* * *
На следующее утро Малфой просыпается с непонятным то ли звоном, то ли шумом в ушах. Настолько невыносимым, что Драко глубже зарывается лицом в подушку, пытаясь хоть как-то подавить возникший раздражитель. А он всё никак не заканчивается: звучит всё громче и громче, словно кто-то сидит в его голове и нарочно увеличивает громкость. Не вытерпев, Малфой чересчур резко подрывается с кровати, сжимая голову в ладонях. «Прекратите! Прекратите!» — Прекратите! — ревёт он и — вуаля! — чудо действительно происходит: посторонний гам исчезает. И только теперь Драко замечает, что находится в собственной комнате. Правда понятия не имеет, как до постели дополз. В голове бардак. Всё, что он помнит это — бар, чудаковатый старик, который назвался Купидоном, дико странный разговор о… любви?! А дальше пусто. Словно воспоминания обрываются, и как Драко ни старается вспомнить, что произошло прошлой ночью, это кажется, вверх непосильной задачей, будто на него наложили мощнейший обливиэйт. Благо он не привык забивать голову лишними рассуждениями. Малфой приходит к простому заключению, что старик в баре никакой не Купидон, а свихнувшийся чудила, а шум в голове — банальное последствие от чрезмерного употребления огневиски. К обеду он даже не вспоминает ни о старике, ни о шуме в ушах, пока это не происходит снова. Боль пронзает голову мгновенно, что Малфой от неожиданности выпускает колбу с зельем из собственных рук. Звук битого стекла эхом врезается в мозг, царапает подкорку. Лязг настолько раздражающий, будто кто-то нарочно водит вилкой по тарелке. — Что за чёрт? — держась за голову, цедит Драко. Он пытается сосредоточиться, чтобы унять неумолкающие голоса в его голове. И на мгновение это действительно происходит по той причине, что Драко одёргивает собственную мысль. В его голове голоса. Он сам не верит тому, что слышит, но против воли урывками вылавливает такие слова, как «пожалуйста», «помоги», «люблю». Он не может расслышать всё: в ушах сплошное неконтролируемое жужжание, как если бы все люди планеты говорили в унисон. Драко мотает головой из стороны в сторону и пытается сделать вдох. Первый выходит судорожным, каким-то трясущимся. После второго становится легче, но в глазах всё ещё рябит. Но в голове по-прежнему слишком много голосов, но среди прочих, Малфой отчетливо слышит один единственный. — Сосредоточься, — жестко командует он, и Драко рефлекторно одёргивается. Он определённо слышал его раньше, но… — Не пытайся концентрироваться на моём голосе, концентрируйся на собственном. Легко сказать!.. Первое, что приходит на ум: уроки профессора Снейпа по окллюменции. Он говорил: чтобы овладеть способностью преграждать путь к своему сознанию, необходимо очистить собственный разум. Но Драко ведь не на уроке, а голоса в голове не причина его ошибки, а последствие. И от собственного бессилия хочется кричать. Громко. Навзрыд. Происходит ли это реально или только в его голове, но Малфой слышит, как его собственный крик заглушает все остальные звуки вокруг, словно в мозгах разрывается сирена. И пока горит тревожная красная лампочка приходит ещё одно осознание: Драко один. И теперь и крик, и голоса сменяются другими, более привычными звуками: скрип половиц, кипящая вода в котле, размеренное тиканье настенных часов. Его мучает только один вопрос: — Что это было, чёрт возьми? — Последствия, заключённой тобой сделки, — говорит Куп, как само собой разумеющееся, словно всем на планете давно известна какая-то непреложная истина, а Драко её познал вот только что. — Какой ещё не сделки? — Той, которую мы заключили вчера. Неужели не помнишь? Конечно, не помнит. Кто вообще помнит хоть что-то, если весь предшествующий вечер просидел в баре? В голове наступает ясность. Не сразу. Но когда это происходит Малфой задаёт второй, не менее важный, вопрос: — Как ты здесь оказался? — Подумал, что тебе нужна помощь, — честно отвечает Куп и, поднявшись с софы, подходит прямиком к Малфою. — И, как всегда, оказался прав. Куп останавливается совсем рядом: их разделяет лишь стол, уставленный колбами, склянками, кипящим котлом, книгами и пергаментами. Он ничего не говорит, лишь порывисто вытирает руки о края одежды, словно они перепачканы. Драко уже собрался задать свой следующий вопрос, как вдруг Куп внезапно прислоняет большой палец к его голове. И неожиданно Драко вспоминает всё. Каждая минута, жест, слово яркой вспышкой возникает в сознании, как если бы он заново прожил вчерашний вечер, только в сверх быстрой перемотке. — Так это было всё… реально? — Да. После того, как ты заключил со мной сделку, тебе перешла абсолютно вся моя сила, именно поэтому ты можешь их слышать, — поясняет Куп. — Не похоже, что ты справляешься возложенной на тебя задачей, — с ехидством умничает Драко. — Их много. — Я бы добавил: «слишком». Их слишком много, — понижает голос Куп и обходит стол. — Я не могу в одночасье помочь всем и сразу, тем более что каждому отведено своё время. — И что теперь я должен делать? — То, что делает Купидон, — широко улыбается он. — Помогать людям встретить свою истинную любовь, но так как ты заменишь меня временно, ограничимся одним человеком. И как только она влюбится, ты не только лишишься силы, но и сможешь вернуться к своей прежней жизни, если, конечно, не передумаешь. — И как же я пойму, что справился? — метко интересуется Драко. — О, поверь мне, ты сразу всё поймёшь. — Так, и кого же я должен взять на попечение? — хмурится Малфой, и Куп снова улыбается. — Ах, да, конечно. Держи, — и протягивает свёрнутый пергамент. Драко осторожно разворачивает его, быстрым взглядом пробегается снизу вверх по списку имён, пока Куп не произносит: — Её имя самое первое в списке. И Малфой на мгновение застывает. В самом верху пергамента значится имя, которое Драко, как и имя Волан-де-Морта, давно приписал к тем-кого-нельзя-называть. Гермиона Грейнджер. Что за тупая шутка?.. — Твоя задача найти для Гермионы того, кто полюбит её всей душой и кого полюбит она. Всё просто. — И как я пойму, что она влюблена, капитан очевидность? — Её сердце подскажет. И самое главное: есть одно важное правило, которое ты ни при каких обстоятельствах не должен нарушать. — Какое? — Тебе запрещено влюбляться в неё. У Малфоя от сердца аж отлегло!.. Хорошо!.. Уж это простейшее условие Драко способен выполнить!..* * *
Третье утро проходит чуть лучше, чем предыдущее. Драко просыпается в приподнятом настроении, что само по себе необычно. Накануне он долго не мог уснуть, ворочаясь в кровати: мысли о сделке, о его новой силе и весьма своенравной подопечной проели весь мозг. Да так, что весь остаток прошлого дня, что большую часть ночи Малфой категорически отказывался верить в происходящее. Он — чистокровный волшебник в десятом поколении — должен найти идеальную пару для — не совсем чистокровной — Гермионы Грейнджер и не влюбиться самому. Если бы кто-то его сейчас спросил, как он на это подписался, то Драко, не раздумывая, ответил бы: потому что сошёл с ума! Очевидно же нормальный человек не пошёл бы на такое. Воздух пахнет оживлённой улицей и горячим асфальтом, а ещё свежей выпечкой и ароматным кофе из новой кофейни на углу. Сейчас как раз время обеда, поэтому мимо то и дело снуют волшебники в дорогущих мантиях и волшебницы с новомодными бумажными стаканами из той же кофейни. Драко смотрит на блеклую деревянную, но отреставрированную после войны вывеску книжной лавки «Флориш и Блоттс» и находит десятки причин, чтобы развернуться и уйти, но не делает этого. «Магазин закрыт». Он на мгновение закрывает глаза, представляя, как стоит посреди магазина, а когда открывает, то вокруг всё оказывается точно так же, как и много лет назад: те же самые пыльные витрины, книги, занимающие места от пола до потолка. Он берёт в руки первую попавшуюся, листает и почти не замечает времени, когда колокольчик над дверью оповещает о посетителе. Грейнджер, кажется, тоже ни капли не поменялась: всё те же неряшливые волосы, всё те же талмуды в руках. Драко улыбается против воли и говорит: — Грейнджер, а ты знала, что огненные крабы выстреливают струю пламени из заднего прохода, если на него напасть? Стук каблуков на пару секунд прекращается, а затем она выхватывает книгу у него прямо из-под носа и отвечает: — Во-первых, не из заднего прохода, а из задней части брюха, а во-вторых, как ты здесь оказался, Малфой? Дверь ведь была заперта. Что-то действительно не подвластно времени. Например, их отношения: Драко никогда не надоест поддевать эту всезнайку, а Грейнджер, тем временем, никогда не перестанет нудить. Это та аксиома, которая не требует доказательств. Он пропускает её слова мимо ушей без каких либо зазрений совести. Медленно поднимается со стула и берёт в руки другую книгу, бегло осматривая обложку. Кладёт её на место. Умничает: — М-да, я всегда знал, что ты книжный червь, Грейнджер, но не до такой степени, чтобы покупать эту дыру. — Не помню, чтобы меня интересовало твоё мнение. — Не помню, чтобы тебя хоть чьё-то мнение интересовало, — в тон ей парирует Драко. — Впрочем, дело твоё. — Кстати о деле: ты сюда по какому-то вопросу пришёл или так, просто мимо проходил? — Ах, да. Совсем забыл. Я здесь, чтобы помочь тебе найти любовь, — будничным тоном отвечает он и слышит, как в углу с глухим шлепком падает книга. По всей видимости не одна. Но после небольшой паузы у Грейнджер, наконец-то, прорезается голос: — У тебя всегда были проблемы с юмором, Малфой, — не шути так больше. — А я и не шучу. На самом деле это очень долгая и совершенно запутанная история… — Уже не терпится послушать. Она скрещивает руки на груди и смотрит на Драко так, как смотрела всегда: с недоверием. А Малфой судорожно думает: как рассказать Гермионе о его новых способностях так, чтобы это не выглядело, как бред сумасшедшего. — Слушай, — устало выдыхает он, потирая переносицу. — Я сам не до конца во всем разобрался, но если коротко, то у меня есть силы, которые, если верить, помогут тебе встретить истинную любовь, по крайней мере, так мне сказал Купидон… — Купидон? — с усмешкой повторяет она. — А ты получается его заместитель? — Чёрт, Грейнджер, откуда столько цинизма? — рычит он. — Ты хотела, чтобы я тебе рассказал — я рассказал. Что не так? У тебя нет парня, у меня есть силы, которые могут это исправить. Всё. — Ты точно спятил. — Хотелось бы, но нет, — тихо отзывается Драко. — Теперь ты всё знаешь, поэтому… — он делает глубокий вдох, — предлагаю поторопиться. Чем раньше, мы отыщем твою вторую половинку, тем быстрее я смогу вернуться к своим делам. — Давай я облегчу тебе жизнь, Малфой. Мне не нужно никого искать. Я и так счастлива. В твоих услугах не нуждаюсь. Однако Драко улавливает какую-то вибрацию. Чувствует на подсознательном уровне — Грейнджер врёт. С губ срывается: — Ты лжешь, — твердо заявляет он и неожиданно ощущает ещё кое-что: сердце, будто тяжелеет. Грейнджер что — больно? — Не неси чушь, Малфой. Оставь меня в покое, — цедит она, а после сгребает какие-то бумаги со стола и добавляет: — Мне надо работать. Где дверь, ты знаешь. Уже направляясь к выходу, Малфой взглядом цепляется на настенный календарь, где красным маркером обведено сегодняшнее число — седьмое мая. Семь — хорошее число, про себя думает Драко. Добрый знак. Тогда почему всё пошло наперекосяк? Слава Мерлину Малфой не верит во всю эту ерундистику. А где дверь... Да, он знает!..