Shattered Ice

      — Сэр?       Тони молчал. Он потерял дар речи и способность разумно мыслить, не реагируя на голос Джарвиса.       Те слова отзывались в голове эхом, словно неудачная шутка, над которой совсем не хотелось смеяться.       — Мне не удается обнаружить Локи в стенах Башни.       Тони показалось, что пол ушел из-под ног, в голове стало пусто, а в груди саднило так, словно шрапнель пробила реактор насквозь. Он лишился контроля над собственным телом. А потом все изменилось, и растерянность сменилась холодной решимостью.       — Что насчет базы Колсона?       Скипетр, каким же он был дураком, если поверил, что Локи согласится решить проблему мирным путем.       — Никаких признаков Локи.       Тони кивнул.       — Тогда приступай к выявлению магических сигнатур, начиная с Башни и постепенно расширяй радиус. Держи базу под наблюдением. И подготовь мой костюм.       — Конечно, — Тони едва успел войти в мастерскую, когда ИИ снова заговорил. — Мне сообщить Капитану Роджерсу?       — Пока нет. Ни ему, ни Пеппер. Я не хочу их тревожить, пока в этом нет необходимости.       На мгновение воцарилась глубокая тишина.       — Слушаюсь, — ответил наконец Джарвис. Стало ясно, что он думает по этому поводу.       Джарвису план не нравился.       К черту Джарвиса, к черту Локи, к черту себя самого за то, что поверил богу.       Он должен был заметить, что Локи был слишком благоразумен, слишком податлив. Тони думал, что они в шаге от заключения перемирия. Он думал, что бог останется, ради него.       Он был глупцом.       Горькие мысли о подлом предательстве пробивали трещины в самообладании, порождая наихудшие сценарии развития событий. Он буквально слышал, как Брюс спрашивал, можно ли доверять мятежному богу. Задумывался ли Тони, что им могут умело манипулировать? Слышал напоминания Пеппер о непростительных преступлениях Локи и о том, на что он способен.       Бог ушел, как только получил помощь и обзавелся необходимой информацией. Он им просто воспользовался, как большинство людей в жизни Тони. Он пришел в его жизнь, стал кем-то, о ком Тони хотелось заботиться, возможно даже больше, чем тот мог бы признать.       Но все это ложь, и пустая комната служила самым явным тому доказательством.       Тони ударил кулаком по стене.       Нет.       Он знал, что дело не в этом. Он готов рискнуть собственной шкурой, потому что был твердо уверен: Локи не манипулировал им. Ничто из случившегося между ними не было фальшью. Ни секс, ни взгляды, полные щемящей тоски, негодования и желания, ни те крохотные акты доверия, когда Локи стал робко открывать ему свою душу.       Их близость была неподдельной. Тони видел, что бог ненавидел ее, пытался бороться и, быть может, ненавидел при этом самого Тони за то, что именно он стал ей причиной.       Поэтому нет, Локи не притворялся и не пытался использовать его уязвимость.       Все сводилось к тому, что мелкий засранец попросту трусил, боясь собственных чувств.       Тони вернулся к компьютерам. Голограммы накладывались одна на другую, пока он работал над антимагическим устройством.       Теперь, когда разум прояснился, а гнев сменила боль, он все осознал.       Поступки Локи не были фарсом или способом манипуляции. Он выразил свой отказ.       И эта боль была гораздо сильнее, чем та, что мучила его после прошлых исчезновений бога. Может потому, что на сей раз Тони по-настоящему поверил? Что ж, он не позволит ему так просто свалить. Он отыщет этого неблагодарного мудака, убедит, что такое глупое поведение не приведет ни к чему хорошему, а после преподаст Локи заслуженный урок.

***

      Его встретила тишина. Нервы затянулись узлом.       Не успев разглядеть место, в котором он очутился, Локи споткнулся. Он стиснул зубы, чтобы не издать ни звука, и почувствовал привкус крови во рту. Только бы не раскрылись старые раны.       Колени подогнулись и он упал, не в силах восстановить дыхание.       Локи старался сосредоточить внимание на осколке Тессеракта, зажатом в руке, на ровном биении сердца, на магии, мягко обволакивающей его тело.       Попытка телепортации грозила потерей рассудка и неминуемым забвением, он мог потерять сознание и стать уязвимым. Однако ему удалось собрать последние силы, чтобы добраться сюда.       Когда он открыл глаза и сумел подняться, ощущение реальности полностью к нему вернулось.       Локи осмотрелся. Тишину нарушал только звук его тяжелого дыхания.       Вокруг было пусто.       Он знал это место, но едва ли чувствовал себя здесь комфортно.       Слишком глубокая тишина.       Одиночество, за которым он прятался как за щитом, стало теперь неприятным.       Идея скрываться до полного восстановления сил больше не казалась такой уж удачной. Только не когда перед глазами стоял яркий образ смертного с его бесконечной болтовней, играми в лекаря и упрямыми попытками наладить контакт.       Старка не отпугнула даже синева его кожи. Он пытался касаться его ласково, без капли насмешки.       Локи по-прежнему находил поведение смертного весьма необычным: его заботу, шутки, необузданное желание. И все это без применения магии, без попыток подчинить Старка своей воле. Локи начинал чувствовать, что он тоже может что-то значить для человека. Как будто может быть кем-то еще: не только чудовищем, не отвергнутым, презираемым богом, который уничтожает все, к чему прикасается. Но кем-то, кого могут любить, о ком проявляют заботу без личной выгоды.       А теперь он сам бросил Старка, снова и снова демонстрируя сущность своего происхождения.       Лжец.       Чудовище.       Стиснув зубы, он заставил себя сделать шаг. Одну за другой он гнал прочь мысли о смертном. Он пришел сюда с целью не поддаваться жалости к себе.       Достаточно коснуться стены, чтобы увериться: защитные заклинания исправно работали.       Он впитал магию, в которой нуждался как в воздухе. Магические потоки бальзамом прошли по израненному телу. Для воплощения его замысла этого будет достаточно.       В руке появился нож. Локи вертел его вокруг пальца, не обращая внимания на чувство незащищенности, которое появилось с исчезновением заклинания, скрывавшего его от всевидящих глаз.       — Хеймдалль. Я знаю, ты наблюдаешь за мной.       Он коснулся лезвия, сконцентрировался и впервые использовал знание, полученное в плену у Таноса. Бог направил потоки магии в нож, чтобы оставить в нем отпечаток себя, чтобы передать через предмет информацию, свои мысли и чувства.       Когда он закончил, усталость накрыла его с головой. Локи едва устоял на ногах.       — Фригга узнает, что я оставил здесь для нее.       Он в последний раз взглянул на нож, затем положил его на прикроватную тумбочку.       Это его вклад. Его надежда остановить Разрушителя миров на случай, если глупая война, в которой он решил принять участие, закончится раньше, чем бог ожидал. Это надежда на место, которое он когда-то звал домом. Потому что несмотря ни на что, Локи любил Асгард.       А Фригга всегда будет для него матерью.       Не оглянувшись, он направился в гостиную.       Призрак смертного следовал за ним по пятам воспоминанием, казавшимся более реальным, чем сама квартира. Локи вдруг ясно увидел себя, занятого изучением древнего фолианта, и смертного, который пытался привлечь его внимание. Старк нарушил правила игры, и одиночество, которое Локи встречал как старого друга, теперь казалось чем-то далеким и незнакомым.       Лицо бога исказила гримаса.       Он явился сюда не только затем, чтобы оставить Фригге сообщение.       Здесь он хотел отдохнуть, залечить раны и собраться с мыслями — квартира идеально подходила для этих целей даже теперь, когда защитного заклинания больше нет. Здесь Локи снова мог обрести себя, выбросить из головы воспоминания о пытках, пережитых в руках Таноса, и окончательно избавиться от всех своих слабостей.       Уединенное место, подходящее монстру. И все же Локи не мог притворяться, что ему здесь комфортно. Не в этом месте он хотел бы остаться.       Он улыбнулся, исполненный чувства презрения. Желание рассмеяться над собственной глупостью боролось с тягой немедленно совершить убийство.       Самое ненавистное чудовище Девяти Миров не может обойтись без смертного.       Локи не стал более колебаться. Мысль о Старке затмила разум, наполняя душу тоской и ненавистью к неправильной потребности. Он не мог оставаться наедине с тишиной, в одиночестве, потому что отвращение к себе самому становилось невыносимым.       Он закрыл глаза и сосредоточился. А потом убежище, где он чувствовал себя незваным гостем, исчезло.       Возвращение в Башню далось так же тяжело, как уход из нее.       Едва он успел взять себя в руки и встать, как дверь в спальню резко распахнулась. В комнату влетел разъяренный Старк.       — Где тебя черти носили? — зарычал он. Смертный был по-настоящему зол. Локи захотелось, чтобы в руке был нож или еще какое-нибудь оружие на случай, если придется противостоять врагу. Однако помимо гнева, в выражении лица Старка было что-то еще.       Локи прищурился, изо всех сил стараясь устоять на ногах.       — Какие-то проблемы, Старк?       — Проблемы? Тебе запрещено двигаться!       Эти слова вызвали волну жгучей ярости в ледяном монстре, скрытом под кожей.       — Выходит, ты солгал мне, пообещав, что я могу уходить, когда захочу? — прошипел бог, чувствуя, что в легких кончается воздух. — Поклявшись, что я гость, а не пленник?       — Нет, не солгал, ты, самоуничтожающийся кретин! Тебе следовало оставаться в постели, потому что ты ранен. У меня ушло много дней, чтобы ты смог дышать, не напоминая Дарта Вейдера. Ради тебя я поругался с друзьями и долго промывал Кэпу мозги. И после всего этого я прихожу в твою спальню, а тебя там нет!       В этой гневной тираде внимание Локи привлекла одна крошечная деталь.       — В мою спальню?       — Не соскакивай с темы, Локи. Ты ушел, раненый, ничего мне не сказав…       Локи схватил Старка за горло. А потом, когда смертный издал сдавленный хрип и замолчал, накрыл его губы своими.       Локи почувствовал, как напряглось его тело, но вряд ли этим смертный выражал недовольство. Чтобы не позволить ему отстраниться, смертный перехватил запястье бога, вторая рука опустилась Локи на плечо, и он охотно ответил на поцелуй.       Старк принадлежал ему даже тогда, когда сам ас становился причиной его гнева.       И, возможно, эта мысль слегка успокоила боль, причиненную осознанием зависимости от этого человека.       Когда Старк наконец отстранился, они оба тяжело дышали.       — Ты мудак, знаешь об этом?       Наверное, оскорбление должно было спровоцировать злость или по крайней мере желание отомстить. Но теперь Локи хотелось улыбнуться, сильнее сдавить горло Старка и снова вовлечь его в поцелуй. Потому что смертный о нем волновался.       Его смертный. Старк.       Хватка на шее ослабла, рука неохотно соскользнула, а пальцы коснулись щеки с нежной лаской, которую Локи никогда не проявлял ни к кому другому. Он видел, что Старк с трудом сглотнул, гнев в карих глазах — больше походивший на беспокойство, на доказательство уязвимости, на искреннюю заботу — смягчился, сменившись тем самым чувством, которое Локи обнаружил в своей душе.       Стоило ему отнять руку, как Старк потянулся к его запястью, чтобы не позволить полностью отстраниться.       — Я серьезно, Бэмби.       Локи опустил взгляд на руку, поймавшую его запястье, и снова посмотрел в лицо смертному.       — О твоем предложении заключить альянс?       — Обо мне, — что-то странное промелькнуло в его взгляде. Уязвимость, но вместе с ней и упрямство. — О нас.       — Нет никаких нас, — произнес Локи, все еще чувствуя вкус смертного на губах, затем выдернул руку, заглушив болезненный стон.       Ты мой, смертный, а не наоборот. Ты мой, и я не обязан перед тобой объясняться. Не обязан тебе подчиняться.       Старк рассмеялся, но взгляд его оставался холодным и жестким.       — Избавь меня от этих глупостей, Локи. Если тебе так проще, можешь продолжать себе врать. Но между нами что-то есть, а ты исчезаешь, когда тебе вздумается, вынуждая меня беспокоиться о твоем самочувствии… Я больше не намерен это терпеть.       Локи улыбнулся, хотя сердце болезненно сжалось. Он чувствовал, что распадается на части, разрываясь между желанием напасть на смертного, подорвавшего его самообладание, и почти физической потребностью поцеловать его снова, заявить на него права, сделать его своим, чтобы стереть враждебность, которая могла исходить от кого угодно, но только не от Старка. Не от человека, так много для него значившего.       — Ты действительно просишь доверять тебе? — прошипел бог. Гнев отравлял его кровь, словно яд.       Смертный даже не моргнул.       — В точку.       Локи прищурился, взглядом призывая Старка взять свои слова обратно. Смертный не просил, он требовал.       — Я думал, ты умнее.       Старк закатил глаза, скрестив руки на груди.       — По твоему мнению, я хочу, чтобы ты перестал лгать, всех раздражать и стал милым, откровенно скучным божком? Нет. Но я смею надеяться, что ты не нанесешь мне удар в спину, — когда Старк снова посмотрел на Локи, в его глазах не было ни капли иронии, только решимость. — Тебе пора делать выбор, потому что на этом все. Мне надоело терпеть твои исчезновения, мне надоело, что ты ведешь себя как осел, когда речь идет о действительно важных вещах. Я пошел на диалог с Кэпом и остальными ради тебя. И я никогда не заставлял тебя делать что-либо против твоей воли. Но у нас был уговор.       Теперь стоять ровно стало слишком тяжело. Локи била дрожь, ноги почти не держали, чувство беспомощности разжигало злость. Телепортация оказалась более утомительной, чем он ожидал, но больше всего ослабляла нахлынувшая волна эмоций. А еще смертный, который ставил под сомнение его природу. Локи заметил тревожную тень в глазах смертного и призвал всю свою гордость, чтобы остаться стоять.       — Они зовут меня плутом, воплощением зла, богом коварства и лжи. Ты в самом деле решил, что я выполню свою часть уговора?       — Да, если этот уговор заключен со мной.       В эту секунду Локи словно прозрел. Он мог нанести Старку смертельный удар парой простых слов — у человека была слабость, которую бог веками искал в окружающих, учился распознавать, чтобы использовать в своих интересах.       Слабость Старка была ясна как день, и носила черты Локи.       Он мог причинить смертному боль, на которую не способны ни физические пытки, ни заклинания.       Он мог полностью его уничтожить одними словами.       Но мысли Локи занимала лишь необходимость стереть этот печальный взгляд и вернуть себе обычного, раздражающего смертного, единственного, кто не поверил Тору, кто просил его правды, кто хотел помочь ему исцелиться, не требуя ничего взамен. Смертного, который дарил ему чувство нужности. Чувство, что он тоже достоин быть важным кому-то.       — Я вернулся, — наконец произнес он. Слова обожгли его губы.       — Чтобы остаться?       Локи прищурился.       — Я не стану Мстителем.       — Я спросил не об этом.       Когда бог посмотрел ему в глаза, магия пульсировала на кончиках пальцев вместе с желанием напомнить Старку кто есть кто и лишний раз продемонстрировать разницу в их силах. Перед Локи стоял самый опасный и интересный человек, которого он когда-либо встречал. Смертный, который осмелился диктовать условия. Который спутал его невидимыми цепями и нагло проник в его мысли. И несмотря на это, Локи не пытался их разрушить: ни цепи, ни жизнь Старка. Магия отступила, не получив выход, как и угроза, крутившаяся на кончике языка.       На сей раз он не собирался лгать, равно как и давать обещания, которые все равно не сдержит.       — Я останусь, пока война не закончится.       Если бы его тело не было натянуто тетивой в попытке устоять на ногах, Локи бы сильно напрягся, увидев, как в глазах смертного растворились последние искры враждебности, сменившись глубоким и радостным облегчением.       — У нас нет ни малейшей надежды, — добавил бог. Легкие невыносимо жгло, каждый нерв содрогался от боли. Как глупо с их стороны бросать вызов столь могущественному врагу.       Старк улыбнулся.       — Ты слишком пессимистичен, Бэмби.       Смертный сам потянулся к его губам, нежно накрыв его щеку ладонью. Он как будто боялся причинить Локи боль этим безобидным касанием.       И несмотря на приступ злобы, спровоцированный подчеркнутой осторожностью смертного, Локи позволил ему этот жест. Он схватил Старка за волосы, крепко прижал к себе и обнял за талию, чтобы получить его целиком. Чтобы завладеть тем, что и так принадлежало ему. Чтобы убедиться, что Старк это знает, что не передумал.       Он больше не думал о смерти, испарились страх перед Таносом и ненависть к монстру под кожей.       Пока его смертный жался к нему всем телом, Локи позволил себе поверить, что вокруг не существует ничего, кроме их поцелуя.