«Обскур» или все ли мужчины лгут?

— Прошу прощения, — послышался мужской голос, и они одновременно повернули головы на этот звук. Перед ними стоял высокий мужчина с непослушными рыжими волосами, который добродушно смотрел на них. — Извините, что помешал вашему разговору, — продолжил он, немного смущенно улыбаясь. — Ничего страшного, мы уже закончили, — ответила Тина, бросив на Персиваля недовольный взгляд. — Ты вовремя, Скамандер, а то пришлось бы оттаскивать эту тигрицу от меня, — усмехнулся он, поворачиваясь и протягивая руку. — Как дела на западном побережье? — Неплохо, Грейвс, совсем неплохо. Многие скучают по тебе, и просили передавать привет. Особенно девушки из прогноза погоды, — произнес Скамандер, пожимая его ладонь в ответ. Голдштейн закатила глаза, понимая причину и послания, что таили в себе эти «приветики». — Как я по ним скучаю, — протянул Персиваль и заметил взгляд мужчины на девушку. — Это Тина — моя тайная воздыхательница и та, кто скоро утонет в долгах, если не перестанет спорить с тем, кто все подмечает и больше знает. — Конечно… — сказала она и встретилась с теплым и таким светлым взглядом голубых глаз, что походил на утреннее небо в солнечную погоду. — Я Ньют Скамандер, — решил он поторопить события, отпуская руку мужчины и выпрямляя чуть сгорбившуюся спину. — Ваш новый директор по рекламе из Сан-Франциско. Тина широко ему улыбнулась, как маленькая девочка, увидевшее что-то очень милое и красивое. Ньют ответил ей тем же, давая слабому току пробежать по ее телу. Грейвс, посмотрев сначала на нее, потом на него, лишь устало улыбнулся, а потом потер переносицу. — Приятно познакомиться. — И мне, — не сводя взгляда, произнесла Голдштейн. — Ладно, ребятки, — влез Персиваль, разрушая то, пусть и мгновенное, но волшебство между ними, обращая внимания на себя. — Мне пора, а то вдруг на нас уже снова подали в суд. Он повернулся и пошел в сторону студии, когда на секунду обернулся к ним: — И, Тина, не утони в чем-нибудь еще, — сказал он, весело подмигивая. Это замечание вызвало у нее желания лишить его зрения, слуха и голоса, а лучше отправить его на чертов Марс, подальше от своей жизни и всего живого. — Так значит, вы из Сан-Франциско? — спросила она, снова глядя на нового коллегу. — Да. — Моя тетя из Сан-Франциско, и мы с сестрой каждое лето, пока учились в школе, проводили у нее. — Красивый город, — поддержал ее Ньют, продолжая мило улыбаться и обнажая неглубокие ямочки на щеках. — Но там слишком жарко, и нельзя определить, какое время года, если не посмотришь на календарь. Легкий смешок был весьма неловким, но Тина не смогла его сдержать. — Добро пожаловать к нам, — сказала девушка, собираясь возвращаться к работе, когда ее остановили. — Я тут подумал, что неплохо ту историю с мэром и его любовниками, что будет на следующей неделе, вставить в рекламу. Она привлечет много зрителей своей деликатностью и интригой. — А вы правы, — задумчиво протянула Голдштейн, слегка нахмурив лоб. — И рейтинги будут выше. Думаю, что вам тут понравится, Ньют Скамандер. Обойдя его и чувствуя заинтересованный взгляд на себе, она направилась работать. Ее кабинет находился в дальнем углу, как раз между Ковальски и Грейвсом, которых редко можно было застать на месте. Их сценарист любил писать подальше ото всех, прячась по всему зданию канала, признаваясь, что люди ему мешают и часто раздражают, когда он «в процессе творчества». К тому же Серафина так его никогда не находила, что для Якоба было огромным плюсом. Грейвс же постоянно пропадал то у Пиквери, пытаясь уменьшить ее «зверский» аппетит на очередной выпуск, то в судах или в монтажной, проверяя все и исправляя неточности. А вот Тина львиную долю рабочего дня проводила именно в своем кабинете: он был небольшим и состоял из стола, кресла, ноутбука и не большего стеллажа с папками и дисками, стоящего позади. Все в пастельных тонах, чтобы не раздражать и не отвлекать. Ей иногда было жалко, что нельзя так выкрасить и людей. Вернувшись к работе, через полтора часа девушка поняла, что ненормальных людей намного больше, чем говорит статистика. Она сбросила вызов и, тяжело вздохнув, решила немного взбодриться. Кухня при канале, расположенная дальше по коридору, была пусть и маленькой, но довольно уютной и в небольших перерывах здесь собирались все работники, обсуждая работу и насущные проблемы в собственной жизни. Приготовив себя «волшебный» напиток, чей запах дурманил, до нее донеслось: — У Тины Голдштейн появилась новая жертва? — Вы говорите так, словно я пиранья или акула и готовлюсь полакомиться свежим мясом, — недовольно процедила девушка, добавляя молока в свой кофе. — Нет. Ты тигренок, что запутался в собственном хвосте и просит помощи не у тех, — ответил ей Грейвс, ставя кружку в кофемашину. — Это другая интерпретация того, что я выбираю не тех мужчин? — Именно, — произнес Персиваля, беря кофе в руки. — И Скамандер относиться прямо к ним же. Она повернулась и встретилась с его самоуверенным взглядом. — Ну, да. Мне же нужен мужчина постарше, с опытом, который увидит все то, что не видят другие, я правильно помню? — Да, а не рыжие с кривой спиной, — ответил ей мужчина, делая глоток. — Ты сама это поймешь. Когда-нибудь. — Согласна. Осанка в мужчине — это главное, — сказала девушка, тяжело вздыхая, а потом поставила кружку на стол и стала медленно подходить к нему. — И он должен быть брюнетом? С темно-карими глазами. Сексуальным, но не вульгарно? — Может быть, — предположил Грейвс, не сводя взгляд с собеседницы. — С хорошим жизненным и сексуальным опытом? — Опыт никогда лишним не бывает. В его глазах появился неизвестный ей ранее блеск, и что-то ей подсказывала его значение. — И хулиганской улыбкой? Он улыбнулся и закивал. — Никогда! — чуть ли не крикнула Тина, находясь всего в паре футах от него. — Запомните, что я никогда не пересплю с вами! Никогда! Будь вы последним человеком на этой земле и продолжение рода зависело бы только от нас. Человечеству пришел бы конец. Я никогда не лягу с вами в одну постель. Никогда! И мужчин себе я буду выбирать сама! Такого, которого захочу! — Ну, это мы еще посмотрим, — ответил Персиваль и повернул голову в сторону, только что появившегося Ковальски. — Я убью ее! — крикнул мужчина, подходя к холодильнику и открывая его. — Я убью эту женщину и мне плевать, сколько мне дадут. Оно того стоит. Их сценарист, человек сам по себе спокойный и сдержанный, всегда терял контроль, когда что-то шло не по его продуманному плану, а этим любила грешить здесь только одна женщина. — Она просит написать сценарий, придумать темы и замечания по ним, а потом шлет все к черту и делает, как хочет, — продолжал Якоб, доставая большую порцию салата с курицей и открывая ее. — Как это называется? — Цезарь, — ответила Тина и услышала легкий смешок Грейвса. — Свинство! — выкрикнул Ковальски и взял в руки вилку. — Если это повторится еще хоть раз, то я ее убью. Обещаю! Он обещал это уже столько раз, что девушка стала подозревать Серафину в бессмертии. Или же он мастерски мазал каждый раз. — Даю вам слово. — Ну, а пока ты все еще не сел за очередное убийство Пиквери, скажи, что я никогда не ошибаюсь, — произнес Персиваль, косясь на Тину. — Нет. И это начинает меня бесить почти так же, как и мои ненужные никому сценарии, — сказал Якоб, проглатывая целый кусок курицы. — Мне все больше кажется, Грейвс, что ты продал душу дьяволу, чтобы быть всегда правым. — Было бы что продавать, — усмехнулась Голдштейн, беря в руки свою кружку. — В любом случае, Тина, я бы на твоем месте послушал его. Он никогда не ошибается, — заметил Якоб, собираясь уйти, но тут же, засунув вилку в салат, вынул из кармана рубашки смятую купюру, протягивая ее коллеге. — Мы расстались с Лорен вчера. Ты выиграл в очередной чертов раз. — Как я и говорил, — довольный собой сказал Грейвс, забирая деньги и обращаясь к Тине, как только они снова остались одни. — Так что, я прав и тут. Рано или поздно мы проведем ночь вместе. — Надеюсь, что никогда, — прошептала она, начиная пить кофе и провожая мужчину взглядом. — Кстати, — произнес Персиваль, поворачиваясь к ней. — Я выиграл и с тебя десять баксов. Поаккуратнее, тигренок, тебе скоро не на что будет жить. Закатив глаза и недовольно хмыкнув, Голдштейн сильнее сжала кружку, из-за злости не чувствуя ее горячую поверхность.