I heart you, i heart you not

      Из кабинета врача я вышла белая, как мел, с трясущимися руками и синими губами. В пальцах было зажато направление к женскому доктору, куда я должна идти прямо сейчас. Дилан ждал меня в коридоре на стуле. Увидев, в каком я виде, парень взволнованно подорвался ко мне и схватил за плечи. — Боже, Клэри! На тебе лица нет! Что случилось?       Я не смогла ничего ему ответить, лишь невнятно мычала и показывала куда-то в сторону, тряся перед его носом несчастной бумажкой. Дилан выхватил ее и, прочитав предварительный диагноз, побледнел. Я беспомощно смотрела на него наполненными слезами глазами, пока он недоверчиво переводил взгляд с меня на бумагу и обратно. — Это что? — наконец выдавил блондин и уставился на мой живот. — Я не знаю, — прошептала я, почему-то накрывая живот рукой. — Это Эрик, да? — все так же сипло вопросил Дилан. Его щеки покрылись странными красными пятнами. — Кроме него больше некому, — снова шепнула я, прислонилась к стене и заплакала. С наступающим днем рождения, Остин! Эрик оставил тебе прекрасный подарок.       Дальнейшее я помню, словно в тумане. Диагноз подтвердился, а меня поставили перед выбором: оставить или нет ту маленькую жизнь, что теплилась во мне. Дали на раздумье время, потому что я была в таком шоке, что принять адекватное решение в настоящий момент просто не могла. Дилан вывел меня на улицу и встряхнул за плечи: — Клэри! О чем ты только думала?!       Я не думала. Ну как можно думать о чем-то в такой момент? Я даже представить не могла, что это произойдет с нами, точнее, со мной, потому что «нас», видимо, и не было никогда, а была только я, одинокая дуреха, влюбленная в человека, который никогда не принадлежал мне по настоящему. Поэтому ответить на сердитый вопрос Дилана я не могла. — Твою мать, — он закрыл лицо руками, затем резко отдернул ладони и зачастил: — Все будет в порядке! Я тебя не брошу одну с этим всем! Мы найдем выход, Клэри, обещаю! — Какой? — хрипло осведомилась я. — Мне кажется, мне теперь только камень на шею и в реку.       Дилан неожиданно очень больно сомкнул пальцы вокруг моих запястий. — Даже думать об этом не смей! Ясно тебе?! — рявкнул он на меня, а его голубые, обычно добрые, глаза вдруг потемнели от гнева. — Едем домой, по дороге обсудим, что говорить родителям!       Он запихнул меня в БМВ, и мы медленно покатили по шоссе. — Оторвал бы Эрику все причиндалы, блядь! — сквозь зубы матерился Дилан, а я испуганно на него взглянула: — Он не при чем, ты что? — Если он не при чем, то я — папа Римский! А ты видишь у меня на голове тиару?! Вот и я нет! Ладно, — он шумно выдохнул и постарался успокоиться. — Ты должна решить, что делать дальше. Я не смею на тебя давить. Но у тебя есть три варианта. Готова внимать?       Ну мне ничего иного и не оставалось. Разве что открыть дверь и на ходу выпасть из тачки. — Вариант первый: ты прерываешь беременность. Через пару дней твое восемнадцатилетие, поэтому врачи не будут требовать согласие родителей или опекунов. Деньги у тебя есть. Можно сделать все так, что никто, кроме нас с тобой об этом и знать не будет. И ты будешь жить дальше, будто ничего подобного не происходило. Что скажешь?       От его слов меня бросило в дрожь. Я даже чисто гипотетически не могла себе это представить, не то, что повторить на практике. Поэтому промямлила, стараясь не сорваться на визг: — А остальные два варианта?       Дилан помолчал, сосредоточенно ведя машину. — Ну…вариант два такой: мне очень нелегко его предлагать, но это предложение продиктовано лишь бесконечным чувством заботы о тебе. Поэтому ты все же подумай. Если ты решишь оставить спиногрыза, тогда я готов разделить эти тяготы с тобой. Скажем родителям, что это…мой ребенок, — последнее словосочетание Дилан из себя просто выплюнул. Его аж передернуло. — Представляю, что будет… Ну и пусть! Зато ты не останешься одна. И у этого…малыша будет папаня. Боже… — Дилан вытер со лба испарину, а я поняла, что сие предложение далось ему с невероятным трудом. Парень в очередной раз дал мне понять, что ради меня готов на все. На все. Даже на то, чтобы загубить собственную жизнь, поставить крест на будущей карьере, лишиться мечты, разочаровать так любящих его родителей. Это была колоссальная жертва с его стороны, и я не имела никакого права принимать ее. — Дилан, не стоит… — начала я, но он меня перебил: — Погоди, Клэри! Еще есть третий вариант. И он нравится мне меньше всего. Ты растишь ребенка абсолютно одна, в нищете, в одиночестве, без помощи. Ты даже не представляешь, во что ты ввязываешься. А теперь просто подумай, ладно? Прими адекватное решение, я очень тебя прошу.       По моим щекам потекли слезы. Дилан был прав во всем. Что меня ждало? Какое будущее я могла дать своему чаду? У меня даже дома не было. Ни дома, ни родни. Ни работы. На учебе можно поставить крест. Помощи, действительно, ждать было неоткуда. От слова совсем. Но я не могла принять первое решение. Я слишком любила Эрика Харриса, а значит любила и его прямое продолжение, растущее во мне. Я должна была дать ему шанс жить. Я хотела увидеть его. Ведь кроме него у меня ничего от Эрика больше не осталось. И я прошептала: — Значит я ввяжусь в это по доброй воле, Ди. И никто не будет меня упрекать, что я сломала тебе жизнь. Спасибо за участие, но я понесу этот крест сама.       Дилан резко нажал на тормоз, выкрутил руль, нас развернуло и дернуло вперед. Когда тачка встала, я испуганно уставилась на своего соседа. — Ты что, рехнулся? — возмущенно завопила я. — Это ты рехнулась! — в ответ заорал он. — Гордая маленькая дура!!!       Затем ни слова не говоря мне, Дилан снова завел мотор. Больше в тот вечер я его не видела. Как только мы приехали домой, парень скрылся в своей комнате, с оглушительным стуком захлопнув за собой дверь. А я спряталась у себя, где проревела абсолютно весь оставшийся день.       Шли недели. День рождения пролетел абсолютно незамеченным. От торжества я отказалась, не до него как-то было. Милые Клиболды купили огромный бисквитный торт, который мы умяли с ними втроем. Дилан со мной по прежнему практически не общался. Мне было очень тяжело без него, без его поддержки и заботы, да и просто твердого дружеского плеча, но я понимала, что отвергнув его в очередной раз, я переполнила чашу терпения парня. Родителям Дилан говорил, что страшно занят и собирает вещи перед предстоящим отъездом в Аризону. Каждое утро он куда-то мотался на машине, приезжал затем страшно уставший, но на все расспросы отвечал уклончиво. Я пристально наблюдала за ним в те редкие минуты, когда парень задерживался в гостиной, но никаких кровавых пятен или выглядывающих бинтов больше не видела. Оставалось надеяться, что Дилан не ранит себя больше, а переживает эти непростые моменты как-то иначе. Беременность я решила оставить. Не говоря ни слова Сью и Тому, я благополучно наблюдалась у врача, сдавала анализы. Хоть тут все было нормально.       Так как Дилан меня избегал, новый дом я выбирала с Девон Адамс и Робин Андерсон. Девочки так же в скором времени покидали городишко, поэтому хотели помочь мне с переездом, хотя что мне особо было везти, кроме пары сумок с вещами? Однако я была рада их поддержке. Также мне пришло письмо от матери из тюрьмы, где она ждала суда. В письме Ванесса просила прощения за все зло, причиненное ею мне, а так же выражала надежду, что после того, как ее осудят, она сможет добиться свидания со мной. Пообещав себе подумать об этом на досуге, я убрала письмо подальше. Возможно, когда-нибудь я отвечу на него. Какая-никакая, но мать осталась моей единственной родней, пусть даже не фактической из-за отказа от меня. Может быть пришла пора забыть прошлое и стоит посмотреть в будущее с надеждой?       Наступила осень. Все мои друзья разъехались. В Литтлтоне стало как-будто тихо. Я потихоньку обустраивала свой дом, гадая, что мне делать, куда обращаться, когда мои сбережения, отложенные на мифическую учебу, закончатся. Положить в банк под проценты? По хорошему, мне была нужна консультация грамотного специалиста, и я уже подумывала о том, чтобы обратиться за помощью к Клиболдам, но тогда они меня увидят, а я пока не была к этому готова. Живот рос, я все еще могла спрятать его под широкими кофтами, но чем больше он выпирал, тем мне страшнее становилось признаться родителям Дилана в том, что их подарок пойдет совсем на другое дело. Почему-то было очень стыдно. В суете и мыслях о выживании моя сердечная боль по Эрику немного притупилась, но никуда не ушла. Ночами, лежа совершенно одна в пустом доме, в холодной кровати, мне хотелось выть от тоски, но я убеждала себя, что скоро буду неодинока, и предстоящие хлопоты вселяли в меня надежду пусть и не на полное, но исцеление.       Близился канун дня Всех Святых. В том райончике, где я приобрела свой небольшой домишко, было много семей с разновозрастными детишками. Это место я выбрала не случайно. Семейные люди были добрее и отзывчивее одиночек, к тому же наличие детей говорило о том, что район точно лучше патрулируется полицией. Словом, я ощущала себя на шумной, наполненной детскими криками улице, не так одиноко, как обычно.       Украсив дом хеллоуинской тематикой, я решила направиться в близлежащий магазинчик за конфетами и сладостями. Наверняка сегодня вечером в мой дом будут стучаться своеобразные «нечистые» вымогатели леденцов со своим «Кошелек или жизнь!». Надо подготовиться.       Захлопнув дверь, я спустилась по ступенькам. Порыв ветра взъерошил мне волосы, остриженные в каре, и бросил их прямо в глаза. Пока я поправляла пряди за ухо, напротив моего дома остановилась черная машина. Я в оцепенении уставилась на нее, наблюдая, как стекло со стороны пассажира открывается, являя миру лучезарную физиономию Дилана Клиболда. — Привет, подруга! — крикнул он мне и помахал рукой.       Хочу сказать, что не общались мы с ним несколько месяцев кряду. Дилан не звонил и не писал мне, хотя я оставила свои новые координаты его родителям. Сама я, как первосортная трусиха, не отважилась сделать первый шаг в попытке примирения. И сейчас, увидев друга, я взвизгнула и бросилась к машине. Юркнула в теплый салон, где тихо-тихо играло какое-то офигенное техно, а воздух пах табаком и привычным, но уже слегка подзабытым одеколоном Дилана. — Ты прекрасно выглядишь, — с улыбкой заверил меня Клиболд, скользнув глазами по моему округлившемуся лицу. — Щеки появились. Давно пора было набрать немного веса.       Я покраснела. Вес я набирала стремительно. — Как здоровье, как спиногрызик? — Блондин уставился на мой живот, скрытый за курткой. — Ничего. Ты как? — поспешила я сменить тему. Говорить с ним о беременности было неловко. — Почему ты не звонил и не писал мне, Ди? Я ждала. — Знаю, что ждала. Прости. Но я должен был справиться с собой. Не мог ни слышать, ни видеть тебя. Мне было очень тяжело, Клэри, однако я приехал не только за тем, чтобы повиниться и помириться с тобой. У меня есть вести об Эрике.       Что? Господи, мне стало моментально душно. Внутри застучало, наверное, все, и мне даже показалось, словно в животе кто-то задвигался и зашебуршился. Я еле заставила себя сидеть ровно, однако все-таки вынужденно поднесла ладонь ко лбу и прикрыла ей глаза. Меня замутило. — Ты в порядке? — заволновался Дилан, а я смогла только кивнуть. — Я нашел его и разговаривал с ним, Клэри.       Я закрыла глаза, надеясь, что прямо сейчас не умру от разрыва сердца. — Он здесь, в Литтлтоне.       Все, мне стало нечем дышать. Я рванула на себе куртку, пытаясь дать горлу больше воздуха, и выскочила из машины. Дилан выбрался следом. — Ты вся побледнела! Все в порядке? Может быть в больницу? — затараторил он, подбегая ко мне. И я взмолилась: — Прошу тебя, просто скажи, где он. Я должна его увидеть.       Дилан странно посмотрел на меня, а затем вздохнул. — Для начала успокойся, хорошо? В таком состоянии тебе нельзя к нему идти.       Почему? Что такого я узнаю, от чего мне станет еще хуже? Боже! Паника начинала захватывать меня с головой. — Ладно, пойдем! — Дилан крепко взял меня за руку и повел прямо к сверкающему огнями супермаркету в конце нашей улочки. — Мы договорились, что он будет ждать нас там, если ты захочешь с ним поговорить. — Разве он сомневался, что я захочу с ним поговорить? — выдавила я, с каждым шагом ощущая все больший и больший страх перед неизвестностью. — Он уехал, Клэри! Не сказал тебе ни слова, не оставил даже записки! — очень жестко напомнил мне Дилан, и я сникла окончательно, понимая, что сейчас я разбережу все свои едва начавшиеся стягиваться раны. — Конечно, он думал, что ты не захочешь его больше видеть! А когда я рассказал ему о твоей беременности, то он решил, что ты теперь его ненавидишь. Ему было чего бояться, Клэри? Отвечай мне честно, как на духу! — Дилан резко остановился и посмотрел мне в глаза: — За прошедшее время ты хоть раз усомнилась в том, что хотела бы быть с Рэбом? Что он достоин твоего прощения?       Я молча отрицательно помотала головой. Нет. Ни разу. Я всегда знала, что хочу быть только с ним. И я всегда знала, что никогда не злилась на него за то, что он оставил меня. Поэтому прощать его мне просто не за что. По щекам хлынули слезы, а Дилан теплыми пальцами вытер один из ручейков. Нежно улыбнулся мне и сказал: — Я отпускаю тебя, Клэр Остин. Иди и будь счастлива, — с грустной улыбкой блондин подтолкнул меня к раздвижным стеклянным дверям, куда я на негнущихся ногах и направилась. Достигнув входа в магазин, я все-таки невольно обернулась. Дилан стоял, такой родной в своем неизменном черном плаще, в бейсболке, надетой козырьком назад на непослушные светлые кудри, с неясным затаенным чувством в голубых глазах и смотрел мне вслед. Увидев, что я оглянулась на него, парень поднял руку в прощальном жесте и ободряюще мне кивнул. Глубоко вздохнув, я вошла в магазин.       Свет дневных ламп как-то уж сильно резанул по воспаленным глазам. Я проморгалась, оглядываясь по сторонам и гадая, где же мне искать Эрика. Волнение было такое, что я то и дело вытирала вспотевшие руки об себя. Не зная, куда идти, я медленно брела между стеллажами, ожидая, что сейчас, за очередным поворотом, я увижу его. — Клэри, — хрипловатый голос раздался прямо за моей спиной. Я вздрогнула так, что почти подскочила на месте, и стремительно обернулась. Передо мной стоял Эрик. Он был точно таким же, каким я запомнила его несколько месяцев назад, прежде чем судьба развела нас в стороны. Вот только похудел разве что больше. Скулы стали выделяться под тонкой кожей совсем остро, а под каре-зелеными глазами залегли черные тени. Но не смотря на то, что Эрик выглядел как-то болезненно, прекраснее него я никогда никого в жизни не видела. Мне дико хотелось броситься к нему на шею, прижаться и кричать, громко вопить, как сильно я люблю его. Но я стояла на месте, жадно рассматривая каждую черточку напряженного лица.       Эрик сам сделал эти нелегкие первые шаги. Подойдя ко мне почти вплотную, он мягко взял мои пальцы в свои ладони, от чего огненные импульсы пронзили меня от макушки до пяток. — Я невыразимо скучал, — прошептал он, приближаясь к моему лицу и касаясь его кончиком носа. — Ты простишь меня?       Я не могла говорить. Я лишилась дара речи сразу же, едва он пересек мою стоп-линию. Все, что я сделала — кивнула, глядя на него расширившимися глазами, в которых он, наверняка, отражался чуть ли не в полный рост.       В следующий момент рука Эрика легла на мою щеку, а его губы мягко накрыли мой рот. Он прижал меня к себе так крепко, обхватив двумя руками за спину и плечи, что я ни на секунду не усомнилась в искренности его раскаяния. Наверное, именно так и выглядит абсолютное счастье — любить и быть любимыми.