Вернуть те дни...

Виновато улыбнувшись и заранее представившись, парень ступил за порог мастерской, сжимая в руках непонятную коробку, изрядно потрепанную временем. – Простите, – молвит тот, подходя к масочнику, – Это, случаем, не Ваша работа? – разворачивая сверток пред взором гуля предстаёт маска, та самая, кою он сделал для одноглазого гуля. Зрачки девушки расширяются, уста растягиваются в предостегающем оскале и она, скрежетая зубами, разворачивается, удаляясь назад в комнату. Как сильно желание наброситься на этого выродка и с потрохами повырывать руки и ноги, растянуть пытку, чтобы он страдал, чувствуя всю её боль, копившуюся на протяжении стольких лет. Даже сейчас он живёт припеваючи, когда им, в свою очередь, порой просто не хватает еды. Не то чтобы людей было мало, сейчас следователи на каждом шагу распихивают свои штабы, желая большей славы и денег. Этим военным глубоко плевать на состояние людей, которых они спасают. Просто питая ненависть к таким же существам, что немного отличаются от них, эти отбросы нарушают свои же заповеди. Добросовестных следователей было очень мало и именно они погибали первыми, защищая жалкие жизни своих товарищей. Впрочем, гули тоже ничем от людей не отличаются. Сдавая следователям местонахождения своих собратьев, они надеются избежать смерти и первые ей подвергаются. Предательство не подлежит их жалкой жизни. Парень оглядывает помещение, задерживая свой взгляд на девушке и снова расплывается в улыбке. Как же это бесит. Смотря на него Котару еле сдерживает гнев и слёзы. Он виноват в смерти её любимого и даже не ничего не сказал на этот счёт, просто понурив голову. Он не мог и не сможет понять её чувства, до сих пор терзающие душу, чахнущую от горя. Бездонная дыра в груди продолжала расти, опустошая девушку изнутри. – А что с ней? – спрашивает Хайсе, сжимаясь от гневного серого взгляда девушки, бесцеремонно оборвавшей его. – Не задавай лишних вопросов, выродок! – рявкает Котару на парня, выдерживая пронизывающий взгляд Уты, полный осуждения. Дверь тёмной коморки с грохотом захлопывается, оставляя темноволосую к кромешной темноте, лишь легкий отсвет экрана мобильного отвлекает её. И что на этот раз? Хотя, плевать, не до этого. Она медленно оседает на пол, закрывая ладонями лицо. Пряди в беспорядке, спадают на лоб, совсем не заботя разрывающуюся в истерике Котару. А ведь он ей как-то рассказывал, когда только начал работать следователем спутал пожилого гуля с обычным человеком. Котару была вынуждена промолчать, поджав губы. И как тут не молчать? Не будет же она выявлять свою сущность, кидая противоречия в его адрес – слишком дорого было обретённое. Жаль, что подобно сказке всё имеет свой конец, так и её сказка закончилась безвозвратно, увековеченная плохим концом. То и дело слёзы, обжигая кожу своим жаром, стекали по бледным щекам, а разум и вовсе затуманился, путая мысли. Даже от одного вида Хайсе её бросало в гнев. В очередной раз он разрушил все что она имела, даже любимую кошку не пощадил, чертов троглодит. Как же мне тяжело от осознания своей ничтожности и беспомощности, даже синеволосая девчонка, конечно, в столь юном возрасте настрадалась не хуже моего, но она отпустила прошлое и живет дальше, продолжив дело старика Йошимуры, а я до сих пор не могу смириться с его смертью, ощущая себя ничтожно жалкой. Мальчишка заплатит, определенно, всё обернётся против него и я сему посопутствую, пусть почувствует все мои страдания и пережитки, пусть вспомнит всю ту боль от пыток Ямори, я верну этого ублюдка в реальность и покажу каков мир с другой своей стороны. Тьма городов позволила нам жить вполне нормально, ведь для некоторых возможность приспособиться к людскому обществу очень мала. Каждый из нас ощущает себя ничтожным, все мы живем с этим проклятьем, от самого рождения. Голова несчадно трещала, казалось звуки смешались в одну сполшную какофонию, перед глазами мелькали цветные круги я снова запустила свое здоровье, больше заниматься канибализмом точно не буду, да и то было по пьяни, усугубив и без того расшатанное состояние иммунитета. Старый мобильник разрывался от звонком, следующих друг за другом. Терпение лопалось на ходу и я, корчась от спазмов, подорвалась, хватая телефон, отвечаю на звонок. На другом конце провода слышалось беспорядочное хрипение, время от времени затихающее и возобновляющееся вновь. – Котару, – из трубки послышался еле различимый возглас Цукиямы. Конечно, ранее мне сообщили, с нескрываемым посылом больше не заявляться в обитель семьи Шу, что гурман слег и находится на грани отхода в мир иной. Единственный раз за всю жизнь я решила послушать кого-то и тихо исчезла из жизни Цукиямы, словно и не появлялась вообще. По спине прошлись мурашки, когда я осознала, что хрипы принадлежали Шу, видимо рьяно пытающемуся сделать хоть глоток воздуха. Я ничего не ответила, швырнув мобильник куда-то на стол или же на пол; в полумраке различить его местонахождение было довольно затруднительным делом. Все прерикания и боли отошли на задний план, Шу был на грани, а это куда важнее моего самочувствия. Наспех найдя один из пары свитеров, валявшихся тут и там по комнате, даже не смотря на цвет, я натянула вещь на себя, попутно открыв окно. Если Ута просечет о моем уходе, то точно отчитает, как маленькую провинившуюся девчонку. Осознание опасности, исходящей от следователей будет приследовать меня по пятам, до самого момента, когда, спустя больше года, наконец увижу гурмана. Город блистал своим ночным убранством, люди сновали туда-сюда, спеша домой, в бары, желая отдохнуть от серой присущей каждому дню рутины. И лишь в моих мыслях вновь всплывали моменты проведенные с ним. Вот тот парк, где мы проводили приятные бесы, изредка попивая теплый кофе, согревающий в холодную осень. Врятли бы другие так цеплялись за подобные мелочи, но мне, потерявшей смысл существования, каждое воспоминание о прошлом отзывается глухой душевной болью. Уже мелькали стены поместья, ускорившись я искоса взглянула на круглолицую луну, одарявшую своим мягким белым светом засыпающую природу. Деревья медленно колыхали желтеющими листьями, опадающими на земь, холодно отражающими лунные отсветы. Ступив в обширный холл, я медленно двинулась к покоям Шу, не обращая внимания на косые взгляды слуг, даже в ночной тиши снующих по широким коридорам поместья. Канае, сопроводив меня презренным взором, сопроводил к Цукияме, постоянно одергивая по тому или иному поводу. Сомнений не было, меня пытались всеми силами выпроводить из поместья, но малец глубоко заблуждается в разнице наших сил, думая что ему все дозволенно. – Господин Шу, к Вам пожаловала Тедзимура-сан, – с неким отвращением сообщил Канае, сверкая карими глазами. – Шу, – я медленно осела подле его кровати, понуривши голову. Сколько раз я бы не пыталась сдерживать слезы в его присутствие, столько раз срывалась на истерику, разрываясь от всплесков прошлого, но самым страшным была его смерть. Этот урывок до сих преследует меня в кошмарах, становясь все живче. Рука Шу в присущем ему жесте опускается мне на голову, трепля непослушные черные волосы. Сама не знаю чем он таким неиведанным обладал, но сей мимолетный жест меня успокаивал, давая понять, что ничего не изменить и до самого заката жизни я останусь одна. Угораздило же полюбить. Может, лучше бы я сразу ушла? Не было бы тогда всех терзаний, пережив которые мир в моих глазах вновь переменился, представ серым, обыденным. Что плохого в том что я захотела обрести счастье? Мы, гули, ничем не отличаемся от людей и испытываем те же чувства, присущие каждому живому. Шу сквозь огромные усилия привстает и что-то сипло говоря, выпроваживает протестущего Канае прочь из своих покоев. Парень уходит, шипя, сжимая от гнева кулаки. Наивный юнец, он так до сих пор ничего и не понял. Шу взял его лишь из-за жалости, ведь будучи тогда совсем мальчонкой следователи бы просто его поймали, пустив на эксперименты. Его руки касаются моих плеч и он, слегка притянув меня, обнимает, твердя о том, как же скучал, как я стала привычным явлением в его долгой жизни и в один момент просто испарилась, оставив его одного. Сквозь подступившие слезы, смотрю на него, постоянно кивая в подтверждении всех его слов. На душе становится легче впервые за четыре прошедших в агонии года, Шу рядом и теперь моя жизнь станет хоть немного красочней. Я низмерно благодарна ему за все, что он для меня сделал. Моя опора и поддержка, вновь рядом, а значит все усилия будут приложены для того, чтобы он вновь узрел мир, не канув в небытие. – Шу, он жив, – тихо говорю, смотря гулю в глаза заискрившиеся прежним огоньком. – Котару, спасибо, – он продолжает что-то невнятно бурчать прижимая меня к себе. О, Шу, ты не прав, это я должна сказать тебе спасибо за свое спасение.