Рядом

Горячий песок оседал под ногами, жгучей россыпью окутывая ноги, неприятно обжигая кожу и проникая под одежду. Высушенный воздух острым ветром врывался в легкие, убивая внутри все живое и заставляя противно откашливаться, выплевывая на землю песок и сухую кровь. Красное солнце нещадно било в глаза, отчего все вокруг покрывалось мутными пятнами да бесцветными вспышками, каждую секунду загорающимися перед ногами. Мир превратился в одну бушующую пустыню с остатками руин и чего-то человеческого. Томас через силу поднял помутневший взгляд, старательно вглядываясь вперед, где, казалось, совсем рядом высились полуразрушенные стены бетонных зданий. Он просто продолжал считать шаги, каждый раз отнимая еще и еще один, зная, что с каждым этим «минус один», он на пару сантиметров ближе к концу. Ближе к выходу. Минхо шел впереди, прислушиваясь к каждому звуку и стараясь уловить даже самый скудный, самый ничтожный шорох. Однако вокруг лишь шелестел песок, да где-то далеко за спиной бились о берег тяжелые волны. И сложно было понять, стоило ли радоваться этому затишью, или бежать от него куда подальше, пытаясь отыскать хоть что-то живое, хоть что-то способное раздавить это угнетающее молчание в прах. Минхо лишь замирал на короткие секунды, прислушиваясь к тихому шуршанию чужих шагов за спиной, и выдыхал накаленный воздух, оставляя в груди лишь звенящую пустоту. Каждый шаг немой болью разносился по телу, заставляя хватать сухими губами воздух и ошарашенно оглядываться по сторонам. Пути назад уже не было. Также, как и вперед. Никто не мог сказать, сколько прошло времени. Три часа, четыре или пять? Просто подкашивались ноги, обжигаясь о раскаленную землю, просто нещадно разрывалась грудная клетка, переполненная этим колючим песком и еще чем-то не менее острым. На горизонте одиноко возвышалась какая-то бетонная стена, высотой в пару несчастных метров, но именно она сейчас казалась тем самым спасательным кругом среди этой мертвой пустыни. И все вокруг на пару жалких мгновений перестало существовать. Есть только они, уставшие, изнеможенные, но все еще не сломленные и эта стена, затерянная среди непроглядной пустоты. — Минхо, как слышишь меня? — хриплый голос заставил азиата лениво потянуться за рацией, отрывая голову он теплого бетона, — как слышишь меня? Где вы? — Слышу тебя. Мы на пути к тому, что осталось от города, сделали привал у стены. Пока тихо. — Хорошо, будьте на связи. И азиат мутным взглядом смотрит на рацию, мысленно прикидывая, сколько та еще продержится. Томас и Бренда сидят рядом, тяжело дыша и кашляя, выплевывая песок, что так противно скрипел на зубах. Минхо выглянул за край стены, понимая, что идти придется еще часа четыре, а позже они обязательно смогут укрыться в безжизненных развалинах, найти более менее пригодную для езды машину, после чего не придется самостоятельно тащить тяжелые рюкзаки на опаленных плечах. И все эти мысли заставляли подниматься снова и снова, делая шаги раз за разом, и не позволяя сдаваться, ни на мгновение. Томас с уверенностью смотрел на чужую спину, вздымающиеся плечи и черные волосы, зная, что они непременно выживут, во что бы то ни стало. Когда совсем рядом стали возвышаться высокие кирпичные стены и поваленные бетонные плиты со множеством железных прутьев и решеток, уверенность ударила в голову с еще большей силой. Шаги стали длиннее и тверже, дыхание глубже, а темные глаза, с непонятным чувством завороженности, яснее. Под ногами хрустели какие-то доски, впивались глубоко в обувь стекла и гвозди, каждый раз заставляя недовольно шипеть и бурчать под нос какие-то колкие слова. Минхо лишь попросил ребят быть потише и продолжил идти сквозь весь этот хлам непонятно куда. Солнце тем временем опускалось ниже, скрываясь в серой глубине неба, отчего в душе возникало странное чувство неопределенности, смешанной с радостью за окончание этого невыносимого пекла и страхом перед тем, что могла преподнести грядущая ночь. Нужно было где-то остановиться, и каждый знал это без лишних слов. Необходимо место, где будет присутствовать хоть какая-то видимость защищенности, где вероятность обнаружения зараженных сводилась к минимуму, как и возможность провести ночь на сыром бетоне. Но каждый прекрасно ощущал, что ничего, даже приближенного к их желаниям, здесь не найти. Разве что комнатку в каком-нибудь разгромленном магазине или, если повезет, даже доме. — Отлично, остановимся здесь, — Минхо кивнул в сторону, где среди груды кирпичей и бетона маячил небольшой ларек, стены которого на фоне остальных сооружений выглядели более менее надежными. — Неплохо, — и Бренда даже улыбнулась, хлопая товарища по плечу и быстро шагая в сторону маленького магазина. — Томас, заряжай ружье, — как-то тихо бросил Минхо, кинув в сторону друга короткий взгляд, на что тот лишь понимающе кивнул. На месте своего временного прибытия они не увидели ничего нового, все те же выбитые окна, расцарапанная дверь и перевернутые стеллажи. Ни одного трупа, правда, это уже странно. Тщательно проверив помещение, ребята решили, что место не так уж плохо, и им даже повезло найти такое маленькое и неприметное укрытие. Дежурить было решено по очереди, первый Томас, затем Минхо и ближе к утру Бренда, которая под это заявление смерила друзей недовольным взглядом, так и говорящим о том, что уступать ей из-за половой принадлежности совершенно не обязательно, но спорить, на удивление, не стала и лишь лениво принялась доставать из рюкзаков скудный ужин. Ночь полностью вступила в свои права, погружая все вокруг в густые холодные тени да черные краски. Ветер перестал быть таким обжигающим и теперь лишь приятно обдувал лицо, совсем немного охлаждая кожу. Где-то неподалеку раздавались противные крики и нечеловеческие вопли, заставляющие пальцы инстинктивно сжать ружье сильнее, а сердце секундно замереть. Увидеть что-то было абсолютно невозможно, и Томас лишь продолжал прислушиваться к этим пугающим звукам, доносившимся глубоко из неизвестной темноты. — Боишься? — чужой голос заставил нервно обернуться и подавиться воздухом, от чего неприятно запершило где-то в горле. — Нет, — и Томас почти не врал, подвигаясь к краю небольшой бетонной плиты, предлагая Минхо сесть рядом, на что тот молча согласился. — Лучше бы боялся, — азиат ловит на себе непонимающий взгляд и лишь глубоко вдыхает пыльный воздух, — страх помогает выжить и не позволяет бросаться в руки смерти, сломя голову. — Тогда, надеюсь, ты боишься. Минхо не отвечает, еле заметно качая головой и облизывая сухие губы. И Томас ловит себя на мысли, что сейчас ужасно хочется подвинуться ближе, неловко касаясь своей ладонью мозолистой руки, или провести пальцами вдоль смуглой шеи, притягивая к себе и утыкаясь носом в макушку, чувствуя, как приятно щекотят черные волосы лицо. Как бы случайно задеть коленом чужое бедро и замереть так, не отодвигаясь ни на миллиметр, или осторожно провести рукой вдоль широкой спины, сминая грубую ткань тельняшки и чувствуя каждый изгиб горячего тела. Ладони как-то резко потеют, и пульс предательски ускоряет свой ритм, заставляя Томаса пожмуриться и отвести тяжелый взгляд в сторону, кусая до боли губы. — Ты в порядке? И ужасно хочется ответить, что нет, блять, вообще не в порядке, если ты так упорно отказываешься это замечать, Минхо. Но Томас лишь выдавливает некое подобие улыбки, делая пару коротких кивков головой и все также непонятно смотря в пол. Вздрагивает, чувствуя, как чужая рука обнимает за шею, притягивая ближе к теплому телу и слабо хлопая по плечу. Минхо дышит куда-то в щеку, обжигая кожу хуже, чем тот самый горячий ветер, беспощадно хлыстающий их сегодня, и шепчет как-то через чур тихо, что «все будет хорошо». И Томас лишь устало падает головой на чужое плечо, утыкаясь холодным носом в ключицу и старательно игнорируя мысли о том, что все это немного странно. Бренда неоднозначно покашливает в кулак, заставляя Томаса оторваться ото сна и потянуться, разминая затекшую шею и спину. Секунду помедлив, парень слабо толкает Минхо, стараясь сохранить в памяти чужой сонный взгляд и неуклюжие попытки быстро сориентироваться, поднимаясь с бетона и с легким непониманием оглядываясь по сторонам. Томас давит в себе желание потрепать азиата за щеки или ласково погладить по волосам, пропуская черные пряди сквозь тонкие пальцы, и принимается спешно собираться, готовясь к новому, несущему что-то невероятное дню. И снова солнце обжигало кожу, заставляя задыхаться, хватая сухими губами воздух, снова бил в спину раскаленный ветер, вынуждая спотыкаться раз за разом. От запаха гнили и пыли желудок в любой момент готов был вывернуться наизнанку, но каждый продолжал терпеть эту вязкую тошноту, смешанную с чем-то еще. Вскоре за углами то и дело стали мелькать грязные машины, некоторые из которых были превращены в пустую груду металла. Покопавшись в парочке уцелевших фургончиков, Минхо выбрал лучший, вливая в бак бензин и пытаясь завести побитую машину. Та, спустя пару минут мучений, послушно поддалась, и ребята принялись расчищать салон да проверять другие машины на наличие бензина. В целом, все шло гладко и по плану, что не могло не порадовать. Бренда победно ухмыльнулась, сливая в пластмассовую бутылку найденный в одной из старых иномарок бензин, и хлопнула крышкой по капоту, чувствуя, что все, возможно, не так страшно, как казалось изначально. Тихие шаги, быстрым эхом ударившие по ушам, заставили девушку повернуться, падая на горячий асфальт, прижимаясь спиной к железной дверце и внимательно вслушиваясь. Что-то прошуршало совсем близко, и противное хлюпанье раздалось почти в паре метрах за машиной, служившей пока временным прикрытием. Бренда неспеша потянулась к ружью, стараясь не издавать ни единого звука. Выглянув за бампер, она с осторожностью осмотрелась, как-то неосознанно задерживая дыхание. Но все звуки стихли, и теперь вокруг снова царила бушующая пустота. Девушка облегченно выдохнула, по привычке смахивая с лица длинную прядь волос, а в следующий момент что-то со звериным воплем кинулось ей на грудь, въедаясь ногтями в плечи, отчего все тело скрутилось от страшной боли. Хватая свободной рукой ружье, Бренда, не медлив ни секунды, выстрелила в шиза, скидывая с себя изуродованное тело, и, скребя зубами от боли, поднялась с асфальта. Где-то совсем рядом, словно вспышки, начали раздаваться все новые и новые вопли, рычание и крики, от которых голова пошла кругом, а в груди повис тяжелый камень. Девушка, кусая до крови губы в попытках сдержать крик, рванулась к фургону, пытаясь не спотыкаться о камни и прочий мусор. Она буквально чувствовала, как со всех щелей выползают зараженные, собираясь в голодную стаю, готовую растерзать любого на мелкие кусочки, и это знание лишь заставило ее бежать как можно быстрее. Серый столб дыма вынудил остановиться, а потом лишь громкие крики и просьбы скорее залезать в машину, иначе будет поздно. Подтягиваясь на руках, Бренда быстро забралась в фургон, падая на железный пол и пытаясь отдышаться, но внезапный вопль, раздавшийся почти над самым ухом, заставил ее подскочить, с силой отпихивая от себя шиза, успевшего запрыгнуть в фургон и теперь с голодным желанием старающегося перегрызть ей глотку. Шумный выстрел просвистел совсем близко, заставив девушку отскочить к стене, и изуродованное тело вылетело из машины, волочась по грязному асфальту и вскоре скрываясь где-то в чернеющей пыли. Бренда прижалась головой к железной стенке фургона, жадно хватая губами воздух и пытаясь избавиться от этого противного звона в ушах. — Ты в порядке? — послышался спереди обеспокоенный голос Томаса. — Стоит сделать здесь дверь, — улыбнулась Бренда, все еще пытаясь придти в себя. — Теперь эти твари знают, что мы здесь. Думаю, не стоит расходиться, и будьте осторожней, — Минхо сплюнул в окно, сильнее сжимая руками руль и прибавляя скорость, — отъедем подальше. Больше останавливаться они не рискнули, решив, что имеющегося количества бензина хватит, чтобы добраться до руин Последнего города, в стенах которого Томас и планировал найти хоть что-то кроме разрушенных зданий и стай голодных шизов. Однако, ввиду последних событий, эта надежда казалось все более и более нереальной. Вернувшись к месту своего ночлега, ребята забрали из магазина оставшиеся вещи, складывая их в фургон, двери для которого найти все же не удалось. Томас старательно вырисовывал в памяти место нахождения Последнего города, окружение которого он выучил еще тогда, когда строил планы по спасению Минхо из рук ПОРОКа, благодаря чему отсутствие карты не становилось огромной проблемой. Близился вечер, и старый фургончик медленно катился к окраине маленького городка, за одни сутки ставшего для каждого ярким предметом хаоса, что так просто поглотил весь этот мир. Томас, с туманным безразличием провожая последние развалины, оставшиеся от некогда процветавшем места, насвистывал под нос какую-то мелодию и наблюдал, как медленно поднимается пыль под тяжелыми колесами транспорта. Темная тень, мелькнувшая в этой серой мгле, больше походила на видение, но внезапно пронеслась еще и еще одна. Томас с непониманием глядел в зеркало заднего вида, пытаясь различить хоть что-то среди мутного столба пыли, тянувшегося позади. И различил. — Гони, гони, гони! — крикнул парень, мгновенно поворачиваясь к Минхо, — жми на газ, Минхо! Что-то резко врезалось в машину, отчего та покачнулась, съезжая в сторону и подпрыгивая на кочках, но вскоре быстро возвращаясь на дорогу, мгновенно увеличивая скорость. Бренда стала напряженно всматриваться в столб дыма, поднимающийся из-под колес, и торопливо отыскивая сумку с патронами, которые в любую секунду могли стать чрезвычайно необходимыми. Но позади стихло всякое движение, что для каждого обозначало лишь одно: сейчас что-то случится. И снова резкий толчок, скидывающий машину с дороги, затем ещё один, более сильный и резкий, но уже с другой стороны. Томас и Бренда зарядили ружья, высматривая в густой пыли хоть что-то, кроме обломков зданий. Еще пару толчков и резкий скрип, а после нечеловеческий вопль откуда-то сверху и прогинающаяся под тяжестью чужого веса крыша. Минхо моментально стал крутить змейку, пытаясь избавиться от зараженного, но тот с невероятной силой держался наверху, царапая когтями металл. Томас уперся локтями в кресло и, секундно прислушиваясь, сделал несколько резких выстрелов в крышу, оставляя на ней пару мелких дыр, через которые моментально закапала черная кровь. Минхо еще пару раз покрутил из стороны в сторону, и тяжелое тело соскользнуло, с неприятным звуком разбиваясь о землю. — Все целы? — спросила Бренда, заглядывая в маленькое окошко, разделяющее ее с ребятами. — В порядке, — выдохнул Томас, принимая первичное положение и с нечитаемыми эмоциями смотря на то, как скрывается позади кучка голодных шизов. К закату они были за пределами города на пару добрых километров, где далеко впереди раскинулась широкая пустыня. Проехав еще немного, троица принялась отыскивать место для ночлега, но кругом было ровным счетом ничего, поэтому единственным выходом стала идея лечь в фургоне, стальной пол которого не сильно отличался от бетонных плит. Дежурство оставили в прежней расстановке, на что Бренда наигранно улыбнулась, вспоминая, как мирно спали сегодня утром ее товарищи, прижимаясь друг к другу максимально близко. Томас бегло отвел взгляд, а Минхо пожал плечами, доставая из рюкзака ужин. Солнце тем временем полностью скрылось за песчаным горизонтом, передавая власть Луне и звездам, которые сегодня светили непривычно ярко, и сложно было понять, сыграет их сияние на руку или напротив, оборвет все надежды на спасение. — Прием, прием, вы меня слышите? Галли, Арис? — Бренда старательно пыталась различить хоть какие-нибудь голоса, но из рации шло одно лишь шипение и непонятное лаянье, — черт, плохи дела. — Возможно, это временно, — как можно веселее произнес Томас, не веря в собственные слова. — Возможно. Откуда-то издалека послышались знакомые дикие вопли и крики, эхом скользнувшие по ушам, заставив троицу замолчать, зорко вглядываясь в кромешную темноту. «Из города», — сообщил Минхо, доставая из фургона ружье и маленькую сумку с патронами. Бренда, струсив с одежды песок, забралась в фургон, снова недовольно бурча о том, что лучше бы в нем были чертовы двери. Томас лишь сел на переднее сиденье, закидывая на плечо ружье и невозмутимо смотря на стоящего у двери азиата. Секунду помедлив, тот занял место за рулем и, прикусив губу, выдохнул. — Шел бы ты спать, сопляк. — Иди-ка ты. — Завтра некогда будет отдыхать. И Томас молчит, потому что знает об этом и без лишних напоминаний. У него не будет времени отдыхать ни завтра, ни послезавтра, да и вообще, кто знает, когда он в следующий раз сможет спокойно закрыть глаза, не думая, что прямо сейчас кто-то в опасности, что прямо сейчас кому-то совсем рядом нужна помощь, но Томас не может услышать мольбы о спасении, и это его убивает, съедает изнутри, разрывая грудную клетку и переламывая кости. Он не может сидеть и ничего не делать, только не сейчас. Только не сейчас, когда он так нужен. В фургоне сонно забормотала Бренда, нарушая тем самым повисшую тишину. И Томас лишь повернул голову, заглядывая в маленькое окошко, чтобы убедиться, что девушка в безопасности. А дальше внимание зацепилось за темную фигуру Минхо. Луна окутывала черты лица фарфоровым светом, играя светлыми красками и переливаясь пастельными бликами, бросая длинные черные тени и вновь расцветая снежными вспышками. Черные глаза сверкали свинцовым блеском, отражая в себе каждую из миллиарда ярких звезд. И Томас лишь неспешно перевел взгляд ниже, секундно останавливаясь на губах и проглатывая подступивший к горлу ком, а позже спускаясь ниже, скользя вдоль темной шеи, ключицам, груди. И снова бешено бил по вискам пульс, противно потели руки и как-то неправильно сладко замирало в груди сердце. Томас рвано выдыхает, останавливая взгляд на чужих руках, покрытых многочисленными порезами и ушибами. У него от этого всего голова кругом и…и пиздец. — Прекрати, — и Минхо все еще смотрит куда-то вперед, словно только что вовсе не обращался к другу. — О чем ты? — Прекрати так на меня смотреть. — А то что? — А то хуже будет. И Минхо резко поворачивается, моментально сокращая все расстояния, разделяющие их, и замирая в паре сантиметров от чужого лица, от чего Томасу кажется, что еще совсем немного, и они непременно стукнутся носами. Но азиат останавливается, горячо выдыхая куда-то в шею, и сердце падает вниз, разбивая по пути все живое и звонко ударяясь о пятки. И Томас еле сдерживает желание податься вперед, убивая те несчастные миллиметры между ними и невесомо касаясь своими губами чужих, но тут же отдергивает себя, заглядывая в чужие глаза и пытаясь разобрать хоть что-то, в итоге запутываясь еще сильнее. И Минхо смотрит на него совсем недолго, в конце концов отодвигаясь и опрокидываясь на спинку кресла. Заговорить в эту ночь они больше не решились. Утром Бренда недовольно высказала им свой протест тому, что она уже вторую ночь подряд пропускает свое дежурство, и стоило бы парочке самоотверженных мужчин хоть немного поспать, пока она лично не вколола им снотворное, на что Томас виновато улыбнулся, а Минхо пожал плечами. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, неприятно слепя глаза и обдавая новой волной жгучих лучей. И ребята принялись поскорее приниматься за завтрак, отмечая, что рация все еще не работает, что было весьма некстати. Все трое лишь промолчали, занимая места в фургоне и мысленно готовясь к худшему. Сегодня перед ними лишь одна задача — попасть в Последний город. Из выхлопной трубы комьями полетел серый дым, поднимаясь широкой стеной средь безлюдной пустыни, о стекло окон мелко застучал песок, и ярко засверкала под ослепительным солнцем седая сталь. У Томаса все еще оставалась лишь выжженная солнцем пустыня с переполнявшими ее людскими оболочками, все еще звенящая пустота далеко впереди и несуществующая надежда. Все еще чужое тепло и тихое дыхание где-то рядом.