Рядом

Ледяная вода с треском билась о песок, разъедая его и унося куда-то вглубь океана, оставляя на пустынном берегу лишь темный след да россыпь мелких ракушек. Ленивое солнце устало падало куда-то за горизонт, нехотя бросая длинные лучи, рыжей сталью тающие на волнах, растворяясь в этой холодной синеве. Где-то совсем близко кричали чайки, говорили о чем-то своем бывшие глейдеры, и тяжело бил по кронам деревьев ветер, но даже этот гул как-то незаметно вливался в слово «тишина», что так четко повисло в мыслях. Томас все также неподвижно смотрел в никуда, уткнувшись макушкой в бетонную плиту со множеством выбитых на ней имен, и молчал. Сейчас, когда все они в безопасности, когда можно набрать в легкие побольше воздуха и начать жить, именно жить, а не гнаться за последним лучом солнца в удушающей тьме, Томас чувствовал, что не может. Не может сидеть тут, сложа руки, словно совсем недавно не эта самая земля уходила из-под ног, не этот самый воздух разрывал грудную клетку в клочья, и не это солнце сжигало плоть изнутри. И это понимание было хуже всего, но избавиться от него было невозможно. Томас устало выдохнул, провожая пустыми глазами последние лучи солнца и поднимаясь с земли, стряхивая с одежды песок и мелкий мусор. У него завтра ранний подъем, поэтому стоило заканчивать на сегодня с ненужными мыслями и просто ложиться спать, укрывшись какой-нибудь старой шубой или, если повезет, даже одеялом. За несколько месяцев в Тихой Гавани жизнь стала возвращаться на круги своя, всюду множество маленьких домиков, больше походивших на шалаши, прилавки с продуктами, обещавшие в скором времени перерасти в первые магазины, группа прибитых к берегу лодочек, старательно сколочных из неизвестной, но весьма неплохой древесины. Все тут дышало жизнью и прибывало в постоянном движении, заставляя понимать, что тот долгий пусть, горькой памятью осевший в сознании, был пройден не зря. И Томас мог мысленно улыбнуться хотя бы этому. Мысленно, но улыбнуться. Утро началось с колющей глаза темноты и громкого стука в дверь, которая, казалось, в любую секунду была готова соскочить с петель. Поднявшись с кровати и сразу поежась от легкого холода, тихим ветром скользнувшего под майку, Томас наспех натянул одежду и, закинув на плечо набитый непонятно чем рюкзак, вышел на улицу. У двери ждала Бренда, окинув друга быстрым взглядом, она приветливо улыбнулась, убирая с лица прядь отросших волос, и, помедлив еще пару секунд, направилась к берегу, заставляя Томаса послушно плестись позади. На мутном небе нельзя было разглядеть ни одного облака, лишь серая пелена затягивала воздушное пространство, окутывая все вокруг медной дымкой. Колючие волны все также шумно разбивались о песок, все также шелестел ветер, да кричали чайки. И от этой постоянности и обыденности неприятно звенело в голове, разнося по венам какое-то острое чувство опустошенности и некчомности. Впрочем, это Томас и собирался исправить. На пустом берегу была прибита пара деревянных шлюпок, едва заметно качающихся на седых волнах, а чуть дальше маячил тот самый корабль, спасательное судно, подарившее имунам право на новую жизнь. Потянувшись, выпрямляя спину и наслаждаясь этими приятными ощущениями, Томас, все еще сонный, залез в шлюпку и, игнорируя заявления Бренды о том, что она может справиться со всем самостоятельно, взял пару весел и поспешил удалиться от берега. Вода послушно расступалась, позволяя лодке быстро скользить по волнам, и по артериям сладко пронеслось чувство предвкушения чего-то нового, чего-то невероятного и захватывающего, заставляющего глаза загореться от ожидания, а сердце забиться быстрее, бешено разгоняя кровь по сосудам. На судне ждали только их. Всюду суетливо носились молодые девушки да парни, убирая с палубы какие-то коробки, завязывая канат в тугие узлы, проверяя надежность всех креплений разу по двадцатому. Среди множества знакомых лиц Томас приметил Хорхе, дружески помахав тому рукой и получив ответное приветствие. Одарив таким же жестом Ариса и Галли, брюнет окинул палубу внимательным взглядом, выискивая еще одного старого друга. — Эй, салага, потерял кого-то? — Нет, — и Томас облегченно выдыхает, слыша этот до боли знакомый голос за спиной, — хотел узнать, готовы ли мы к отправлению? — Давно готовы, ждали только вас, — Минхо привычно жмёт плечами, хлопая младшего по плечу, и скрывается в толпе суетливых работников, оставляя Томаса невозмутимо смотреть себе след. Хорхе кричит что-то веселое, заставляя всех присутствующих обратить на себя внимание, и резким движением руки поворачивает старый деревянный руль вправо, отчего тот ужасно скрипит, но, к счастью, не рассыпается на множество мелких щепок. Пожелтевшие паруса натягиваются под натиском ледяного ветра, и приятный морской воздух ударяет в лицо, заставляя ощутить на губах соленый привкус этих бушующих вод. И все кричат что-то радостное и веселое, где-то в глубине души понимая, что они просто напросто возвращаются к смерти. — Ты уверен? — спрашивает Бренда почти шепотом. — Да. Мы не можем оставить все так, — и Томас лишь закрывает глаза, пытаясь запомнить это чувство защищенности, от которого не нужно бежать на край света, хватаясь за любую возможность выжить. — И что ты собираешься там найти? — Не знаю, Бренда, я не знаю. — Отличный план, Томас, — бросает без злобы Галли, с какой-то нечитаемой улыбкой глядя на брюнета. — Как всегда, — и все почему-то замолкают. Днем, как ни странно, на море стояла полная тишина, даже чайки не решались показываться жгучему солнцу, которое с каждой секундой становилось все горячее, заставляя всех сбрасывать с себя верхнюю одежду и прятаться в прохладных трюмах. Томас с каким-то непонятным чувством надежды вглядывался в горизонт, надеясь заметить хоть что-то кроме звонкого ничего, но кругом было только синее небо и точно такой же океан. Хорхе стоял у штурвала, сжимая мозолистыми руками старое дерево и улыбаясь чему-то своему, насвистывая мотив какой-то простенькой песенки. Бренда и Галли отправились помогать с готовкой остальным ребятам, Арис с девчонками там же чистили картошку, болтая о чем-то своем, а Минхо опять где-то пропадал. Секунду подумав, Томас решил спуститься вниз, чтобы узнать, не пропал ли боевой настрой его маленькой команды, и готовы ли они вернуться в место, ставшее в их памяти черной бездной, беспощадно поедающей все вокруг. Трое, действительно, были на кухне, перекидывались короткими фразами и сдержанно улыбались друг другу, позволяя Томасу спокойно выдохнуть и расслабиться. Минхо, по словам ребят, старательно изучал карту, скрывшись где-то в трюме. Найти его было вовсе не сложно, а вот заставить обратить на себя внимание являлось задачей куда более трудной. После прибытия в Тихую Гавань Томас все чаще ловил себя на мысли о том, что азиат стал холоднее, тише, да и в целом в нем что-то погасло, спряталось глубоко внутри, показываясь лишь в редкие минуты одиночества. Возможно, причиной этому стало угнетающее всех чувство вины за то, что столько друзей было убито, замучено, подвержено пыткам и невыносимым мукам. Но разве могло все это так просто надломить его? Надломить Минхо, который столько всего прошел, вынес на собственных плечах, преодолевая трудности одну за другой и продолжая твердо стоять на ногах? И Томас лишь встряхивал головой, в очередной раз прогоняя табун абсолютно ненужных мыслей. — Что-то интересное нашел? — и Минхо даже не оборачивается на чужой голос, продолжая нависать над огромной картой и заставляя вспоминать те редкие моменты из Глейда, когда они вдвоем оставались в ветхом лесном шалаше, чтобы в очередной раз пробежать взглядом по карте лабиринта, по каждой секции, каждому повороту. — Думаю, долго на воде нам не быть, — брюнет выдыхает, все-таки бросая на друга короткий взгляд, — плывем туда же, откуда убегали, сверкая пятками. — Следует разделиться? — и Томас уверенно шагает к столу, сокращая расстояние между собой и азиатом до пары коротких метров. Минхо согласно кивает головой, вновь опуская взгляд на карту и выдыхая куда-то в соленый воздух. И Томас также молчит в ответ, перебирая тонкими пальцами грубую ткань тельняшки и пытаясь хоть немного сгладить эту угнетающую тишину. Еще немного помедлив, парень все-таки решает занять себя чем-то более полезным, чем изучением чужой макушки, и, выдыхая, направляется к выходу. — Эй, салага, — и Томас послушно останавливается, поворачивая голову и с вопросом заглядывая в чужие глаза, — я с тобой. — Да, — и он смотрит прямо на Минхо, не отрываясь, пытаясь запомнить для себя лишь одно: он всегда рядом. К вечеру погода резко менялась, черные волны все яростнее стучали о борта корабля, словно пытаясь превратить старое судно в груду бесполезного мусора. Солнце быстро скрывалось где-то в мутной дымке седого неба, вскоре оставляя от себя лишь одно название. Но, на удивление, все были совершенно спокойны, послушно выполняя команды капитана, никто и не думал паниковать, что заставляло Томаса понимать, какими закаленными за все это время стали, на первый взгляд, обычные подростки. Забравшись в свои каюты, каждый спокойно заснул в скорой надежде встретить новый, безумно яркий рассвет. Утро встретило всех веселым криком Хорхе, оповещающим, что настал новый день, а значит самое время поднимать задницы и чистить палубу. Под недовольное бормотание ребят о том, что все было вычищено только вчера, Томас скатился с кровати, на ощупь отыскивая берцы и жмурясь от через чур яркого солнца. Вставать в такую рань за долгие месяцы спокойной жизни все давно отвыкли, но здесь, среди холодного океана и жгучего солнца, направляясь в самый настоящий ад, нужно было привыкать к новому расписанию. Томас потянулся, прогоняя липкую сонливость, и не без заинтересованности взглянул на горизонт, где все также маячило холодное ничего. Чей-то звонкий крик заставил всех оживиться и броситься в сторону, переговариваясь и с волнением заглядывая за борт. «Человек! Там человек», — гласили обеспокоенные голоса, и Томас, с легкостью пробравшись сквозь толпу испуганных товарищей, уставился в темные воды, быстро находя взглядом предмет всеобщего волнения. О стальной борт, действительно, билось тело, различить которое среди прочего мусора помогала лишь уцелевшая местами одежда. Достав из деревянного ящика старый бинокль, хранившийся у Хорхе уже долгое время, Томас заглянул в линзы и, секунду помодлив, положил вещь обратно. — Это не человек, — как можно громче сообщил парень, привлекая внимание толпы, — уже не человек. Занимайтесь своими делами. Все, как ни странно, послушно разошлись, вернувшись к обыденному состоянию и быстро находя себе полезное занятие. О борт с тихим стуком билось изуродованное тело, словно прося о помощи, но не получая ничего в ответ. И по-прежнему не было даже чаек. Что-то менялось, мешалось и путалось, заставляя кровь с бешеной силой ударять в голову, а сердце предательски замереть где-то в груди. И Томас чувствовал это прямо сейчас. День тянулся мучительно долго, обещая подарить лишь смертную скуку и невероятную волну ожидания, перемешанную с звенящим чувством предвкушения и страха. Спустя столько месяцев могли ли остаться нормальные люди? Есть ли возможность спасти хоть кого-то? Одни ли они остались на всем земном шаре, или прямо сейчас кто-то, забившись в угол, ждет спасения? Мысли бурным потоком бились в голове, заставляя прокручивать все новые и новые варианты исхода событий, начиная сказочным спасением всего человечества и заканчивая голодной смертью в каком-нибудь превращенном в пыль городке. Даже оставшись последними во всем мире, они не собираются сдаваться, ни за что. Вечером Минхо собрал всех в трюме, оглашая план их пребывания в некогда процветавшем мире. Предлагалось разделиться на две команды, чтобы сделать поиски неизвестно чего более продуктивными. Идею поддержали все шестеро, так как спорить со знаниями и опытом азиата никто не планировал. В первую группу входили Арис, Галли и Соня, не побоявшаяся присоединиться к ним даже после получасовой лекции от своего товарища по лабиринту. К Томасу и Минхо примкнула Бренда, решившая, что самостоятельно эти двое точно нарвутся на неприятности. Хорхе лишь смерил ее тяжелым взглядом и согласно кивнул, предупреждая, что, если через пять дней она не будет стоять на этом самом месте, он с великим удовольствием бросит оставшуюся часть ее недокоманды за борт. Минхо равнодушно пожал плечами, а Томас через силу проглотил подступивший к горлу ком. Ну что ж, прекрасно. И снова небо освещала лишь холодная Луна да кучка мелких звезд, серебряной россыпью звенящих на мутном полотне воздушного пространства. Судно мирно покачивалось, убаюкивая своих пассажиров и медленно идя к черному горизонту. Кто-то бормотал сквозь сон что-то неясное, ворочаясь из стороны в сторону, кто-то тихо сопел, прижимая колени к груди и еле слышно шмыгая носом, а кто-то смотрел пустыми глазами в черный потолок, в очередной раз погружаясь в бурлящий поток мыслей и идей. — Минхо? — позвал шепотом Томас, будто чувствуя, что друг не спит, — ну же, Минхо! — Не кричи, сопляк, разбудишь кого-нибудь, — и тихий скрип дал понять, что азиат прямо сейчас поворачивается лицом к собеседнику. — Слушай, я просто хотел убедиться, — Томас спустился на холодный пол и моментально поежился, но все же решительно быстро пробрался к чужой койке, заглядывая в черные глаза, которые так поразительно ярко сверкали в этой кромешной тьме, — чтобы не случилось, Минхо, пообещай, что будешь жив. — Иди спать, Томи. — Нет. — Иди. И Минхо тянется рукой к чужой макушке, запуская теплую ладонь в короткие волосы и, как бы случайно, задевая щеку и висок. Задерживается на пару секунд, пропуская между грубых пальцев выгоревшие на солнце пряди, и смотрит нечитаемым взглядом почти в душу. И Томас как-то машинально падает головой в чужую ладонь, пытаясь запомнить это тепло, сохранить где-то внутри себя и не показывать никому и никогда. Минхо отдергивает руку и резко отворачивается к стене, с головою скрываясь под одеялом. «Иди», — еще раз бросает он, и Томас послушно уходит, пытаясь не запутаться в собственных ногах, которые как-то резко стали абсолютно ватными. Проснулся парень, что очень странно, рано. Солнце только-только показывалось за полосой серых туч, прогоняя Луну и звезды куда-то на запад. И Томас только сладко потянулся, все еще не желая подниматься с теплой кровати и возвращаться к скучной работе да бесконечным мыслям о судьбе этого утопающего во мраке мира. Резкий хлопок дверью заставил его отвлечься от увлекательного самокопания и обратить внимание на вошедшего. На входе, что совсем не удивительно, стоял Хорхе, потный, помятый, немного походивший на одного из тех шизов, что всюду шныряют по земному шару, и до безумия радостный. «Просыпайтесь, черти! Земля!» — громче обычного крикнул старик, и в каютах тут же поднялся шум и суета. Столкнувшись взглядами с Брендой и Галли, брюнет наспех натянул тельняшку и выскочил на улицу, вздрагивая от пробирающего до костей ветра. Впереди виднелась суша. И сердце забилось быстрее. — Бренда, берешь запасы еды и воды на пять дней, экономить будем по максимуму, вряд ли в городах осталось что-то съестное, — бросил Томас, кидая девушке старый, местами порванный рюкзак, — Минхо, попроси у Хорхе рацию и пару фонариков, бензин тоже с тебя. Я возьму оружие, спички и кое-что по мелочи. Вторая группа, такой же расклад, бегом! И все засуетились, набивая огромные рюкзаки самым необходимым, складывая вещи и провизию, чувствуя невероятный выброс адреналина в крови. Земля, тем временем, становилась все ближе, уже вырисовывались очертания прибитых к берегу кораблей, а дальше, уходя в глубь, виднелись старые, разрушенные здания, оставившие после себя лишь груды металла и бетона. По крайней мере, мир все еще не канул под землю, это уже обнадеживало. Хорхе дал приказ опустить паруса, и для всех это стало сигналом. Проверяя свои сумки и рации, ребята готовились спускаться в шлюпки и отправляться в руки смерти, попутно запасаясь надеждой на что-то светлое. — Ну что же, — голос Хорхе звучал непривычно волнительно, но это было в порядке вещей на данный момент, — у каждой группы по рации, у нас тоже, будем стараться держать связь. В случае чего просто бросайте все и бегите сюда, к черту ваши планы, вы нужны мне живыми. Соня, пригляди за Арисом и Галли. Томас, Минхо, приведите Бренду живой. У вас пять дней, четыре ночи, часы и минуты считать не стал, но вы обязаны вернуться, ребята. Мы будем ждать здесь до последнего. Вперед. Томас набрал в легкие побольше воздуха, отчего в грудной клетке приятно разлился соленый морской воздух. Он с непонятной уверенностью взглянул на Минхо, и тот, словно почувствовав это, также решительно посмотрел на друга, коротко кивнув головой. И обоим почему-то показалось, что все непременно хорошо закончится, но пока оставалось только ждать и верить. У них две команды, шесть человек, четыре ночи, пять дней и стертый в пыль мир, переполненный человеческими оболочками с одним лишь желанием: убить. Бренда прыгнула в шлюпку, отчего та резко качнулась в сторону, но сразу же вернулась с первичное положение. Минхо с Томасом спустились следом, махая рукой, позволяя тем самым всем понять, что они готовы. Вцепившись в деревянные весла, парни ловко принялись разрезать ими воду, быстро приближаясь к берегу, на котором густой дымкой осел утренний туман. Томас мысленно поругал себя за спешку, стоило немного выждать, так как перспектива ближайший час блуждать в непроглядной местности радовала не очень. Чуть позади слышались голоса и шум воды — вторая группа тоже спустилась на воду. «Блять!» — резкий крик Бренды вывел Томаса из рассуждений, и он с непониманием уставился на девушку. Та лишь зажала рот рукой, кусая себя за ладонь и приводя дыхание в норму, а позже кивнула в сторону, указывая взглядом на мутную воду. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Трупы появлялись на поверхности один за другим, словно россыпь мелких островов среди пустого океана. Минхо лишь бросил на Томаса короткий взгляд, продолжая разрезать веслами воду. Семь, восемь, девять… В нос ударил запах гнили и сырости, отчего живот скрутила неприятная судорога. Где-то совсем близко эхом пронеслось непонятное рычание, плеск воды и снова эта давящая тишина. Весло с хрустом въелось во что-то твердое, и Томас судорожно выдохнул, вынимая орудие гребли из мертвой плоти и старательно игнорируя черную кровь на желтом дереве. Минхо подвинулся ближе, почти касаясь чужой спины, и от ощущения теплого дыхания где-то на шее стало немного спокойнее. — Приплыли. Выходим, ребята. И ветер холодной стеной ударил по спине, словно тысячью мелких иголок въедаясь в тело. Томас шагнул на берег, резко ощущая, как вязнут ноги в илу и чем-то еще, но все догадки о том, что это могло быть, парень решил выбросить куда подальше и просто продолжить идти. Сквозь туман разглядеть что-нибудь было практически невозможно, странно, что они не обратили на это внимания, будучи еще на корабле. Откуда-то эхом вновь пронеслись тяжелые звуки и, если это действительно так, крики. И все замерли на несколько мучительно долгих секунд, стараясь услышать что-то еще, но кругом оставалась царить лишь звенящая тишина. — Что ж, отлично, — без нотки страха выдохнул Галли, прилаживая к губам рацию, — Хорхе, мы на месте. — Отлично. Минхо, вы на северо-восток, а Галли, соответственно, на север, — сквозь неровное шипение различать слова было немного трудно, но вполне возможно, поэтому обе группы лишь коротко согласились и, в последний раз взглянув на мелькающий вдали корабль, разделились. Обстановка была ужасной. Весь берег, уходя в море метров на пятнадцать, усыпан перегнившими трупами, среди которых явно осталось несколько полуживых шизов, отчаянно цепляющихся за жизни своим пустым сознанием. Побережная линия больше напоминала болото с кучей мусора, костей и тех же гнилых разложений, острый запах которых заставлял ком подкатывать к горлу. Всюду перевернутые катера, лодки с пробитыми бортами и изорванными в клочья парусами. За тот небольшой срок в Тихой Гавани все ребята отвыкли от внешнего мира, на короткие мгновения позабыв, во что он превратился. И сейчас память об этом ударила в сознание горькой волной пережитых чувств и эмоций, мыслей и идей, находок и безграничных потерь. Томас шагал сквозь туман, вглядываясь в чужую спину и слушая тихий шорох шагов. Он чувствовал себя ответственным за весь это хаос, чувствовал прожигающую душу вину и немое отчаяние. Чувствовал тихое дыхание совсем рядом и делал новый шаг.