«Обскур» или все ли мужчины лгут?

— Может, тебе стоило остаться в больнице? Куинни открыла дверь и стала ее придерживать для сестры, медленно плетущейся сзади. — Зачем? Доктор сказал, что сотрясения у меня нет, — ответила Тина, подходя к ней. — Со мной все в порядке. Девушка переступила порог квартиры и стала внимательно все осматривать, словно в поисках чего-то. — Я как-то в этом сомневаюсь, — сказала младшая Голдштейн, обеспокоенно глядя на нее. — Ух! Мои вещи на месте, значит, я остаюсь пока еще тут, — с какой-то надеждой произнесла она и даже немного улыбнулась, но тут же перестала. — Или он просто еще не вернулся. — Грейвс! — крикнула Куинни, подходя ближе к его комнате. — Грейвс! Тут дюжина моделей из каталогов нижнего белья! Ждут тебя! Ответом была тишина. — Его нет дома, — сказала девушка и, повернувшись, посмотрела на сестру. — А то бы уже дверь снес. — Думаешь, я все испортила? — вдруг спросила старшая Голдштейн, опустив голову. — Думаешь, я все испортила окончательно? — Тинни, — протянула Куинни и, подойдя, обняла сестру. — Ты ничего не испортила, честно. Запутала немного, но не испортила. — Грейвс меня теперь ненавидит, — прошептала она в ее плечо, уткнувшись в мягкую ткань плаща. — Не правда. Ты же только придумала теории о лжи всех мужчин, включая и его, а потом, живя у него, ничего ему не сказала. С чего, вдруг он будет тебя ненавидеть, м? Вот если бы ты убила кого-то из его семьи то да, а это пустяки. Улыбаясь, Тина взглянула на девушку, в чьих глазах весело блестели отблески океана, которые смотрели на нее с нескрываемой теплотой и нежностью. — Ты права. — Знаешь, тебе нужно принять ванну, а потом, наевшись вкусняшек, лечь спать. А завтра будет видно, что делать дальше. Старшая Голдштейн закивала, выбираясь из родных объятий и снова чувствуя холод. — И не переживай. Чтобы не случилось, я с тобой, а вместе мы справимся со всеми проблемами. — Спасибо. Люблю тебя. — И я тебя, — ответила ее сестра и, обойдя, направилась к двери. — У тебя что-то сладкое есть? — Да, мороженое Грейвса. Возьму в долг. — Грейвс — сладкоежка? Не думала… Я позвоню завтра утром, хорошо? — Конечно, — ответила девушка, помахав Куинни на прощание. — И, Тинни! Она вопросительно подняла брови. — Запомни: действие всегда доходчивее слов, — произнесла девушка и, не дождавшись ответа, захлопнула за собой дверь. Тина, непонимающе взглянула на то место, где только что стояла гостья, а потом взяла ведерко шоколадного мороженого и сев на стойку, начала медленно жевать, не чувствуя вкуса. Внутри было неприятная пустота и усталость. Она потеряла, наверняка потеряла, человека, который все это время поддерживал и заботился о ней, стараясь помочь. Стараясь уберечь от глупостей, даря мгновения счастья, тепла, с примесью легкого аромата соленого бриза и веселья. И ей стало это понятно только сейчас! Не удивительно, что у нее не было сотрясение мозга: там нечему сотрясаться, потому что мозгов нет. Облизывая ложку и понимая, что такой дурой нужно просто родиться, стать точно не получиться, девушка услышала щелчок замка и дверь открылась. Грейвс спокойно вошел в квартиру и, сняв пальто, собирался идти в свою комнату, когда заметил ее. — Привет, — прошептала Тина, замирая на месте. Мужчина выглядел усталым и каким-то подавленным. Такого Грейвса она еще никогда не видела. — Здравствуй, — ответил он сухо и быстро. — Я тут твое мороженое ем. — Я заметил. — Грейвс, я… — начала девушка, слезая со столешницы и ставя на нее лакомство. — Извини меня. Извини за все это. Он стоял на месте и смотрел на нее так, словно она на самом деле убила кого-то из его семьи. Или всех и сразу. — Я не хотела тебя обидеть или сделать больно, просто… Эти статьи стали моей отдушиной после Ньюта, как куча женщина для тебя после Литы. Я хотела всем показать, как все происходит на самом деле. Поделиться правдой! Я думала что права. Я была в этом уверена, а потом… Потом я поняла, что глупая и слепая. Спрятав руки в карманы брюк, Персиваль молча глядел на нее. — Ты был прав, как и всегда, впрочем, что я боялась никогда не встретить того самого, не понимая, что уже встретила его. Понимая, что он был совсем рядом, а я просто не обращала на это внимания, не ценила, а только обижала и использовала его. И мне так стыдно за это. Так стыдно перед тобой. Даже перед всеми женщина Нью-Йорка не так стыдно, как перед тобой. По его лицу не было понятно, о чем он думает, однако Тине казалось, что это явно что-то не в ее пользу. — Хоть бы намекнула о Джей Джее, — прошептал он тихо, и его голос был холодным, как осенние дожди. — Я очень нелицеприятно о ней отзывался. — Она оказалась очень увлеченной натурой, и редко кого слушала. — У вас с ней много общего, — заметил Персиваль, не двигаясь с места и, казалось, ожидая чего-то. Она посмотрела на него, вспоминая слова сестры: действие всегда доходчивее слов. Тина, сделав глубокий вдох и чувствуя, что скоро снова встретится с диваном сестры, уничтожила расстояния между ними и нежно коснулась его губ. В голове появилась мысль, что она, пожалуй, сделала только хуже, но тут же решила, что хуже уже быть не может. Не прошло и пары секунд, как Грейвс положил своими руки на ее плечи и прервал поцелуй. Или все же может и она только что забила финальный гвоздь в крышку собственного гроба? — Это был поцелуй? — спросил он, хмурясь. — Ну… Да, — ответила Тина, немного растерявшись и чуть краснея от стыда. — Ты так целуешься? — Да. — Ох, тигренок, неужели и этому мне придется тебя учить, — наигранно печально произнес мужчина, и можно было заметить уже знакомый блеск в его темных глазах. Внутри стало медленно теплеть, разгоняя пустоту и боль и давая место новым чувствам. — Что?! Я отлично целуюсь, — недовольно сказала Тина, не отходя от него. — Я, если хочешь знать, однажды продавала поцелуи на ярмарке в пользу благотворительности! И все с радостью платили доллар, чтобы получить их! — Я тоже, но мои стоили пять. — Пять?! Это грабеж! Тебя явно переоценили! — Или просто ты не умеешь целоваться, — легко проговорил Грейвс, а его глаза хитро сощурились. — Поцелуй — это искусство и не всем дано его постичь. — Серьезно? Я отлично целуюсь и… Не дав закончить, Персиваль аккуратно вовлек ее в поцелуй, с каждой секундой делая его более страстным, упоительным и невообразимо приятным. Мурашки начали свой бег по телу, а волны удовольствия, как электрические разряды, заставляли сердце биться сильнее, а голов кружиться. Девушка обняла его за шею и прижалась сильнее, желая чувствовать его еще ближе. — Господи, ты потрясающе целуешься, — прошептала Тина, ловя ртом воздух после поцелуя. — Научишь меня? — Ну, не знаю… — сказал Грейвс, опаляя ее слегка распухшие губы своим дыханием улыбаясь. — У меня много дел, а от тебя, тигренок, одни проблемы. Увидев распаленный взгляд, мужчина, усмехнулся и опустил голову, чуть касаясь губ ее уха. — Но я думаю, что ты сможешь меня уговорить, после того, как я попробую тебя простить. И в этот раз пиво тебе не поможет. Она тихо засмеялась и теперь сама его поцеловала, чувствуя, что все неприятности и проблемы уходят, уступая место чему-то новому с хитрыми темно-карими глазами, который невероятно целуется. Грейвс был прав: она нашла своего единственного, и он оказался совсем рядом. Конец.