Есть много вещей, о которых Драко предпочёл бы забыть. Например, свадьбу Поттера, на которую он официально даже не был приглашён. Зато Нарцисса была. В тот день он так сильно напился, что не только чуть не женился сам на какой-то дальней родственнице новоиспечённой миссис Поттер, а ещё, что самое страшное признавался в любви Уизеллу, а тот в свою очередь называл его лучшим другом. После Поттера, конечно.
Бр-р-р!..
Да!.. Есть такие воспоминания, которые хочется выжечь из своей памяти, как сжигают давно залежавшийся на чердаке хлам. Все знают: от ненужных вещей лучше избавляться сразу, чтобы не жалеть потом.
Но есть и другие. Не вещи. Воспоминания, которые делают нас теми, кто мы есть, несмотря ни на что. У Драко полно скелетов в шкафу — глупо отрицать обратное.
Он отчетливо помнит, что спустя месяц после свадьбы Поттера, к нему в лабораторию пришла Грейнджер. Её лицо сильно осунулось, а под глазами образовались тёмные круги. Ему даже не нужно было знать причины — ответ стоял перед глазами. Он молча достал склянку зелья «сна без сновидений» из собственных запасов и протянул её Гермионе. Как он догадался, что она пришла именно за ним?
Он знал, потому что первые два года после войны оказались самыми тяжелыми — ночные кошмары, как дементоры проникали слишком глубоко и не оставляли ничего, кроме долбанных страхов и ненависти к самому себе. Драко почти не спал. Мало ел. Это даже не жизнь — тупое существование, когда ты каждый день убеждаешь себя, что завтра станет лучше.
Он знал, потому что врачи в Мунго лишь разводили руками: вы не первый, мистер Малфой, кому после войны снятся кошмары.
О
н знал, потому что чуть не потерял себя. Потому что для него дни… месяцы превратились в один сплошной бесконечный момент. Словно кто-то другой сидел в его голове и дёргал за рычаги, заставляя проживать свои самые худшие дни снова и снова. Снова и снова.
И если это не ад, то что тогда?!.
Драко знал, однако ей ответил первое, что пришло в голову:
— Уизли обмолвился на свадьбе, что ты до сих пор плохо спишь, — пожал плечами тогда Малфой и тут же вспомнил, что Рыжий действительно что-то подобное говорил.
Флакон с зельем она приняла. Сжала в своей хрупкой ладони и сказала:
— Спасибо. Мой врач настаивает, чтобы я справлялась с моей проблемой без помощи зелья.
Драко понимал, что имела в виду Грейнджер, потому что ему говорили тоже самое:
«Вы должны справляться с кошмарами самостоятельно, мистер Малфой. Вы становитесь зависимым от зелья, и как врач я не имею права подвергать вас такому риску.»
Или:
«Может вам стоит найти занятие, которое помогло бы вам абстрагироваться и справиться с проблемой?»
И Драко нашел: достал старые записи Снейпа по зельеварению и, слегка изменив состав и формулу, сделал собственное зелье «сна без сновидений», которое — чёрт возьми — помогало. Со временем он, конечно, усовершенствовал структуру: одного флакона хватало на долгое время, и оно не вызывало сильного привыкания, как его аналог. На вкус, правда, оно стало ещё дерьмовее и имело весьма необычные побочные эффекты: повышенная сонливость следующие три дня после употребления — раз, и отсутствие возможности видеть любые сны весьма продолжительное время — два. И если причины и следствия первого Драко понимает, то объяснить возникновение второго — не может. У всех этот процесс индивидуален — Паркинсон, например, увидела сон спустя три месяца, а Малфой только через полгода.
Как бы там ни было, отдел Здравоохранения в Министерстве его разработки не принял, сославшись, что формула зелья не стабильна. Драко был с ними не согласен, однако, настаивать не стал. Он открыл свою маленькую лабораторию, и вскоре в определенных кругах о его работе знали многие. Даже Макгонагалл была наслышана о его успехах,а потому предложила ему место профессора зельеварения, но он отказался.
В работе с зельями Малфой вынес очень ценный для себя урок: если что-то идёт не так, то нужно сменить тактику. Банально, не правда ли?! Не можешь преодолеть стену — найди слабое место и разбирай её по кирпичику. Не получается сварить зелье — перевороши всю библиотеку, чтобы найти верное решение. Не удаётся убедить Грейнджер — проникни в её дом, чтобы лучше её понять.
Всё просто!..
В общем-то, Драко понятия не имеет, что он надеялся здесь увидеть, но почему-то представлял жилище Грейнджер именно таким: на стенах висит множество фотографий, на столе — книги, на полу — книги, на полке в гостиной — несколько журналов и чашка с недопитым кофе и снова книги.
Да уж!..
Другого от Грейнджер глупо ожидать.
Но квартира, как ни странно, выглядит уютной. Нет ощущения дискомфорта. И вещи кажутся на своих местах: те же книги, та же недопитая кружка с кофе, даже кот, который трётся и мурлычет у его ног.
Постойте, кот?
Входная дверь резко открывается, и Грейнджер на несколько секунд замирает. Она оглядывается по сторонам, будто сомневается, что пришла действительно к себе домой, а потом захлопывает дверь.
— Я даже знать не хочу, как ты оказался в моей квартире, которая, кстати говоря, находится под охранными чарами.
— Видимо, именно поэтому я и не сразу нашёл её, — отмечает Драко и нагло, по-свойски садится на диван.
— Что… Малфой, — устало отзывается она, — что из слов: «оставь меня в покое» тебе было не ясно?
— Не могу. Я же тебе уже говорил: я должен помочь тебе найти любовь. Я…
— Купидон. Да-да, я помню, — обрывает она и, выдержав небольшую паузу, добавляет: — Почему я? Не думаю, что я единственная, кому ты можешь помочь.
— Твоё имя было первым в списке, — отвечает Драко и резко вздрагивает, потому что грейнджеровский рыжий котяра как-то внезапно запрыгивает ему на руки.
Ну вот!.. Теперь пиджак придётся отдать в химчистку!..
— В каком списке?
— В том самом списке, где отмечены все те, кто ещё не встретил свою вторую половину. Или типа того, — брезгливо отодвинув мерзкое животное, отвечает он.
— И почему бы тебе не доставать тех, кто находится дальше по списку?
— Потому что… — повышает голос Малфой. Грейнджер кого угодно выведет из себя бесконечными расспросами. — Слушай, какая разница. Я должен помочь тебе. Точка. Те, кто ниже, — он театрально разводит руками, — не моя забота.
— Да уж, более несведущего в подобных вопросов человека, они не могли найти, — с сарказмом подмечает она, но после недолгой паузы интересуется: — Я могу на него взглянуть?
— На список? — уточняет он, и Гермиона кивает. — Конечно… — он лезет во внутренний карман куртки и только сейчас понимает, что эту злополучную зачарованную бумажку он отдал Купу несколько дней назад. Говорит: — Нет. У меня её нет.
— И ты до сих пор думаешь, что я обязана поверить тебе?
Драко равнодушно пожимает плечами.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я говорю правду.
— Ты хоть понимаешь, как нелепо это звучит? — усмехается она, а после, слегка успокоившись, добавляет: — Даже если допустить, в порядке бреда, конечно, что ты говоришь правду, разве у тебя не должно быть волшебных стрел, светящегося нимба над головой, крыльев, в конце концов.
— Ты сейчас серьёзно, Грейнджер? Я не ослышался? Ты ведь тоже ведьма, однако, я же не спрашиваю тебя, почему ты ходишь на работу пешком, а не летаешь на метле и не носишь остроконечную шляпу. Откуда такой пещерный уровень просвещения?! Черт! Я однозначно был о тебе лучшего мнения.
Грейнджер на это ничего не отвечает. Скрещивает руки на груди и прожигает Драко таким взглядом, от которого тянет в затылке. А потом бам-с:
— Докажи мне?
— Что прости? — переспрашивает Малфой.
— Докажи мне, что ты купидон. Ты там что-то говорил о безграничной силе. Ну так вперёд. Сделай так, чтобы я тебе поверила.
— Я могу прочитать мысли.
Грейнджер смеётся.
— Любой легилимент может, — жестко парирует она. — Покажи мне то, чего я не знаю.
И откуда столько недоверия?!..
Нет, конечно, Малфой предполагал, что будет не просто. С Грейнджер никогда не было просто, а Драко просто устал. Устал всё всем доказывать: сначала родителям, обществу, себе…
Мам, пап, смотрите я тоже могу быть ловцом, как Поттер… Могу быть лучшим. Сильным, умным. Могу приносить пользу людям.
Я могу. Могу. Могу…
Драко повторяет себе это каждое утро, каждый, чёртов, раз, когда сомневается в себе, но что он должен сказать Грейнджер? Как он способен её убедить?
— Твой патронус, — внезапно говорит он первое, что приходит в голову и Гермиона на секунду напрягается. — Выдра…
— Это все знают, — отмахивается она, но Драко словно в трансе.
Он не слышит, что говорит Грейнджер, лишь хватается за отдельные картинки в своей голове и просто говорит:
— Когда тебе исполнилось одиннадцать вы с родителями пошли в парк. Несмотря на то, что вы с довольно часто куда-то выбирались, почему-то для тебя этот день был особенным. Вы катались на качелях, ели сладкую вату, но… в какой-то момент ты потерялась.
— Хватит, Малфой…
— Тебе страшно, ты плачешь. Тебе, кажется, что только что голубое небо затянули тучи, а люди, которые только что смеялись, утратили способность улыбаться и сострадать. Им всё равно. Они проходят мимо. И ты дрожишь. Потому что ты — всего-навсего маленькая девочка. Но всё хорошо этот кошмар длится недолго, потому что папа находит тебя. Обнимает, говорит, что всё хорошо. Что он всегда будет рядом. И ты веришь.
— Хватит…
— Ты веришь каждому слову. И ты счастлива. Тебе тепло. Впервые, чтобы вызвать свой патронус, ты использовала именно это воспоминание. Но ты больше не можешь делать этого, потому что ты совершила ошибку, которую невозможно исправить. Родители тебя не помнят, так ведь? Потому что ты так решила, — повышает голос Малфой. — Ты решила всё за них. И воспоминание теряет смысл, потому что ты одна. И никого рядом нет. А тебе приходится нести ответственность, за принятое тобою решение.
— Откуда ты… — дрожащим голосом спрашивает она.
Драко делает шаг вперёд, к ней, но Грейнджер резко отступает, выкидывая руку вперед.
— Ты не должен был… — говорит совсем тихо.
Малфой молчит. У него столько мыслей в голове, но они все обрывчатые, что ему едва хватает дыхания произнести её имя. Он смотрит на Грейнджер, ища в её лице ответы. Ему хочется схватить её за плечи и встряхнуть, руки рефлекторно даже дёргаются в её сторону, но в следующую секунду замирают, потому что глаза ослепляет что-то ярко-синее. И этого достаточно, чтобы понять.
Драко хочет что-то сказать, но слова застревают в глотке. Свет исчезает, а Грейнджер сжимая руки в кулаки, смотрит куда-то в сторону.
— Иди домой, Малфой, — негромко, но твёрдо произносит она и, обойдя его, скрывается в комнате.
От оглушительного хлопка двери барабанные перепонки гудят тонким звоном. Драко не двигается с места несколько минут, когда до него доносятся еле слышные всхлипы.
Сердце Малфоя с тихим ужасом останавливается.
И лишь оказавшись в собственной квартире, поздно ночью, в абсолютной темноте, он никак не мог выкинуть из головы, что видел, как ярко-синим пламенем светилось разбитое сердце Гермионы Грейнджер.
* * *
— Я знаю, что ты здесь, Куп. Можешь больше там не стоять.
Дверь медленно открывается и Драко слышит, как скрипят старые половицы под тяжелыми шагами. Он никак не реагирует: не поднимается с кровати, на которой провалялся несколько часов и на Купа не смотрит, хоть и видит краем глаза, как тот подходит к большому книжному стеллажу и сдувает пыль с какой-то книги.
— Как давно ты знаешь, что я здесь? — вместо приветствия интересуется он.
— С тех пор, как ты сюда бесцеремонно заявился, — сухо заявляет Драко, а потом добавляет: — Я, кажется, тебя не звал.
— Подумал, что у тебя могут возникнуть вопросы, — в тон ему отзывается Куп, кладя книгу на место.
Чёрт!..
Конечно у Драко их накопилось немало, но он упорно продолжает молчать, потому что знает: стоит только открыть рот, как всё запутается ещё больше. Жизнь Малфоя запутается ещё больше. Уже почти полдень, а он никак не может заставить себя подняться с кровати. Он не хочет делать абсолютно ничего, ему плевать. Он в прострации. А глаза до сих пор режет ярко-синее свечение.
— Так… тебя точно ничего не беспокоит?
И Драко не выдерживает:
— Что это было?
— Ты ведь знаешь! — звучит в ответ, и Малфой закатывает глаза.
Поразительно, — с сарказмом подмечает про себя Драко. То есть в таком формате будет строиться их диалог? Один будет задавать вопросы, а другой — отвечать загадками?
Он уже жалеет, что вообще начал это разговор, как Куп внезапно произносит:
— Мы можем видеть три цвета, которым светятся человеческие сердца. Синий, золотой и белый. Синий, как ты уже понял, означает, что человеческое сердце разбито. Золотым оно становится в том случае, когда человек безгранично счастлив, а белый… — Куп на мгновение замолкает. Делает глубокий вдох. — Белым горят те, кто утратил веру в любовь.
— Не так уж это и плохо, — с усмешкой говорит Малфой и отводит взгляд в сторону.
Для него уж точно!..
— Драко, как ты думаешь, почему имя Гермионы высветилось первым?
— Не знаю, — пожимает плечами Малфой. — Может, потому что в этом и есть смысл быть тобой. Помогать отчаявшимся.
—
Нуждающимся, — мягко поправляет его Куп. — Моя работа заключается в том, чтобы помогать тем, кто нуждается в моей помощи.
Вот — ещё один Дамболдор в его жизни нарисовался.
Драко недовольно ухмыляется собственной мысли, но вслух её, конечно, не озвучивает. А Куп — то ли не замечает, то ли делает вид, что ничего не замечает, но после небольшой паузы, продолжает говорить:
— Видишь ли, у каждого в мире есть человек, который ему предопределен судьбой, но только лишь от нас самих зависит, примем ли мы это или нет. Любовь — не подарок судьбы. Это выбор. Мы сталкиваемся с ним каждый день, — он делает шаг вперёд. — Например, можно зайти в бар, чтобы пропустить по стаканчику или уйти домой. Можно отправиться пешком или же аппарировать прямиком в комнату в своей лаборатории. Имена в списке появляются и исчезают — это всё часть выбора. У Гермионы его больше нет, именно поэтому её имя наверху списка. Она далеко не первый раз упускает возможность встретить того, кто заставит её сердце сиять золотым. Она нуждается в тебе, и если ты не справишься, тогда её сердце будет светить белым до тех пор, пока не потускнеет окончательно.
— И что же мне теперь делать? — вскидывается Малфой. — Вряд ли она захочет меня видеть после того, что я ей наговорил.
— Не спорю. Это было слегка неэтично. Ты мог бы придумать что-нибудь получше.
— А как это делаешь ты?
— Ну, я всегда стараюсь поближе узнать своих подопечных. А дальше… Знаешь, в любви, как на войне — все средства хороши.
— То есть… — искренне удивляется Драко. — Это и есть твой совет? Делай, что хочешь, невзирая на последствия.
— Мой совет, Драко, до банальности прост: присмотрись к Гермионе. Попробуй понять её. Узнай её получше. Что ты на самом деле о ней знаешь?
— О, я много чего о ней знаю, — с сарказмом выплёвывает Малфой.
— Нет, — мотает головой Куп. — Отбрось в сторону ваше общее прошлое и задайся вопросом: что ты на самом деле знаешь о Гермионе Грейнджер?
Драко не надо даже задумываться, чтобы честно на него ответить.
Ответ очевиден — ничего…
* * *
— Ты опаздываешь, — вместо приветствия выкрикивает Драко, когда за Грейнджер захлопывается дверь.
— Это опять ты, — с досадой произносит она, переворачивая табличку на двери. — Я уж думала, что мы всё выяснили в прошлый раз.
Но Драко пропускает её замечания мимо ушей. Дежурно улыбается, когда та проходит мимо, но улыбка испаряется в тот же момент, когда он ощущает кое-что другое — неконтролируемое раздражение, стук в висках и гулко стучащее сердце.
Это не его чувства, Малфой в этом уверен.
Он приближает своё лицо к её так близко, что Грейнджер от неожиданности вздрагивает.
— Ты злишься, — утверждает он.
Она отступает.
— Конечно, я злюсь. За последние несколько дней я вижу тебя чаще, чем мне бы того хотелось.
— Нет, дело не во мне, — настаивает Драко. — Дело в другом. Выкладывай.
— Прости за грубость, но ты, Малфой, будешь последним, с кем бы я хотела обсудить свои проблемы.
— Как хочешь, — пожимает плечами Драко. — Я могу и сам все увидеть, но… я не до конца управляюсь своими новыми силами, поэтому могу увидеть то, чего не следует, например…
— Хорошо, я поняла, — не даёт договорить Грейнджер и тяжело вздыхает.
— Всё дело в моём арендодателе. Мистере Клиффорде.
— Ты имеешь в виду этого старика — Уильяма Клиффорда Старшего? — уточняет Малфой и Гермиона согласно кивает.
— Да. Он больше не мог заниматься делами в магазине, поэтому я заключила с ним договор долгосрочной аренды. Но теперь в Лондон вернулся его сын и…
— И-и-и?
— В общем, этот сукин сын, поставил мне ультиматум: либо я соглашаюсь на ужин, со всеми вытекающими, либо арендная плата поднимается. К тому же мне необходимо будет внести залог за три месяца вперёд.
— Ну так в чем собственно проблема? Заплати ему и дело с концом.
Гермиона смотрит на него с сомнением. Немного с раздражением. Смотрит так, будто он только что сморозил несусветную глупость.
— Малфой, я не зарабатываю столько. Мне едва хватает покрыть нынешнюю арендную плату.
— Не понимаю, зачем нужна такая работа, если она не приносит ничего кроме проблем, — немного с презрением выплёвывает Драко.
Грейнджер, кажется, даже не удивлена.
— Встречный вопрос: почему ты часами просиживаешь в лаборатории, если у тебя в банке лежит состояние, которое может обеспечить тебя до конца жизни?
— Потому что это — единственный способ не сойти с ума, — поясняет Драко. — А ещё, потому что мне нравится то, чем я занимаюсь.
— Видишь, не такие уж мы и разные, — язвит она и Малфой, сам того не контролируя, улыбается.
Он уже далеко не в первый раз ловит себя на мысли, что они действительно во многом похожи. Драко ещё в школе был увлечён зельеварением, а Грейнджер была первой школьной зубрилой и постоянно пропадала в библиотеке. И кем они стали теперь? Он — зельевар, а она — владелец собственного книжного магазина. И они оба до одури ненавидят, когда кто-то без спроса лезет в их жизнь.
Да, думает Драко, они не такие уж и разные.
— Так что ты здесь делаешь? — внезапно произносит Грейнджер.
— Пытаюсь понять…
Но договорить Драко не успевает, звук колокольчика на двери оповещает о новом посетителе. Малфой узнаёт в нём бывшего однокурсника — Теодора Нотта. Он дежурно улыбается им обоим, а после проходит внутрь магазина. Они стоят несколько минут в абсолютном молчании, но за это время колокольчик звенит всё чаще и Драко, почти, ненавидит его звон.
— Так о чём это я… — начинает он, но вновь не успевает договорить.
— Малфой, давай позже договорим, — просит Гермиона, когда к кассе подходит первая покупательница с несколькими книгами из раздела «новинок».
Драко выходит за дверь и, поправив пиджак, направляется вниз по аллее. Кажется, у него выдался свободный денёк.
