Ядовитые омеги

Краулер Ханца перебирал лапами, с филигранной точностью выбираясь из адского кишения Пояса Ух-хары. Ханц с хрустом зевнул. Был конец смены, и показания датчиков становились обманчиво четкими, а в ушах все отчетливей звучало тонкое готическое пение. — Чья очередь травить, товарищи? — спросил он. Несколько мгновений эфир молчал, и Ханц бросил быстрый взгляд на показатели жизненных индикаторов. Судя по ним, вся его бригада была бодра и здорова. — А вот слышал я, один мужик рассказывал, — таинственным голосом сообщил Арво, — что когда умираешь в космосе, этот писк в настоящий ангельский хорал превращается. — Мертвый мужик-то? — заинтересовался Кайдо. — Чуть не помер! — жизнерадостно заржал Арво. — А потом бригадиром стал. — В жопу иди! — мгновенно отреагировал Ханц. Все загоготали, и только Фрейде еле слышно заметил: — Как смешно. Ханц вздохнул — последнее время с его лучшим другом происходило нечто странное. Как будто его тоже омега укусил. Но ведь Фрейде никто не кусал, Ханц бы увидел следы. С ним надо было поговорить, но Ханц не знал, как начать. Их звено выбралось из метеоритного кольца и выстроилось клином, направляясь к ковчегу. И в который раз Ханц подумал — как бы здорово было, если бы в этом звене летели не пять краулеров, а семь. Еще два для двух омег. Глупые мечты. Омеги никогда не работают в открытом космосе, максимум — на ковчеге. Да даже если бы были они альфами — кто бы позволил смешать арктурианскую бригаду с уррийцами? Он завел свое звено в открытое брюхо ковчега, состыковался с сотой и завис. На душу снова навалилась невыносимая усталость. Выходить навстречу светлому будущему не хотелось. Он уткнулся лбом в панель управления. Жить — без омег — тоже не хотелось. Все его существо словно разрывало на две части, два его коллектива, дневной и ночной, должны были быть вместе. — В качалку и бассейн, бригадир? — Кайдо, как и все остальные, уже успевший раздеться, перебросил комбинезон через плечо. Ханц скользнул взглядом по их прекрасно подкачанным животам и непринужденно расслабленным членам. Его собственный член томился в сбруйке, иногда набухая — преступно и тоскливо. — На совещание к начальнику смены, — сказал он. — Я догоню вас позже. На совещание он, в результате своих подвисаний, пришел самым последним, и, под ироничные взгляды товарищей, занял место рядом с начальством. Товарищ Резо, главный их смены, обожал огорашивать ближайших к себе бригадиров внезапными вопросами и поручениями, поэтому все предпочитали держаться от него подальше. Ханц вытянул ноги и закинул руку за спинку стула, принимая самый независимый вид. — Хочешь полезный батончик, Ханц? — к его плечу, щекоча дыханием шею и ухо, склонился бригадир тридцать четверки. — А давай, — Ханц запихал протеиновый батончик в рот целиком и принялся остервенело жевать, размышляя над своей жизненной ситуацией. Казалось бы, ничего такого, но по ощущениям ситуация все больше напоминала не дорогу к светлому будущему, прямую и ясную, а жопу. Еще немного, и можно будет добровольно пихать голову в утилизатор. — Приветствую, товарищи, — начальство нарисовалось точно в срок, ни секундой позже. В комнате повисло тяжелое молчание: усевшийся во главе их стола наглый хуй определенно не являлся товарищем Резо. Строго говоря, он даже товарищем по партии не являлся. На его нагрудном кармане вместо фиолетовой звезды нагло золотилась комета КХРП. — Крайне Хуёвая Рабочая Партия, — еле слышно прошипел Ханцу бригадир тридцать четверки, и Ханц, несмотря на зашкаливающую бородатость шутки, с трудом удержался от смешка. — Крайне остроумная шутка, товарищ Эбельхардт, — каким-то чудом услышал их неизвестный начальственный хуй. — Простите, сорвалось, — буркнул бригадир тридцать четверки. Остальные захмыкали и закашлялись, маскируя хохотки: все догадывались, что именно у него сорвалось. — Мое имя Зигфрид, — начальство, демонстрируя железную выдержку, проигнорировало их веселье. — Я заменяю товарища Резо на время его отпуска. Ханц нахмурился и поднял ладонь над столом. — Спрашивайте, — кивнул ему и.о. начальника смены. — Крайне безответственно со стороны товарища Резо не предупредить нас об отпуске, — сказал Ханц. — Или отпуск внеплановый? — Внеплановый. И на неопределенный срок. Обстоятельства, связанные со здоровьем коллектива, — и.о. начальника смены подался к нему, пристально глядя в лицо: — И я настойчиво рекомендую как вам, товарищ Ханц, так и остальным воздержаться от употребления слова "крайне". От него отчетливо пахло какой-то травой. Или чем-то древесным. Не пленительный омежий аромат и не сладкий густой запах гамм, а еле уловимая нотка, присущая… альфам? То, что беты никогда не чуяли. Да нет, не может быть, подумал Ханц, просто извращенец пользуется ароматизированным гелем для душа. Или вообще одеколоном. — Я ясно выразился, товарищ Ханц? — спросил начальник, очевидно раздраженный его молчанием. — Да, товарищ Зигфрид. Вы крайне не рекомендуете употребление слова "крайне", — заторможенно отозвался Ханц и чуть не прикусил губу, услышав себя: он вовсе не хотел нарываться. В конце концов, они и так уже достаточно недружелюбно приняли нового члена их внешнего коллектива, и дальнейшие подъебки начинали походить на харассмент. Начальник смены откинулся на стуле и на мгновение прикрыл глаза: — Я рад, что товарищи бригадиры восемнадцатой и тридцать четвертой выразили горячее желание взять на себя разработку участка эпсилон третье. Ханц поморщился и обменялся мрачным взглядом с бригадиром тридцать четверки. Участок эпсилон третье был самым говенным. Совсем недавно там зажевало краулер второй бригады. Вместе с оператором. Надо будет повысить бдительность. Самое страшное, что может случиться с коллективом — потеря члена. Вторая бригада сейчас полным составом на реабилитации. Совещание прошло в полтора раза быстрее — новый начальник не отвлекался ни на что, не связанное с рабочим процессом, и пресекал такие отходы у других. То ли чувствовал себя неуверенно для неформального общения в новом коллективе, то ли таков в принципе был его стиль. Не сказать, чтобы это добавляло ему популярности в глазах бригадиров: когда они расходились, у каждого на роже было написано раздражение. — Вы что-то еще хотели, товарищ? — спросил начальник у залипшего около него Ханца. — Хм… да, — честно говоря, Ханц просто принюхивался, гадая, альфа перед ним или не альфа. — И?.. — начальник вздернул бровь — так же, как это делал Эдвард. — Вы, товарищ, каждое слово через жопу рожать собрались? Ханц подошел к двери и хлопнул по контакту, закрывая комнату совещаний изнутри. Начальник смотрел на него с вопросительной иронией. — У меня есть вопрос, товарищ Зигфрид. Мы ведь с вами совсем не знакомы. А это как-то не по-товарищески. Вы о нас все, что положено, знаете. — И что бы вы хотели узнать? Моя служебная и партийная история есть в открытом доступе. Ханц с невольной неприязнью покосился на его партийный значок, а потом снова подошел настолько близко, что можно было уловить аромат. — А ваш коллектив? Кто к нему принадлежит? — Мой коллектив на Арктуре. — Вы ушли в космос один? — Ханц бросил быстрый взгляд на его ширинку. Кажется, выпуклость под ней была больше положенного. — А ваш коллектив не состоит, случайно, из одного омеги? Начальник ухмыльнулся: — У вас, Ханц, такой вид, будто вы не альфу увидели, а вражеского шпиона разоблачили. Вы, случайно, не шовинист? Ханц смутился и отступил, подумав, что и правда ведет себя как дурак. Что такого, что альфа тоже хочет служить Родине? Это совершенно нормально, вон даже фильмы о таких снимают. Но… — А как вы сексом здесь занимаетесь? — вырвалось у него практически против воли. Некоторое время начальник смотрел на него, играя желваками и раздувая ноздри. Ханц таращился в ответ, сгорая от стыда и чувствуя себя полным дебилом. — Вы понимаете, что переходите всякие границы, товарищ бригадир? Давно по роже не получали? — Так точно! — гаркнул Ханц ему в лицо и щелкнул каблуками, словно на учениях по обороне. Начальник от неожиданности отшатнулся. А потом рванулся вперед, занося правую руку. Ханц прыгнул с места, и великолепный хук превратился в смазанное касание по скуле. — Я не в оскорбительных целях интересуюсь, товарищ! — попытался он успокоить взбесившегося альфу. — А в каких? — прорычал тот. — В целях товарищеской сексуальной взаимопомощи? Ханц замер. Он не думал об этом, но вопрос, поставленный в таком свете… Может, секс с альфой тоже может лечить? И Ханц, занявшись им, сможет избавиться от сосущей пустоты в груди? — Я угадал? — альфа тоже остановился, и глаза его удивленно распахнулись. — Да, — медленно сказал Ханц, — мне это было бы интересно. — А мне… — снова отчего-то завелся альфа. И вдруг оборвал себя: — Да, мне тоже. Никогда не был с бетой. Пойдемте ко мне… Ханц? Да, подумал Ханц, если мы собираемся заняться сексом, то можно обращаться друг к другу по именам. — Хорошо, Зигфрид. Каюта Зигфрида была в два раза больше. То есть, буквально: она состояла из двух стандартных, одна из которых была переделана в гостиную. И дело было не в должности. Как-то раз Ханц заходил к товарищу Резо, и его каюта была как у всех. — Это потому, что вы альфа? — спросил Ханц. — Что? — Зигфрид снова поднял бровь. — Двойная каюта. — А, да… — Зигфрид огляделся. — У меня же нет коллектива. И вашей большой гостиной. Пришлось бы гостей в спальню приглашать. А ведь далеко не все готовы идти на эксперименты как ты, — он подошел к Ханцу и медленно провел ладонью по спине, останавливаясь на заднице. Ханц ничего не почувствовал. Ни того острого наслаждения, что дарили прикосновения омег, ни того немного горького удовольствия, что он находил в объятиях товарищей. Может, все придет, когда он привыкнет к Зигфриду? Перестанет воспринимать его чужаком. — Мне надо в ванную, — сказал Ханц, внезапно вспомнив о чехле на своем члене. Вот альфа поржал бы, увидев его! — Хм… да, конечно, идите подмойтесь, — нагло хмыкнул Зигфрид и развалился на кушетке. Ханцу остро захотелось кулаком стереть ухмылку с его физиономии. Но он сдержался.