I heart you, i heart you not

      Утро для новоявленного бомжа, то есть для меня, началось вовсе не с кофе и круассанов. Хозяин дома, где меня любезно приютили после того, как сгорел мой единственный угол во всем мире, разбудил меня около девяти. Он долго и настойчиво стучал в дверь комнаты для гостей, где я валялась в расхристанном виде поперек кровати и пускала слюни изо рта, пока его жена, миссис Вудс, гневно не вошла в свои владения и не рявкнула мне в ухо: — Клэр!!! Вставай! К тебе пришли!       Открыв глаза, я долго ничего не могла понять: кто я, где я, что вообще нужно всем этим людям? Наконец, жена бывшего соседа сжалилась надо мной и понизила тон до нормального: — В гостиной тебя ждет офицер из полиции. Ничего важного, простая формальность. Я подам для вас кофе через 10 минут. Будь добра, приведи себя в порядок. Твои вещи… — хозяйка брезгливо поморщилась, — пришли в негодность. И мне пришлось их выбросить. Я подобрала для тебя одно из платьев своей старшей дочери, Джиллиан. Поторопись. Все находится в ванной комнате.       Мои вещи пришли в негодность? МОИ ВЕЩИ? Корсет, джинсы, ботинки… Мои ботиночки!!! АААААА! Я убью ее, твою мать! Я слетела с постели, красная, как пожарная машина, и готовая визжать, требуя вернуть мне все назад. Ведь это единственное, что у меня осталось из моей прежней жизни…       Одернув футболку, я ринулась на выход. Выбежав в пустой коридор, я повертела головой, гадая, где же у Вудсов может быть ванная — до этого момента мне не приходилось бывать у них. Наконец, заметив на одной из боковых дверей картинку с голым ангелочком под душем, я заскочила в нее и удивленная остановилась. Мои дражайшие высокие тяжелые боты, начищенные до глянцевого блеска, стояли в углу. На вешалке висело платье с приколотой к нему бумажкой, где значилось «Для Клэри». Платье было серым, длинным, по типу балахона, и я уже точно знала, что утону в нем. Однако выбирать не приходилось.       На той же вешалке, под платьем, оказалась моя байкерская куртка и рюкзак — гробик с нарисованным на нем символом вечной жизни. Открыв рюкзак, я убедилась в том, что ничего не потеряла — документы и небольшая часть моих наличных, настолько ничтожная часть, что на них даже не снять комнату на ночь в городской гостинице, — были на месте. Ладно, это лучше, чем ничего. Что дальше?       В подстаканнике, где Вудсы держали принадлежности для ухода за полостью рта, я обнаружила запакованную зубную щетку, где так же значилось мое имя. Я напрочь растеряла весь свой пыл по поводу утраченных шмоток, и, стараясь не расплакаться, посмотрела на себя в зеркало. Бледная, с темными кругами под глазами, набрякшими веками, сжатыми в упрямую линию губами — я едва себя узнавала. Волосы вообще были ни на что не похожи. Запустив ладонь с обломанными ногтями себе в пряди, я с остервенением потянула вниз, пытаясь распутать невообразимый колтун, пока мне не стало больно. Но даже и тогда, я, разозлившись и взбесившись, продолжала тянуть волосы до тех пор, пока из глаз не брызнули слезы, а в руке не остался целый красный клок. Лишь после этого я закрыла глаза ладонью и всхлипнула: — Ебаная жизнь! — Детка, время! — в дверь ванной постучали, и я зашевелилась. Жалеть себя буду потом, когда решится моя судьба. Может сегодняшний вечер я встречу в сточной канаве. Кто знает?       Когда я умытая, одетая, с кое-как приглаженными волосами, вошла в гостиную, по которой разносился одурительный аромат свежесваренного кофе, я увидела, что помимо офицера полиции и настороженного мистера Вудса, там еще сидят мои старые знакомцы — Эрик и Дилан. А этот что тут делает? — я покосилась на Харриса. Ладно Дилан — он ведь обещал мне, что приедет утром…       Эрик повернул темноволосую голову в мою сторону, затем его глаза окинули меня с ног до головы, он как-то странно хмыкнул и отвернулся. Решив не обращать внимания на его вызывающее поведение, я уставилась на Дилана, который проговорил: — Привет! — Мисс Остин, доброе утро, — полицай поднялся мне навстречу. Это был мужчина средних лет, поджарый и достаточно мускулистый, что не скрывала его черная униформа. Он был гладко выбрит, а в руках держал очки с диоптриями. — Офицер Эдвин Браун. Мой визит — всего лишь формальность. Я должен задать вам пару вопросов о вашем отце и о том, где вы были в период… — он назвал дату и время, очевидно, именно в этот момент и произошло все то, о чем я упорно старалась не думать, — и кто может подвтердить ваше алиби? — Эй, мужик, а мы тут на что? Вместо мебели сидим, что ли? — вдруг ляпнул Эрик, а шокированный коп посмотрел на него, водрузив очки обратно на переносицу. Наверное, решил рассмотреть получше нахального клопа, который так смеет разговаривать с представителем власти. — Мистер Браун, извините моего друга, он — сумасшедший, — виновато опустил блондинистую голову Дилан, а я, не сдержавшись, прыснула. Долбанная расшатанная нервная система! Эрик пихнул локтем Клиболда в плечо, и тот сдавленно охнул. — Простите, сэр! Продолжайте, пожалуйста!       Вудс, осуждающе глядя на несерьезное поведение парней, только вздохнул. А мистер Браун вновь перевел на меня пытливый взор. — Мисс Остин, где вы провели вчерашнюю ночь? — коп достал из кармана блокнот, приготовился записывать мои показания, а я залилась краской, как свекла. При чем тут ночь? Я невольно посмотрела на Эрика и наткнулась на его немигающий взгляд. — Прошлую ночь она провела в Денвере, в хостеле под названием «Гномий приют», — он резко перевел глаза в сторону. — Примерно, с половины одиннадцатого, или около того, я был с ней все время, пока она находилась в невменяемом состоянии. Транспортировал ее в комнату, а затем…кхм…был неподалеку, — Эрик почесал переносицу и невинно уставился на офицера. — Неподалеку - это значит в своей комнате. И я бы услышал, если бы она поползла по коридору на выход.       Полицейский удивленно оглядел нас всех, открыл было рот для ожидаемого вопроса, но вездесущий Эрик его опередил: — Напилась она!       Я вспыхнула. Эрик нес откровенную чушь! Я не особо понимала, почему нам задают все эти странные вопросы. И, видимо, это непонимание отразилось на моем лице, потому что Браун смилостивился и пояснил: — Мы должны понять: был ли это несчастный случай, произошедший с вашим отцом, или заранее спланированный поджог, замаскированный под него, — оценивающие глаза под толстыми стеклами впились в мое раскрасневшееся лицо, которое тут же вытянулось. — Некоторые из следствия считают довольно странным совпадением то, что вас не оказалось дома в ночь пожара, — продолжал Браун. — Мы, конечно, вам не предъявляем никаких обвинений, это обычная проверка, но… — Думаете, это она спалила свою хату, а перед этим завалила батю? — очень серьезно перебил законника Эрик. Я и Дилан уставились на него, реально, как на ебанько. Эдвин Браун тяжело вздохнул и сказал: — Следствие считает, что у вас был мотив. Вы ведь знаете, что ваш дом застрахован на энную сумму, как и жизнь вашего опекуна? И вы — единственный получатель страховых выплат!       Ничего я не знаю! Я понятия не имела, что мой отец сделал все это! Внезапно мне стало плохо. Значит, несмотря на то, что папа был алкашом, и мне казалось, что он будет только рад моей смерти, он все-таки, как мог, позаботился обо мне. Я осела серой мешковатой грудой на пол и зарыдала. — Мисс Остин, пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю вашу стрессовую ситуацию, но… — Да что вы понимаете, офицер Браун! — до этого молчавший Вудс вдруг раздраженно вскочил: — Девочка осталась без крыши над головой! Потеряла, пусть хренового, но отца! А вы тут озвучиваете все ваши гнусные подозрения! Вам же объяснил этот парень, что был с ней! — Ладно, офицер, давайте я дам вам все пароли, явки, имена, адреса, кто может подтвердить, что видел Клэр в такое-то время, в таком-то месте, включая и админа того гадюшника, где мы остановились? — Эрик встал и выжидательно уставился на мужчину в форме. Дилан опустился на пол рядом со мной и обнял меня за плечи.       Пока Эрик профессорским тоном, чуть ли не по слогам, диктовал начинавшему злиться копу адреса и имена тех, кто был со мной вчера, а так же называл телефон хостела, я думала о том, что теперь буду делать. Конечно, пришить мне тупое обвинение в поджоге не удастся, но крови попить они могут знатно. Я же теперь без официальной протекции. А как известно, обидеть сироту может каждый. — Мистер Браун, когда вы и ваше следствие убедитесь, что мисс Остин не виновна, мы были бы очень признательны, если бы городские власти оказали помощь ей, как погорелице, — Вудс оказался золотым человеком, которому было на меня вовсе не наплевать. А может быть он хотел поскорее избавиться от меня? Я, как беда, ворвалась в их спокойную, размеренную жизнь. И конечно, им не хотелось перекладывать мои проблемы на свои плечи.       Когда, наконец, офицер Браун запротоколировал все показания — мои, Эрика, Дилана и Вудсов; когда мы все оставили по закорючистому росчерку на бумаге, коп решил побеседовать со мной наедине. Я затравленно оглянулась на парней, которые выходили из комнаты вслед за хозяевами. Дилан ожидаемо обернулся и очень ласково и ободряюще мне улыбнулся. Его добрые голубые глаза были полны такой пронзительной и щемящей тревоги, что мне безумно захотелось подбежать к нему, прижаться и просто ни о чем больше не думать. Может быть мне это удастся сделать чуть позже. Я теперь буду жить только этой мечтой. — Мисс Остин, прошу вас, присаживайтесь! — Браун сделал пригласительный жест рукой, и я бухнулась на диван, где недавно сидели мальчики. — Я хотел бы рассказать вам общую информацию. Получить страховую выплату вы сможете только по достижении вами совершеннолетия, которое наступит… — он сверился со своими записями, — примерно, через пару месяцев. До этого срока город может выплатить деньги только вашему официальному опекуну, которого, по вашим словам у вас больше нет. Вы общаетесь с вашей матерью?       Я отрицательно покачала головой. Мать сбежала от нас несколько лет назад, а потом…если папа не врал, пришли официальные бумаги, где она отказывается от меня. Добровольно. Я не видела этих документов, но даже если бы и видела, то все равно ничего бы не поняла — мне было лет 13, и я сильно тосковала по ней. Нет, не хочу об этом вспоминать. Не хочу. — Клэр, — полицейский сочувственно на меня посмотрел. — Мы обязаны разыскать вашу маму и сообщить ей о случившемся. А пока… Вам совсем негде жить?       Я отрицательно покачала головой. Когда это кончится? У меня начинала сильно болеть голова. Стоящий на столике кофе давно остыл, а я так и не притронулась к нему. — Я поговорю с мистером Вудсом, возможно, мне удастся убедить его приютить вас на некоторое время. Если нет, тогда…вас поместят на временное содержание в приют, если ваша мама не найдется, или выяснится, что она больше не имеет на вас никаких прав, хотя я не вижу в этом смысла, учитывая, что вы скоро станете полноценным гражданином со всеми правами и ответственностью, — Браун вздохнул и пробормотал. — Я понимаю, как вам тяжело. Но вы должны взять себя в руки. Постарайтесь найти себе временное пристанище и сообщить в полицию, где можно будет вас найти. А также займитесь восстановлением всех утраченных документов.       У меня резко заныли зубы. В моем рюкзаке из всех бумажек, которые обозначивали меня, как личность, лежали только паспорт и карточка социального страхования. Все остальное бесславно погибло в огне. Однако я послушно покивала, не в силах больше думать обо всем этом дерьме, случившемся со мной, и, несомненно, ожидающем в дальнейшем. Все, чего я хотела сейчас — помолчать. И ни с кем больше не разговаривать. В ближайшие лет пятьдесят.       Потрепав меня по тощему плечу, обтянутому серой мешковатой одеждой, мистер Браун покинул гостиную. Буквально через пару мгновений я услышала его неразборчивый бубнеж, затем наперебой раздались голоса хозяев — особенно высок был тон миссис Вудс. И уж совсем неожиданно в этот перелив ворвался встревоженный голос Дилана. Слов я не разобрала, потому что голоса удалились и вскоре стихли. Однако одной мне остаться надолго снова не дали. В гостиную скользнул Эрик и молча устроился рядом со мной. — Ну ты как? — поинтересовался он. — Дилан так переживает о тебе… Пошел решать твой жилищный вопрос, — что-то в его тоне мне показалось очень необычным, и я повернулась к нему. — Повезло тебе с ним, Остин. Настоящий защитник униженных и обездоленных. Не то, что я, да?       Что происходит? Я молча смотрела на точеный профиль Эрика, а он не торопился ко мне поворачиваться. — Зачем ты здесь? — наконец, осмелилась я задать этот вопрос, мучивший меня на протяжении долгого времени. — А хер его знает, — Эрик беззаботно улыбнулся и взъерошил волосы надо лбом. Этот мальчишеский жест отозвался внутри меня острой болью, но я подавила ее. Не время и не место думать о своих чувствах. — Не могу оставаться в стороне, наверное…       И тут меня осенило! Я вспомнила, как он распинался и извинялся передо мной в Денвере, перед тем, как мы уехали оттуда обратно в Литтлтон. Конечно, он просто чувствует себя виноватым, ведь он повел себя, как настоящий гондон. И эта его показная псведозабота обо мне — попытка себя оправдать в дальнейшем. Внезапно мне стало так горько и противно, что я закрыла лицо руками. Я — тряпка. Я должна прямо сейчас послать его на хуй и сказать, что больше никогда не хочу видеть его в своей уродской жизни. Но я не могла. И не хотела.       Очевидно, Эрик решил, что я нуждаюсь в утешении, поэтому сделал только хуже. Он просто обнял меня за плечи и прижал к себе. Его рука скользнула мне на шею, коснувшись кожи под волосами, и я вздрогнула. Оправдывая себя тем, что я искренне оценила его дружеский жест, я потянулась и обхватила его руками. Уткнувшись носом в плечо парня, я так жадно вдыхала обволакивающий меня запах, что мне стало трудно дышать. Мои тощие плечи под его ладонью опускались и поднимались так явно, что Эрик замер. Наверное, он не понимал, что со мной происходит, а может и понимал — я не имела никакого понятия, о чем думает этот чертов красавчик. И прояснить ситуацию нам не дал Дилан. — Все в порядке? — мы услышали его напряженный голос и почему-то резко отлепились друг от друга, словно совершали что-то предосудительное. Что-то запретное.       Я подняла взгляд на вошедшего блондина и увидела, что его голубые глаза потемнели от плохо скрытого гнева.