Не пара

Первые два дня течки выдались самыми сложными. Если в самом начале гамма, после оргазма, приходил в себя примерно на пол часа и мог отдохнуть да поболтать, то с каждым разом это время сокращалось, и парнишка становился все неутолимее. Он все еще не мог принять меня, но требовал близости, моля о куда большем, чем то, что я мог сделать руками. Я долго не решался на это, то останавливая себя его возрастом, то тем, что он слишком не готов физически, то еще чем. Словно боялся чего-то. Божественным благословением считал моменты, когда изможденный гамма засыпал и позволял отойти от него. Многие говорят, что течные самочки- это всё о чем только можно мечтать, но это бред. До этого у меня не было опыта с течными, честно скажу. Даже бывший, в такие дни уезжал к родным, чтобы я его не видел и не трогал. Теперь понимаю почему. Если бы я поддался, перестал трезво мыслить, я бы, наверное, не заметил все эти нюансы, не понял, как всё выглядит со стороны, не испытал бы сильную жалость и некоторый страх. А если омега, или в нашем случае гамма, в этот период один, он же просто травмирует себя, не контролируя порывы и возможности. Это ни черта не так прекрасно, как в шутку говорится на словах. - Клаус, прошу… Мне не хватает… Тириль шепчет, слабо упираясь и не подпуская к себе, пока мы не поговорим. – Я хочу тебя… - Ти… - Хоть раз… Чуть не плачет. – Один раз… - Ты пожалеешь. Сдавшись, переворачиваю блондина на живот. Он тут же поднимает зад, становясь на коленки, и нетерпеливо дрожит. Быстро он коленно-локтевую принял… - Расслабься и не смей резко дергаться, знаю я тебя. Зацеловываю позвоночки на выгнутой спинке, попутно надевая презерватив и слушая хриплые стоны Тириля. Почему я волнуюсь больше чем он? Очень осторожно вхожу, совсем немного, но гамма дергается. Совсем незаметно вильнул задом, но я остановился. Вижу, как по спине Ти пробегают «мурашки» и короткие волоски встают дыбом. Гамма задерживает дыхание, пискнув и сжав в кулачках одеяло. Ничего не говорит, упёрто молчит и пытается расслабиться, но дрожит. Я знаю, что ему больно. Мне же чертовски узко, но все же приятно. Пока меня не пытаются остановить, плавно продолжаю. Контролировать себя сложно, хочется резко потянуть его на себя за бёдра, пока не услышу хлопок его ягодиц о мой пах, но я выше этого. У гаммы пропадает все возбуждение и желание продолжать, но он до последнего молчит, кусая запястье и стараясь терпеть, но тело его честнее со мной, чем он сам. Парнишку трясет и я отступаю, покидая его зад и, желая успокоить паренька, что вот-вот заплачет, переворачиваю мальчишку на бок и, ложась рядом, притягиваю к себе, одной рукой обнимая, а второй заботливо поглаживая болящий анус Ти. Мы не разговариваем, но и без слов все понятно. Мелкому опыт не понравился, мне стыдно за то, что я повелся на его уговоры. Ти жмется ко мне, словно прося его утешить. Такой ребенок… - Сейчас полегче станет. Не волнуйся, в следующий раз, если ты будешь слушать меня, а не требовать всё раньше времени – тебе понравится. Целую измученное чудо в щеку. Кажется, больше он меня не хочет и вообще ждет, пока я выйду из комнаты, чтобы дать волю эмоциям и разреветься, но я это горе не оставлю. И как он еще держит все эмоции в себе? Все же мальчишка не выдерживает и начинает тихо всхлипывать. Глупый. Ну, я же говорил, что еще не время. - Тириль, ну, тише… Утешаю это неразумное дитё, перетягивая его на себя и заботливо вытирая слёзы. Он вновь возбужден и ни черта этому не рад. - Если бы ты не остановился – я бы закричал… … Ну, что могу сказать, третий день, самый последний, гамма просто не подпускал меня к себе. Просил не трогать его и перебрался на диван, чтобы не делить со мной постель. И что, это всё? Развод? К концу течки гамме однозначно стало легче, он больше спал, меньше метался во сне и всё дольше становились промежутки меж новой волной возбуждения. И чем лучше ему было, тем он становился тише. Совершенно не разговаривая, отвернувшись от меня и, временами запирается в душе, дабы не рукоблудить при мне. Черт, да что это с ним? Такое поведение нервирует, я просто не понимаю, что происходит. Пытаюсь понять, что за мысли крутятся сейчас в его дурной голове, но идей нет. Я успел в чем-то накосячить? Ему за что-то стыдно? Что, блин, не так? Я хочу поговорить с ним, но с чего начать? Спросить, что не так или подождать, пока сам изъявит желание открыть рот? Или, зайти со стороны, уточнить, как он себя чувствует, все ли хорошо, ничего ли не болит... не могу. Какого черта я так в себе не уверен? Подхожу, только открываю рот, желая начать допрос, но присмотревшись, понимаю, что Тириль свернулся клубочком, обнимая подушку обеими руками и, закусив губу, жмурится. Не до меня ему. Блин, мелкий, что с тобой не так? Изводил себя целый день, слоняясь вокруг, периодически распыляя по комнате блокатор, который выветривался быстрее, за счет открытого окна. Я так и не заставил себя подойти. Поставил рядом с ним, на столик, тарелку с пастой, полил сырным соусом и ушел, чтобы мелкий поужинал. Эти несколько дней он не прикасался к еде, говорил, что ему не до этого и не хочется, что чувствует, как его вывернет, как только хоть что-то съест. Может сейчас, когда ему легче, все таки покушает? Звонят его родители и я выхожу из квартиры, желая поговорить с ними без лишних ушей. Тяжело всё это. - Как он? Очевидный вопрос. На той стороне телефонной сети волнуются, я волнуюсь не меньше. - Кажется, уже лучше. Течка идет на спад, Тириль больше спит. Он устал. Давно я не курил, очень давно, но сейчас просто не могу успокоиться иначе. Выбравшись на крышу, достаю старую нычку и, прикрыв глаза, втягиваю едкий дым, что тут же заполняет лёгкие. Горько. - Мы не спали. После долгой паузы выдаю информацию, которая, наверное, очень волновала этих мужчин. - Почему? Наверное, они не понимают, как это альфа мог просто не воспользоваться течным омегой, что виснет на нем, особенно, получив на это разрешение? - Мы попытались, но не вышло. Я же говорил, он еще слишком мал для всего этого. Потираю переносицу, стряхивая пепел. - Можно с ним поговорить? Его телефон выключен. - Он спит. Я вышел, чтобы вам ответить. Лучше дождитесь завтрашнего утра, он сам наберет, как только окончательно придет в себя. Не думаю, что он сейчас сильно захочет тяжело дышать вам в трубку, если я его разбужу. - У вас всё нормально? По голосу слышу, что что-то не так. Это обо мне сейчас волнуются? - Знаешь, сложный вопрос. Ти, перебрался в другую комнату на диван, и старается со мной не контактировать. Я не знаю что с ним и почему. Ничего не случилось, он просто решил быть один и не разговаривать со мной. Не хочу сейчас его трогать, понимаю, что ему тяжело, может завтра, когда он… когда ему полегчает. Может тогда расскажет, что не так и что его волнует. - Не плачет? - Нет. Слава богу, без слёз. - В таком случае все хорошо. Он любит, временами, уйти в себя и закрыться в комнате, без явной на то причины. В конце недели мы вернемся в город. Приведешь его домой? Кажется, этот омега принял меня и доверяет мне своего сына куда больше чем при наших прошлых встречах. Прогресс. - Хорошо. … К еде засранец не притронулся, хоть и понятно, что вставал, на столе появился стакан с водой. Гамма вновь спит, уткнувшись носом в подушку и сбросив одеяло на пол. Ворочается, не выпуская подушку и пытаясь согреться. В одних трусах под открытым окном тепло только днем, но сейчас уже давно стемнело и прохладный ветер не позволяет согреться глупому парнишке. Укрываю Тириля, подоткнув плед под его бок. Пора и самому ложиться отдыхать, но я не хочу отходить от этого свернувшегося клубочком блондина. Эх, вот сумел же заинтересовать! Да еще так, что отпускать не хочется и делить ни с кем. Зараза! Целую гамму в губы. Он очень удачно повернулся, неосознанно позволяя это сделать. Паразит, ну вот зачем он сейчас уркнул и улыбнулся? Долго не мог уснуть, ворочался, всё не находил удобное положение, да и мысли дурные в голову лезли. Казалось, я утром проснусь, а паренька уже не будет на территории моей квартиры, но не тут-то было!