После падения (Afterfall)

13 января 1888 года.

      Никто не понимает, как северный олень выживает на замерзшем Севере. Снег и лёд укрывают всё под ослепляющим слоем белизны. Нет травы, ни малейшего признака живой природы. На сотни километров. Проклятье! В последний раз, когда кто-либо видел травинку, будучи одетым в четыре слоя ткани, все еще было просто возможным вариантом событий для человека. Но вот они - маленькое стадо в двадцать голов, рядом с тощим ручьем. Несколько детёнышей неуклюже идут в стаде, никогда не уходя слишком далеко от своей матери. Когда они гонятся друг за другом и снежинками, которые мягко падают на замерзшую землю.       Но они не являются целью охотника. Слишком маленькие. Да и вовсе лишняя трата боеприпасов. Матерей - тем более: совсем неразумно убивать поставщика будущей пищи.       Нет. Его взгляд был сосредоточен на одном из самцов. Этот на выборке, был под сомнением. Самый крупный из ведущих. Наблюдает за своим пасущимся стадом. Ценный трофей, но не то, что нужно охотнику. Слишком много хаоса, не говоря уже об опасности.       - Молодой холостяк слева, между скалами.       Шепот привлекает внимание охотника, который отводит взгляд от прицела своей винтовки к своей спутнице-женщине, голова которой была одета в лыжную маску из зимнего снаряжения. Единственная видимая часть её лица - небольшой просвет кожи вокруг её очков. Она отрывается от бинокля, указывая пальцем на потенциальную цель. Охотник с винтовкой кивает, и поворачивается вправо.       Там.       На перекрестии прицела – один из меньших, случайных самцов по краю стада. Не самый большой, но немного больше коровы, он определенно может прокормить несколько семей в течении недели или двух.       Он наводит оружие и задерживает дыхание. Вдох. Выдох.       Вдох. Выдох.       Вдох.       Пауза.       Прицелился.       Огонь.       Резкий, громовой взрыв из его винтовки проревел через замерзшую тундру, когда он нажимает спусковой крючок. Стадо сбегает от охотников, вскоре исчезая за насыпью большого снежного холма. Все, кроме одного. Он был с его стороны, но слабо борется за то, чтобы двигать ногами, по мере того, как он истекал кровью.       Охотник стонет от досады, в то время, как корректировщица насмехается.       - Грязный выстрел. Ещё немного, и я бы поздравила вас с тем, что долбанули по широкой стороне снежной дюны, - Говорит она с определенной насмешкой.       - Простите меня, Синди, за то, что вы пытаетесь добиться совершенного выстрела с пятидесяти метров при этом чёртовом ветре - Ворчит охотник, вставая со своего скалистого укрытия, пробираясь к подбитому оленю. К нему вскоре присоединилась Синди, которая тянула за собой сани.       - Говорит великий Джексон Раннер, самопровозглашенный «лучший стрелок» Нью-Лондона, - Синди дразнит.       - Да, да. Хоть как-нибудь, - Джексон отстранился, когда они подошли ближе, вытаскивая клинок из ремня на поясе.       Два охотника, одетые в толстое белое пальто с тяжелыми добротными сапогами, подшучивая подошли к раненому оленю еще через несколько секунд. Его учащенное дыхание выдавало облака вдоль его морды. Каждую секунду глаза его двигались в панике. Джексону было немного жалко оленя, и он принял это близко к сердцу, наслаждаясь чувством человеческой эмоции, которую он редко мог показать. Он опустился на колени рядом с ним и направил клинок к горлу животного, коротко извинившись, когда лезвие коснулось шероховатой кожи шеи.       - Прости, что причинил тебе страдания. Спасибо.       Он чисто перерезал горло животного, позволяя ему дать еще один крик, полный боли, прежде, чем затихнуть. Оба охотника подождали несколько секунд, прежде чем Джексон встал и начал чистить свой клинок.       - Я до сих пор не знаю, почему ты это делаешь, после каждого убийства. Не похоже, что животное может тебя услышать.       - Холод научил меня, что быть благодарным – это для меня большой путь. Порой это для себя, - Джексон спокойно отвечает, осматривая недавно очищенное лезвие, прежде чем положить его обратно в ножны.       Пока они говорили, слабый свет коснулся земли. Оба охотника видят, как восходящее солнце достигает вершин гор на востоке. Сигнал, показывающий, что их вылазка скоро закончится.       - Я установила маркер нашей дислокации. «Роквинг» должен прийти за нами в течении часа. Лучше иди подготовь лося к перевозке, - Синди говорит, доставая веревку из-за пояса и бросает её Джексону.       - Понял, - он отвечает, кивая.       Синди кивнула назад, прежде чем отправиться обратно к голым скалам, на которых они остановились, оставив с ним маленькие сани. Джексон оглядывается на мёртвого лося, и начал связывать ноги. Спустя некоторое время он поворчал, поместив тушу животного на сани, и начал возвращаться к оголённым скалам, когда на коротком шесте развевался красный флаг.       Джексон вскоре присел за ним сразу после достижения скал, сидя рядом с переносным радиатором, который продолжал приносить божественный жар в его руки в перчатках. Он стягивает свои очки на шею, открывая тёмно-синие глаза. Сосредотачивается на машине для подачи тепла перед ним.       Синди находилась на другой стороне радиатора, помещая несколько кусков угля в топливную камеру, прежде чем подвинуться к Джексону. Она села рядом с ним и протянула руки к радиатору, наслаждаясь теплом в ладонях. Ветер взвыл над ними, обогнув зубчатые скалы, под которыми прятались охотники. Они продолжали ждать в тишине, опустив глаза на его отогревающиеся руки.       - Прошла уже неделя, - Синди говорит вслух, нарушая тишину. Джексон поворачивает голову к ней, как она тоже опустила глаза, смотря на радиатор. Маленькая нить коричневого цвета сползает с её шапки на голове, чтобы повиснуть перед её лицом.       - После чего? – спрашивает Джексон.       - Шторм.       Неделя. Неделя после чуда. Мужчина вздыхает, пар исходит из его скрытого маской лица, когда он поднимает взгляд на туманное голубое небо.       - Знаешь, это всё ещё поражает меня.- В её голосе, проскальзывают нотки грусти, сожаления, и радости. Эмоции перемешались.       - Что?- преспросил Джексон, нехотя отрываясь от своих мыслей.       - Мы действительно выжили.       Этот момент вызвал воспоминания в Джексоне, как он съеживался со своей семьей, когда в их доме разбились стёкла, когда холод продолжал пробираться сквозь стены, через их двери.       Его семья… минус один.       Он вздрогнул, несмотря на тепло радиатора.       - Я нет. Я всегда знала, что мы пройдем это. Капитан позаботился об этом. - Синди говорит с уверенностью в голосе       - Как ты считаешь, ты… слишком доверяешь Капитану? – Джексон спрашивает. Он оглядывается на свою спутницу, чтобы увидеть, как она смотрит на него с удивлением в глазах.       - Ни в коем случае! Если бы не он, мы были бы мертвы, как те Лондонцы. Чёрт бы их побрал, - Синди говорит с насмешкой, прежде чем оглянуться и сказать ему с беспокойством.       - И ты должна быть осторожной, чтобы говорить подобные вещи. Если стражники услышат тебя…       - Мы черт знает где, и я не собираюсь свергать Капитана. Просто… он почти подписал прокламацию, объявляющую военное положение, помнишь?       - И он не сделал этого, потому что он слушал нас. Мы все протестовали, что это не должно быть так, и он бросил законопроект. Это был ужасный момент для всех нас.       Джексон вновь вспомнил. Это был трудный выбор. Моральное состояние было сломленным, царила паника. Он вспомнил Капитана с редкой неуверенностью на лице. Неудобное чувство страха вселилось, когда он увидел, что их лидер тоже почувствовал страх. Страх, наблюдая, как две стороны Нового Лондона кричали ему о судьбе их свободы.       - Хм… - Джексон вспомнил всё это.       - Мы были близки к вымиранию, Джексон. Если бы мы сломались, то мы вымерли бы. Так же как Вин…       - Как Винтрехоум. Как Теслаград, я знаю.       Он помнит. Страх. Неопределенность. Надежду, которая рухнула после вестей об участи Винтерхоума.       - Я знаю, и я знаю, что капитан, возможно, был намного хуже. Просто, мы всё ещё британцы? Всё ещё часть цивилизации, которую мы знаем?       Момент молчания снова воцарился между ними, только мягкий вой ветра заполнил их уши.       - Что ты имеешь в виду?       - Всё, что мы сделали, весь этот Порядок Нью-Лондона, много чего произошло, и…       -…       Он остановился. Синди продолжала смотреть на своего друга с любопытством и беспокойством. Внезапно он качает головой и смотрит с облегчением в глазах. Тем не менее, она обеспокоена тем, что видит в них какую-то грусть.       - …Нет, извини. Это просто напряжение. С тех пор, как мой отец вошел в шах…       Джексон замолчал, обняв плечи рукой, приблизившись к Синди. Через слои одежды он всё ещё чувствовал тепло, которое она излучала.       - Шшш… Он пожертвовал собой, чтобы мы могли жить. Ты это знаешь?       Он замолчал на мгновение.       - …Конечно.       - Я не прошу тебя справиться с этим, я просто хочу, чтобы ты знал, что я здесь с тобой, что мы здесь с тобой.       - Спасибо, Син…       Утробный рёв прерывает разговор двух, внезапно встревожившихся, когда их рассудок возопил об опасности. Джексон встает и хватает винтовку, присоединяясь к Синди, которая уже высматривала в бинокль его источник.       - О, нет, - она говорит с беспокойством и ужасом.       Затем, Джексон просматривает через прицел винтовки, чтобы увидеть массивного белого медведя, обнюхивающего окровавленный участок, где он выстрелил в оленя. Зверь, должно быть, учуял запах оленя, поскольку медведь ещё несколько раз вынюхивал воздух, прежде, чем повернуться мордой к тем же самым голым скалам, у которых охотники ждали со своим трофеем.       - Нет, нет.