***
Очнулась Валя довольно необычно — яростно кашляя и отплевываясь от чего-то очень горького и жгучего. На фоне пожара в глотке все остальные неприятные ощущения как-то поутихли, да настолько, что мир наконец-то перестал расплываться и девушка смогла сфокусироваться на окружающей обстановке. В первую очередь в глаза ей бросилось сосредоточенно-встревоженное лицо ее спасителя, — Алексея, с секундной заминкой подсказала память, — которое тут же осветила облегченная улыбка. Валя слабо улыбнулась в ответ и попыталась сесть. Этого ей сделать не дали, твердой рукой отправив обратно в лежачее положение. Алексей сопроводил это действие комментарием: – Пока не надо, вам лучше полежать. Вы как себя чувствуете? Валя облизнула пересохшие губы, поморщившись от боли, и севшим голосом отозвалась, сама удивляясь своему сипению: – Уже лучше, с-спасибо... Я вырубилась, да? – Минуты на три, не больше, – раздался незнакомый голос. Незамеченный раньше лысый парень, стоявший чуть поодаль, улыбнулся ей. Алексей посмотрел на него, и тот хмыкнул. – Что? – Дима где? – Вот он я! – ухмыляясь, ткнул в себя свободной рукой его собеседник. В другой руке у него была бутылка с янтарной жидкостью явно алкогольного происхождения. Коньяк? Так вот чем ей так горло обожгло... Между тем Алексей закатил глаза: – Да ну тебя, Оганян! Я про другого Диму! – А я откуда знаю, ты ж его сам за водой отправил! Сейчас придет, наверное, – пожал плечами тот. – Сумасшедший дом... – вздохнул Алексей и повернулся обратно к Вале, которая все это время внимательно изучала обоих. Теперь, при лучшем освещении, было ясно, что прищур на лице ее спасителя ей померещился, а виной тому был очень необычный, какой-то раскосый, хоть и не восточный, разрез темно-карих глаз. Причудливо изогнутые густые темные брови, широкое улыбчивое лицо с мощным лбом и пухлыми губами, обрамленное длинными прядями черных волос... по ее меркам Алексей выглядел весьма нетипично. Зато внешность второго парня была более стандартной, если не считать бритой налысо головы: этакий среднестатистический русский мужик, в толпе особого внимания к себе не привлекающий… Ее наблюдения прервало появление еще одного человека – судя по всему, того самого Димы, чье местонахождение интересовало Алексея. Он выглядел постарше остальных и был обладателем скептического выражения лица и темной челки до бровей. В руках у него была бутылка, – на сей раз с водой, – одноразовый стаканчик и пачка салфеток. Войдя, он коротко сообщил всем: – Скорую Ромка вызвал. А у нас до начала всего час. – Все успеем, – кивнул Алексей. – И кстати, не час, а полтора. Там в гримерке часы встали. Первый Дима радостно заржал, а второй предпочел недоверчиво хмыкнуть, но вроде бы успокоился. После этого внимание всех троих переключилось на Валю. Выяснилось, что, пока скорая в пути, они решили помочь девушке привести себя в порядок и хотя бы промыть рассеченную бровь и губу. Вале было очень неловко отвлекать их от наверняка имевшихся у них дел, однако вcкоре она забыла о всякой неловкости за адской болью, которая как раз в этот момент с новой силой принялась штурмовать Валину многострадальную голову. Так что по большей части ей опять стало вообще все равно, что творится вокруг нее.***
Обработкой ссадин занимался в основном Алексей, заявив, что опыт у него имеется, а самой Вале лучше пока слишком много не двигаться и вообще после таких побоев стоит полежать. На последних словах его голос дрогнул, и он нахмурился. Что на свете полно мудаков, Леша знал отлично; он их презирал и иметь дело с такими людьми ненавидел, однако иногда сталкиваться с ними поневоле приходилось, вот как в этот раз. И теперь при каждом взгляде на спасенную им девушку Алексей с трудом подавлял волну гнева и отвращения в адрес того пьяного урода, который ее избил. Причем то ли на руке у того урода был перстень, то ли еще что, но и губа, и бровь были рассечены весьма глубоко; могло оказаться даже, что нужно наложить швы. И это не считая возможного сотрясения и впечатляющих кровоподтеков на шее и на левой щеке... Валя, к ее чести, обработку ран переносила весьма стойко – изредка шипела, стиснув зубы, когда было особенно больно, но и только. Впрочем, судя по расфокусированному взгляду, вряд ли ей было до этих несчастных ссадин. Леша вздохнул: видимо, все-таки сотрясение. Ну где же эта скорая?.. Ответ на свой вопрос он получил уже через пару минут: в помещение вошел Оганян, – когда он успел уйти? – а за ним проследовала полненькая седая женщина в костюме врача и женщина помоложе с чемоданчиком в руке, видимо, медсестра. Леша коротко описал им ситуацию, после чего его отодвинули в сторону, чтобы не мешал, и занялись собственно пострадавшей. Ну хоть из комнаты не выставили, и на том спасибо. Алексей обосновался у противоположной стены и принялся ждать. Вместе с ним остался и Димка Оганян, в то время как их суровый гитарист ушел на саундчек, напоследок прошипев, что не дай бог они опоздают... Ягода переглянулся с басистом: концерт – вещь важная, но до него еще час, а оставлять Валю одну он не собирался. По лицу товарища он понял, что тот с ним согласен. После осмотра выяснилось, что госпитализировать девушку придется (на этих словах оба музыканта тревожно нахмурились), но ничего страшного нет и, скорее всего, через день ее уже отпустят домой (последовал дружный вздох облегчения). Однако Валя выглядела обеспокоенной, насколько это было возможно в ее состоянии. Дело оказалось вот в чем. Паспорт у нее с собой имелся, но вот с возвращением домой возникали проблемы — в Москву она приехала по работе, обитала на квартире у укатившей в Крым подруги и после концерта должна была уезжать назад в родной Питер. Других знакомых у нее в столице не было, а родители же должны были вернуться из командировки только через три недели и забрать ее не могли. Все это Валя сипло и растерянно сообщила врачу и подошедшему к ним Алексею, пока медсестра заполняла карту, и продемонстрировала им выуженный из рюкзака билет на ночной поезд до Санкт-Петербурга на имя Громовой Валентины Андреевны. – Ну, значит, останешься пока в Москве, звезда моя, – решительно заявила седая врач. Ягода между тем осмыслял сказанное. Узнав, что Валя вообще-то шла на концерт «Кукрыниксов», он был немного удивлен: девушка явно не знала никого из них в лицо, и он не ожидал, что она вообще слышала об их существовании. Да и ее внешний вид не выдавал в ней посетительницу рок-концертов: простые светлые джинсы, футболка с цветочным узором явно ручной работы, ношеные кроссовки, полное отсутствие макияжа... Между тем врач продолжала: – До дома на такси доберешься, подруга твоя наверняка не будет против, если ты останешься еще на несколько дней. Придешь в себя – тогда и в Питер уедешь. Валя открыла было рот, но не успела ничего сказать, как вмешался Леша, который уже успел, обменявшись парой слов с басистом, принять решение: – А может, мы поможем? – он запнулся, но продолжил. – Мы завтра ночью сами уезжаем в Питер, можем забрать вас из больницы и взять с собой. – Ох, что вы... Не стоит, правда! Я как-нибудь выкручусь, вы мне и без того очень помогли! – смутилась Валя. Даже несмотря на синяки и наложенную на лоб повязку было видно, как она покраснела. – Я и так уже час вас тут от работы отвлекаю... – она внезапно смолкла, а потом посмотрела на Алексея не то удивленно, не то испуганно, прозрачные серые глаза оживленно заблестели. – Погодите-ка.... Вы завтра едете в Питер, а сейчас вы тут работаете... И вы Алексей... А ваша фамилия не Горшенев случайно? Димка прыснул. Леша не смог удержать добродушного смешка, глядя на ошарашенное лицо девушки. Какая же она забавная... – Случайно да. Алексей Горшенев, приятно познакомиться. А это Дима Оганян, наш басист. Второй Дима, тот, что воду приносил, – гитарист. Валя моргнула. Потом еще раз моргнула. Пожилая врач наблюдала за обоими с улыбкой, и Леше казалось, что она сдерживается, чтобы не рассмеяться. Примерно такое же выражение было и на лице басиста, только тому было гораздо труднее не ржать, и он прикрывал рот рукой, но особой пользы это не приносило. Валя гневно покосилась на него, но в итоге нервно рассмеялась сама и тут же зашлась в кашле – сказалось поврежденное горло. Оганян виновато вручил ей стакан воды, и, отдышавшись, она заявила: – М-да, неловко вышло... Из всего, что со мной могло произойти в Москве, это самое странное, по-моему! – Могу сказать то же самое, – кивнул Леша, широко улыбаясь. – Забавно, что я сразу не догадалась... Мне теперь вдвойне неловко вас напрягать! У вас и концерт скоро, а вы тут со мной... – Ничего удивительного, звезда моя, что не догадалась, – вмешалась врач, красноречивым жестом указывая на ее перебинтованную голову. – По-хорошему, нам уже надо быть на полпути в больницу, но вы так оживленно беседовали, что я решила не мешать. Валя вздохнула, медленно кивнула и как-то сразу осунулась, побледнела: видимо, сказывалась накопившаяся усталость и стресс этого безумного вечера. Пока врач отправляла медсестру за носилками, Алексей поспешил повторить предложение: – Ну так как? Согласны вы ехать с нами? Валя задумалась на секунду и отозвалась: – С одной стороны, мне очень неловко, вы и так со мной возились столько времени... С другой – мне очень нужно вернуться в Питер, а сама я этого сделать вовремя не смогу. И в конце-то концов, – тут она хмыкнула, – моя любимая группа приглашает подвезти меня! И если я откажусь, то буду как минимум идиоткой. Юмор, с которым это было сказано, заставил обоих музыкантов в очередной раз рассмеяться. Валя не была похожа на обычную фанатку, и это было приятно. Алексей поймал себя на мысли, что было бы неплохо пообщаться с ней побольше – кажется, человек она интересный... Судя по многозначительному прищуру Димы, тот его мысли угадал. Ягода только хмыкнул: пусть себе щурится, ему-то что. Медсестра вернулась с санитаром и носилками, и с Диминой помощью Валю унесли в машину. Пожилая врач оставила Алексею адрес и телефон больницы, назвала отделение, в которое должны были положить девушку, и распрощалась. До концерта оставался час.