«Обскур» или все ли мужчины лгут?

В среду вышло яркое и теплое солнце, которое хоть и немного, но подняла настроение Тине. Уговорив свою сестру переехать обратно на кровать, девушка почти все ночи проводила без сна. И дело было не в неудобности дивана, который подходил только для карликов и то тех, что умеют складываться вдвое, а в том, что ее жизнь, как и состояния в руинах и с этим надо было что-то делать. Она уже искала себе новую квартиру, но либо цена была слишком высока, либо ту уже сняли. Закрыв закладку браузера, а после, зло вырвав лист газеты и, сжав его до хруста пальцев, швырнула прямо в урну, которая стояла рядом с входом, попав прямо в цель. Ну, хоть какое-то утешение. — Ты можешь жить у меня, сколько хочешь, — тепло сказала Куинни, видя подавленное настроение сестры, когда та читает объявления за завтраком. — Будет, как в старые добрые времена. Девушка благодарно кивнула ей, сама понимая, что квартира сестры не слишком уж и рассчитана на двоих. К тому же, пусть она и не говорит, но ей стыдно было притеснять и смущать Куинни после того, как сама ее не послушала, плюнув на все. Поэтому, видеть беспокойные и жалостливые голубые глаза, смотрящие на тебя каждый день, для нее было так же больно, как снова услышать те слова в кафе. Пожалев себя еще немного, к среде Тина взяла себя в руки, решив, что пора перестать это делать, а успокоиться и принять, как данное эту ситуацию, идя дальше. Ведь время лечит. Наверное. Солнце пробивалась сквозь окна, оставляя дорожки света, в которых можно было греться, что и делал Якоб, стоя у одного из окон и, расправив руки, прикрыл глаза. — Загораешь? — весело спросил Грейвс, проходя мимо него. — Смешно, но нет, — ответил Ковальски и, махнув рукой, последовал за ним. — Я питаюсь энергией солнце, восполняя свое вдохновение на написание новых великолепных сценариев, чьи слова для некоторых становятся загадкой мироздания. — Жаль, что оно не может восполнить запас бумажек в твоем кошельке. — Это да, — огорченно вздохнул мужчина и продолжил догонять Персиваля. Пройдя дальше кухни, они прошли мимо кабинетов сценариста и Тины, и тут Якоб заметил, что дверь приоткрыта и рядом с ней валяется смятая бумажка. Он хотел окликнуть Грейвса, но тот уже зашел к себе. Наклонившись и подняв сверток, Ковальски развернул его, быстро пробежавшись глазами по содержимому. — Не знал, что Тина ищет квартиру, — произнес он, заходя в кабинет к Грейвсу, который что-то искал в многочисленных папках. — А я не знал, что ты копаешься в чужом мусоре. — Ты еще много обо мне не знаешь, — сказал Якоб и тут же встретился с вопросительным взглядом темно-карих глаз. — Шучу. — Надеюсь. — Я бы пригласил ее пожить у себя, но у меня небольшая квартира. — А будет еще меньше, если ты не перестанешь играть в азартные игры и спорить, — проговорил Персиваль и вытащил из глубины папок свернутый лист. — Подумай над этим. — Да ладно, — отмахнулся их сценарист и, прицелившись, кинул газет в мусорную корзину, точно попав в нее. — Ты лучше скажи мне, что делать с Тори. Я не звоню ей уже три дня, как и она мне. — Ковальски, — устало произнес хозяин кабинета и, посмотрев на содержимое листка, кивнул самому себе. — Ты ведь мой тренер. Гуру. Сенсей! Помоги затащить ее в постель. Прошу. Покосившись на умоляющую мордашку Якоба, мужчина тяжело вздохнул и, развернувшись, спрятал руки в карманы брюк. — Пора мне за это уже деньги брать. — Мои деньги все равно окажутся у тебя тем или иным способом, а вот Тори в моей постели — нет. Умоляю. — Черт с тобой. Приглашения в гости, пицца, мелодрама и она твоя. — Обожаю тебя, Грейвс! — радостно крикнул Ковальски и, припеваючи, ушел, надеясь, что сегодняшний вечер и ночь будут незабываемыми. Персиваль, обрадовавшись, что остался один, собрал все папки в кучу и поставил их на место. Критично все осмотрев, он краем глаза заметил корзину, которая стояла на месте. Подойдя к ней, мужчина закрыл дверь и, на всякий случай оглядевшись, достал помятый газетный лист. Раскрыв его, Грейвс увидел несколько объявлений обведенными красным маркером, и все они были о сдачи квартиры. Усмехнувшись, он снова выбросил его и вышел из кабинета. Вечером, лежа на диване, на котором едва ли можно было повернуться, Тина задумалась над тем, что еще чуть-чуть и ей придется спать над звездным небом Нью-Йорка. Романтично, но не практично. Однако ей почему-то казалось, что любая скамейка в этом городе будет куда удобнее этого проклятого дивана. Грешно жаловаться, особенно в такой ситуации, но самой себе, да еще и молча немного поныть можно. К тому же хоть это могло отвлечь от ноющей боли внутри, там, где раньше было сердце.