нас из страны. Может быть, в Геф, может быть, куда-то ещё. В безопасное место. Я буду защищать тебя, если смогу и если ты захочешь. Или я могу оставить тебя в покое, и ты сможешь пробиться в свет. Найти кого-то, кто любит тебя, действительно любит тебя. Ты можешь сделать что угодно, Люсинда. В тусклом свете он видит, что она серьёзно задумалась, но она больше ничего не говорит, поэтому он закрывает глаза и позволяет себе заснуть. Ему снится стая ворон, врывающихся в гнездо, разрывающая яйца, в то время как родители наблюдают на соседней ветке. Он просыпается вспотевшим и с холодным чувством страха, поселившегося глубоко в его животе.***
На следующее утро, сразу после завтрака, приходит Томасина и осматривает комнату. Люсинда, видимо, сообщила охранникам, когда он спал. Томасина почти ничего не говорит, а Джек делает всё возможное, чтобы притвориться, что не замечает её. Он не доверяет ей, несмотря на годы знакомства. Она предана его отцу, и он знает, что она сделает всё, чтобы защитить его — что угодно. Она выводит Люсинду к доктору, и Джек не спускает с неё глаз, когда она выходит из комнаты с высоко поднятой головой и непроницаемым лицом. Он ждёт и категорически отказывается думать об их потенциальном будущем. У Бога была отвратительная привычка портить ему жизнь, и у него не было причин верить, что сейчас всё будет по-другому. Люсинда возвращается одна через час, дверь закрывается тихим щелчком. Он смотрит на неё, и она просто кивает, положив руку на живот.***
Королева приезжает на следующий день. — Врач говорит, что это мальчик, — говорит она вместо приветствия. Джек ничего не отвечает, поэтому она продолжает. — Мы с твоим отцом хотим поздравить вас двоих. Он замечает, что смеётся. — Конечно, — говорит он. — Что ж, спасибо большое, но это не так много значит, когда ты находишься в тюремной камере. Люсинда ничего не говорит, просто наблюдает за Королевой. — На самом деле, вот почему я здесь. Мы думаем, что на период беременности будет лучше, если Люсинда переедет жить к нам и будет иметь возможность разгуливать по всему дворцу, вместо того чтобы находиться здесь оставшиеся семь месяцев или около того, — говорит она, смотря на них обоих. Джек сразу же замолкает, язык прилипает к гортани. Они хотят разлучить их, они знают, что Джек планирует, и делают то, что должны. — Они не могут, они не могут… — Джек тоже пойдёт со мной? — голос Люсинды холодный, хотя Джек видит, как её ногти впиваются в бёдра. Мать отрицательно качает головой. — Мой муж никогда этого не допустит. Есть вещи, с которыми даже я не могу справиться. — Тогда мне придётся поблагодарить вас за щедрое предложение, но я вынуждена отказаться. Я не хочу расставаться с мужем, особенно в такое время. Я лучше проведу остаток жизни здесь, чем расстанусь с ним, — говорит Люсинда, стараясь выглядеть достойно, когда смотрела на королеву. Ему кажется, что его мать почти улыбается, и это приводит его в недоумение, поэтому он ничего не говорит. — Я абсолютно уверена, что король не будет рад услышать это, но я думаю, что смогу его уговорить, — говорит она и через несколько мгновений продолжает. — Приятно знать, что мой сын может вдохновить на такую… преданность. Люсинда улыбается и смотрит на Джека задорными глазами. — Это не преданность, — говорит она. — Это любовь. В комнате напрягается обстановка. Всем известно, что этот разговор гораздо менее вежливый и спокойный, чем кажется на первый взгляд, поэтому острый взгляд в глазах матери его не удивляет. Она смотрит на Джека, и он смотрит в ответ таким же взглядом, так сильно, как только может. — Рада была тебя видеть, Джек, — говорит она и направляется к двери. — Береги себя. Когда дверь закрывается, Люсинда тут же выдыхает, она измучена и немного напугана. — Я не думаю, что смогу сделать это без тебя, — шепчет она. — Я знаю, что не смогу. Он не знает, что ответить на это, поэтому просто кладёт руку ей на колено и говорит: — Из тебя бы вышла чертовски хорошая королева. Это не должно быть смешно, он абсолютно серьёзен, но по неизвестным им причинам, через несколько мгновений они начинают смеяться. Он чувствует, что у него больше контроля над ситуацией, когда он делает вид, что это не так страшно, как на самом деле. Следующие несколько недель напряжены, и персонал определённо балует Люсинду и пристально следит за ней, несмотря на то, что позволяет ей оставаться с Джеком. Всё хорошо. Люсинда в добром здравии, Джек слушает по утрам новости от охранников. Ему говорят лишь обрывки, рассказы о волнениях в стране. Нет ничего о Дэвиде или Мишель. В один день он думает, что это к лучшему.***
И потом это происходит. Когда он это вспоминает, всё снова как в тумане. Он вспоминает, как перестал дышать и просто смотрел, как Люсинда смотрит на него, сжимая руку на животе. Ему кажется, что она произносила его имя, но он помнит только то, как заложило в ушах от осознания того, что по её ногам течёт кровь. Он бежит к двери, кричит, чтобы стража помогла, чтобы хоть кто-то помог, и он берёт Люсинду на руки и укачивает её, когда она кричит, и она хватается за него и рыдает у него на груди, нет, нет, нет, и его имя, и он не знает, что делать. Он растерялся, и когда врачи вбежали и оттолкнули его от неё, он заметил, что её рука всё ещё тянется к нему. Он вспоминает свой сон и сны, которые у него были с тех пор, — всегда одно и то же, вороны разрушают гнездо. Ещё до того, как врачи посмотрят друг на друга, повернутся к Томасине, стоящей у подножия кровати, и покачают головами, Джек знает, что здесь ему больше делать нечего. Род Бенджаминов не должен продолжиться.***
Люсинда в больнице уже неделю, а Джек сам по себе. Она возвращается. На кровати больше нет крови, но он всё ещё её чувствует. Всё время тихо, но Джек слышит спокойное дыхание Люсинды рядом с ним. Он не знает, что сказать. Он не протягивает ей руку. — Мне жаль, — наконец говорит она в темноту. Он медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на неё. Она смотрит в потолок, губы сжаты. — Это не твоя вина. — Это не то, что сказала Томасина. Внезапный колючий гнев и желание не в первый раз перерезать этой женщине горло. Он глушит его в себе и говорит: — Она просто копия моего отца. В этом нет твоей вины. Во всяком случае, она моя, он не говорит. Ему кажется, что она кивает. — Думаешь, у нас когда-нибудь получится? — спрашивает она. Он не отвечает. Она всё ещё следит за потолком. — Как долго они будут ждать? Он считает, что к этому моменту они прослушали всю комнату. Он не отвечает, и тишины достаточно.***
Она заболевает. Люсинда не встаёт с постели. Джек не знает, что делать. Он завтракает с ней, заставляет есть, читает ей. Но она изменилась. Та часть её, которая хранила надежду, исчезла. Она выглядит уставшей, круги под глазами, волосы вяло свисают с её головы. Не похожа на сияющую красотку, которой она была, когда они познакомились, или сдержанную леди, которой она стала во время пребывания здесь. Она ничего не говорит. В конце концов, ночью он умоляет её: — Не поступай так со мной, — говорит он. Ничего. — Люсинда, пожалуйста. Ты нужна мне. Он слышит, как она трясёт головой, шелестя простынями. — Меня можно заменить. Он берёт её за руку. — Нет. Ты нужна мне, Люсинда. Я не смогу справиться с этим без тебя. Останься со мной, — он сглатывает, переплетая её нежные пальцы со своими. Она не говорит и не двигается. — Поцелуй меня, — говорит она через какое-то время, и он закрывает глаза. — Я не могу… — Я знаю. Это не то, о чём я прошу. Просто поцелуй меня, Джек, пожалуйста, — говорит она, и её голос такой тихий и застенчивый, как в первый раз, когда она заговорила с ним. Он исполняет её просьбу и нежно целует. — Я всегда буду защищать тебя, — шепчет он, проводя пальцем по её нижней губе, прежде чем снова наклониться. Она растворяется в нём, и они забываются.***
Прошло почти два года с тех пор, как они впервые вошли в эту комнату, и теперь труднее поддерживать игру, когда почти нет надежды на побег. За исключением… — Дэвид, — говорит он ей. — Дэвид обязательно придёт. Скоро. И тогда мы сможем уехать. Поэтому они ждут.