В гостях у сказки (За тридевять морей)

      Ещё минут десять послушав язвительно-гневные комментарии Акаси, я понял, что смертельно устал. Устал от безумного графика (ибо туманницам что день, что ночь — всё едино), устал от разговоров и уговоров, устал от попыток объяснить и попыток понять, устал… короче, устал жить на «минном поле», когда любое мимоходом брошенное слово или машинально выданная шутка могут привести к самым непредсказуемым последствиям.       — Акаси, у тебя самолёт есть?       — Самолёт? — распекавшая меня ремонтница запнулась на полуслове. — Нет. Зачем мне?       — А на складе рембазы?       — На складе есть.       — Запиши на меня.       Так, теперь нужен пилот…       — Катори? Здравствуй ещё раз. Можно тебя попросить… Подбросишь по координатам… Нет, самой идти не надо, я самолёт возьму, на нём. Что? Потом себе его оставить? А зачем… Ах, у флагмана есть… Тогда, конечно, оставь.       Ну что я, в самом-то деле, не могу красивой девушке самолёт подарить?       

***

      — Ви-и-иктор! — стоило выпрыгнуть из самолёта, как радостно вопящая Макие налетела на меня, едва не сбив с ног.       — У-уу, да ты подросла, как посмотрю, — подхватив восторженно взвизгнувшую девочку подмышками, я закружил её вокруг себя.       — Да-а! Я больша-ая!       — И совсем взрослая!       — И взросла-ая!       Рассмеявшись, я аккуратно поставил девочку на ноги и повернулся к наблюдающей за нами Киришиме:       — Здравствуй. Как вы тут?       — Хорошо, — фыркнула туманница независимо.       Выглядела она действительно неплохо — синие джинсы, белая блузка, постриженные под каре тёмные волосы и дерзкий прищур аквамариновых глаз. Пацанка. Только уже не девчонка, а вполне себе девушка.       Да и Макие наконец ожила — исчезла из взгляда хмурая настороженность, пропала насупленная морщинка между бровей, губы больше не кривятся в какой-то «понимающей» гримасе… просто ребёнок — радостный и довольный.       — Виктор, ты чего? — подёргала меня за руку Макие.       — Всё нормально, — я с кривоватой улыбкой покачал головой.       Не рассказывать же девочке про возникшее на секунду желание связаться с лолитами и выдать им адреса курировавших её чиновников. Чтобы навестили, поблагодарили, шею крепко пожали… Нет, ну как же надо было довести ребенка, чтобы счастливым и свободным он себя чувствовал лишь на безлюдном острове в компании двух кораблей Тумана. Ур-роды!       Встряхнувшись, я похлопал себя по животу, нарочито жалобно протянув:       — Слушай, а пожевать у вас не найдётся? А то позавтракать не успел.       — Бутерброды! — ухватив за руки меня с Киришимой, Макие целеустремлённо поволокла нас вглубь острова к виднеющемуся среди деревьев домику. Классическому такому, в японском стиле — островерхий, одноэтажный, с окнами во всю стену…       Вот только внешне серьёзный и солидный, внутри этот дом оказался каким угодно, но не жилым — по углам распиханы непонятные агрегаты, стены исписаны формулами и уравнениями, на полу сложены стопки книг, журналов, распечаток… и всё это вперемежку с мягкими игрушками, комиксами и настольными играми. Убежище безумного гения, короче. Разве что чистота везде идеальная — ни пылинки, ни соринки.       Нет, я понимаю, что тут как раз гений и живёт, но… это же дурдом какой-то!       Оставив меня удивлённо вертеть головой посреди кухни-гостиной, Макие с воплем «Кумо!» умчалась куда-то в глубину дома и через пару минут вернулась, прижимая к груди механического паука размером с тазик — малого корабельного сервис-бота.       Паучина, кстати, к подобному способу транспортировки явно уже привык, и потому лишь покорно болтался в руках девочки, не делая никаких попыток освободиться.       — Макие, он что, сам ходить не может? — поинтересовался я, удивлённо косясь на Киришиму (судя по светло-зелёному сигилу на головном сегменте, данный экземпляр был из её ремонтно-восстановительной группы).       — Может, конечно, — пропыхтела девочка, опуская бота на столешницу, — но я же ему лапы вымыла.       Бот действительно, оставляя за собой мокрые следы, процокал по столу, снял с крючка кухонное полотенце и принялся вытирать все свои восемь лап — поочерёдно, одну за другой.       — Кумо, нам три бутерброда! — сделала ему заказ Макие.       Что-то недовольно прогудев, восьмилапый закинул полотенце себе на панцирь, добежал до холодильника, стремительно — только конечности замелькали — соорудил три бутерброда и, выложив их на тарелку, брякнул посуду на стол, типа, садитесь жрать, пожалуйста.       — А чай или кофе найдётся?       — Вон же! — Макие указала на стоящий у стены кофейный автомат. Уличный кофейный автомат. С кучей наклеек, где можно было выбрать вид кофе. И с прорезью для монет.       — Э-ээ… — я машинально похлопал себя по карманам. — А у меня денег нет.       С заговорщицким видом блеснув глазами, Макие подбежала к автомату…       — Тебе какой?       — Обычный, со сливками.       Девочка нажала на кнопку под одной из наклеек, а затем, примерившись, ловко пнула боковую стенку. Автомат зажужжал, забулькал, и в окне выдачи появился картонный стаканчик, над которым курился пар.       — Вот! — безмерно довольная, девочка выудила стаканчик, торжественно вручив его мне.       Я лишь головой покачал:       — Дай угадаю: эту шайтан-машину тебе Акаси сделала?       — Ага!       — Хм… — ну, понятно, в кино же уличные автоматы исключительно с пинка работают.       — Фторофо, прафта? — откусив от своего бутерброда огромный кусок, просияла Макие.       — Правда, — вздохнул я, с сомнением глядя на тарелку. Два тоненьких хлебца, рыба, какие-то водоросли, соевый соус… японская, блин, кухня. — Это вы так на бутербродах и живёте?       — Мифо-фуп ефт.       — Макие, говорить во время пережёвывания — опасно! — вмешалась молчавшая всё это время Киришима. — Возможно попадание частиц пищи в дыхательные пути.       — Фуф… — скорчив гримаску, девочка сходила себе за кофе и, сделав глоток, повернулась ко мне. — Есть ещё мисо-суп.       М-да… те же яйца, только в профиль. Пробовал я этот мисо-суп — водичка с соевой пастой и водорослями. Этакий японский «доширак» — дёшево и сердито. Может, приготовить чего-нибудь? Вот только японская и русская кухни отличаются очень сильно, и вряд ли девочке тот же борщ по вкусу придётся.       — Макие, а вот эти боты, — я кивнул на сидящего паука, — они же теперь самообучающиеся?       — В какой-то мере, — покивала та. — Обучаются лишь в заданном матрицей диапазоне. А что?       — Да вот… — взяв бутерброд, я всё же откусил кусок, прожевал (ну, есть можно, хотя Восьмилапыч куда лучше готовит), — думаю, а если ему поваренную книгу дать?       Макие отрицательно помотала головой:       — Не получится. Сначала ему база понадобится. Как варить, как жарить, как тушить. И не описание процессов, а реальные примеры, причём, сразу в комплексе: от нарезания овощей до украшения готового блюда.       — Почему? — удивился я. — Что, просто объяснить «берём и варим в кипятке», нельзя?       Макие посмотрела на меня с тоской, став на мгновение очень похожей на Акаси. Ремонтница вот так же смотрит, когда объясняет «глупому человеку», почему небо синее, а вода мокрая.       — У него же нечёткая логика, на теории множеств.       — А, тогда конечно, — я понимающе закивал и поспешил сменить тему, поскольку даже близко не представлял, что это за «нечёткая логика» и в чём её отличие от чёткой. — А Харуна где? Картографией занимается?       — Да, — буркнула Киришима.       Хм, кажется, я опять не в строку. Нет, нельзя сказать, что Конго злопамятная. Ни в коем случае! Просто наша блондинка чуточку злая и обладает абсолютной памятью. Так что картографировать Киришиме с Харуной придётся ещё очень и очень долго.       — Виктор, ты надолго? — спросила Макие, выглядывая в окно на оставшийся на берегу самолёт (с Катори мы договорились, что она отвезёт меня на остров, и она же по сигналу заберёт, чтобы не гонять пустой самолёт туда-сюда).       — Как получится, — я беззаботно пожал плечами. — Я же просто в гости заглянул, посмотреть, как вы тут…       — Здорово! — быстро расправившись с остатками бутерброда, Макие забрала у бота полотенце (тот сопротивлялся и возмущённо свистел, но силы оказались неравны), вытерла руки, едва не подпрыгивая от нетерпения, дождалась, пока мы с Киришимой тоже закончим с едой, и потащила меня на экскурсию. Хвастаться.       Ну, что сказать, оказалось познавательно. Мне показали традиционный японский сад камней. Всё, как положено — разровненный белый гравий, пятнадцать чёрных глыб, причём, расположенных так, что с любой точки видно лишь четырнадцать из них (одна всегда получается вне поля зрения). Один нюанс — сад был трёхмерным. То есть большая часть глыб не лежала на земле, а висела в воздухе, без какой либо опоры…       Четырёхметровую друзу хрусталя, парящую над кругом оплавленного песка. По хрусталю периодически пробегали искры разрядов, друза заряжалась, а затем выпускала целую серию шаровых молний, моделируя какой-то там процесс…       Прозрачный ящик с висящим внутри свежим помидором. Торжествующе уточнив, что это стабильная стазис-камера, в которой можно хранить что угодно и сколько угодно! Энергии на поддержание поля не требуется! Правда и извлечь хранящееся пока не получается. То есть, положил и с концами. Зато на века!       И ещё кучу всякой всячины, понятной и не очень.       После экскурсии было решено вернуться в дом, съесть ещё по бутерброду, и заняться чем-нибудь интересным.       Так что на свет появилась настольная игра вроде «Монополии», где после долгой и бескомпромиссной борьбы первые робкие ростки человечности (мы с Макие собрали целый пул предприятий и даже уже начали вкладываться в филиалы) были безжалостно раздавлены стальной пятой механического чудовища. Увы, но доказать, что Киришима мухлюет, выбрасывая на кубиках нужные ей числа, нам так и не удалось. Да, жизнь жестока. А искусственная жизнь жестока вдвойне.       Затем нашлась игровая приставка, и мы устроили турнир по «Мортал комбат». Где я занял почётное третье место. А потому решил отыграться в покер. О том, что Макие знает теорию игр в совершенстве, а Киришима способна отслеживать кучу физиологических параметров даже без прямого сканирования (любой детектор лжи отдыхает), я сообразил, лишь оставшись с последней фишкой. Да и ту мне оставили чисто на память.       В общем, день прошёл нескучно.       Под вечер же мы выбрались на пляж — поваляться, покупаться, у костра посидеть… Киришима, правда, к идее развести костёр отнеслась совершенно без энтузиазма — всё же у туманниц открытое пламя никаких там «первобытных» или «завораживающих» чувств не вызывает, ассоциируясь скорее с пожаром на палубе (это только кажется, что на металлическом корабле гореть нечему, а на деле он полыхает не хуже доменной печи), но Макие с таким восторгом поддержала идею запечь прямо в углях картошку, что недовольно поглядывающая на языки пламени туманница возражать не стала. Даже пару щепок подкинула, и один раз угли поворошила.       Было здорово просто сидеть на пляже и, перекидывая в руках горячую картофелину, подшучивать над чумазой мордашкой Макие (картошку мы пекли по-русски, без фольги, а потому девочка здорово перемазалась в золе). Или хихикать над Киришимой, которая, заглядывая в подвешенный прямо над огнём котелок с чаем, морщила нос, крутила головой и вообще, всей своей аватарой выражала сомнение (ну как же, туда ведь пепел попадает!).       Нормальный выходной.       — Уф, здорово! — тщательно оттерев от сажи ладошки и частично мордашку, Макие завалилась на песок, положив голову на надувной круг в виде забавного утёнка. Её личное плавсредство, так сказать.       Это Харуна с Киришимой откопали где-то статистику происшествий на воде, изучили и перепугались. Люди-то тонут, оказывается! Сотнями, тысячами! Сознание теряют, судорогой конечности сводит, акулы нападают… Так что туманницы поставили непременное условие, что в воду Макие заходит, только имея спасательное средство. Надувной круг, например. Понятно, что «надувным» сей круг был лишь по названию и внешнему виду, в остальном же… ну, до бронекатера, может, и не дотягивал по огневой мощи (из вооружения имелся всего лишь импульсный разрядник), зато по защищённости превосходил в разы, гарантировано выдерживая однократное попадание 400-мм снаряда или противокорабельной ракеты. Про такие мелочи, как аптечка, маяк, связь (квантовая и радио) и система навигации можно даже не упоминать.       — Ага, — я согласно покивал, активируя запиликавший имплант. — В следующий раз мяса замаринованного прихвачу. Шашлыков пожарим! И съедим! Кстати, когда там Харуна с задачи придёт?       — Через неделю, — решив, что как подушка круг неудобен, Макие забралась в него, словно в кресло.       — Отлично… — просмотрев поступившее сообщение со сводкой погоды, я поднялся на ноги, отряхиваясь. — Тогда через неделю снова к вам загляну.       — Ты уже улетаешь? — Киришима даже имитировать сожаление не собиралась. Нет, против меня лично она ничего не имела, но… всё же капельку ревновала. Припёрся тут, понимаешь, и на целый день вниманием Макие завладел.       — Долг зовёт, — извиняющеся улыбнулся я погрустневшей Макие. — Кстати, я у вас там коробку с банками варенья видел, возьму одну?       — Оно же невкусное, — удивилась девочка.       Ну с этим я бы поспорил. Вот японские сладости — это нечто. Водоросли, клейкий рис, соя… без слёз не взглянешь. А им нравится.       — На вкус и цвет — все фломастеры разные, — философски пожал я плечами.       Макие хихикнула, махнув ладошкой:       — Тогда бери, конечно.       Дождавшись, когда недовольный сервис-бот (по песку же бегал — значит, опять лапы мыть будут) принесёт банку с вареньем, я раскланялся со снисходительно фыркнувшей Киришимой и быстрым шагом двинулся к самолёту.       На ходу смахнув с экрана сводку погоды, выбрал в подпрограмме связи сигил лидера 2-й Патрульной…       — Катори, забери меня, пожалуйста. Нет, не надо на базу, сразу к Конго. Да, и хорошо бы до дождя успеть.