Через горе к счастью

Я опять стою перед его квартирой и боюсь позвонить. Я хочу сбежать из этого дома, из этого города. Но не могу я… Меня трясет. Эх, какая же я трусиха, Кузнецова! А когда-то я мечтала о невозможном, а теперь боюсь поговорить с человеком. Но может потому что этот человек за месяц стал моим всем: моим смыслом жизни, смыслом моей работы, смыслом моего существования. И я не могу потерять Капризова. Как только я потянулась к звонку, как вдруг открывается дверь, не нажав даже на кнопку. Кирилл показывает движением головы на кухню. Опять играет в молчанку. Я захожу в комнату и направилась к окну, в котором замечаю прекрасный вид ночной Москвы, всё-таки я была права на счет больших окон в его квартире. Я не буду поворачивается, ведь так нахлынуть эмоции и я начну заливать кухню крокодильими слезами. По моему телу пробежала легкая дрожь и холод. По отражению в стекле увидела, что Кирилл встал в дверном проеме и скрестил руки на груди. Кажется, он еще злится. Пора начинать. — Кирилл, тот молодой человек — мой бывший. Но у нас уже давно все кончено, это он решил, что я ему нужна. Нас уже ничего не связывает больше года. А я его ненавижу и больше не хочу видеть после одних пережитых мною событий. И просто я не люблю его. Меня тошнит от этого человека. Да и не любила я его никогда, только встречались из-за галочки. Мы расстались, как год и это лишь воспоминания и больше ничего. Я не удивлюсь, что на его лице красуется моя пятерня. Кирюш, мне нужен только ты… — я старалась быть искренней с парнем и боялась заплакать. — Что за события? Мне больно их вспоминать, особенно больницу, операцию, реабилитацию. Но Кириллу я должна доверять, поэтому ему надо все рассказать. Без доверия и искренности никуда, ни в каких отношениях. — Мы с ним расстались не просто так, а из-за моей бывшей лучшей подруги, они крутили роман за моей спиной, если это так можно назвать. Пока я восстанавливалась. И тут Каприз меня перебил: — Восстанавливалась? — Я не говорила, да и вообще не хотела говорить, но была баскетболисткой и играла за школьную и муниципальную лиги. Я хотела связать свою жизнь со спортом. Меня даже звали в ЦСКА поиграть на постоянной основе. Но судьба решила за меня. На соревнованиях я неудачно упала и повредила позвоночник. То ли это была настоящая подстава соперниц из-за зависти, когда мне предложили такое предложение, то ли моя игровая ошибка. Но что теперь говорить? Это было давно, зачем ворошить прошлое. Что случилось, то случилось. Уже нет никакого смысла с этим разбираться. Значит, так надо было. Была операция, после этого долго не могла ходить. Какой может быть спорт, тем более профессиональный, только легкий и недолгий бег и непродолжительные танцы, а я скачу каждый день по 1,5-2 часа, а на игре и того больше. Врачи ставили мне прогнозы, что я никогда не смогу больше двигаться. Тогда для меня спорт был больной темой. Но потом я стала делать какие-то рывки, прорывы в восстановление. Когда уже стала ходить, то мне сказали, что Вадим переспал с моей подругой. Нет, я ничуть не расстроилась. Только была ненависть к подруге и «парню», которые первые же забыли обо мне. Спасибо, вам родные. Именно поэтому я хочу стать врачом. Они спасли меня. Пусть даже и говорили, что нет шансов, но они все равно выполнили свою работу на отлично, я сейчас про операцию. А это большой плюс в реабилитации. Они сделали все, что было в их силах. Я благодарна им, — на последнем предложении я не выдержала. Закрыла глаза и тихо заплакала. Чувствую, как тёплые и мягкие руки Кирилла обвили мое тело, а голова легла на мое плечо. — Не плачь, милая моя, сейчас же все хорошо! Я с тобой! Слышишь? Я с тобой! Я никогда тебя не обижу, и не брошу… — его слова были настолько нежными, что я растаяла в конец и уже не могла сказать что-то в ответ, да еще и слезы заливали все лицо. Слова Капризова были лучше, чем самое прекрасное признание в любви, они несли больше искренних чувств и эмоций. Хоккеист легко повернул меня к себе, посмотрел в мои заплаканные глаза. В его взгляде можно было прочесть: «Ты что, глупышка, плачешь?». А дальше посадил на подоконник. Жгуче и страстно он начал меня целовать. Я стонала от удовольствия, вцепившись в его волосы. Парню тоже нравились таких же действия с моей стороны. И кажется, даже заводили. Странно, конечно, только то, что ему больше нравились мои беспомощность и слезы, чем мой острый характер. Но стоп, он простил меня или нет. — Кирилл, ты простил меня? — мягко шепчу ему на ухо. — Давно… Аккуратно взял меня с подоконника и понёс в спальню. Честно говоря, я даже со сопротивлялась. Пусть еще рано, но сейчас мне хорошо, а что будет потом не важно. Его руки устремились на мою талию. Он нежно гладил хрупкую спину, которая часто ныла по вечерам. От прикосновений становилось легче и теплее, даже жарче. Моим рукам не было места: то волосы, то шея, то чуть ниже. Поцелуи были сильными и настойчивыми, порой я закусывала его губу и оттягивала, что вполне нравилось Кириллу и наверняка заводило больше обычного. Его поцелуи, оторвавшиеся от губ, поплыли ниже по телу. Мои руки и ноги ослабели, а тело стало ватным. Его тело горело пламенем, что я боялась обжечься. От накаленной жары парень медленно стал снимать одежду, не отрывая губ от ключицы. Я так же помогала ему раздеваться, но он делал это с большим интересом. Затем он закинул мою ногу, издал нежный протяжный стон и вошёл в меня. Нахлынули эмоции. Переизбыток чувств. Он боялся сделать мне больно. Но мне было все равно, мне было хорошо. Два сердца, два тела стали единым целым.

***

На утро нас разбудил будильник, мы переглянулись и засмеялись. У Кирилла тренировка только вечером, а мне один раз институт прогулять можно. Я уткнулась в плечо Кирилла и мы вновь заснули, опьяненные любовью. Так и началась наша совместная жизнь. После этой ночи отношение Кирилла ко мне не поменялось, принципе этого я и ожидала. Больше такого он себе не позволял. Наша жизнь стала похожей на семейную. Утром мы дружно завтракали, а потом направлялись кто на тренировку, кто в университет. И только после моей работы мы вновь вместе возвращались домой, но не всегда, потому что я все равно жила на два дома. Порой после тренировки жутко болела спина и я не хотела, что хоккеист меня видел такой больной и беспомощной. Спросите зачем я работаю? Моя совесть не позволяла сидеть на шее у Капризова. Если я отказываюсь от помощи родителей, то что уж говорить о молодом человеке. Мне до сих пор неудобен тот факт, что Катя с Егором помогают мне снимать квартиру. У них своя жизнь, а они тратят деньги на меня, но значит я не ошиблась в Екатерине, как в друге. По вечерам так же вместе ужинали, а потом смотрели фильмы, просто спали или куда-то ходили, но это редко, ведь уставали оба. Порой даже Кирилл или я могли заснуть на диване, и до утра уже будить было бесполезно. На выходных мы спали до обеда. А что же боле? Всем нужен хороший отдых. Киря ходил куда-нибудь с друзьями и одноклубниками. Я разрешала хоккеисту, а как я могла запретить, я никто. Тем более сцен ревности я не устраивала, не было ни поводов, ни желаний, потому что я доверяла нападающему. Только вот Капризов часто устраивал своему чувству выходной. Это было понятно. После случая с Вадимом можно ожидать, все, что угодно. Жили мы счастливо, что даже никогда не возникало вопросов о любви. Я не из тех девушек, которая будет спрашивать о чувствах, в их буду ощущать или создавать сама, как в нашем случае.