Мираж 11.0
Сегодняшняя ночь, как никогда, показывает мою обречённость. Уличные фонари горят настолько тускло, будто медленно умирают. До боли знакомая улица не внушает доверия: каждое дерево или куст причудливой формы порождают тревогу и надуманные опасения; соседские дома манят тёплым светом в окнах — приковывают мой жалобный и завистливый взгляд, но, в итоге, заставляют отвернуться, ведь там меня никто не ждёт. Сгорбившись и обняв себя за плечи, стараюсь шагать быстрее. Прохладный ветер раздражающе обдувает ноги в капроновых чёрных колготках. Погода на редкость противная. Хотелось бы сейчас закутаться в кардиган до пят, но я возомнила себя рокершей и, как назло, напялила короткие шорты в комплекте со скрипучей кожаной курткой. Вдобавок поломанный ноготь саднит, виски́ то и дело пронзает тупая боль, а собственный запах вообще вызывает тошноту, потому что от меня несёт сигаретным дымом и выпивкой вперемешку с мужским парфюмом. Наконец, воровато оглядываюсь и сворачиваю за угол небольшого коттеджа, где надеюсь получить поддержку и спасение. Торопливо иду вдоль стены бледно-салатового цвета, вплоть до нужного окна. Становлюсь на носочки и, пошатываясь точно пьяная балерина, пытаюсь рассмотреть, что происходит в гостиной, но сквозь плотные шторы ни черта не видно. Поскольку ни одного камушка на идеально мощеной дороге не валяется, а сапог кидать боязно, решаюсь на время стать человеком-пауком. Подпрыгиваю, хватаюсь пальцами за карниз и, упираясь ногами в шершавую обивку дома, карабкаюсь вверх. Попутно замечаю, что неизвестно когда, но уже успела порвать колготы — на коленке образовалась дырища и от неё пошли стрелки — это в очередной раз напоминает мне о собственной глупости. Вот сука, какая же я жалкая! Подавив чувство досады, рывком подтягиваюсь и громко стучу кулаком по стеклу. Спустя несколько мучительных секунд моего висения на карнизе, шторы размашисто раздвигаются в стороны, и в светлом проёме возникает мужественный силуэт наставника в клетчатой домашней рубашке. Сначала он просто недоуменно и немного враждебно всматривается в темноту, а затем дёргается от удивления и бросается поспешно открывать окно. — Айгу! Ын, я не узнал тебя! — восклицает Хёну, до боли, крепко хватает меня под мышки и с излишним усердием помогает забраться в комнату. — Почему ты ведёшь себя как преступница, если можешь спокойно войти через парадную дверь? — А ты как думаешь? — саркастично крякаю в ответ, когда касаюсь ногами долгожданного пола. Тут же окидываю взглядом простенькую, но всегда безумно уютную гостиную и осознаю, что, до моего появления, наставник, скорее всего, сидел в своём излюбленном кресле, пил чай с печеньем и наслаждался просмотром фильма. — Айщ! Мелкая, не наглей! — огрызается парень. Легонько встряхивает меня за плечи, чтобы усмирить, и следом бережно поправляет на мне дурацкую кожаную куртку, которая подскочила к груди, словно детская распашонка. — Наверное, потому, что отец может увидеть, если я буду топтаться на пороге твоего дома посреди ночи, — раздраженно цокаю языком. — И вообще! Хватит называть меня мелкой. Мне восемнадцать. Возвышаясь надо мной, ну чисто как великан из древних корейских сказок, Хёну упирается руками в бока, тяжело переводит дыхание и практически без эмоций, устало произносит: — Но ты и есть мелкая. И по возрасту, и по росту. Лучше выкладывай, что случилось? — Я сбежала из дома. Практически… — заявляю с подчёркнутым безразличием. Смущённо отвожу глаза и почёсываю себя за ухом. — Но потом передумала, — заключаю хмуро и, чтобы подчеркнуть серьёзность намерений, с важным видом поджимаю губы. — А господин Фу знает? — сухо уточняет парень, тем не менее смотрит на меня пытливо и взволнованно. Невзирая на строгий тон и напускную холодность, сейчас он кажется таким милым, родным, понимающим… что хочется броситься ему навстречу и найти успокоение в его тёплых наставнических объятиях, однако гордость и строптивый характер не позволяют мне в этот неловкий момент проявить слабость. — Нет. Точнее, надеюсь, он не успел заметить. Оценивая сложившуюся ситуацию, Хёну задумчиво кивает головой. Затем внезапно склоняется ближе к моим волосам, принюхивается по-звериному и снова задаёт резонный вопрос: — С кем? Сама бы ты вряд ли сбежала. — Ты же знаешь, — откликаюсь нехотя. В надежде увильнуть от стыдных объяснений, какое-то время ковыряю ногтем заусенец, но быстро сдаюсь и выкладываю всё, как на духу: — С тем рокером из бара «Прожжённая молодость». Его зовут Хан Бокхён. Мы с ним всегда классно проводили время. Легко, беззаботно, понимаешь?.. Я неожиданно быстро влилась в компанию его друзей, и мы изредка тусили в студии звукозаписи: слушали музыку, репетировали выступления рок-группы, болтали, выпивали… В те вечера Бокхён вёл себя даже слишком обходительно. Он всегда был рядом, делал комплименты, открыто гордился мной, шутил… чем просто свёл меня с ума, — не скрывая досады, широко развожу руками. — Угу, я заметил. В последнее время ты только о нём и говорила, — подтверждает Хёну, со скепсисом причмокивая губами. — Да уж, к тому же Бокхён и ростом выдался, и мордашкой, и тело у него просто отвал башки. Там офигеть какие руки и пресс… В общем, красавчик, но жутко безответственный, как оказалось. Короче, недавно я поняла, что жутко устала от собственной жизни в заточении, от бесконечных тренировок и этого ебучего долга стать идеальным фриеристом. Моё терпение кончилось, понимаешь?.. Тогда мне захотелось свободы и спокойствия. А в студии был удобный диван и холодильник, вечно забитый едой. Первое время я решила перекантоваться там и собиралась устроиться продавцом в ночной магазинчик, чтобы в будущем снять себе жильё. Но самое главное в этой охренительной затее было то, что никто бы не контролировал мой каждый грёбанный шаг! — на эмоциях я чётко выговариваю слова и, в завершение, громко фыркаю. — И твой бойфренд поддержал тебя в этом? Вместо того, чтобы предложить переехать к нему? Кажется, ты упоминала, что он живёт в квартире один, — поигрывая бровями, специально вдумчиво рассуждает Хёну. Ему прямо-таки доставляет удовольствие, обращать внимание на изначальную ошибочность моего поступка. — Так и есть, — спокойно пожимаю плечами. — Теперь я вижу, что Бокхён был не готов к серьёзным отношениям, хотя всего пару часов назад считала иначе. Сегодня, когда мы с ним отмечали мою «свободу», всё было волшебно до тех пор, пока он не принял какие-то таблетки. Я не сразу поняла, что это наркотик. Мм… Только, когда он стал вести себя неадекватно в процессе нашей близости… — не до конца выразив мысль, замечаю, что бицепсы Хёну напрягаются, а взгляд делается настороженным и тревожным, поэтому резко осекаюсь и в отрицательном жесте выставляю ладони перед собой. — Нет, не волнуйся! Он ничего со мной не сделал! Я в порядке. Просто растерялась и впала в отчаяние. Понимаешь, не таким мне представлялось наше с ним светлое будущее… Тогда-то я и осознала, что жутко сглупила, поторопилась и доверилась ненадёжному человеку. Вот и решила вернуться, пока отец не обнаружил мою пропажу. Точно оглушённый большим количеством информации, Хёну выдерживает паузу. Заметно обмякнув всем телом, он отрешенно таращится на встроенный в стену аквариум, будто тамошние обитатели могут подсказать ему выход из сложившейся ситуации, после чего нравоучительным тоном изрекает: — А я тебе говорил, что этот твой Бокхён, вероятно, присел на наркоту, но ты не слушала. Зато теперь сама убедилась, что наркоманы — это первые люди, с которыми лучше не сближаться. Во всяком случае, ты умеешь вовремя остановиться — это радует. — Да-да, «папочка», ты всегда прав, — уныло соглашаюсь, а потом безвольно опускаю руки по швам, жалобно вытягиваю лицо и подлизываюсь: — А теперь можно мне пойти в уборную и привести себя в порядок? Пожалуйста. — Конечно! — в сердцах выпаливает мой наставник, словно ему дали отрезвляющий подзатыльник. Часто моргая глазами, он как робот поворачивается в корпусе и широким жестом приглашает: — Проходи, ты же знаешь, это и твой дом тоже. Пока мы пересекаем гостиную, Хёну в знак поддержки, слегка неуклюже похлопывает меня по спине, а я благодарно киваю головой и посмеиваюсь, будто не вполне здоровая психически. Правда, этот спектакль длится недолго. Как только мы выходим в коридор, парень снова возвращается в своё флегматичное состояние. — В самом деле, сегодня на улице непривычно холодный ветер. Обычно такой бывает в январе, но сейчас же ещё сентябрь, — он бубнит себе под нос какие-то банальности, а дальше, как бы невзначай, интересуется: — Эм… ты мне лучше скажи, вы хотя бы предохранялись? — Ебать, Хёну, ты серьёзно собрался со мной это обсуждать?! — от возмущения я резко останавливаюсь и вопросительно заглядываю парню в лицо. — Не ругайся, — морщится он, словно ему сводит зубы. На мгновение прикрывает глаза, затем через силу произносит: — А кто ещё о тебе позаботиться, если не я? — Это не твоя проблема. Я сама разберусь со своей личной жизнью, — сердито чеканю в ответ, хотя понимаю, что наставник искренне пытается помочь. Просто он задел меня за живое, а я не привыкла реагировать иначе. С намерением угомонить громкий стук собственного сердца, судорожно вздыхаю и, на ходу снимая кожаную куртку, направляюсь в туалет. Однако Хёну всё равно идёт за мной следом, останавливается в дверях и, подобно дипломату, ведущему рискованные переговоры, терпеливо излагает свои мысли: — Как скажешь. И ты вольна делать, что хочешь. Но я беспокоюсь. В первую очередь, потому, что ты для меня близкий человек, а не просто проблемная соседка. Я тебе как брат… Нет, как мужчина говорю. В следующий раз найди себе парня, который подумает о защите, прежде чем станет совать в тебя своего дружка. — Блять, Хёну, ты такой неловкий, когда речь заходит о сексе, — давлюсь я от смеха, стоя у рукомойника, и с нажимом поглаживаю переносицу. Потом перевожу взгляд на зеркало и, рассматривая свой потёкший макияж, добавляю безжизненным голосом: — Неважно. Всё равно я не встречу никого более ответственного, чем ты. Но ты-то уже занят, так что в будущем мне ничего хорошего не светит. — Айщ, перестань! — запальчиво реагирует наставник. Кажется, его шокировали мои слова, но он старается это скрыть, как обычно, напустив на себя серьёзный вид: — Не стоит преувеличивать. Я тоже делаю много ошибок. Ты не можешь судить о том, с чем не сталкивалась. — Да-да, твоя самокритичность не знает границ… — монотонно комментирую, открываю кран, намыливаю руки и начинаю усиленно умываться. Видимо, решив, что тема полового воспитания исчерпана, Хёну опирается плечом о дверной косяк и начинает обсуждать более будничные вещи: — Кстати, я скажу господину Фу, что ты провела вечер у моей девушки. Твой отец всё равно разозлиться, но это лучше, чем заявить ему, что ты практически сбежала с рокером-наркоманом. — Надеюсь, он никогда не узнает правды. А Мари не будет против? — глухо спрашиваю, вытирая лицо полотенцем. — Если честно, недавно мы с ней немного поссорились… — голос парня становится задумчивым и откровенно печальным. — Всё из-за моих планов на будущее. Я тебе уже говорил, что хочу бросить спорт и уйти служить в армию. Чувствую, там моё место. Но Мари считает, что у меня есть большие шансы выиграть в ближайшем мировом чемпионате по плаванию. И вообще, остановиться сейчас на достигнутом — всё равно, что зарыть мой талант в землю и обесценить время, потраченное на тренировки. — Такая ирония. Я любыми способами хочу избежать призыва в армию, а ты, наоборот, мечтаешь в неё попасть, — недобро усмехаюсь, таращась перед собой в пустоту. Затем резко втягиваю носом воздух, чтобы взбодриться, и произношу на выдохе: — В любом случае, тебе решать. Ты же не советуешь Мари бросить музыку и заняться чем-то более существенным? — Да, но дело не в этом. Она же не навязывает своё мнение, а просто честна со мной, потому что хорошо знает меня и видит со стороны, как было бы лучше. Нужно признать, что Мари в чем-то права. Вот только в моей жизни есть не только плавание… — с горечью рассуждает Хёну и постепенно впадает в депрессивное состояние, однако в следующую секунду вовремя себя одёргивает: — Но мы сейчас не об этом! Думаю, Мари войдет в твоё положение. Она же в курсе, какой у тебя чокнутый отец, да и любит тебя практически как сестрёнку, так что можешь не беспокоиться. Твоя задница спасена! — праздничным тоном подытоживает он. — И это действительно радует. Спасибо за помощь, — я счастливо улыбаюсь наставнику, ибо наконец успокоилась, прихорошилась и, самое главное, снова ощущаю себя человеком, а не конченной беспризорницей. — Тогда пойдём в спальню, — умиротворённо предлагает Хёну и тут же сконфуженно уточняет, активно указывая себе за спину большим пальцем: — То есть… Кажется, в моём шкафу всё ещё висит твой спортивный костюм. Тебе нужно переодеться и избавиться от этих… кричащих вещей. В ответ я хохочу в голос и, огибая стоящего в дверях наставника, навеселе выхожу в коридор, а он топает за мной следом и ворчит: — Ынра, я не пойму, как так получается, что ты, мелкая заноза, всегда ставишь меня в неловкое положение? Мы заходим в комнату и, с нашим приходом, свет в помещении становится более тусклым. Словно в тумане, я узнаю скромный интерьер: слева аккуратно застланная кровать, у дальней стены круглый стол — под ним чемодан, рядом мягкое кресло и справа приоткрытый шкаф. К нему подходит Хёну в военной форме и озадаченно начинает подыскивать мне одежду. Я ошарашенно замираю на месте, потому что прямо сейчас что-то странное происходит. В моей черепной коробке ощущается сбой, будто мысли переплетаются как пальцы рук. В глазах темнеет, слышу знакомые голоса за спиной, в панике оборачиваюсь и вижу, что в комнату заходят они –…111111
23 декабря. ПЕРВЫЙ ЗАКАТ. ВРЕМЯ: 14:21 В голове крутилась масса мыслей, хотелось высказать всё и сразу: воспоминания, чувства, версии, желания, мечты! Впопыхах выскочив из зала с большим рингом, я уже было вприпрыжку направилась в военный лазарет. По пути с одного уровня на другой всё-таки поумерила свой пыл и с рюкзаком за плечами заскочила в уборную. Быстро искупалась, переоделась из стрейчевой спортивной формы в комбинезон и на скорую руку навела красоту: припудрила раскрасневшееся лицо и, взъерошив волосы, придала им красивую форму. Далеко не каждый пищал бы от радости перед встречей с врачом, но ведь я шла к своей подруге, по которой успела соскучиться, пусть и живу с ней в одном штабе. В последнее время у нас с Чару не часто получалось видеться, так как у обеих бурлила личная жизнь, ну и всяких заданий по службе всегда хватало. Мы только кратенько перекидывались сообщениями в мессенджере, чтобы совсем не пропадать из поля зрения друг друга и вот, наконец, сегодня договорились встретиться в её кабинете и поболтать за чашкой чая. Тем более, во избежание неправильных выводов и затаённых обид, мне осторожно поделиться было чем. Я, Вопль и Молитва — окружающие могут лишь догадываться, что происходит между нами, ибо мы тщательно стараемся оберегать нашу особенную связь от лишних глаз и ушей. По моим наблюдениям, Кихён сказал пару «ласковых» и многое объясняющих слов Хёнвону, дабы отделаться от его саркастичных замечаний; Чжухон явно коротко поделился своим секретом с Чангюном, однако, в целом, сослуживцы пребывают в неведении насчёт характера наших отношений. Скорее всего, люди решили, что рядовые Ли и Ю активно соперничают за моё внимание, а я не спешу определяться со своим избранником. Между тем, не считая двух дней, уже месяц прошёл с тех пор, как мы начали встречаться втроём. Что изменилось? Дайте-ка подумать… Да практически всё! Я стала смотреть на мир по-другому, благодаря постоянному присутствию в моей жизни двоих горячо любящих парней. Возможно, так ощущается цветочно-букетный период, и скоро «три всадника» обнуления чувств: рутина, бытовуха и ревность — станут потихоньку разрушать нашу крепкую связь, но до сих пор мы достаточно быстро приходили к взаимопониманию даже в очень спорных ситуациях. Если кого-то из нас что-то не устраивало, в первую очередь, мы старались успокоиться, выслушать, обменяться мнениями… и дальше решали проблему совместными усилиями — это было главным правилом и фундаментом нашего тайного союза. К тому же во многом нам помогала мини-рация. Мы настолько часто включали её, что привыкли чувствовать и понимать друг друга на тонком молекулярном уровне. Иногда казалось, жили одну жизнь на троих: по возможности, неразлучно проводили будние дни; бок о бок сражались с клонами на поле боя; а потом вместе незабываемо отжигали на выходных. Секс превратился в особенный, долгожданный, неотъемлемый процесс, который каждый раз здорово выматывал нас, поэтому приходилось делать перерыв на несколько суток. За это время мы восстанавливали силы, подогревали новое желание, конечно же, занимались другими делами и банально служили в армии, а не только с утра до ночи думали о любви. И, знаете, такой жизненный ритм оказался очень удобным и для меня, и для мальчиков. Главное, было не перебарщивать, чтобы стабильный контакт с партнёрами не утомлял, ведь даже энергичным Воплю и Молитве периодически требовалось побыть наедине с собой, не говоря уже о подобных мне — людях-страусах, что вечно норовят сбежать ото всех в укромное место, погрузиться в собственные мысли и, тем самым, отгородиться от реальности. Само собой, из-за включенной четвёртой частоты случалось много неудобных ситуаций. Врать в открытую вообще не представлялось возможным, однако мне, в силу девчачьей прозорливости, частенько удавалось юлить и отвлекать внимание ребят от щекотливых тем, обсуждения которых хотелось избежать. Исключением было всё, касающееся физиологии: если кому-то из нас становилось плохо — это ощущали все трое. Сонливость, мигрень, несварение желудка, ушибы после тренировок, комариные укусы и тому подобное — до абсурдности стали нашими общими проблемами. К тому же естественная брутальная энергия парней: грубость, раздражительность, возбудимость и напряжение — с избытком насыщали меня в течение дня и, чтобы подавлять эти состояния и оставаться раскованной, мягкой, нежной… мне приходилось прилагать не мало усилий, потому что я и сама по характеру достаточно резкая и прямолинейная. В свою очередь, Кихён и Чжухон поначалу проявляли изрядное любопытство в отношении всего, что происходило с моим организмом, но потом они знатно офигели от пережитого вместе со мной паршивого самочувствия во время «женских» дней и быстро утратили свой познавательный интерес. Получив незабываемый опыт, мальчики практически перестали донимать меня смущающими вопросами и, к счастью, стали относиться ко мне ещё более трепетно, заботливо и с пониманием. Да и без использования мини-раций неловких ситуаций было предостаточно, ведь, если ты согласилась встречаться сразу с двумя парнями, приготовься к тому, что те по своей природе мыслят иначе. При этом они всегда будут обмениваться между собой впечатлениями и разговаривать на темы, самые неожиданные для твоих женских ушей. Постепенно я почти без эмоций научилась воспринимать регулярные глупые дискуссии Вопля и Молитвы, к примеру, о том, делают ли сейчас хот-доги с двумя сосисками, и какое предельное их количество должно быть, чтобы всё это съедобное безобразие влезло в рот. Также мимолётно брошенные мерзкие комментарии вроде тех, что каждый уважающий себя мужик должен от души пердануть, когда ходит в туалет по-маленькому, впредь вызывали у меня просто кривую ухмылку человека, обреченного на вечные страдания. По итогу, сбивала с толку лишь та информация, которую мне точно нежелательно было знать, чтобы не надумывать лишнего. Вот недавно произошёл мелкий и, вместе с тем, досадный конфуз: я решила составить компанию Кихёну и Чжухону в тире, но застала их не только за стрельбой из пистолета, а и за беззаботным и пошловатым обсуждением того, лишали ли они когда-нибудь девчонок девственности. Оказалось, что оба — да. Безусловно, в этом нет ничего удивительного, так как мы взрослые люди, и у каждого из нас уже были отношения, но всё равно мне не особо хотелось вдаваться в подробности кто, когда и каким образом сношался в прошлом. Стоило мальчикам заметить, что я случайно услышала их откровения, им сразу же сделалось передо мной очень неловко. Тогда я поспешила соврать, что мне пофиг, но они, конечно, не поверили и ещё какое-то время чувствовали себя виноватыми. Всё же не зря считается нормальным, когда у людей по жизни есть небольшие секреты, ибо абсолютная, обнажающая правдивость рано или поздно начинает отталкивать друг от друга, поэтому всегда должна присутствовать умеренная и манящая недосказанность. Несмотря на этот, достаточно нервный процесс близкого знакомства с любимыми мужчинами, я неожиданно быстро привыкла вести себя открыто. Мне хотелось получать яркие впечатления и на полную катушку использовать свободные от службы в армии часы, чтобы путешествовать, наконец-то тратить заработанные деньги на милые сердцу вещи, заниматься творчеством, развивать свои лучшие качества и способности. Я учусь уверенно и элегантно держаться в обществе. В прошлом мне не доводилось бывать в дорогих ресторанах, посещать театры, лекции, мастер-классы либо выставки. А уж ходить в такие места на свидания — я даже и не мечтала. Да куда там! Раньше нормально встречаться — это вообще было не про меня. Теперь же мы регулярно куда-нибудь ходим, к примеру, вкусно покушать или поразглядывать предметы искусства в арт-галереи. Больше всего запомнилось, когда в один из свободных вечеров Кихён предложил нам слетать в гости к его знакомому — в поднебесный ресторан. Об этом заведении знают все, потому что оно находится на вершине высокой горы и со стороны выглядит как бриллиант, парящий в облаках и очень медленно вращающийся вокруг своей оси. Помню, тогда за окном уже смеркалось и на синем небе прорисовывался бледный полумесяц, поэтому сидеть в тёплом помещении с ярким освещением было очень уютно. Наши мини-рации работали в режиме четвёртой частоты, сближающей нас троих и чувственно, и физически. Играл блюз — старые песни, навевающие атмосферу приближающегося Рождества. Пахло пряностями, костром и едва уловимыми парфюмами посетителей. Отдалённо слышались весёлые голоса за соседними столиками, сверкали бокалы с белым вином, в ногах то и дело крутился лощёный кот, поющий серенады и, тем самым, зарабатывающий себе на жизнь. Официанты отсутствовали — их заменяли летающие на бесшумных турбинах роботы-подносы, которые ловко сновали по залу и ненавязчиво подносили еду. Молитва за всё платил — он в молочно-белом костюме, идеально подчёркивающим фигуру и татуировки, чувствовал себя как рыба в воде: рассказывал истории из своего кулинарного прошлого и, точно гурман, оценивал каждое мясное блюдо, что мы заказывали. Чжухон в соблазнительном чёрном смокинге также пребывал в прекрасном настроении: много метко шутил, периодически игриво покачивал головой в такт звучащему блюзу и обаятельно улыбался. А я с аппетитом дегустировала сочный ростбиф, приправленное цветками фиалок гуакамоле, перуанское рагу с овощами, в меру сладкого лобстера и горячий торт Брауни под «подушкой» мороженого. Практически не глядя по сторонам, откровенно наслаждалась обществом моих парней и щедро дарила им свою энергию и внимание. Также оказалось хорошей идеей надеть тёмно-зелёное бархатное платье, так как его эластичная ткань немного сковывала движения и побуждала меня двигаться женственно. Только кружевные чулки иногда раздражающе сползали, но то была досадная мелочь, не стоящая внимания. Под конец вечера я растрогалась чуть ли не до слёз, когда в удачный момент мальчики презентовали мне подарок в нежно-голубой коробочке. Открыв крышку, я обнаружила внутри милый набор украшений: аккуратные и ко всему подходящие серьги (от Кихёна) и замысловатый формы кулон на нежной цепочке (от Чжухона). Меня никогда не привлекал блеск камней и прочих драгоценностей, но именно этот галантный жест от парней показался мне дороже любых бриллиантов. А потом мы сбежали подальше от людских глаз — прокрались на потайной балкон: пили там вино, следили за паржами, летающими среди звёзд, делились неожиданными мыслями вслух и, дразня друг друга, много целовались. Я стараюсь отвлекаться от тяжёлых мыслей и меньше нервничать. Если раньше все мои проблемы решались изнурительными тренировками или задушевными разговорами с друзьями, теперь меня во многом спасает творчество. В начале декабря у нас на службе была очень напряжённая неделя, потому что главная политическая партия внезапно удумала бороться с мафией в военных структурах. Был отдан приказ в короткие сроки вычислить и выгнать с позором из резервации «Антиклон» всех фриеристов, которые состоят в клане «Аллигаторов». Капитан Ку никак не могла пойти против правящей элиты и проигнорировать откровенно неприятное задание. В нашем взводе Ларин поручила старшему лейтенанту Жану решить этот вопрос по-тихому, до Рождества. Вольжан, в свою очередь, знал к кому обратиться, ибо один из его друзей как раз является, пусть, и недействующим, но всё же Правителем мафии. Тогда наш командир пришёл прямо к Хёнвону и с сожалением предложил ему сделку: либо тот сразу предоставит список аллигаторов, которые служат в четвёртом взводе, а сам останется и тихонько продолжит строить военную карьеру; либо чуть позже уйдет, когда начнётся облава, и всех до последнего мафиози всё равно разоблачат. Третьего — не дано. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой. С тех пор мы начали подспудно беспокоиться о судьбе рядового Че. Тревога постепенно накапливалась — это привело к тому, что я слишком переволновалась за своего друга и приняла решение хоть немного расслабиться: предложила Воплю и Молитве составить мне компанию на уроке по скульптуре из умной глины. То есть из такого синтетического материала, который просчитывает твои намерения, помогает придать правильную форму и воплотить в жизнь даже чересчур замысловатую идею. В общем, в самый раз для таких «одарённых» творцов, как наша троица. Вот и мальчикам моё предложение показалось интересным, поэтому ранним субботним утром мы отправились в резервацию «Комфорта». Тогда за нами увязалась Белка — она всю дорогу шуршала фантиками от конфет и совсем чуточку (нет) раздражала нас своими мечтами вслух о том, как под её чутким руководством в мире искусства появится очередной шедевр. Посовещавшись, мы решили вылепить статую импровизированной богини и по ходу дела зарядить её на позитив выдуманными заклинаниями, чтобы та потом приносила удачу воинам спасения. Назвали божество ЧжуЫнКи — в честь создателей. В процессе лепки хохотали из-за нашей общей криворукости, игриво подкалывали друг друга, откровенно флиртовали и, конечно, с головы до ног измазались глиной, пусть, и надели длинные фартуки. К слову, парни со взъерошенными причёсками и по локоть закатанными рукавами излучали чрезвычайную сексуальность и выглядели очень мужественно, но я специально лишь поглядывала на них раздевающим взглядом, без всякого рукоприкладства. В ответ ребята постоянно стремились сократить расстояние между нашими телами, но я всякий раз ловко уворачивалась или мягко ускользала из объятий, сохраняя интригу. Да и хотелось справиться с творческим заданием за один урок и не возвращаться в мастерскую на следующих выходных, чтобы завершить начатое. Энергичный Чжухон так старался смоделировать красивый женский силуэт с большой грудью, тонкой талией и широкими бёдрами, что даже вспотел, запыхался и вообще со стороны выглядел как творец, гениальный в своём сумасшествии. Педантичный Кихён, прикусив кончик языка, полчаса филигранно выковыривал богине пупок, а потом вдруг запоздало сообразил, что поверх одежды его не должно быть видно. От досады рядовой Ю громко психанул и принялся зашлифовывать живот до тех пор, пока тот не сделался немножко беременным. Короче, в руках этого балбеса даже умная глина оказалась безнадёжно-бесполезной. В то же время Белка, изначально больше всех желающая попасть на урок скульптуры, молча сидела в сторонке, корчила саркастичные рожицы, претенциозно приглядывалась, но так ни разу и не приложила свои ленивые лапки к нашему общему делу. Мне же просто нравилось делать завершающие штрихи, которые добавляли статуе своеобразного шарма. Вот только пахло побелкой, поэтому мои глаза немного слезились, нос постоянно чесался, из-за чего я не сдержалась и случайно сильно начхала на наше бесценное творение. Мальчики, конечно, сразу меня отругали — Молитва возбуждающе шлёпнул по попе, а Вопль попытался защекотать, но я с визгом вырвалась и пообещала проявить больше уважения к будущему божеству. В конце концов, получилась фигуристая девушка в военном комбинезоне, чуть ниже меня ростом, с длинными волосами, с короной из рассеивателей нигмы на голове и с разноцветным фриером в руках. Всё бы ничего, но, когда мы отошли подальше, по привычке выстроились в шеренгу, как на построении в армии, и со стороны взглянули на результат своего труда, оказалось, что наша богиня вышла уж слишком заурядной и предсказуемой. — Определённо чего-то не хватает, — справа от меня Чжухон тихонько цокнул языком и качнул головой, будто осуждая или даже обижаясь на статую за то, что она не получилась такой, какой хотелось бы. Он недовольно нахмурился, сложил руки на груди и, обессиленно запрокинув голову, уставился в потолок. — Хочешь сказать, ей нужно приделать третью руку, чтобы она больше походила на божество? — с левой стороны хрипловато хохотнул Кихён, неосознанно вытирая ладони о свой фартук. Пару секунд я стояла молча и задумчиво покусывала губы, словно пыталась уловить поток нужной информации из космоса, и меня всё-таки осенило: — Наоборот! — вдохновлённо выпалила я и, резко сорвавшись с места, устремилась к глиняному изваянию. — Лучше что-то убрать! — Эй-эй! Стоп! Подожди! — растерянно прикрикнул мне вдогонку Вопль. Захлёбываясь собственным дыханием, он показательно распереживался. — Мы её так долго лепили! Давай сначала обсудим… — Поздно, — причмокнув губами, констатировал факт Молитва, когда я подбежала к статуе и одним ловким движением отщипнула ей нос. И, вы знаете, богиня сразу же изменилась в лучшую сторону: стала более загадочной и потрёпанной жизнью, что ли. Ну или просто мой собственный нос чесался, и это подсознательно побудило оторваться на виновнице моего дискомфорта. Обернувшись, я ожидала увидеть возмущённые физиономии парней, но они всего лишь были озадачены моей выходкой и затеяли очередной странный разговор. — Мда… У нашей ЧжуЫнКи с самого начала была своеобразная красота, — высказал мысль Кихён, смиренно кивая головой, — а теперь, будем честными, она уж совсем стала уродливой. — Он окинул взглядом скульптуру и натянуто усмехнулся. — Айщ! Дружище, ты совсем не разбираешься в женских изюминках! — бурно оскорбился Хони, так как именно он колдовал над фигурой богини и принял критику рядового Ю на свой счёт. — Во-первых, она идеальна в своём несовершенстве. И по факту, в том, что у девушки нет носа и есть её очарование. За то теперь у неё прямо на лице написано, что она заслуженный воин спасения с богатым опытом, — соединив большой и указательный пальцы, назидательно заметил Чжухон. — Понимаю, она особенная, — сразу согласился Кихён. — Но объясни, где, по-твоему, связь между отсутствием носа и опытом? Тогда Вопль с готовностью устойчиво поставил ноги на ширине плеч, немного присел, будто собрался играть в пинг-понг, и красочно принялся описывать ситуацию: — Только представь, если бы клоны откусили тебе нос, а ты бы до сих пор был фриеристом — это говорило бы о том, что ты действительно самоотверженный воин, прошедший через ад! — Я понимаю, к чему ты клонишь, — Молитва в защитном жесте выставил перед собой ладонь, — но нет уж, спасибо, сам представляй. Мой нос — это моё достоинство! — повысив голос, категорично отмахнулся он и тут же обратился ко мне: — Ынра, а ты что думаешь? Огорошенная внезапным вопросом, я на мгновение зависла с блаженной улыбкой на лице, но быстро определилась с таким же двусмысленным ответом. — Если говорить о твоём носе, тут я бессильна. Он и правда у тебя очаровательный, — с этими одновременно правдивыми и льстивыми словами я приблизилась к Кихёну практически вплотную и, когда он склонился, чтобы оказаться со мной лицом к лицу, мягко поцеловала его в кончик носа. Затем сразу же отстранилась, сделала шаг к Чжухону, чутко взяла того за руку и сказала: — Но ты прав Хони, безносая ЧжуЫнКи — это всё равно, что древнегреческая богиня любви Венера Милосская. Если бы у той были руки, на неё бы никто не обращал внимания. Получив одобрение, Вопль благодарно всхлипнул в мою сторону и крепко переплёлся со мной пальцами, а я прикрыла глаза и мысленно возликовала, потому что искусно сумела угодить обоим. — Тогда заберём её с собой! — внезапно подала решительный голос Белка. — В смысле?! Куда? — впал в ступор Кихён и для равновесия растопырил руки, словно потерянный ребёнок. — В штаб, конечно! — нагло фыркнул моя белка. Она размашисто выбросила фантик от конфеты себе за спину и угрожающе-модельной походкой устремилась нам навстречу. — Но это не совсем по уставу… — неуверенно протянул Чжухон с таким опасливым видом, будто стоило ему пошевелиться, и на него бы сразу накинулись. — Ой, да не парьтесь! Мы поставим богиню в тени, чтобы не сразу заметно было, — манерно подёрнула плечиком Белка, подошла к глиняной ЧжуЫнКи и с нежностью погладила её по лодыжке. — Мы же не бросаем своих, верно? — с укором вопросила рыжая зверушка. — Ничего не верно! — наконец встрепенулся Молитва и парировал острым как бритва тоном. — Пусть, не сразу, но очень скоро её заметит лейтенант Жан, и устроит нам жёсткий бадабум! — Точно-точно, — активно поддакнул Вопль, — и заставит нас на четвереньках бегать по кругу. — Когда такое было? — искренне удивился рядовой Ю. — Обычно мы отжимаемся, приседаем или бегаем, — прищурил он глаза, вспоминая. — Раньше такого не было, однако, учитывая бурную фантазию Вольжана, не удивлюсь, если он заставит нас бегать на четвереньках, когда мы притащим для него конкурентку в виде богини ЧжуЫнКи, — резонно предположил рядовой Ли. — Шлямбур вас побери! Какие вы душные! — взвизгнула Белка, закипая звериной злостью. Потом шикнула в мою сторону: — Так, Ынра, бери статую и пойдём, пока мужчины решают, делать им смелые поступки или нет. И, знаете, что? Мы всё-таки притащили эту безносую статую в наш штаб. Теперь она стоит в круглом холле, рядом с диваном, полуповёрнутая грудастым передом к стене и пугает каждого фриериста, вздумавшего заглянуть ей в лицо. Ибо удача сопутствует храбрым! Я лучше узнаю своё тело и учусь смело озвучивать интимные желания. В тот день, когда мы были на космических гонках, Чжухон поделился со мной мыслью, что в будущем ему очень хочется сходить на премьеру фильма «Человек-фриер». И вот 11 декабря этот супергеройский блокбастер вышел в прокат в интерактивных 17Dvr кинотеатрах, где надеваешь на голову обруч-нимб и регулируешь персональные спецэффекты, то есть можешь усилить или приглушить для себя лично силу дуновения ветра, громкость посторонних звуков, остроту запахов, чувствительность прикосновений к виртуальным предметам, даже болевой эффект и тому подобное. Правда, я предвкушала увидеть что-то странное. Моё извращённое воображение рисовало мне картины, как мускулистый робот выпускает изо рта парализующую отрыжку, смертоносно стреляет из пальца или применяет оглушающий пердёж, ведь по сюжету фильма правящая политическая партия вложила деньги в создание военного киборга, который когда-то был человеком, но его тело полностью перекроили и, вместо крови, пустили ему по венам газ, влияющий на клонов. Согласитесь, звучит интригующе, вплоть до нервного смеха. Учитывая нестандартное развитие событий, теперь мы вдвоём с Молитвой составили Воплю компанию: ещё в обед зачищали нигму в Южной жилой резервации, а уже к ночи воинский долг был выполнен сполна, и наша троица отправилась в резервацию «ШоуТайм». Там мы в полупустом зале, где пахло попкорном, кофе и сахарной ватой, поднялись на самый верхний ряд и расположилась в удобных креслах перед огромным голографическим экраном. При этом заранее строго договорились, что не будем рисковать репутацией и устраивать групповую оргию на глазах у немногочисленных, но всё же зрителей. Решили только, что нам позволительно гладить друг друга через одежду и скромно целоваться, не привлекая внимания окружающих. В результате, даже дразнящих прикосновений хватило сполна. Где-то к середине киносеанса лёгкий петтинг довёл нас до той кондиции, когда уже трудно было остановиться — хотелось ещё и ещё, но нужно было сдерживаться. Помимо огромного количества спецэффектов в фильме, четвёртая частота мини-рации транслировала мне возбуждение парней, хотя я его и физически вполне себе ощущала, ведь периодически проводила руками по мужским бёдрам и старалась не перебарщивать с поглаживаниями в тех местах, где ткань джинсов здорово натянулась, чтобы не довести ребят до неприятного конфуза. Для отвлечения внимания то одному, то другому любимому ненавязчиво щекотала ноготками шею, ненадолго клала горячую ладонь на грудь, вскользь целовала в губы, делала вид, будто что-то уронила и внезапно склонялась на секунду-другую над пахом сначала Чжухона, а чуть позже и Кихёна. Оба даже от таких пустяковых манипуляций постоянно ёрзали, вздрагивали и делали дыхательную гимнастику. В свою очередь, мальчики также незаметно старались сделать приятно мне. У них это получалось грубее, но меня всё устраивало. И когда в темноте Вопль страстно пыхтел над моим ухом, делясь впечатлениями о фильме и, вместе с тем, до одури возбуждающе пощипывая мой сосок. И когда рука Молитвы случайно оказывалась у меня между ног, так как настойчиво шарила там в поисках упавшего попкорна, который мы вообще-то не покупали. Благо, я была в джинсах, вот только от настойчивых пальцев рядового Ю они совсем не защищали. Короче, неожиданно кино о человеке-фриере оказалось интересным и атмосферным, однако в памяти о том дне осталось совсем другое. В какой-то момент я стала терять ощущение реальности: голографический экран расплывался перед глазами, всё тело приятно холодело и мысли в голове куда-то резко испарились. Тогда я решила идти до конца. Пригнулась к Молитве и с придыханием произнесла ему прямо в ухо: — Нажми там сильнее, КиКи. Как ты умеешь, да… Потом резко отпрянула и потянулась в другую сторону, где встретилась с горячими губами Чжухона и влажно отчеканила своё желание так, чтобы он прочувствовал каждое слово: — Хони, ущипни и не отпускай! Кажется, на экране была жестокая перестрелка, над головой со свистом летали пули, тяжёлыми каплями моросил дождь, пахло сыростью и металлом, зрительный зал постепенно заволакивал туман, заставляя испытывать отдалённое чувство тревоги… а я плотно стиснула бёдра, слегка запрокинула голову и, приоткрыв рот, отдалась моменту. Сдержанно, но глубоко дышала и вздрагивала, вздрагивала… По ощущениям, долго. До тех пор, пока чётко не услышала откровенно шокированный и восхищённый голос Кихёна: — Я не могу поверить, ты только что сделала это… сколько раз? — Не знаю, не считала. Я сама в шоке, — выдохнула, глуповато посмеиваясь, и спрятала лицо в ладонях. Моё тело всё ещё остаточно лихорадило, в груди стоял ком из-за невыплеснутых вдосталь эмоций. — Серьёзно, я впервые пожалел, что я мужчина и не умею так… — взахлёб начал говорить Молитва, постепенно повышая голос, но резко осёкся, не найдя подходящих слов. Вместо этого рядовой Ю с нажимом помял всей пятернёй моё предплечье и крепко поцеловал меня в щёку, выражая так свою сопричастность и обуревающие его чувства. — А я, честное слово, горжусь, — в сердцах произнёс Вопль, словно дал характеристику безумно вкусному блюду, а не нашим отношениям. Затем он мягко взял меня за запястье и с нежностью погладил его большим пальцем, словно моя кожа была дорогим бархатом. — Собой или мной? — я приподнялась на локтях и с любопытством переспросила, заглянув рядовому Ли в глаза. — Нами! — чуть громче обычного сказал Вопль, чтобы мы с Молитвой точно услышали, а потом расслабленно откинулся на спинку своего кресла и с нескрываемым удовольствием принялся досматривать последние минуты фильма. И действительно, нам было чем гордиться, ведь мы неплохо находили общий язык и успешно встречались втроём. Я стараюсь избавиться от привычки бездумно рисковать и подвергаю себя опасности только, если ситуация более-менее контролируемая. Практически всегда, когда у Кихёна есть свободное время, находясь наедине с собой, он любит смотреть научно-познавательные видео в интернете или просто слушать их фоном. Так вот с тех пор, как Молитва узнал и воодушевлённо рассказал нам, что жирафы очень быстро бегают и, пустившись в галоп на скорости 60 км/ч, могут победить на ипподроме даже скаковую лошадь, мы просто обязаны были втроём сходить на жирафьи бега — этот аттракцион совсем недавно стал ужасно модным у любителей экстрима. Как часто случалось, Кихён сам взял себя на слабо и решился обуздать экзотическое животное. А Чжухон сначала отнёсся к этой затее с боязливой осторожностью, несмотря на страховку и всяческие гарантии от организаторов соревнования. Воплю не особо хотелось доверять свою жизнь существу, чьи длиннющие ноги и при ходьбе-то иногда заплетаются, не говоря уже о том, чтобы его оседлать и устроить скачки наперегонки. Но любопытство вкупе с мальчишеским азартом победили и страх, и рассудок, поэтому вскоре рядовой Ли обеими руками был «за», чтобы непременно догнать и перегнать рядового Ю в гонке на жирафах. Просто нужно было видеть, как ребята хорохорились друг перед другом и набивали себе цену, когда фантазировали вслух о том, какие они прирождённые наездники. А что я? Мне можно было избрать лёгкий путь: войти в роль восторженной зрительницы и поболеть за своих парней на трибуне, но я не была бы Фу Ынрой, если бы осталась сидеть в сторонке. Ещё с первых дней моего служения в армии стало ясно, что у меня есть особая тяга рисковать собой: на эмоциях прыгать в бездну; без оглядки ломиться в толпу оголтелых клонов и, ради спасения близких, возвращаться в самое пекло. Проще говоря, я периодически нуждаюсь в определённой дозе адреналина, чтобы встряхнуться и начать продуктивно действовать. Только в таком состоянии — на грани жизни и смерти — я могу поверить в себя и добиться цели. Думаю, всё потому, что меня с детства дрессировали, как лабораторную мышь, которую бьют током ради того, чтобы она от безысходности ломала «систему» и являла миру новые чудеса науки. «Давай же, сделай это! Слабые выбирают осторожность! Ты обязана! Другие могут, а тебе сложно?! Ты должна! Почему не сказала?! Виновата только ты сама!» — и всё в таком духе. Теперь мне нужно забыть командный тон отца, который вечно звучит в моей голове в минуты опасности, и научиться брать под контроль эту свою особенность к самопожертвованию: авантюризм проявлять на досуге, а на поле боя всегда быть уравновешенной и уверенной в себе, вне зависимости от ситуации. Вот почему, я вместе с парнями зарегистрировалась на сайте скачек как участница и не упустила возможности получить новые впечатления. В жаркое утро воскресного дня мы прибыли на громадный тропический ипподром, который с высоты полёта выглядел, как обильно притрушенная зеленью пицца, случайно брошенная рассеянным доставщиком посреди холмистой пустыни. Оставив перламутровый парж Молитвы на подземной парковке, мы сразу отправились в центр — к вольеру с породистыми жирафами, где нас должен был дожидаться инструктор. Позади нашей троицы нехотя плёлся угрюмый тигр Мэтью. Вопль уговорил своего бидектора развлечься с нами за компанию, чтобы тот хоть немного размял лапы, ведь в штабе он только и делает, что греет бока на солнце в лежачей позе, круглосуточно завтракает и, за компанию с местными котами-беспризорниками, распускает сплетни о фриеристах. Короче, Мэтью раньше времени превратился в заядлого холостяка и даже наел себе пузико, поэтому ему требовалась небольшая встряска, чтобы вспомнить, что тигры вообще-то по своей природе хищники и искатели приключений. Как только мы на ипподроме влились в хаотичную людскую толпу, всегда старались не терять друг друга из виду. Решительно ведя нас вперёд, Кихён прижимал к груди увесистое портмоне, а другой рукой мёртвой хваткой держал меня за запястье. Чжухон озирался по сторонам, вглядываясь в лица прохожих, и частенько кивал в знак приветствия, когда встречал своих знакомых. Я ощущала дыхание Вопля прямо над своей макушкой, потому что он шагал за мной след в след и бережно приобнимал то за талию, то за плечи. Шум стоял такой, словно мы в разгар дня попали на рынок, где наперебой продавцы торговались с покупателями. В воздухе витал стойкий запах скошенной травы. Играла бодрящая инструментальная музыка, словно в цирке перед представлением. Дальше по расписанию были наставления чрезмерно позитивного тренера в розовой бандане, много неуместных вопросов от зевак вроде Минхёка, суета и лёгкая нервозность перед гонкой. Те, ради кого мы пришли, «пятнистые чемпионы» небольшой стайкой топтались в рощице неподалёку, там они громко шушукались и своими длинными языками с аппетитом пощипывали листья с кустов акации. В былые времена жирафы общались на уровне ультразвука, теперь — умеют забавно перешёптываться. Нам позволили выбрать себе подходящего по характеру скакуна для забега и в короткие сроки найти с ним общий язык. Поскольку Кихён первым ринулся знакомиться со зверьми — он сразу отхватил себе самого высокого и гордого жирафа с золотыми подковами по имени Блестящий-Джонатан-Свифт-Из-Подпригорья. А Чжухону приглянулся Каштанчик — очень активный и милый участник забега в жёлтой панамке с прорезями для рожек. Я же долго бродила, присматривалась к практически одинаковым животным. Честно говоря, сама в тот момент чувствовала себя немного жирафом, но потом резко решила оседлать того, который стоял чуть в сторонке и тоже оценивающе на всех поглядывал — оказалось, его звали Жираф. И вы знаете, мы с ним как-то быстро разобщались и дружно решили попытаться победить. В конце концов раздался длинный гудок, и зрители потоком ринулись рассаживаться на трибуны, а мы повели своих жирафов на беговую дорожку, чтобы занять там позиции на старте. По пути у меня было странное ощущение нереальности, ведь даже в космосе я гораздо больше чувствовала себя как дома, чем здесь — среди всей этой экстремальной экзотики. Уже напряжённо сидя в седле, я периферийным зрением отдавала себе отчёт, как по бокам от меня Молитва и Вопль взбирались по лестницам на своих пятиметровых скакунов и, кажется, мальчики были в полнейшем детском восторге от авантюры, в которую ввязались. А во мне лично удивление вытеснило страх, из-за чего я просто без конца таращилась на всё вокруг так сильно, что даже глаза раньше времени пересохли и неприятно защипали. Когда начался обратный отсчёт до начала гонки, мой Жираф решил меня поддержать. Он обернулся назад, пугающе пригнулся практически впритык к моей голове и тихонечко сказал убедительным тоном, который совсем не убедил: — Не волнуйтесь, госпожа Фу, даже если переломаю себе все ноги, я не позволю вам упасть. — Это радостно слышать! Спасибо! — доброжелательно откликнулась я, улыбаясь как можно шире. С благодарностью провела рукой по бархатистой шкуре, крепко обхватила массивную шею и прижалась к ней щекой. В ответ жираф легонько встрепенулся, одобряя мои действия. И мы рванули с места. Казалось, настолько резко, как пробка вылетает из бутылки шампанского во время торжества. Пуф! И меня подкинуло хуже, чем во время турбулентности. Огромная голова на длинной шее отклонялась то в одну, то в другую сторону, словно штурвал летательного аппарата, и это помогало зверю удерживать равновесие. С каждым последующим прыжком он выносил вперёд сначала обе правые ноги, потом обе левые и так далее. Кошмар! Я отчётливо ощущала, что периодически конечности моего жирафа подгибались, спотыкались, путались, а подковы поскальзывались на беговой дорожке как на льду. Конечно, жутко боялась свалиться, но получала от этой эмоциональной встряски какое-то извращённое удовольствие подобное приближающейся развязке во время секса: то холодела, то пылала всем телом, тряслась крупной дрожью, захлёбывалась собственным дыханием, верещала и давилась истерическим смехом. Вскоре немного привыкла и огляделась, отплёвываясь от волос, лезущих в рот из-за попутного ветра. Должно быть, около минуты Кихён ехал верхом в точности, как персона царских кровей: идеально ровно держал спину, целеустремлённо смотрел в даль и на эмоциях издавал воинственные кличи, но потом как-то умудрился оторвать вожжи и полностью потерял управление. При этом Молитва не хотел сдаваться даже, когда начал паниковать. В попытке обуздать неуклюжее животное, он барабанил его ладонями по длинной шее и старался докричаться до маячившей далеко впереди головы, моментами переходя на ультразвук. По итогу, рядовой Ю просто вцепился в пятнистое туловище, как коала в баобаб, и не отпускал до последнего, пока жираф неуправляемо мчался к финишу. Чжухон долго, но виртуозно пытался умоститься в седле и, сам того не ожидая, показал всем присутствующим на ипподроме мастерство джигитовки: ехал на жирафе то боком, то стоя и удерживая баланс, то лёжа как на сноуборде, то вообще сидя спиной к финишу. Вопль менял позы до тех пор, пока не порвал штаны в неудобном месте — чётко по шву на попе, и только тогда наконец успокоился, застыл как приклеенный и лишний раз уже боялся задирать ноги. Пока наблюдала за ребятами, я чуть не свернула себе шею, совсем как тот жираф, так что усилием воли заставила себя отвернуться и смотреть только вперёд, иначе бы точно умерла от смеха. Вот только прямо перед нами мчался тигр рядового Ли и верещал не своим голосом, будто ему прищемили хвост ещё на старте: — Иииха! Поберегитесь! Не торопитесь, иначе мы разобьёмся! Главное не победа, а участие! Мы ещё мало пожили! Нам рано умирать! Тогда я решила поднять моральный дух бидектору, который оставил свою уверенность на задворках военного штаба. Напомнить шерстяному лентяю, кем он является. Набрала побольше воздуха в лёгкие и прокричала: — Соберись, Мэтью! Я верю в тебя! Помнишь?! Ты же последний тигр с острова Таро! Прирождённый чемпион! Ты лучше и быстрее всех! Покажи, что умеешь, прямо сейчас! Файтин! От моих слов у тигра случился обратный эффект: он резко притормозил, задумался и даже немного отстал от нашей паралитической троицы. Сложилось впечатление, что тот вообще склонялся к идее сойти с дистанции. Секунды таяли, а бидектор все больше оставался позади. Как вдруг он, видимо, подыскал подходящий аргумент, чтобы испытать себя, и снова принялся набирать скорость. Рванул пулей вперёд, за пару мгновений обогнал нас и потихоньку стал опережать наших соперников одного за другим. К счастью, неуверенность Мэтью была сметена по пути и стёрта в порошок под его сильными лапами, едва касающимися беговой дорожки. В то воскресенье мы испытали массу революционных эмоций и не успели заметить, как соревнование закончилось. В жирафьих гонках победил располневший, но, как оказалось, всё ещё ловкий тигр Мэтью. Спасибо организаторам — они решили сделать исключение. Нас троих тоже всё устроило. Закончив забег практически последними, мы хохотали до слёз от переполняющего нас чувства свободы и абсурдности ситуации. Сперва Вопль и Молитва немного повздорили, так как оба были уверены, что финишировали первее. Мальчики раздражённо фыркали друг на друга, закатывали глаза и яростно жестикулировали до тех пор, пока не пришли к компромиссу: согласились, что оба были молодцами, ибо ноги жирафов в принципе сильно заплетаются, поэтому сложно определить, кто из них победил. Парни помирились рекордно быстро и вскоре уже, по-братски приобняв друг друга за плечи, позировали для местного фотографа. Тем временем я держалась чуть в стороне, нежно поглядывала на своих любимых и не могла на них насмотреться. Истогид во мне ликовал, ведь все наши приключения записывались на чип, оставляя, пусть крошечный, но ослепительно яркий след в истории человечества. Было классно! Однако в следующий раз мы решили поискать экстрима в другом месте, ведь взаимодействия с жирафами нам хватит ещё на долгое время вперёд. А вот тигр Мэтью с тех пор стал завсегдатаем на тропическом ипподроме. Позже я спросила у него, как ему удалось сосредоточиться и первым пересечь финишную прямую? На что бидектор, без особых раздумий, ответил: — Я просто решил бежать в том темпе, в котором мне нравится. И победил. Я учусь спокойно принимать помощь и не кидаться сразу делать всё самостоятельно. Неделю назад наше отделение фриеристов зачищало нигму, невесть откуда возникшую в холодильных камерах мясного супермаркета. По возвращению в штаб, к вечеру я почувствовала, что заболеваю: у меня поднялась невысокая, но противная температура; появился насморк и пропало желание проявлять хоть какую-то активность. Закинувшись всеми возможными витаминами и таблетками от простуды, что дала мне Чару, я слегла в своей личной комнате, забурилась под одеяло и собиралась страдать и сморкаться до самого утра. Всё бы именно так и сложилось, но тогда Вопль и Молитва не только составили мне компанию — они буквально окружили меня заботой. Раньше я бы возмутилась и прогнала любого, кто попробовал посягнуть на моё право уродливо хворать в одиночестве. В конце концов, я пока ещё обладаю четырьмя конечностями, чтобы самостоятельно подняться с кровати, дойти до стола и выпить стакан горячей воды с лимоном. Ведь самой заботиться о себе — это с раннего детства стало моей привычкой, обязанностью, казалось, пожизненным приговором. Вот я и помыслить не могла, что в ближайшем будущем может сложиться иначе. Серьёзно, порой так и представляла: как в старости, если повезёт до неё дожить, я точно самостоятельно буду катить своё инвалидное кресло. Однако судьба свела меня с одними из самых чутких представителей мужского пола, поэтому я быстро поддалась их очарованию и в принципе забыла, что можно возражать. Согласитесь, любой температурящий больной хотя бы растерялся и внезапно начал выздоравливать, если бы к нему нагрянули агрессивно-позитивно настроенные парни: Кихён с коробкой невозможно вкусной пиццы и Чжухон с дешёвым любовным романом под мышкой, на обложке которого красовалась принцесса с оголённой грудью и её кавалер с ошалевшим от счастья взглядом. Вот и я не сопротивлялась, когда мальчики включили мини-рации и настроили четвёртую частоту, потому что решили разделить со мной «боль» и, по их словам, таким образом немного уменьшить её. Затем мы втроём устроились на кровати: Хони справа от меня — возле стеночки, а Кихён умостился слева, на краю, ибо он, как обычно, много суетился, часто вставал и подносил нам то чай, то салфетки… С аппетитом пожёвывая пиццу, мы начали вслух и с выражением читать книгу, то и дело по очереди передавая её друг другу, чтобы у каждого была возможность проявить актёрские способности. Периодически останавливались поржать в голос либо прикрыть лицо от стыда, а то и вообще обсудить сюжет, который трудно было уловить и понять, так как главные герои только любили друг друга многословно, громко, в разных местах и больше ничего, кроме этого. Со временем к нам присоединились бидекторы рядового Ю. Первым ко мне в комнату прибежал любящий быть в компании щенок Локи — он устроился у нас в ногах и сделал вид, что сладко дремлет. Чуть позднее я взглянула себе в изголовье и неожиданно обнаружила на подушке сладко спящего хомяка Акулу — этот паршивец резко захрапел и, тем самым, обнаружил себя. Так, незаметно и пролетел весь вечер. В памяти остались: нежные объятия, вкус базилика с сыром, жизнерадостные интонации наших голосов и согревающее ощущение уюта. Не знаю, быть может из-за того, что ребята поддержали меня, и эта их забота каким-то чудом прогнала зарождающуюся во мне болезнь, но на следующий день я была как новенькая. Я стараюсь меньше обращать внимание на то, что обо мне думают окружающие. Однажды мы втроём бродили по Продовольственной резервации в поисках подарков на Рождество. У каждого из нас были свои цели и планы, которые нужно было успеть сделать за вечер, но мы, по возможности, старались не разделяться поодиночке, держались вместе и помогали друг другу советом. Вопль с походным рюкзаком за плечами заглядывал чуть ли не во все самые популярные магазины и торговые палатки. Круг общения у Хони достаточно велик, и ему никого не хотелось обделить вниманием. Молитва посещал только проверенные места, где у него было членство или хорошая скидка, и уже там отваливал приличную сумму вистов за какие-нибудь лимитированные кроссовки либо подарочный сертификат для близких людей и ещё для тех, кому следовало выразить благодарность. А мне нужно было присмотреть что-нибудь интересненькое, полезно и милое, чтобы тоже порадовать своих друзей в штабе. И вот, когда мы, утомлённые и молчаливые после насыщенного дня, проходили мимо голографической стены объявлений, внимание Чжухона привлекла пёстрая афиша, где говорилось, что на центральной рыночной площади, в 20:00, пройдёт концерт индийской экспериментальной музыки. Я хохотнула и с сомнением склонила голову на бок, Кихён взбодрился и озадаченно прищурился, а Хони прямо-таки загорелся идеей хотя бы одним глазком взглянуть на то, что же за эксперименты придумали там индийцы? Поскольку до мероприятия оставалось около получаса, да и практически всё, что планировалось, было уже куплено, никто из нас не стал спорить — мы пожали плечами и решили побыстрее завершить оставшиеся дела, чтобы немного развлечься перед возвращением домой. Тогда для удобства оставили свои рюкзаки и пакеты с подарками у местного дизайнера бейсболок и по совместительству хорошего приятеля Вопля. В баре на открытом воздухе взяли себе по бутылочке острого макколи и к назначенному времени явились на площадь, где уже собралось приличное количество разномастных зрителей. Скорее всего, фанаты — очень мотивированные парни среднего возраста заняли всё пространство возле сцены. Крупные компании, состоящие из целых семей, начиная от пожилых дедуль и вплоть до их мелких внуков с бидекторами, стояли то тут, то там и громко переговаривались перед началом концерта. Юные девчонки, на вид ещё школьницы, скромно топтались в сторонке, надеясь затеряться в толпе. Мы тоже остановились на обочине и принялись издалека наблюдать за тем, как артисты на деревянном помосте готовились к выступлению. Взад-вперёд бродили музыканты со странной гармонью, необычными барабанами, с бубнами и подвесным синтезатором. Прямо по центру сцены торжественно и неподвижно сидели в позах лотоса две индианки в красочных сари — это солистки медитировали, настраиваясь на нужный лад. Кругом стоял привычный гул голосов, и ничего пока не предвещало начало представления, однако оно случилось внезапно: одна из девушек склонилась к низкой стойке микрофона и как заорала, распеваясь и яростно жестикулируя, что весь народ на площади небось ссыканул от испуга; следом с таким же усердием завыла и захлопала в ладоши вторая певица — обе они синхронно забились в конвульсиях, словно гавкающие собаки в сумасшедшем трансе, а потом грянули барабаны с бубнами, запиликали клавишники и в завершение подключился диджей с повторяющимися битами. Ё маё! Это было и страшно, и смешно, и до того экспериментально, что я чуть не выронила жестяную банку из рук, Кихён подавился макколи и глухо закашлялся, а Чжухон в панике схватился за сердце и за копчик одновременно. Так, мы дружно обмерли на месте явно раздумывая, стоит ли остаться и наслаждаться дальше или лучше развернуться, пока не поздно, и скорее убежать в направлении стоянки паржей. Затем сконфуженно повернулись друг к другу, сбились в стайку, и Вопль прокричал извинительным тоном: — Простите, ребята, я не думал, что концерт будет настолько экспериментальным! — Если кто-нибудь решит, что такая музыка в моём вкусе, я, пожалуй, умру от стыда! — откликнулся Молитва, тыкая пальцем в сторону сцены, но потом спохватился и начал активно оправдываться: — Нет! Я не то, чтобы критикую! У них отличный вокал! Да и костюмы просто шик! Но вот подача слишком… оригинальная. Глядя на то, как растерялись мальчики, я, наоборот, встрепенулась и со шкодливым видом человека, собравшегося сделать что-то не совсем приличное, предложила с вопросительной интонацией: — Послушайте, если вдруг наш поход сюда станет сплетней, тогда давайте и правда оторвёмся тут на полную катушку, чтобы потом было не обидно, а смешно! — Ты предлагаешь вести себя также неадекватно, как и все здесь присутствующие?! — заискивающе уточнил Кихён. Выразительно вскинув брови и наморщив лоб, он со скепсисом окинул взглядом беснующихся рядом с нами людей. — Ага, вон смотрите! Те ребята, возле сцены! Они танцуют так самоотверженно, что я им даже завидую! — с нотками грусти в голосе высказал свои мысли Чжухон. — Почему бы и нет?! Я уверена, у нас отлично получится расслабиться! — схватив своих парней за предплечья, воскликнула я и с призывным энтузиазмом посмотрела в глаза сначала Воплю, а потом исподлобья зыркнула на Молитву, уламывая того отбросить стеснение. — Ну же, давайте позволим себе стать немножко сумасшедшими?!.. И мы стали. Буквально бросились танцевать: пускали волну своими телами и дёргались точно ударенные током; без конца хлопали в ладоши и отбивали чечётку; тёрлись друг о друга и сливались в глубоких поцелуях; запрокидывали головы и, таращась в небо, завывали по-волчьи. Мы были свободны от предрассудков и обезбашенно счастливы втроём. Вместе. Я пробую на вкус слово «безмятежность» и позволяю себе мечтать. Два дня назад мы только к полуночи закончили зачищать нигму в Славянской жилой резервации. Задание вымотало у нас все силы, но тревога так и не отпускала — она по наитию продолжала сковывать тела и будоражить сердца. Помню, мой ктол постепенно окрасился в болезненно-жёлтый цвет. Тогда возвращаясь в резервацию «Антиклон», мы спонтанно сменили курс и, раз уж были неподалёку, решили слетать к океану. Припарковали армейский парж на заброшенной трассе и стали молчаливо бродить вдоль побережья, просто так, ради интереса, разведывая территорию. А потом у самой кромки воды наткнулись на длинный и плоский точно огромная доска для сёрфинга камень. Он оказался гладким и всё ещё тёплым после жаркого дня — идеальным, чтобы забраться на него и завороженно смотреть вдаль. Ведь второй закат уже наступил, и надтреснутая луна заняла своё законное место на небосводе, освещая яркий путь по воде в никуда. Мы ещё долго сидели на том камне, слушали шорох волн и ели одну большую булочку на троих. Булка была очень мягкая, из белоснежной муки и с заварным кремом внутри. Вкусная… Казалось, с каждым укусом жизнь становилась лучше. Постепенно в груди разливалось тепло — всё жарче и жарче! И нас потянуло на откровения. — Интересно, о чём вы сейчас мечтаете? — с хитринкой, немного задиристо и в то же время с искренней теплотой, спросил Чжухон, чинно выпрямил спину и сложил ноги в позу лотоса, словно монах в ожидании исповеди. — Меня учили не мечтать, а планировать, — хмыкнула я, вытирая руки влажной салфеткой. — Да, я тоже больше склонен добиваться целей, — подёрнул плечом Кихён, всё ещё пребывая в задумчивости. Его отрешённое состояние вызвало у меня улыбку, так как со стороны он был похож на нарочито печального малыша, который внезапно упал на попку, растерянно замер и вдруг осознал бренность бытия. — Айгу, ну давайте просто пофантазируем вслух! Это же и есть мечты, — цокнул языком Вопль и, всплеснув руками, тут же перефразировал: — Чего бы вам хотелось в будущем? Прежде чем ответить, Молитва сделал шумный вдох, осторожно откинулся назад и, подложив ладонь себе под голову, вытянулся в струнку на гладкой поверхности камня. Протяжно помычав, он наконец произнёс: — Я бы хотел какое-то время не думать о завтрашнем дне. Не жить по расписанию. А ещё лучше — втроём отправиться в путешествие. Просто беззаботно лететь куда-то и по пути принимать решения. Обычно по жизни мне нужна стабильность, но сейчас наши спонтанные вылазки меня спасают. — Понимаю. Мне тоже не хватает свободы, — натянуто улыбаясь, покачался из стороны в сторону Чжухон, будто загипнотизированный. Глядя на воду широко распахнутыми глазами, добавил: — Но другой. Скорее, свободы самореализации. Не только в военной сфере. Мне тесновато в штабе, будто там всё время не хватает кислорода. Казалось бы, в четвёртом взводе нет строгих правил. Но знали бы вы, как мне надоела форма, наше подземелье и его знакомые до боли коридоры. Не говоря уже о нигме и клонах! — нараспев чеканя слова, он повысил голос до предела, а потом резко обмяк всем телом. — Честное слово, с вами я забываю обо всём этом мраке и чувствую себя живым. А ты, Ынра? — Моё желание может показаться слишком обыденным, — самокритично заявила я, открыто глядя Хони в глаза. Тут же смутилась и понурила голову. Набираясь смелости для ответа, отвернулась, вскользь окинула взглядом фигуру Кихёна. Ожидаемо соблазнилась и без раздумий пододвинулась к парню поближе. Сперва сильнее застегнула на нём комбинезон, чтобы язычок молнии не давил мне в затылок, а затем легла на спину и так аккуратно положила голову КиКи на живот, что он даже не напряг пресс, а, наоборот, ещё больше расслабился. Когда комфортно устроилась, нашла в себе силы тихо признаться: — А я мечтаю о большом и светлом доме со стендом для обуви в коридоре, с удобной кухней, уютной спальней, множеством гостевых комнат и дальше… со всякими мелочами на полках. О моём доме мечтаю, в который я бы всегда с радостью возвращалась. Просто… кроме военного штаба у меня нет дома, — сказала это и еле сдержалась, чтобы не расплакаться. Снизу вверх наблюдая за реакцией Чжухона, я ещё больше расчувствовалась, ведь его лицо сделалось таким печальным и сострадательным, что захотелось зарыдать в голос, однако, вопреки всему, я улыбнулась. Тогда Хони порывисто дёрнулся в мою сторону — подполз ко мне на четвереньках и, тоже распластавшись на камне, теперь уткнулся лицом уже в мой живот. Стоило мне запустить пальцы в волосы Вопля, он глубоко перевёл дыхание, побуждая меня натужно захихикать из-за резкого прилива тепла, а потом рывком отстранился и поспешно перевернулся на спину. Теперь мы втроём явно выглядели странно или даже смешно, но на пустынном пляже это никого не волновало. Главное — нам было в кайф. — Я уверен, дом у тебя обязательно будет. Если потребуется, мы приложим все усилия, чтобы твоя мечта сбылась, — с расстановкой и очень нежно проговорил Чжухон. — Да, ты можешь на нас положиться! — звонко подал голос Кихён, похлопал меня по плечу и запустил мне ладонь под ворот комбинезона, а я фыркнула от щекотки и поёрзала на месте. — Я тоже готова ради вас на всё. Эх, мальчики, где же вы были раньше? — умиротворённо прошептала, разглядывая звёзды в небе. — Видимо, на пути к тебе, — романтично заключил Хони. — Пф! Да я вообще родился, чтобы купить тебе дом! — захлебнулся от собственной самоуверенности КиКи, и мы дружно с этого рассмеялись. То была одна из самых безмятежных ночей в моей жизни, когда казалось, что затяжных проблем из прошлого, бремени фриериста, душевных травм, физической усталости, надоедливой нигмы и войны с клонами попросту не существовало. Ощущались лишь защищённость, понимание, надежда и любовь. Мне всегда хотелось любить спокойно, то есть не заслуживать бесконечно или доказывать постоянно, что достойна этой любви, а легко, открыто, свободно получать в ответ внимание и взаимность. Конечно, полной свободы у нашей троицы нет, так как мы встречаемся тайно, но ответных чувств от моих обоих парней предостаточно, поэтому наконец-то, порой даже до слёз, я счастлива. Вполне вероятно, от рождения я и была такой жизнерадостной, просто в период моего взросления отец слишком внушал мне своё мнение и мрачное видение мира, поэтому в какой-то момент стало сложно отличать собственные чувства от навязанных. В конце концов, время покажет, какое из моих обличий действительно настоящее. Пока Кихён и Чжухон рядом — всё в порядке, и будущее видится заманчивым, долгожданным, пусть, это наивно, но нереально сказочным. Конечно, в глубине души я боюсь, что сказка может резко закончиться, но парни каждый день доказывают мне обратное, поэтому есть надежда, что и судьба будет на нашей стороне.111111
Предвкушая распитие фирменного чая доктора Ан и наш задушевный разговор, я вышла из лифта на одиннадцатом уровне и свернула в коридор, ведущий прямо к лазарету. Думаю, мне всегда хочется сюда возвращаться, потому что Чару по своему вкусу обустроила кабинет, состоящий из двух мини-комнат, и он совсем не похож на полупустое и по всем канонам стандартное медицинское отделение, гнетущее чопорной атмосферой. В помещении для пациентов и захожих гостей всегда горит яркий рассеянный свет, приятный для зрения и отрезвляющий сознание. Еле слышно играет медитативная музыка: к примеру, мягко звучит флейта в сочетании с шорохом волн морских или приятным стуком дождя. Пахнет не только химией, а и внезапно ванилью, мятой, лавандой, цитрусом… Когда заходишь, сразу видишь длинный белоснежный стол — он, словно чистый лист перед глазами, притягивает, побуждает присесть за него, уставиться в пустоту и поделиться тревожными или даже самыми сокровенными мыслями. В смежной комнате находится притенённая спальня и буквально крошечная, однако очень комфортная кухня — обычно именно из неё, подобно жизнелюбивой птичке, выпархивает Чару и моментально окутывает ненавязчивой заботой: — О, привет, дорогая! Рада тебя видеть. Сегодня просто сумасшедший день, и рук не хватает на все дела. Но! Для тебя у меня всегда есть время! Проходи, садись, чувствуй себя как дома, — приглашает она, гостеприимно разведя руками. Вот и в этот раз, предупредительно постучав в дверь медпункта, я спокойно её приоткрыла, заглянула внутрь и ожидала встретиться с радостным взглядом подруги, ведь мы договорились о встрече… Но в комнате оказалось темно. Точнее, на первый взгляд мне так показалось. Озадаченно переступив порог, я осознала, что слева горит настольная лампа — её тусклый огонёк освещал сидящую за белым столом девушку. Круглолицую шатенку, с заметно вздёрнутым подбородком, длинными, наверное, природно вьющимися волосами и большими кошачьими глазами. Она неотрывно на меня уставилась. Не испуганно, скорее, с явной неприязнью. «А ты ещё, что тут делаешь?» — спрашивала незнакомка всем своим надменным видом. Смутившись, я растерянно замерла на месте и распахнула рот, чтобы объясниться. Потом резко осеклась и нахмурилась, будто у меня сработал защитный механизм от всяких неприятных людей. Хотела было выйти в коридор, написать сообщение… Тогда моё замешательство прервала Чару — она всё-таки деловито выбежала из соседней комнаты со словами: — Жени́, вот твои капли! Капай их два раза в день, утром и вечером. Рыжеволосая врачиха широким жестом вручила стеклянную баночку пациентке, которая произвела на меня не самое приветливое впечатление, и тут я неуверенно подала голос, обращаясь именно к своей подруге: — Прости, Чару. Я, наверное, не вовремя? — Ынра?! Ой, нет-нет, всё в порядке! — нервно спохватилась та, обернулась в мою сторону и, в мольбе сложив ладони лодочкой перед грудью, затараторила в своё оправдание: — Это ты извини, что не успела предупредить! Я совсем закрутилась по работе, даже минутки свободной не было! Проходи, садись, там на столе блюдце с конфетками. Они немного кислые, но зато бодрят… Кивнув, я показательно изобразила понимание: чересчур радостно улыбаясь и сконфуженно заламывая руки, начала боком идти к ближайшему стулу. — Вообще-то, я уже ухожу, — холодно осведомила нас «некая Жени», сидящая за столом. Её тембр голоса оказался резковатым и слегка гнусавым. Она порывисто, точно по команде смирно, поднялась на ноги, надела солнцезащитные очки и с гордой осанкой направилась к выходу. Напоследок дежурным тоном, как у робота, бросила: — Спасибо, до свиданья! Кисло-сладкий шлейф духов, оставленный незнакомкой, заставил меня тихонько скривиться. Хорошо, что я не успела съесть конфету, иначе с кислотой был бы перебор. Когда деверь за девушкой захлопнулась, в моей голове возникла только одна мысль: «Что это было?!» — Фух, теперь всё! Я свободна, — с облегчением выдохнула Чару, звучно щёлкнула пальцами, и в помещении загорелся яркий свет. — Это была Маэ́да Жени́. Разве вы не знакомы? — Нет. А мне нужно быть с ней знакомой? — вкрадчиво спросила я, наблюдая за тем, как доктор Ан выключает настольную лампу, обессиленно садится за стол напротив и устало проводит ладонью по лицу. — Нет, конечно, — мягко усмехнулась Чару, встретилась со мной взглядом и с живой мимикой принялась объяснять: — Просто она военный архивариус, принимает у сержантов отчёты после каждого задания и хранит электронные досье на всех фриеристов взвода, поэтому её многие знают. Вдобавок, Жени девушка с яркой внешностью, умная и, скажем прямо, со стервозным характером. У неё папа кореец, а мама француженка, отсюда и внешность такая экзотическая. Знаю, что многие парни хотят ей вдуть. Но она знает себе цену и, на моей памяти, ни с кем публично не встречалась. Короче, строит из себя загадостную незнакомку. — Оно и видно. Слава богу, мне до сих пор везло с ней не пересекаться. — Поёжившись, я сложила руки на груди. — А что с её глазами? Если не секрет. — У Жени врождённая фотофобия. Её глаза плохо переносят яркий свет. Если раньше она могла это скрывать, сейчас из-за стресса на службе светобоязнь усилилась, появились новые неприятные симптомы, и теперь ей нужно носить тёмные очки даже при обычном комнатном освещении. Для неё спасение то, что она работает в архиве, ведь там всегда полумрак. — Ясно, вампирша, — со скучающим видом подытожила я. Но про себя с лёгкой тревогой подумала, что эта вампирша почему-то хочет испить моей крови. Или мне показалось? — Точно! — прыснула от смеха подруга. — Так, ладно, я пошла делать нам чай! — хлопнула по столу она, завершая неприятную тему. Снова вскочила на ноги и, на ходу поправляя на себе военную форму, понеслась в соседнюю комнату. С мелодичным звуком «фьють» включился греться электрочайник, и на кухне начала суетиться Чару. Артистично и немного дёрганно напевая себе под нос, она скрежетала посудой, шуршала целлофаном, стучала дверцами шкафчиков и холодильника, даже что-то уронила. По неизвестной причине моя подруга была крайне взвинчена. Вряд ли это из-за Жени. Что-то опять случилось… — Ынра, напомни мне, пожалуйста, под конец нашего разговора, что я должна отнести чемоданчик с лекарствами на первый этаж, в экстренный медпункт, — жалобно попросила доктор Ан, а потом неожиданно разразилась длинной тирадой: — Знаешь, так надоело! Там вечно заканчиваются обезболивающие! Я понимаю, что мой кабинет находится достаточно глубоко и всем лень, сюда спускаться… Но у людей совсем нет совести! Я бы и забила на это… Пусть сами ко мне приходят! Вот только по уставу обязательно нужно, чтобы там аптечка всегда была заполнена до отказа. — Скорее всего, караульные солдаты живут там рядом и подъедают таблетки. Но это их не оправдывает, конечно. Хорошо, напомню, — утвердительно пообещала. — Ты из-за аптечки сегодня такая нервная или дело в другом? — Да если бы это была самая большая проблема, я бы танцевала от счастья! — эмоционально выпалила Чару и тяжко вздохнула. — Подожди, сейчас приготовлю тут всё, сяду спокойно и расскажу. — Давай, — машинально откликнулась. Коротая время, я пустым взором вытаращилась на кушетку в углу. Обычно она отпугивает и здоровых, и больных людей, однако здешняя, наоборот, привлекает внимание своей развесёлой обивкой в карикатурных обезьянках. Те чешут себе спину либо сосут палец, показывают язык, ковыряются в носу, примеряют огромные очки, надевают длинные колготки, с умным видом восседают на горшке, расчёсывают гребнем жидкий чубчик на голове и дальше в таком роде, лишь бы пациенты расслабились и улыбнулись, прежде чем их начнут лечить. Встряхнувшись, я снова задала вопрос подруге: — А ты в курсе, есть ли новости о рядовом Че? Потому что завтра уже Рождество, но, насколько я знаю, он так и не решился написать список аллигаторов из нашего взвода. Мерно постукивая каблуками, миниатюрная доктор Ан вышла из кухни с огромным подносом в руках. На нём тесно друг к дружке стояли чашки на блюдцах, стеклянный заварочный чайник, тарелки со сладостями, лежала груда салфеток, вилки… и в самом центре нетерпеливо топтался мелкий бурундук Эври, по всей видимости, серьёзно настроенный наливать нам чай. А Чару скривилась, будто у неё резко заболел зуб, и протянула мне в ответ: — Айгу, даже не знаю, чем это закончится, но я слышала, что Хёнвон собирался напрямую пообщаться с главами политической партии, как наследник клана и последний, из существующих, Правителей мафии. — Остановившись напротив, она аккуратно, чтобы ничего не соскользнуло с подноса, принялась сервировать стол. — В таком случае ему придётся раскрыть свою личность общественности. Учитывая то, насколько для него это болезненная тема, если дело не выгорит, всё сложится ещё хуже. Короче, ситуация практически безвыходная. Даже не знаю, что он предпримет. Я бы на его месте по-тихому ушла со всеми. Но так не хочется его отпускать… Это же наш Хёнвон! — Айщ! Это всё так грустно, — как умирающий лебедь, я на мгновение обессиленно припала к поверхности стола и спрятала лицо в сгибе локтя. С шумным вдохом распрямилась и твёрдо заключила: — Ничего, я верю в лучшее. Только нужно будет поговорить с Харам. Даже не представляю, как она волнуется. Наверное, частенько ходит в тир и крошит тренировочные манекены из пулемёта, — добродушно усмехнулась я, представляя себе эту живописную картину. — Да уж! Мне бы тоже сейчас не помешал пулемёт. Даже два, — Чару поджала губы в пугающе слащавой улыбке. — Ты будешь кушать эклеры или молочный пирог? — Всего понемногу. Давай уже, рассказывай, что у тебя стряслось! — вскинув брови, я повысила голос. Отобрала у подруги тарелку со своей порцией домашней выпечки, взяла вилку и показательно приготовилась слушать. Тогда Чару напустила на себя сверх измученный вид, шлёпнулась на стул и впервые на моей памяти матюкнулась так вкусно, что даже Правитель мафии позавидовал бы, вытянул лицо и покивал в знак уважения: — Ёпта-дрыцы, я в такую бездонную ябань влипла! Мало того, что по шее получить могу, так ещё и сама теперь в непонятках, какого егна делать с этой мракотой, потому что мне убиться проще, чем, мать его, стрелять из лука ногами в огненное кольцо, ну его на пяск, а ведь по-другому никак, если этот святоблуд опять пойдёт карлов щупать, чтоб его шлямбур побрал торчилу такого! — Хорошее начало, — сухо прокомментировала я, вытянула губы в трубочку и коротко отпила чай. — Я уже прослеживаю мысль. Что дальше? Раскрасневшись от переизбытка эмоций, Чару выдохнула, как буддийский монах на утренней зарядке, запихнула себе в рот практически целый эклер и, яростно пережёвывая, потихоньку продолжила: — Это было кратко… а теперь… расскажу более подробно, — потратив лишнюю энергию, она практически успокоилась и заговорила размеренным тоном: — Под конец января в резервации «ПроРелакс» пройдёт юбилейный — сорокалетний цирковой фестиваль. Ну и, разумеется, рядовому Шину захотелось вспомнить былые времена, снова влезть в шкуру факира и выступить со своим огненным номером. Для этого Хосоку понадобилась ассистентка, которая бы тоже была в хорошей форме и могла сделать с ним в паре некоторые трюки. Поскольку я в прошлом гимнастка, практически без раздумий, вызвалась ему в помощницы. Однако потом оказалось, что он собирается показать свой фирменный акробатический номер, когда поднимает над головой партнёршу в стойке на руках, и та стреляет ногами из лука в центр огненного кольца, — на последнем слове моя подруга в ужасе округлила глаза. — Понимаю твоё беспокойство, — натужно посмеиваясь, я поджала губы и медленно покивала. — Эври!!! — взвизгнул бурундук, присоединяясь к моему мнению. Возмущённый от навостренных ушек до кончика хвоста бидектор стоял, привалившись к тёплому чайнику, и участливо слушал наш разговор. — Знаешь, я же думала, мне нужно будет просто реквизит подавать, — пожала плечами Чару и, закатив глаза от негодования, продолжила: — Ну, максимум, на шпагат сесть, колесо или сальтуху крутануть — это я спокойно смогу, если разомнусь хорошенько. Но, по итогу, выгляжу как неуклюжая жирная курица рядом с Хосоком. Он ведь до сих пор не бросал тренировки, потому что ему нравится работать с огнём. А я, мало того, что с ним не сталкивалась, так ещё и осознала, что моя гимнастическая карьера абсолютно в прошлом! — с особым удовольствием причиняя себе страдания, отчеканила она. — Радует хотя бы, что навыки и гибкость тела ещё остались, поэтому я в короткие сроки стараюсь наверстать упущенное. Вот только с этим «фирменным» номером полная задница! Я уже вторую неделю пытаюсь стрелять ногами из лука и выходит так коряво, что лучше не видеть это убожество! — Зная тебя, дорогая, я думаю, ты немного преувеличиваешь, — успокаивающим тоном поддержала я подругу, ложечкой поколачивая чай в фарфоровой чашке. — Поскольку гордость не позволит тебе сдаться, уверена, с твоей упёртостью у тебя всё получится. — Надеюсь… Как видишь, я сама в это ввязалась и устроила себе головную боль. — Чару показала мне ладони, словно картёжник, вскрывающий свои проигрышные карты, и с досадой всплеснула руками. — Не то, чтобы у меня был повод сомневаться в верности Хосока. Просто я всегда выхожу из себя, когда на него толпами вешаются всякие «гимнасточки», и он этому потакает с таким видом, будто подобное лёгкое общение — это лишь невинные шалости, а мне нужно успокоиться и потерпеть. Мол, всё на самом деле хорошо, и нет причины ревновать. В конце концов, всегда получается, что это я обостряю и скандалю на пустом месте. Повисло тягостное молчание. Раздумывая, я смотрела Чару за спину — на имитацию небольшого окна, которое всегда прикрыто воздушными шторами аппетитно-кремового цвета. Порой складывалось ощущение, что их легонько раздувает ветер, хотя в подземном штабе его не может быть, конечно. — Думаю, Хосок просто не умеет провести черту в отношениях с другими людьми, чтобы дать тебе уверенность в прочности вашего союза. Понимаешь, о чём я?.. — тактично переспросила, исподлобья заглянув подруге в глаза. Не стала дожидаться её версии и тут же объяснила: — Имеется ввиду, он такой мягкий в общении и порой безотказный, что из-за этого страдаешь ты. То есть Хосоку проще сконфуженно промолчать, даже если ему неприятно чьё-то внимание, чем прямо кого-то послать и отфильтровать всяких одолевающих его «вампиров». Короче, дружелюбность тоже может быть недостатком, если в этом нет меры. — Скорее всего, ты права. Больше всего я боюсь, что меня уже не будет рядом, когда он научится это делать, — машинально поглаживая большим пальцем ручку своей чашки, несмело произнесла она. Затем тряхнула головой, будто сбрасывая наваждение и, вроде как, пошутила: — Если бы это был не Хосок, я бы попросила помочь Харам. Она ведь в отличной форме и, не удивлюсь, если умеет стрелять ногами из лука. Но там, где монахиня Кан, считай, всегда рядом есть Хёнвон, а привлекать к делу обоих бывших моего парня — это как-то чересчур… — Да уж! — прыснула я от смеха и, трясясь всем телом, подытожила: — Сложно. — Мягко говоря, — плавно кивнула она, будто мысленно делая реверанс. — К тому же есть ещё более серьёзная проблема. — Айгу! — оживлённо дёрнулась. Затем спросила с иронией: — Какая ещё?! Ты решила присвоить себе все проблемы в штабе? Пропустив мимо ушей мой дружеский подкол, девушка без всяких обиняков произнесла: — Дело серьёзное. Сама посуди, Ларин не против того, чтобы Хосок выступил на фестивале. Они же бывшие соседи и друзья детства. А вот Вольжан… Он вроде бы тоже дал добро, под мою ответственность, но считает, что выступление действующего военнослужащего в резервации «ПроРелакс» подпортит репутацию армии спасения. И теперь я боюсь, что поручилась за то, чего не могу контролировать. — Неприятно, — выразилась одним словом и закусила нижнюю губу. Потом стала рассуждать: — Ну а что, по сути, Динозавр может тебе сделать? Выписать выговор? А толку? Работаешь ты и так сутками, поэтому сверхурочные часы незаметными будут. На крайний случай, добавит тебе нежелательную характеристику в личное дело, но это пережить можно. Не уволит же он тебя?! И, уж тем более, вряд ли осмелится навредить карьере Хосока. Вольжан не такой. Он вообще в душе добряк и на многие наши ошибки закрывает глаза. Только выпендриваться любит и показательно следовать правилам, которые сам же себе и придумал. — Здорово ты его описала, — немножко развеселилась Чару. — Мне просто не хочется портить с ним отношения. Вот и всё. Имидж четвёртого взвода — это зона ответственности лейтенанта Жана, поэтому его тоже можно понять. Он всего лишь хочет оградить нас от гнева начальства из Летающего Парламента. — Да, этот гнев никому не нужен, так что будем надеяться на самый благоприятный исход событий. В хорошей компании и за вкусной едой время летело незаметно. Так, слово за слово, и Чару поделилась со мной даже самыми незначительными новостями. Мы продолжали беседовать о погоде, своих недомоганиях, модных вещах и косметике, но постепенно между нами появлялась едва уловимая неловкость, улыбки становились всё более натянутыми, взгляды — ускользающими. Подспудно я всё думала-думала, что нужно собраться и наконец поведать подруге о крутых изменениях в моей жизни. Однако мысли путались, сердце пропускало удары, а задор и нетерпение, которые переполняли всё моё существо всего пару часов назад, совсем испарились — вместо них появился телесный блок, не позволяющий сказать и слова о моих парнях и нашей неописуемо бурной любви. Впервые пришло осознание, что я нахожусь в кабинете врача: яркий свет нервировал, белый стол заставлял чувствовать себя неуютно, успокаивающая мелодия раздражала. Казалось, секунды мучительно истекали до того момента, когда мне сделают болезненный укол, ведь ожидание всегда страшнее самой процедуры. При этом я точно знала, что подруга меня не осудит, ведь Чару самая понимающая, мягкая и тактичная из моих друзей. Она даже злится потешно и совсем незлобиво! Не говоря уже о том, чтобы сознательно кого-то обидеть. Скорее, обидится сама, проявит кротость и промолчит. К тому же раньше мы с ней не раз обсуждали моё тесное общение с напарниками и, ломая головы, пытались предположить, что они обо мне думают. В конце концов, это же Чару поделилась со мной контрацептивами! Так что она в курсе о многих моих приключениях и секретах. Я волновалась по другой причине. Мне просто трудно было вот так открыто взять и заявить вслух, что мы с Кихёном и Чжухоном встречаемся именно втроём. Да, чёрт возьми, мы — втроём! Пока я сомневалась, чуткая доктор Ан уловила моё настроение и ненавязчиво подвела нашу беседу к волнующей теме: — А у тебя, как дела? Надеюсь, получше, чем у меня. Вижу, ты много времени проводишь с напарниками… — будничным тоном поинтересовалась она, стараясь не показывать чрезмерного любопытства. И с этими её словами мне сразу стало спокойнее. Очевидно, Чару и так уже догадалась, что я нахожусь в нестандартных отношениях. Понимала — есть условности, не позволяющие легко в этом признаться, поэтому не настаивала и терпеливо ждала, что, рано или поздно, я соберусь с духом и выложу ей всю историю от начала и до конца. Можно было ещё повременить, уйти от разговора и дождаться более удобного случая. Вот только меня всегда раздражает, когда так поступают другие. Например, Хёну. Зачастую бегство только добавляет проблем, поэтому сегодня мне пришлось сделать над собой усилие. — Пф… ты знаешь, лучше, чем когда-либо, — протяжно выдохнула я, как тот шарик, который внезапно прокололи иглой. Затем расплылась в довольной улыбке и от смущения тихо произнесла: — Кажется, я счастлива. — Хорошее начало. Я тебя внимательно слушаю, — душевно понизила голос Чару и, смерив меня лукавым взглядом, по-ученически сложила руки на столе. Моё волнение достигло пика и отхлынуло, уступая место решительности. Тогда я с уважением к Воплю и Молитве, вдумчиво и осторожно рассказала о том, как мы постепенно пришли к нынешним отношениям. Попутно проанализировала и озвучила: мои страхи, их поступки, общие желания. Поскольку стеснялась, сильно вкратце обрисовала нашу первую ночь на пустых территориях. Упомянув четвёртую частоту мини-рации, поделилась насчёт неё своими ощущениями и восторгами. Также обмолвилась о договорённостях нашей троицы и о том, как мы всегда обмениваемся мнениями и решаем проблемы совместными усилиями. Ну и конечно, чувствуя эйфорию, попыталась вспомнить и пересказать многие незабываемые свидания, поездки и просто часы, уютно проведенные втроём. Подруга слушала меня с широко распахнутыми глазами — так увлечённо и неотрывно, будто мы находились в вакуумном туннеле и вокруг нас ничего не существовало. На автомате попивая из чашки, Чару периодически вставляла эмоциональные комментарии: соглашалась, удивлялась, фыркала и хихикала со мной в унисон. Когда я полностью высказалась, она восторженно подытожила: — Вот это вы крутые! Далеко не каждый может так построить отношения, а у вас здорово получается. — Мы стараемся, — скромно кивнула и улыбнулась себе под нос. — Само собой, частенько спорим на разные темы, но достаточно быстро и очень приятно миримся. — Пусть так и дальше будет! — пылко пожелала Чару, обаятельно вздёрнув подбородок. Однако увидела мою не вполне уверенную физиономию и замялась. Не желая унывать, она напустила на себя серьёзный вид и воинственно добавила: — Конечно, я понимаю, что это непросто! Кругом есть куча придурков, которые могут вас осудить. И вообще, фриеристам сложно загадывать наперёд. Но, надеюсь, жизнь сложиться так, как вам хочется. А на придурков всегда можно наплевать. — Это правда, спасибо, — расцвела я, на вдохе выпрямила затёкшую спину и покачалась из стороны в сторону, мысленно представляя, что танцую. — И ещё, дорогая. Я очень рада видеть тебя счастливой, — заметила Чару, поднимаясь со стула, и в порыве дружеской любви послала мне воздушный поцелуй. Я ответила тем же, и мы жизнерадостно рассмеялись. Поскольку чай был выпит, а от сладостей даже немного икалось, доктор Ан аккуратно сгрудила посуду обратно на поднос и с лёгким позвякиванием понесла её мыть на кухню. На столе милым клубочком остался лежать обычно энергичный бурундук Эври — его усыпил наш длинный разговор. Я же теперь прибывала в удивительно лёгком и приподнятом настроении, так что решила размяться — побродить по кабинету и в ожидании подруги порассматривать интерьер. Первым делом двинулась к винтажному комоду, скорее всего, из абрикосового дерева. Остановилась практически впритык к стеклянной дверце и пробежалась взглядом по полкам: там стояли всякие колбы, баночки, коробки и сундучки. Отрешённо таращась на них, я звучно высказала мысли вслух: — Слушай, Чару, нам нужно будет как-нибудь встретиться не в твоём кабинете, а хотя бы… в кафе! Вместе сходить в кино или устроить пикник в парке? А то сидим постоянно в штабе. Как считаешь? — Угу, я только «за», хоть иногда выбираться отсюда, — глухо, но с энтузиазмом откликнулась Чару из соседней комнаты. Меряя шагами пол, я обратила внимание на то, как красиво тлеет полено на дисплее электронного камина и чуть выше, на гранитной полке заметила несколько семейных фотографий в простых рамках. Наверное, доктор Ан совсем недавно поставила их сюда. Проявив любопытство, я подошла ближе, чтобы впервые, пусть и заочно, познакомиться с родственниками близкой подруги. На одной из фоток Чару со зловещим лицом щипала за щёку кучерявого и сердитого брюнета. Несмотря на различия в мелких чертах, они были похожи в общем — мимикой и телосложением, как брат и сестра. На следующей фотокарточке явно был запечатлён самый главный член семьи — невозмутимый рыжий кот, курящий паровую сигару. Хохотнув, я переместила взгляд дальше… И зависла: похолодела всем телом, затаила дыхание, улыбка сошла с моего лица. Отрицая увиденное, специально зажмурилась, ибо решила, что мне показалось. Неверяще качая головой, досчитала до трёх. Однако наваждение не исчезло, и моя тревога за секунду разогналась до максимума. Голова закружилась, пульс застучал в висках. Я пошатнулась и положила руку на сердце, силой воли желая его усмирить. По ощущениям, вот-вот и приступ паники мог бы уронить меня на дно отчаяния, но мне удалось найти в себе силы и остаться в сознании. Мысленно подавляя рой возникших вопросов, я медленно и осторожно, будто боясь укуса, взялась за деревянную рамку и поднесла поближе к себе. С портретного фото на меня смотрели зрелые мужчина и женщина. Он полноватый и серьёзный; зеленоглазый, с медно-рыжими волосами, но, в целом, не особо примечательный. А вот она — другая и до боли знакомая… Тут из кухни торопливо вышла Чару. Вытирая руки полотенцем, подруга мне что-то увлечённо щебетала, но потрясённая я протянула снимок ей навстречу, и та с вопросительным видом замолкла. — Как её зовут? — сдавленно произнесла я точно умирающая, всё ещё надеясь на розыгрыш, как в дешевом кино. — А?.. Это моя мама — Ан Хису. А что? — непонимающе заторможенно ответила Чару. Оценив бледность моего лица, она порывисто протянула руки в мою сторону, будто я была падающей вазой, и с беспокойством прибавила: — Ты в порядке, Ынра?! Тогда я уставилась на рыжеволосую, фигуристую и невысокую девушку во все газа — как в первый раз. Смотрела пугающе долго, изучала её черты заново, вот только совсем не находила сходства. Тем временем, доктор Ан почувствовала себя неловко под моим «зрительным прицелом», покраснела и заметно занервничала. Она не рискнула подходить ближе, а просто продолжила говорить. — Ты знаешь, моя мама писатель, — с теплотой начала Чару, но запнулась. Манерно закатила глаза и сама себя поправила: — Точнее, раньше она была журналисткой, но последние пару лет стала писать фэнтезийные книжки для детей. Ей всегда нравилось придумывать самые разные истории о феях, гоблинах, эльфах, русалках и прочих сверхъестественных существах. Когда я была маленькой, мама каждый день перед сном сочиняла для меня новую сказку. И до сих пор, стоит мне вернуться домой хоть на денёк, она продолжает это делать, а я всегда с огромным интересом слушаю и потом шучу, что за годы жизни в её голове накопилась целая энциклопедия фэнтези. Вот бы и мне тоже иметь такую способность, но, к сожалению, дар не передался по наследству… Слушая лечащий нежностью голос доктора Ан, я быстро оттаяла. Скрывая слезу, скользнувшую по щеке, пригнула голову к груди и слабо заулыбалась, ведь моя добрая подруга, сама того не осознавая, предоставила мне доказательства. Теперь жутко хотелось броситься ей навстречу, крепко обнять и огорошить, как гром среди ясного неба, неожиданной новостью. Однако я боялась показаться сумасшедшей, поэтому просто понуро стояла, безвольно опустив руки, как беспомощный ребёнок. Да, как та самая, маленькая Ынра, которая провела всё детство и вынужденно бездомную юность вроде бы в одиночестве, но и с ежедневным назойливым порицанием — наедине со своими демонами и под жёстким надзором отца. Хотя могла бы жить счастливо, как многие дети, как… Чару. И почему же так случилось? Кто, спустя столько лет, мне расскажет правду? Ответ подвернулся мгновенно: я резко сообразила, что есть только один человек неподалёку, который явно в курсе многих вещей и событий, но упрямо продолжает молчать. Это, шлямбур его побери, сержант Сон Хёну! Ведь именно он в день космических гонок повёл себя странно: заявил, что с давних пор знаком со мной, и обмолвился о том, как сильно я похожа на мать. По логике Сомбреро знал или хотя бы видел её раньше, иначе смысл такое говорить? Короче! Хватит гадать! В этот раз Хёну не удастся уйти от разговора, потому что я устала делать реверансы в его сторону и ждать, ждать, бесконечно ждать! Вот пойду и выясню всё прямо сейчас! Меня обуяла ледяная решимость: точно восставший киборг, я сжала кулаки и расправила плечи. Нетерпимость буквально толкала в спину, из-за чего пришлось бесцеремонно и, вместе с тем, максимально мягко прервать Чару. — Дорогая, прости. Мне нужно срочно идти, — извинительным тоном произнесла я, приложив руку к сердцу. — Так внезапно?! Куда? И что всё-таки случилось? Я могу помочь? — встрепенулась она и закидала вопросами. — Пожалуйста, подожди немного, — взмолилась, склонив голову на бок. — Я сама ничего не понимаю. Вот сейчас разберусь, и чуть позже обязательно тебе всё расскажу. — С чем разберёшься? Или с кем? — Чару моргнула и насторожилась, подозревая, что я собралась делать глупости. На миг скрестилась со мной взглядом, но в следующую секунду смиренно выдохнула. — Ладно, потом, иди, — сделав губы бантиком, строго вымолвила она и, поторапливая, помахала на меня рукой. — Прости ещё раз! — присогнув ноги в коленях, подлизалась я, зная, что подруга сжалится из-за моего немощного вида и не станет обижаться. — Айщ! Иди уже давай! — цыкнула сквозь зубы она и действительно развеселилась. Оглянувшись по сторонам, я убедилась, что в медпункте ничего не забыла, и засобиралась к выходу. Попутно заметила на кушетке чемоданчик с красным крестиком и напоследок прикрикнула: — Вот ябань! Аптечку не забудь отнести! — Ну ты даёшь! Спасибо! — успела фыркнуть мне вслед Чару, и я захлопнула за собой дверь в медпункт. К сожалению, тогда же меня покинула осознанность происходящего.111111
«Моя мать — жива!!! И это всё меняет!» — мысленно вопила я, целенаправленно шагая по слабо освещённому и холодному коридору одиннадцатого уровня. Попутные двери быстро проплывали мимо, лица встречных людей казались размытыми, а лифт очутился, как никогда, рядом. Мне было зябко, тревожно, в голове происходил целый мыслительный процесс. Судорожно я пыталась собрать все свои фантазии, видения и сны о родителях воедино, но всё равно плохо помнила, почему они развелись, ведь была ещё ребёнком, когда это произошло. К тому же мои детские воспоминания постепенно могли исказиться либо изначально были ложными. Кто знает, мама ушла сама? Или отец её всё-таки выгнал? Как бы то ни было, он соврал мне однажды и затем укреплял эту ложь многие годы: постоянно повторял, что Хису умерла. Зачем это было делать? Он, конечно, редкий мудак, но, чтобы настолько? Нет, я всегда замечала, как ему доставляло удовольствие видеть мои страдания и, вплоть до сегодняшнего дня, задавала себе вопрос: «Почему папа со мной так жесток?» Ответ оказался до разочарования банальным: просто в процессе взросления я напоминала ему бывшую жену. Не только внешностью, но и характером мягким и одновременно ужасно упрямым. В конце концов, у меня даже появилась тяга к различным видам искусства и невесть откуда возникло желание написать книгу. Выходит, истогидом я тоже стала неспроста! Можно представить, насколько это выбесило отца! Конечно, он тоже уделял внимание моему образованию: завёл целую библиотеку по военному делу в своём кабинете и до полуобморочного состояния заставлял там учиться, однако в корпении над книгами не было ни капли творчества. В общем, многие факты буквально вопили: Ан Хису и есть моя мать! Но эта новость только вводила меня в ступор. Я не знала, как действовать дальше. С одной стороны хотела увидеть мамочку, по которой так сильно скучала и в любой ситуации боготворила её светлый образ; а с другой — боялась разочароваться. А вдруг мне не будут рады? Может, я и правда никому не нужна из своей родни? Стоит ли вообще ворошить прошлое, или лучше довольствоваться тем, что имею? Все эти вопросы были слишком логичными и расчётливыми, но, вопреки здравому смыслу, сейчас мне хотелось крушить, ломать и кричать — требовать правду! Спустившись в лифте на уровень ниже, вышла в столовой и сразу же устремилась в сторону своей общаги. Справа меня окликнул кто-то, сидящий за столиком, но я не собиралась отвлекаться, поэтому сделала вид, что не заметила и быстро скрылась в коридоре, соединяющем первый и второй корпус. Издали увидела, что крутящийся стул на проходной пустует — монахиня Кан куда-то отлучилась. Обычно мне только в радость переброситься остроумными словечками с Харам, но на сей раз её отсутствие — было к лучшему, ведь я могла войти в штаб тихо, как ниндзя-убийца в фильмах про смерть императора, и застать сержанта Сон врасплох. Везение продолжилось: затаившись перед дверью в общагу, я бесшумно возликовала, так как чётко услышала голос Хёну. Но в круглом холле он был не один. — Неудобно выходит, что прямо в рождественский день наше отделение отправляют на задание. Народ в штабе с самого утра расслабляться будет, а мы только к обеду вернёмся и явно уставшие, — недовольным тоном пробасил Сомбреро, и эхо в помещении добавило его речи властные нотки. — Нигме всё равно, какой у нас праздник, — зловеще хмыкнула Лесоль. Дальше её голос сделался вкрадчивым и чопорным: — Кстати, я полечу вместе с вами. Важные шишки в правительстве считают, что мои художественные навыки могут пригодиться. — Опять?! — возмутился Чангюн, словно ему резко перехватило дыхание. — Это же не твоя обязанность! Ты можешь отказаться. Зачистка тумана — дело фриеристов, а ты вечно торчишь в эпицентре событий. Да ещё и без оружия! — он отчитал девушку непривычно эмоционально и совершенно не скрывая своего волнения. — Вот и неправда. У меня есть раритетный ятаган, — с нажимом протянула механик Ок, показывая характер. — Айщ! Засунь свой ятаган обратно… в кобуру! — ощетинился рядовой Им, но быстро взял себя в руки и глухо пробубнил: — Хёну, что ты стоишь? Скажи ей. — А что я могу? Вы же знаете, сержанты ничего не решают дальше своего отделения. Я бы и рад помочь работнице мастерской, но, Лесоль, тебе просто нужно поговорить с командиром напрямую и высказать ему все свои пожелания. Динозавр должен понять… Тогда я не стала дослушивать, потому что терпение кончилось и смысла не было выжидать момент. Решительно приложила запястье к замку и, когда двери открылись, с деловым настроением вошла в штаб, попутно закатывая рукава. Сразу отыскала взглядом стоящего неподалёку Сомбреро — он был в военном комбинезоне, но, по иронии, без счастливой шляпы за плечами. Как и планировала, тихо приблизилась к парню со спины и, глядя снизу вверх из-за своего невысокого роста, категорично произнесла: — Хёну, мне нужно с тобой поговорить. Он вздрогнул и с приоткрытым ртом рассеянно оглянулся на мой голос. Даже не сфокусировав взгляд, тут же отмахнулся и небрежно бросил: — Минутку! Как и всегда, такое поведение меня выбесило. Но в этот раз по-особенному сильно. Мысленно я забористо выругалась. Казалось, в районе груди проснулся вулкан, кровь закипела в жилах и зрение помутилось, однако я старалась держать эмоции в узде. Лишь скованные, порывистые движения и стиснутая челюсть выдавали мою нервозность. — Мне надоели твои минутки, — подёргивая бровями, ледяным тоном отчеканила я. Сидящие за столом Чангюн и Лесоль по достоинству оценили мой рассерженный вид, моментально притихли и прикинулись, что очень заняты друг другом. — Ынра, ты опять за своё? Когда ты уже успокоишься, мм? — со вздохом спросил сержант Сон. Сперва он в изнеможении запрокинул голову, а потом с готовностью выпрямился и наконец соизволил повернуться ко мне всем своим прекрасным ликом. — Я бы не бегала за тобой, если бы ты не играл в прятки, — сказала, как отрезала. — Хорошо. Вот он — я. Спрашивай, — с удивительной лёгкостью согласился командир. Указал на меня руками, развёл их в стороны и остался так стоять в открытой позе, видимо, не ожидая серьёзного разговора на публике. — Отлично. Ты знал, что моя мать жива? — плотоядно облизнувшись, начала я с самой болезненной темы. И тут Хёну изменился в лице: сверкнул глазами, нахмурился, закусил пухлую губу. Он бессильно уронил руки, но ничего не ответил. — Ты же знаком с моим отцом лично, я права? — с подозрением прищурилась. — Получается, он всерьёз тебе угрожал увольнением из армии, когда сюда заявился?! А Чару? Конечно, ты в курсе, что она моя сестра? Айгу, чуть не забыла… Что открывает тот старый ключ? Он от параллельной вселенной, где мы знаем друг друга с детства? — каждый мой новый вопрос был, словно пощёчина. — Да, — еле слышно, но с вызовом ответил Хёну и следом прочистил внезапно охрипшее горло. — Серьёзно? — я истерично рассмеялась. В агонии оглянувшись по сторонам, мимолётно увидела, как озадаченный Чжухон входит в штаб, но не смогла остановиться и продолжила сокрушаться: — Ты мне это так просто заявляешь?! Почему, сейчас?! Я всю осень пыталась уличить момент, чтобы выудить у тебя правду, а ты успешно отмораживался. Что изменилось? — Это больше не моё дело, — сухо откликнулся командир, не дрогнув ни одним мускулом на лице, и, как бы невзначай, взглянул на Вопля, стоящего за моей спиной. — А когда это было твоим делом?! — охнула я и оскорблённо отшатнулась назад. — Когда мы оба были мелкими? Или когда ты в тренировочном зале… — Остынь! — Хёну быстро шагнул мне навстречу и плотно прикрыл мои губы ладонью. Теряя самообладание, с гримасой боли на лице произнёс: — Ты потом пожалеешь! Увы, он был прав. Вот только мою душу рвало на части, поэтому я грубо его от себя отпихнула. Появилось спонтанное желание врезать пощёчину, хотя обычно считаю это неприемлемым, но из глаз хлынули слёзы, будто специально закрывая от меня мир чёрной вуалью. — Да что тут у вас происходит?! — наконец вмешался Вопль, шокированный происходящим. — Вы ещё подеритесь! — с иронией упрекнул он нас обоих, вот только не понял вовремя, что предугадал мои действия. Хони положил руку мне на плечо, собирался отвлечь, образумить, но чуть-чуть опоздал — я вслепую пошла на Хёну тараном и снова со всей дури толкнула того ладонями в грудь. Будь мы на тренировке, ловкий лидер точно бы уклонился, однако сейчас оступился и мог бы упасть. Впрочем, всё-таки удержал равновесие, тут же сосредоточился и приготовился дальше отражать удары, а я больше не стала на него нападать. У меня резко кончились силы и что-то подозрительно щёлкнуло в голове. В то же время периферийным зрением заметила, как ошарашенный Кихён выходит из своей комнаты, но не придала этому значения. Мне навязчиво казалось, если я упущу момент и перестану настаивать — никогда не узнаю правды. — Кто ты?! Кто ты такой, чёрт возьми?! Почему я тебя не помню?! — совсем уже истерично прокричала, обращаясь к Хёну. — Если ты забыла, может, так и нужно? Может, это правильно? Подумай об этом, — с нажимом он выговорил каждое слово и шмыгнул носом. К его глазам тоже подступили слёзы. Я хотела возразить, назвать командира трусом — вместо этого резко скривилась от боли, приложила пальцы к виску и начала ртом хватать воздух. Тогда Хёну обмер от испуга, а потом протянул руки вперёд и дёрнулся мне на помощь с таким рвением, будто я падала в пропасть. Но Кихён подбежал первее, аккуратно привлёк меня в свои объятия и потихоньку принялся уводить в сторону. Затем Чжухон появился перед моими глазами. Загородив собою от посторонних, он мягко приподнял мою голову за подбородок, стал поглаживать пальцами по щеке и ласково приговаривать: — Ын, что у тебя болит? Голова? Дыши глубже, милая, смотри на меня. Ощущая тепло, исходящее от тела Молитвы, и слушая нежный шёпот Вопля, я кивала, исступлённо моргала и потихоньку успокаивалась. Тем временем Хёну решился к нам подойти. Глядя куда-то мимо (на мои волосы, шею, плечи, но только не в глаза), командир с полной отрешённостью и опустошением, делая долгие паузы, начал оправдываться: — Прости, Ынра. Я не думал… Что до этого дойдёт. И точно не хотел… Сделать тебе больно. Когда смогу, — он тяжело перевёл дыхание, — я обязательно тебе расскажу. Ты упорствуешь, торопишься и неправильно всё понимаешь… Стоило Хёну попытаться упрекнуть меня в настырности, Чжухон сразу же предупредительно выставил ладонь с растопыренными пальцами и жестом намекнул, что не нужно снова поднимать тему, которая может привести к скандалу. Командир не стал спорить — он согласно покивал, поспешно отступил назад и обнял себя за голову, скрестив пальцы на затылке. Теперь я отчётливо видела, как сержант Сон винит себя за то, что довёл меня до истерики. Но почему он продолжает молчать? Что ему мешает сказать правду? Как бы не хотелось узнать всё здесь и сейчас, придётся снова подождать ответа. Наконец мне полегчало, я расслабленно выдохнула, отвлеклась от тревожных мыслей и обратила внимание на сконфуженных Чангюна и Лесоль. Они сидели хоть и на разных стульях, однако вплотную друг к дружке с таким видом, будто находятся где-то не в этой комнате и, вообще, они не при делах. — Лес-Лес, помнишь, мы договорились, что скажем, если что-то будет не так? Так вот, что-то очень не так. Всё слишком странно, и это сводит меня с ума, — спокойным тоном вымолвила я, глядя на белокурую девушку. — Что ты имеешь ввиду, Ын? — встревожилась она. Призадумалась, соскользнула со стула и подошла ближе. — Всё то же. Мир — огромный, но почему-то все мы собрались здесь, — объяснила я, плавно отстранилась от Кихёна и пожала плечами. — Мы можем обсудить это чуть позже? — с хмурой осторожностью спросила Лесоль. Выражая беспокойство, она добавила: — Просто ты и так сегодня переволновалась. — Да, конечно, хорошо, — я слабо улыбнулась в знак согласия. Машинально прокрутила ктол на среднем пальце и заметила, что он сияет жёлтым светом. — Ынра, пойдём, тебе нужно отдохнуть, — строго и одновременно нежно обратился ко мне Молитва. Он с настойчивой заботой взял меня под левый локоть и потянул в сторону своей комнаты. — Да, нам нельзя так нервничать, — Вопль скорчил обеспокоенную рожицу и пожурил указательным пальцем прямо перед моим носом, явно намекая на чип истогида, вживлённый в мозг. Я лишь смущённо поджала губы и пристыженно зыркнула на Хони исподлобья. Спустя пару секунд гляделок, его взгляд сделался томным — парень попросту не устоял перед моим пронзительным обаянием и смягчился. Затем Чжухон придержал меня под правую руку, и я позволила напарникам увести себя и буквально затолкать в комнату Кихёна.111111
ПЕРВЫЙ ЗАКАТ. ВРЕМЯ: 16:45 Частенько спонтанное решение меняет всю картину. Так, Молитва купил невероятно удобный диван для троих человек, сделал небольшую перестановку мебели, и в опрятном, но всё-таки стандартном армейском помещении стало по-домашнему уютно. Испытывая блаженство, я сидела в объятьях Чжухона, словно в убежище, пока Кихён в забавных штанах-аладдинах заваривал для меня успокоительный отвар из каких-то очень ароматных трав. Было приятно прижаться ухом к мужской груди, слушать размеренный стук сердца и впадать в лёгкое забытье. Подобно пару, исходящему от кипятка, тревожные мысли улетучивались, а тяжёлые веки норовили захлопнуться в точности, как у довольной кошки, которую пригрели под боком и приласкали настойчивыми поглаживаниями по шёрстке. Стоило нам захлопнуть дверь в комнату, Чжухон с ходу предположил, что именно чип в голове, скорее всего, повредил мою память. По словам Хони, у себя он не наблюдал никаких изменений, кроме рассеянности. Однако каждый реагирует по-разному, когда ему в организм помещают инородный предмет. Чип может не прижиться либо нарушить мозговую деятельность ровно в том месте, куда его вживили. Вполне вероятно, у меня случился побочный эффект, поэтому я иногда чувствую дискомфорт и даже забыла некоторые моменты из прошлого. Поскольку Молитва ещё не был в курсе, пришлось его внезапно огорошить тем, что Вопль и я — оба истогиды. Мы и так уже собирались рассказать, хотя это запрещено юридическим договором и вообще мало кто разглашает подобную информацию. Но раз уж с того незабываемого дня в мёртвом городе, когда образовался наш нестандартный союз, мы условились быть честными друг с другом, не хотелось долго скрывать от нашего партнёра настолько важный нюанс, так или иначе, присутствующий в отношениях. До сих пор не выпадало удобного случая, ведь просто так не заявишь, что наше тесное общение фиксируется и потом будет сохранено в архивах мировой истории. И вот сегодня сама судьба подтолкнула нас поделиться этим секретом. По опыту общения с рядовым Ю, я сомневалась, что он спасует перед трудностями, но всё равно жутко разволновалась, ожидая его реакции. К счастью и всеобщему облегчению, Кихён не стал возмущаться, а воспринял новость с пониманием и даже поблагодарил за доверие. Правда, по физиономии было видно, что он здорово растерялся. Ведь в народе бытует мнение, если в твоей жизни присутствует один истогид — это может вызвать скрытность, породить фобии, в конце концов, довести до расставания. Когда же истогидов двое… проще смириться и начать жить ещё более ярко, на зависть своим потомкам. Конечно, чтобы прийти к подобной мысли, нужно время. Вот и Молитва в задумчивости пошёл готовить для меня успокоительное. Думала, КиКи втихаря сделает порцию и для себя. Однако, когда травы хорошенько заварились, он налил отвар только в одну крошечную чашечку, аккуратно пронёс её через всю комнату и любезно вручил мне лекарство прямо в руки. Я тут же выпила эту горьковатую жидкость. Остановившись возле нас, сидящих на новеньком диване, Кихён неожиданно проворчал в своём репертуаре: — Что это за крошки? Чжухон, это ты ел печенье? — Ой, душнила, иди на пяск, — со смешком отмахнулся Вопль, в изнеможении прикрыв один глаз. — Айгу! Друг, иногда ты напоминаешь мне твою сестру. Она совсем без тормозов. — Кихён поёжился и быстрыми движениями смахнул мусор с поверхности дивана. — Айщ! Есть у неё тормоза или нету — это не твоего ума дело, — оскорблённо взъерепенился Хони, подскочив на месте. — К тому же, зачем ты обобщаешь? Прекращай! Я и моя сестра — мы разные люди, — с вызовом цокнул он языком и горделиво отвёл взгляд в сторону. — Окей. Тогда и ты попробуй не так часто крошить на диване, — дипломатично развёл руками Молитва и подвигал шеей как черепаха. — Ты же знаешь, меня это раздражает. — Давай попробуем, — с достоинством кивнул Чжухон и стукнулся кулаком с Кихёном, скрепляя договор. Вот так парни в очередной раз показали мне наглядный пример, как нужно мирно выяснять отношения и быстро приходить к согласию. Удовлетворённо выдохнув, рядовой Ю тоже сел рядом со мной, только с левой стороны. Тогда я, ради справедливости, перебралась поближе к нему, а он подловил меня и встретил отрывистым поцелуем в губы. Мой организм сразу же захотел большего, но я, сердясь на саму себя, отогнала это желание. С целомудренным видом положила голову парню на колени и, скрутившись калачиком, устроилась поудобнее. Молитва тут же машинально принялся перебирать пальцами мои волосы, а Вопль, чтобы тоже быть сопричастным, положил руку мне на щиколотку. На время мы будто зависли в пространстве и дружно помолчали, углубившись в свои мысли, а потом Кихён всё же решился поднять щекотливую тему: — Ын, по правде говоря, мы за тебя сильно испугались. Думаю, ты заметила. Не игнорируй это, пожалуйста. Мы, конечно, всегда тебя выслушаем и поддержим, но ты же знаешь, что тебе нужно позаботиться о своём здоровье? Никакие воспоминания из прошлого не стоят твоих слёз сегодня. И ещё, Хёну для меня с Воплем как старший брат. Однако, учитывая вашу ссору, может, нам стоит скорректировать с ним общение? Расскажешь подробнее, в чём он перед тобой провинился? — Молитва говорил медленно, рассудительно и всё, что ему приходило на ум. В его голосе сквозила чувственность, но вместе с тем он был слегка насторожен и отдалённо ревнив. Кихён явно прокручивал в голове недавние события и пытался проследить причину моей грандиозной истерики, но ему не хватало информации, чтобы сделать окончательный вывод. — Да, хочется лучше понимать ситуацию, — резюмировал Чжухон и со шкодливым видом пощекотал мне ступню, видимо, подталкивая этим жестом к откровенной беседе. — Хёну знал, — начала я, но хохотнула и брыкнулась ногой. — Точнее, знает мою мать. Это длинная история… Смиренно я перевела дыхание и поделилась некоторыми моментами из прошлого. Упомянула, как исчезла мать и затем, как меня строго воспитывал отец. Буквально в ролях озвучила ситуацию с фотографией мамы, произошедшую недавно, в кабинете Чару. Когда дошла очередь описать мои отношения с Хёну, кратко вспомнила изнурительные с ним тренировки, перечислила многие его неоднозначные высказывания и внезапный игнор моей скромной персоны. Под конец мы попытались проанализировать отрывки моих воспоминаний и снов. Предполагали развитие событий и так, и эдак, но всё равно не хватало каких-то пазлов для полноты картины. Я умолчала только о том, что у меня с командиром был секс. Наверное, стоило признаться, но тогда бы парни стали чувствовать конкуренцию и ревновать напрасно, потому что у нас с Хёну всё кончилось, так и не начавшись. Без вариантов, я люблю только Вопля и Молитву, тут даже не о чем думать. Уверена, парни и сами не горят желанием предоставить мне список всех своих бывших. Конечно, если придётся, я обо всём расскажу, но на сегодня и так достаточно разоблачения секретов. Главное, теперь мне было кому довериться, излить свои переживания, и это грело душу. Хотя я не такой человек: я не привыкла ныть и истерить вот так громко и феерично, разбрасываясь соплями. Мой срыв был обусловлен только тем, что командир, даже не знаю, насколько, но был в курсе ситуации, поэтому вся моя боль и агрессия вылились именно на него. Теперь меня даже покалывала совесть за этот неуравновешенный поступок, но в то же время я не переставала злиться. Ведь Хёну также, как и мой отец, молчал все те долгие месяцы, сколько мы с ним были знакомы в армии. Молчал и хотел мило со мной общаться. Предатель.111111