I heart you, i heart you not

      Дом Клиболдов встретил меня множеством привязанных к крыльцу шариков. Разноцветные, с надписями «С возвращением!», они пестрой толпой рвались в небо. Порыв ветра то и дело бросал их из стороны в сторону, однако тонкие ниточки прочно держали шарики на своих местах. — Приехали, — радостно сообщил мне Дилан, помогая выбраться из машины. Я не испытывала никакой радости по поводу того, что я снова оказалась «дома». Нет, милое пристанище Клиболдов не было моим домом, не смотря ни на что. Мое несчастное сердце не знало покоя и не могло забыться нигде. Куда бы я не пошла и где бы я не оказалась, я знала, что никогда не смогу быть счастливой и умиротворенной, потому что рядом со мной не было того, кто был для меня бесконечно важен. Я чувствовала только одну пустоту и тоску. А еще меня терзало ужасное ощущение недосказанности. Господи, Эрик, как ты мог? — Клэри, посмотри на меня, пожалуйста, — тихий голос Дилана ворвался в затуманенное болью сознание, и я подняла на него мокрые глаза. Парень положил руки на мои плечи и несильно сжал их. — Я ни на чем не настаиваю, но обещай мне хотя бы подумать над тем, что я тебе сказал. Я уверен, что смогу сделать тебя счастливой. Вспомни нашу поездку в Денвер, ты была совсем другой тогда.       Конечно, другой! Как могло быть иначе, когда с тех пор столько воды утекло, и столько всего случилось! Я была другой, да… Наивной, беспечной, дерзкой и очень глупой. Потому что сейчас, оглядываясь назад, я поняла, что не сделала бы много из того, что было совершено мной тогда. Я наделала много разной чуши, за что теперь я и расплачивалась. Бог дает нам ровно столько испытаний, сколько мы можем выдержать. А значит я выдержу то, что происходит со мной сейчас. Предательство Эрика. Его бегство из моей никчемной жизни. Но и Дилану я не могла ответить согласием. Это было бы очень нечестно по отношению к нему. Ну что получит взамен этот замечательный добрый и очень преданный парень? Меня, пустую и ветхую, разобранную на части. Я была словно сломанная раковина, которую бросил хозяин. Вряд ли подлежала восстановлению. Поэтому я, мысленно пообещав себе, что обязательно освобожу Дилана, когда мы сможем уделить этому разговору чуть больше времени, чем сейчас, только кивнула в знак того, что подумаю.       Мы зашли в дом. Огромная светлая гостиная была полна народу. И там были все наши знакомые, включая и Робин Андерсон, которая тут же несмело двинулась ко мне. На ее лице была самая смущенная улыбка из всех, что я когда-либо видела. Она посмотрела на Дилана и тихо спросила: — Могу я поговорить с Клэри всего минутку?       Дилан пожал плечами и отошел к своим родителям, которые на нас поглядывали, пряча счастливые улыбки. Я не могла понять, в связи с чем тут собралась такая толпа. — С возвращением! — неожиданно громко гаркнул Брукс Браун и поднял вверх большой палец, выражая свое одобрение. Присутствующие поддержали его согласным ревом, а я только ровно удивилась: неужто это все посвящено мне? Я ничего такого не сделала, за что меня можно было бы так чествовать. Однако я выдавила из себя улыбку, так же подняла вверх палец, а затем вопросительно уставилась на Робин, переминавшуюся с ноги на ногу. — Клэри, прости меня. Прости за все, что я тебе сделала. Честно, я была такой идиоткой, просто бешеной стервой, мне безумно стыдно, что ты все это вынесла из-за меня. Я слышала, что произошло между тобой, твоей матерью и тем выродком. Подозреваю, как тебе было страшно… Нет, я не могу себе этого даже представить. Боже, это чудовищно, то, что ты пережила, — тараторила блондинка, взволнованно глотая слова. А я не чувствовала ничего. Ни сожаления, ни жалости, ни грусти, ни злости. Одну пустоту. Но в ответ на эмоциональную речь Робин я только кивала, выражая свое принятие ее извинений. — Все нормально, Роб, — наконец, выдавила я, ощутив, что мне хочется поскорее закончить этот разговор, остаться одной и предаться своему черному отчаянию. Однако, судя по всему, вся это толпа жаждала воспевать меня, как героя дня, и уединение в ближайшие часы мне точно не грозило.       Я обводила глазами своих знакомых и людей, ставшими мне больше, чем знакомыми и даже друзьями, но ничто не могло убить во мне гнетущее чувство одиночества. Ведь здесь, среди них всех, не было того, к кому так страстно стремилось истерзанное сердце. Дилан старался находиться рядом со мной, но его то и дело вовлекали в какую-нибудь беседу, где он рассказывал о пережитых нами злоключениях, немного искажая факты в свою пользу. Многие присутствовавшие девочки томно вздыхали, слушая, как Дилан приукрашивал свои подвиги. Я же от расспросов в свою очередь отказалась, ссылаясь на то, что еще не до конца пришла в себя после потрясения: шутка ли — моя мать на моих глазах убила человека! Я тоже несколько приврала, таким образом спрятавшись от вопросов о пережитом. Я не хотела об этом ни думать, ни вспоминать.       Ко мне подошли Клиболды. Сью держала в руках конверт. Тепло улыбнувшись, женщина протянула его мне. В ответ на мой недоумевающий взор Сью пояснила: — Это чек на определенную сумму. Может быть ты добавишь ее в свою основную, которую получишь после совершеннолетия, и купишь себе хорошее добротное жилье, а может быть ты пойдешь учиться в какой-нибудь престижный колледж. В любом случае, Клэри, тебе пригодятся эти деньги в твоей новой взрослой жизни.       Я промямлила «спасибо» и взяла конверт дрожащими руками. Посыл был мне ясен: никто не будет со мной больше нянчиться. Я помогла вытащить Дилана оттуда, куда же сама его и втянула, а от меня откупались деньгами. Все честно. Никто мне ничего не должен. Клиболды не были обязаны удочерить меня и прописывать жить в своем особняке.       Шум праздника был в тягость и, сославшись на усталость и слабое здоровье, я ушла в комнату, которую занимала в этом доме. Я очень долго валялась на кровати, прижав сжатый кулак к сердцу и думала, думала, думала. Наконец, я решила сделать то, к чему так стремилась. В кабинете Тома Клиболда было тихо, и там стоял телефон. Я набрала заветный номер дома Харрисов, ни на что не надеясь. Но когда на том конце сняли трубку, мое сердце бешено забилось в груди. — Алло? — тонкий приятный голос точно принадлежал какой-то молодой девушке. На миг я лишилась речи, но справилась с собой и хрипло выдала: — Добрый день, извините за беспокойство, меня зовут Клэр Остин, я хорошая знакомая людей, которые жили в этом доме. Харрисов, то есть. К сожалению, я была в больнице, когда они уехали. Вы не могли бы мне помочь информацией? — Добрый день, — вежливо ответили мне. — Какого рода информацию вы желаете получить?       Мое сердце застучало еще чаще. — Харрисы не оставили свои новые координаты, номер телефона, например? — мой голос дрожал, я безуспешно пыталась взять себя в руки.       На том конце помолчали, затем я услышала: — Подождите одну минуту, я уточню. Мама!!!       Очевидно девушка убежала спрашивать родителей, а я чувствовала, что сейчас решается моя жизнь. Ладонь, державшая трубку сильно вспотела, и я сменила руку, чтобы трубка случайно не выскользнула и не упала на стол. — Алло, вы еще там? — раздался тот же бодрый голосок. — Дда, — проблеяла я, ощущая себя на грани обморока от волнения. — К сожалению, Харрисы ничего не оставили, — виновато сказали мне. — Ни новый адрес, ни даже номер телефона. Но если вы та, за кого себя выдаете, вы должны и сами располагать такой информацией. — Спасибо, — поблагодарила я короткие холодные гудки, и трубка выпала из моих ослабевших рук. Все было кончено. След потерялся, а ниточка надежды стремительно оборвалась.       Позади меня мягко стукнула дверь. Я обреченно обернулась, ожидая увидеть Тома, которому мне сейчас предстоит объяснять, что я забыла в его кабинете. Но вместо Тома я увидела Дилана. Он смотрел на меня с невыразимым страданием в голубых глазах, а затем прошептал: — Клэри, мне невероятно больно от того, что ты так страдаешь. — Мне тоже, Дилан, — разрыдалась я, бросаясь в его распахнутые объятия.       Мы повалились на мягкий маленький диванчик, стоявший в кабинете отца Дилана. Я свернулась клубком, поджав под себя колени, уложив больно пульсирующую голову блондину на бедро. Он ласково гладил меня по волосам, а я громко всхлипывала, извергая потоки соленой влаги, оплакивая свои умершие отношения с Эриком Харрисом и приветсветвуя одно беспросветное мрачное одиночество. — Ты ведь не согласишься на мое предложение, да? — тихо спросил Дилан, когда я, наконец, успокоилась и только тихонько вздрагивала от внутренних спазмов, сжимающих мое горло. — Т…ты же с…сам все понимаешь, — немного заикаясь, отозвалась я, приподнимаясь и усаживаясь так, чтобы было видно лицо парня. И его лицо было мрачнее тучи. — Понимаю, конечно… Клэри, когда я упустил тебя, скажи? Что я сделал не так? Почему у нас такой итог? — Дилан опустил голову, разглядывая носки своих кроссовок, а я… Ну что я могла ему сказать? Что меня у него никогда и не было? Что я все время на протяжении многих месяцев не принадлежу себе? Что у Дилана по настоящему не было никогда шансов, даже не смотря на то, что я пребывала в паутине сомнений и иллюзорных желаний? Нет, я не могла признаться ему в этом. Поэтому только пожала плечами и ответила: — Просто это не судьба, Ди… Я — не твое, а ты — не мое. Прости. Твои родители дали мне чек. Я могу покинуть ваш дом в ближайшее время. Не хочу и не могу больше вас стеснять. — Даже думать об этом не смей! — возмутился парень, хватая меня за руки. — Я уезжаю в Аризону в конце лета. Мы непременно поможем тебе выбрать дом — я и мои родители! Я должен убедиться, что ты устроишься с комфортом! Ну… — он внезапно замолчал, — если только ты не захочешь купить дом за пределами Литтлтона.       А вот это был огромный вопрос. Если я остаюсь тут, то живу с пустотой и болью, глядя на улочки, на пиццерию «Зайди и выкуси», где я уже не работала. Ну понятное дело, какая работа, если я там не появляюсь? Впрочем, мне было не жаль. Находиться в том помещение и видеть знакомые углы, но не видеть любимого человека — это нереальное испытание. Однако и уехать из города было выше моих сил. А если Эрик вернется сюда повидаться с… С кем, Остин? С кем, по твоему, приедет повидаться Эрик? Я понимала абсурдность своих подсознательных надежд, но не могла найти в себе силы для того, чтобы начать новую жизнь в новом месте. Поэтому я сказала Дилану: — Думаю, я останусь. А ты, когда будешь приезжать сюда на каникулы, непременно навещай меня.       На этом тема наших несложившихся отношений с Диланом Клиболдом была исчерпана раз и навсегда.       Пару недель, прошедших с момента той вечеринки, я жила по инерции. Мы с Диланом сдавали экзамены, куда-то выходили по вечерам. То в кино, то в боулинг, то просто в парк гулять. Дилан держал меня за руку, обнимал за плечи, но не делал больше ни единой попытки сблизиться, и я была ему искренне благодарна. Про Эрика Харриса мы не говорили. Но это вовсе не значило, что я не думала о нем. Я просыпалась с мыслями о том, как он и где он, и засыпала с ними же. Наверное, на нервной почве мой сон нарушился, как нарушился и менструальный цикл. Меня часто стало тошнить, меня преследовало головокружение, я не могла уснуть вечером, а утром не могла открыть глаз. Я побледнела еще больше, чем была обычно, а глаза совсем ввалились. — Послушай, тебе нужно к врачу. Ты на себя не похожа, Клэри! — как-то выдал мне Дилан, стоя под дверью туалета и слушая, как мучительно меня рвет. — Ты явно болеешь. Ты меня слышишь?       Я слышала. Да, со мной что-то происходило. Наверное, мне и правда нужно было посетить доктора. Надоело оставлять свой завтрак в унитазе. Может глисты завелись? Или открылась язва? Одним словом, ко всем моим несчастьям, еще и проблем со здоровьем не хватало только!       Близилось мое совершеннолетие. Дилан, по дороге в больницу, расспрашивал меня о том, какую вечеринку я хочу заполучить. Я не хотела ничего, мне было слишком плохо морально и физически, однако я не могла не оценить, что мой друг очень хочет меня порадовать и отвлечь. Единственное, что меня более-менее радовало в предстоящем празднике — скорое получение страховой выплаты и возможность погрузиться в выбор своего гнездышка, где я буду прозябать в гордом одиночестве до конца своих дней. — Давай потом решим, ладно? — я поморщилась, желая оттянуть неприятные для меня хлопоты, как можно дольше. — Может меня отправят в стационар, не будем загадывать, давай послушаем, что скажет врач.       Врачом оказалась миловидная женщина средних лет. Внимательно посмотрев на меня и выслушав жалобы на частую тошноту и головокружение, она начала расспрашивать о том, как давно шли последние месячные. Прикинув в уме последний раз, я только плечами пожала. Цикл никогда не приходил вовремя, поэтому я особо и календарь не вела. Врач очень странно взглянула на меня и спросила: — А половую жизнь ты ведешь?       Я ухмыльнулась. Ага, конечно. Разве что во сне, ну или сама с собой. Однако честно ответила, что нет. И так же честно ответила на ее вопрос, что у меня последний половой контакт был около трех-четырех недель назад. Сердце мгновенно отозвалось болью от этого воспоминания, но предаться унынию я не успела. Женщина пошарила в ящике стола и выудила наружу розовую упаковку. — В туалете есть одноразовые стаканчики. Иди и делай тест, а потом ко мне с результатом.       Я огромными глазами приняла из ее рук упаковку. Что она этим хочет сказать? Что я могла залететь…от Эрика? Мне стало плохо, однако я послушно направилась в туалет, где дрожащими руками разорвала прозрачную пленку.       Через несколько минут я взяла в руки тест, на экране которого горел ровный, четкий и безоговорочный плюс.