Их двое

      Их двое, когда они бегут из родного города хозяина, пытаясь оторваться от погони. Яркие черты лица Вэй Ина искажены ужасом, и Вэнь Нин рычит от злости, голыми руками разрывая преследовавших их псов-оборотней на куски. Вэй Ин неустанно играет на флейте, призывая духов, но Вэнь Нин — единственное оружие в его арсенале, способное дать достойный отпор заклинателям. И, не зная устали и боли, Вэнь Нин защищает хозяина. Проходят недели, в течение которых Вэй Ин толком не ест, не спит, едва успевая перевести дыхание, когда Вэнь Нин несет его на спине, продолжая удирать от преследователей. Спустя месяц, когда кажется, что еще чуть-чуть и Вэй Ин испустит дух, у них, наконец, выходит скрыться. Они живут в горах, холодных, негостеприимных, и даже у разведенного костра Вэй Ин мерзнет, свернувшись в комочек, жалобно стеная во сне. Вэнь Нин сидит подле хозяина, тянется к нему, но то час же одергивает себя, отодвигаясь подальше. Он — мертв и холоден, ему не согреть Вэй Ина. Но их только двое здесь, и кроме Вэнь Нина некому позаботиться о заклинателе-изгнаннике. Он стаскивает с себя подранные верхние одежды, укутывает ими хозяина, стараясь не касаться его своими оголенными ледяными конечностями. Всю ночь напролет он подбрасывает хворост в костер, прислушиваясь к вою ветра за пределами пещеры, готовый при любом подозрительном шуме схватить хозяина и сорваться с места.       — Ты очень любезен, — зевая, бормочет Вэй Ин на следующее утро. Его длинные пальцы прижимают к плечам и груди ошметки халата Вэнь Нина, и при свете дня это выглядит еще более жалко, от чего Вэнь Нин сгорает от стыда, коря себя за то, что не способен принести пользы большей.       — Хозяин, — только и говорит он сипло, не найдя других слов.       Вэй Ин морщится недовольно, но спустя секунду сверкает озорной улыбкой. — Не стоит тебе называть меня так. Да ты посмотри на меня! — смеется он, широким взмахом руки обведя себя с головы до ног. — Разве я похож на хозяина столь могущественного лютого мертвеца, как ты?       Вэнь Нин вздрагивает, как от удара, опускает плечи. Его вина в том, что Вэй Ин, сияющая жемчужина мира заклинателей, одаренный многими талантами и выделяющийся среди простых людей точно драгоценный нефрит среди придорожной гальки, находится в таком печальном состоянии.       — Простите, — он никчемен, и изо рта его выходят никчемные слова. Вэнь Нину стоило бы откусить себе язык, но тогда проку от него стало бы даже меньше, чем сейчас, поэтому он сдерживает порыв.       Его острый слух улавливает едва различимый вздох Вэй Ина, и этого достаточно, чтобы им овладело желание распластаться на земле, разбивая лоб и колени в попытке хотя бы немного уменьшить недовольство хозяина. Он уже наполовину в движении, когда Вэй Ин говорит:       — Почему ты извиняешься?       Вэнь Нин ошеломленно распахивает глаза, неприлично уставившись на хозяина, лицо которого не укрывает маска беззаботного веселья — его взгляд полон печали и вины, и это то, что Вэнь Нину видеть не дозволяется, так что он немедленно опускает голову, тихо отвечая:       — Потому что я виноват, — и молча договаривает: «Я, а не вы».       — И в чем же именно ты виноват?       «В том, что ваша семья уничтожена, ваше будущее разрушено, ваше сердце кровоточит, а голос сел от усталости».       — Во всём, — шепчет Вэнь Нин, склоняя голову еще ниже, и его волосы скользят по земле, собирая пыль, показывая, что не осталось ничего от его прежней гордости, ничего от его достоинства.       — Разве это ты поднял себя из мертвых? — насмешливо спрашивает Вэй Ин. — Я оживил тебя без спроса, просто потому, что мне так захотелось. Ничего бы не случилось, поумерь я свое любопытство.       — Ничего бы не случилось, если бы я подавил свой гнев, — с горечью говорит Вэнь Нин, вспоминая, как алая пелена застлала его разум, и всё, кроме ярости в нем, перестало иметь значение.       — О, — хозяин издает удивленный звук, хмыкает: — Ты мне перечишь.       Вэнь Нин в ужасе дергается, но Вэй Ин ловит его за плечи прежде, чем он успевает расшибить себе лоб в уничижительном поклоне.       — Простите меня, хозяин, — выдавливает Вэнь Нин, не смея и шевельнуться.       — Прекрати, Вэнь Нин, — никогда раньше он не слышал, чтобы Вэй Ин говорил с такой интонацией. Это не предложение, не совет, не приказ. Это просьба, и Вэнь Нин не может проигнорировать дрожь рук, держащих его.       — Молодой господин, вы… — он замолкает, а потом осторожно, меньше всего желая оскорбить хозяина, притягивает его к себе, опуская ладонь на холодную спину, поглаживая робко, неловко. Пусть Вэнь Нин не может согреть Вэй Ина, но он может попробовать утешить его.       — Это не ваша вина.       — Это не твоя вина.       Произносят они одновременно, и Вэй Ин заходится неровным смехом, выскальзывая из объятий, ловя своими покрасневшими глазами растерянный взгляд Вэнь Нина.       — Мы оба упрямые ослы, верно? — молодой господин улыбается криво и не особо весело, но по-настоящему, без фальши и притворства, и от этого Вэнь Нину становится немного легче.       — Да, — соглашается он, чувствуя, как потеплело в груди. — Мы оба.