В омут с головой

      Люди, как корабли, тонут снова и снова.       Генри Миллер Драко Малфой шёл по ночной пустынной улице, сопротивляясь пронзительным порывам декабрьского ветра. Унылые однообразные стены подступали к нему из-за густой снежной завесы. За ними жили маглы, слепые, болезненно-счастливые, ничего не знающие о другой, настоящей жизни, да и не желавшие знать. За год, проведённый в Нортвуде — небольшом городке, расположенном у окраин Лондона, — Драко хорошо изучил их быт. В основном это были семьи, жизнь которых умещалась в тупую магловскую работу, — усердные терпеливые рабы, одержимые стремлением к правильности и постоянству. Они верили в свободу и независимость и, конечно, не догадывались о том, что не так давно некий тёмный волшебник, именовавший себя Лордом, мог стереть их маленькие ухоженные поселения с лица земли. Драко потуже затянул шарф и ускорился — его дом виднелся прямо за поворотом. Это угрюмое, абсолютно типичное для здешних мест строение не имело ничего общего с прежним жилищем Малфоев. Но теперь загородный особняк с изящными ромбовидными окнами, парком и тисовой изгородью был продан. Часть вырученных денег пошла на оплату долгов, часть прибрало к рукам Министерство, а оставшиеся средства отец направил на восстановление Хогвартса. Драко так и не понял, чего он планировал этим добиться — искупить вину или просто предстать в лучшем свете перед Визенгамотом. Так или иначе, отход от сил Волан-де-Морта избавил Люциуса от строгого приговора. А возможно, в Министерстве учли тот факт, что именно Нарцисса Малфой не выдала Поттера, когда тот в конце битвы за Хогвартс явился в Сумеречный Лес по приказу Тёмного Лорда. Учли — и благополучно забыли. Единственным героем всегда оставался Поттер. А благородное семейство Малфоев было обречено лишиться своего родового поместья и влачить жалкое существование в убогом магловском городишке. Иногда в минуты отчаяния Драко всерьёз задумывался о том, что предпочёл бы бесконечной рутине, в которую превратилась его жизнь, одноразовую отсидку в Азкабане. Дом №14 по Нортбрук-драйв тонул в вихре из снежных хлопьев. Желтоватое сияние фонаря озаряло кирпичный фасад, дорожку, ведущую к парадной двери, и кровлю веранды, украшенную девственно-белой мантией. Общий свет не горел, лишь окна второго этажа едва уловимо мерцали. «Отец не спит», — решил Драко, взбегая по ступенькам к крыльцу, и вскоре его догадка подтвердилась: Люциус расслабленно полулежал на диване в гостиной. Правда, последние полгода Драко не помнил, чтобы его отец занимался чем-то другим. Он мог часами напролёт листать «Ежедневный Пророк», не отличая свежих номеров от выпусков годичной давности, в тысячный раз просматривать безупречную родословную дома Малфоев, читать книги по тёмной магии, шепча неразборчивые заклятия себе под нос, и переговариваться со старыми приятелями, которые появлялись в камине всё реже. Он покидал свой диван крайне редко и чаще исключительно для того, чтобы отлучиться по нужде. Он встречал на этом диване Рождество и дни рождения. Он жил на этом диване. Драко вздохнул, сокрушённо качая головой. Нет. Конечно, он не жил. Ту форму существования, которую вёл его отец, давно нельзя было назвать жизнью. Как ни прискорбно было это сознавать, но ещё до окончания войны Люциус сломался, пал духом. Его кожа приобрела болезненный желтоватый оттенок, и порой лицо выглядело так, будто было вылеплено из воска; некогда длинные и густые волосы начали редеть, а под запавшими глазами пролегли серые бесформенные тени. Нарцисса не на шутку забеспокоилась о здоровье мужа и настояла на том, чтобы тот прошёл курс реабилитации в больнице Святого Мунго. С тех пор его состояние несколько улучшилось, но Драко по-прежнему видел во взгляде отца что-то страшное, неизлечимое, что-то такое, что, возможно, было уже не вылечить. Услышав скрип лестничных половиц, Люциус неуклюже приподнялся, и из складок его халата выкатилась бутылка огненного виски. Остатки янтарной жидкости плеснулись на роскошный светло-зелёный ковёр, сохранившийся после продажи уилтширского особняка. — Я уберу, — вздохнул Драко, наблюдая за тем, как на лице отца проступает замешательство, потом — растерянность и, наконец, досада. Он направил волшебную палочку на тёмную лужицу. — Экскуро! — Пятно и осколки исчезли. — Так лучше, но ты всё равно… поосторожней. Мама не одобрит, если узнает. — Уже полночь, Драко, — заметил Люциус, глядя на сына сквозь пелену лёгкого опьянения. — Она давно спит. А ты… ты сегодня задержался. Драко бросил короткий взгляд на висящие над камином часы: и правда, полночь. Последние месяцы он не замечал, как течёт время, не придавал ему никакого значения. Он жил во многом так же бессмысленно, как отец. И, как бывшие Пожиратели смерти, он находился под постоянным контролем Министерства, а значит, был вынужден соблюдать правила. Он слушал выступления главы волшебного сообщества, не веря ни единому слову, искал работу, которую не хотел получить, а в часы, предназначенные для отдыха, не знал покоя. Он тащил на себе ярмо унизительного рабства и ощущал иллюзию свободы, лишь находясь в полном одиночестве. — Задержался, потому что хотел пройтись, — сухо ответил Драко, не без раздражения вспоминая минувший день. — Я был в Лондоне, в Министерстве. — Удачно? — Нет. Люциус буркнул что-то бессвязное — очевидно, какое-то ругательство — и замолчал, мучительно долго подбирая слова. Драко не терпелось прервать разговор. Он знал, что отцу нечего сказать, и меньше всего хотел слушать лживые фразы успокоения, которыми они пичкали друг друга первые две недели после переезда, — о том, что всё это временно, что у их семьи ещё остались связи в Министерстве, что они обязательно что-нибудь придумают и выберутся из этой дыры, что ждать осталось совсем чуть-чуть. Но «совсем чуть-чуть» растянулось на месяц. Потом на два. Потом на год. — На днях я выходил на связь с Руквудом, — неуверенно начал Люциус. — Ты знаешь, он сейчас в Азкабане, но мне удалось… — Не надо, отец! — зашипел Драко, нервно озираясь по сторонам. — Они следят за нами! Если кто-нибудь из прихвостней Министерства узнает — так легко, как в прошлый раз, мы не отделаемся! — Это шанс, Драко. Шанс вернуть нашему имени былое величие. — Нет! Нет больше благородного рода Малфоев! Теперь мы — «нежелательные лица». Нас презирают и обходят стороной, как поганых грязнокровок. Всё кончено, отец. Навсегда. Смирись с этим. В воздухе повисло тяжёлое молчание, мёртвая тишина, оставлявшая в памяти какое-то смутное, дурное предчувствие. Было слышно, как тикают часы на стене, как ревёт декабрьский ветер за стенами дома, как трещит в камине огонь. Люциус напряжённым взором буравил пол, не выражая видимого желания продлить беседу. Драко развернулся и стремительным шагом покинул гостиную. Его комната находилась на втором этаже и по-прежнему выглядела мрачной, пустынной, будто нежилой. С тёмного потолка свисала старинная, магловская, затянутая паутиной люстра, окна закрывали изъеденные докси портьеры, в углу возвышалась груда коробок, которые Драко не счёл нужным разобрать. Одним взмахом палочки он мог развесить одежду в шкаф, убрать пыль с письменного стола, добавить привычных серебристо-зелёных цветов к интерьеру, даже повесить родовой герб Малфоев над кроватью. Но он медлил, вопреки собственному убеждению, что всё кончено; медлил — и чего-то ждал. Борясь с приступом острого, беспросветного уныния, Драко прошёлся взад-вперёд по скрипучему паркету. Взгляд скользнул к вредноскопу — небольшому стеклянному волчку, застывшему на прикроватной тумбочке, пробежался по кипе книг, по надорванной упаковке тыквенного печенья, затем коснулся чего-то круглого, широкого, тщательно завёрнутого в старую школьную мантию. Он опустился на колени перед свёртком и осторожно отдёрнул ткань: в неглубокой каменной чаше, украшенной затейливой рунической вязью, переливались и текли мысли Снейпа. Снейп всегда входил в число тех немногих, кого Драко по-настоящему уважал. Ему было нелегко смириться с гибелью профессора. Но ещё сложнее — принять тот факт, что Снейп лгал ему на протяжении семи лет, втайне являясь членом Ордена, шпионом, безраздельно преданным Дамблдору. Драко был потрясён, раздавлен, сбит с толку, и когда люди из Министерства доставили завещанный ему омут памяти, он равнодушно поставил сосуд в угол спальни и больше к нему не притрагивался. С того дня прошёл год. Злость и раздражение утихли, и сейчас, глядя на неясного рода субстанцию, Драко начинал ощущать лёгкое любопытство. Мысли поблёскивали, искрились, манили, притягивая взгляд. Он потянулся было к одному из серебристых флаконов, но в последнее мгновение замер, и рука его не достигла цели. Нет, не сегодня. Драко встал и двинулся к кровати. Этой ночью он долго не мог уснуть, ворочался, наблюдая, как по потолку скользят неясные тени, и долго смотрел в украшенное инеем окно. А проснувшись, обнаружил, что время давно перевалило за полдень, и из гостиной доносятся оживлённые голоса Нарциссы и миссис Гринграсс. После падения Волан-де-Морта на семейство Гринграсс обрушились неудачи, и хотя никто к числу сторонников Тёмного Лорда их открыто не причислял, в ходе долгих судебных разбирательств открылись иные нелицеприятные стороны их жизни, и мистеру Гринграссу пришлось примириться с понижением в должности. Они продали дом и, чтобы не привлекать лишнего внимания, перебрались в Нортвуд следом за Малфоями. — Здравствуй, Драко! — воскликнула миссис Гринграсс, любезно протягивая ему чашку чая. — Дафна интересовалась, почему в последние дни ты так редко к нам заходишь. Драко в ответ натянуто улыбнулся. Он сильно сомневался в том, что Дафна в самом деле проявляла к нему интерес. Почти всем было известно, что она давно встречается с каким-то парнем из Отдела международного магического сотрудничества и намерения у обоих весьма серьёзные. Но Нарцисса и миссис Гринграсс предпочитали закрывать на это глаза, продолжая тайно надеяться на союз своих чистокровных детей. И хоть Драко всегда проявлял большую благосклонность к Астории, этот вариант почему-то никто не рассматривал. — Цисси, дорогая, — обратилась к подруге Белинда Гринграсс, — ты слышала, что Забини — она ведь мать твоего однокурсника, да, Драко? — похоронила очередного супруга, став наследницей огромного состояния. Не знаю, как ты, а я отказываюсь верить в то, что причиной его смерти был несчастный случай. — Говорят, он любил выпить, — отозвалась Нарцисса, украдкой косясь в сторону Люциуса. Она, чтобы принудить мужа воздержаться от виски, старалась уверить как можно больше людей в том, что все в мире несчастья происходят от пьянства. Люциус нервно сглотнул и перевёл тему. — Вы читали «Пророк»? Там сказано, что Кингсли Бруствер решил покинуть пост временно исполняющего министра магии. — Это к лучшему, — удовлетворённо кивнула Белинда. — Он человек Дамблдора и бывший член Ордена Феникса, который только и делал, что курировал аресты Пожирателей смерти. Такой министр не мог принести пользу волшебному сообществу. — Ещё неизвестно, как поведёт себя его преемник, — возразила Нарцисса. — Настали тёмные времена, и я не удивлюсь, если министром станет маглорождённый. Миссис Гринграсс вздрогнула, едва не выронив из рук чашку. — Ради Мерлина, Цисси! Не произноси вслух таких ужасных вещей! Нарцисса неопределённо качнула головой и погрузилась в молчание. Драко решил воспользоваться затянувшейся паузой и незаметно покинул гостиную. Рассказанная отцом новость его обеспокоила, в голову начали лезть дурные мысли, сомнения. Он ненавидел Орден Феникса всем сердцем, питал глубочайшую неприязнь к самому незначительному его члену, но умом понимал, что министр Кингсли был не самым худшим вариантом. При нём Малфоям жилось относительно спокойно, даже несмотря на контроль и всяческие ущемления. Конечно, теперь родители не могли надеяться, что когда-либо получат работу, достойную их уровня и способностей, — согласиться на меньшее им не позволяла гордость. Сам Драко не оставлял попыток устроиться в Министерство, но раз за разом получал отказы. Он сознавал, что после вступления нового министра в должность текущая ситуация может ухудшиться, и тогда их положение окажется совсем безнадёжным. Запахивая на ходу воротник пальто, Драко поспешно сбежал по ступеням — сегодня ему предстояло пройти собеседование, на которое он очень рассчитывал. Он трансгрессировал, едва выйдя за порог. Навалилась неестественная, давящая тишина, заснеженная дорога ушла из-под ног, и наконец перед глазами возникла лондонская улица с высокими офисными зданиями и пивной, красочная вывеска которой светилась и мигала недалеко от старой телефонной будки. Драко презрительно фыркнул — не так давно Люциус Малфой был одним из самых влиятельных чиновников, а теперь его сын вынужден проникать в Министерство как какой-то случайный посетитель, используя нелепую магловскую технику. В вестибюле его уже ждали — невысокая молодая женщина встретила Драко у фонтана, представившись Дулсией Олсопп. Слившись с многолюдной толпой, они достигли золотых ворот, затем повернули направо и вошли в просторное помещение, в центре которого стоял большой письменный стол из тёмного дерева. Дулсия опустилась в мягкое кресло, взглядом приглашая собеседника расположиться напротив. — Так, мистер Малфой, посмотрим, что тут у нас, — пробормотала она и уткнулась в разложенные на столе бумаги. Мисс Олсопп пыталась ознакомиться с содержимым свитков как можно незаметней для него, но от Драко не укрылся клочок пергамента с длинным списком, где его имя стояло наравне с такими Пожирателями Смерти, как брат и сестра Кэрроу, славившиеся любовью к различного рода пыткам. Откинувшись на спинку стула, он с мрачным удовлетворением наблюдал, как разнообразные эмоции гоняются друг за другом на фоне худощавого лица мисс Олсопп. Наконец она оторвалась от документов, обратила взгляд к Драко, пытаясь смотреть куда угодно, только не на левое запястье, и сухо произнесла: — Вакансий нет. Он прекрасно понимал, что это ложь и что его понимание для Дулсии также не было секретом. В ходе войны с Волан-де-Мортом магическое сообщество лишилось сотен волшебников и волшебниц, большая часть которых так или иначе трудилась на благо Министерства. Спустя год после гибели Тёмного Лорда людей по-прежнему не хватало, и отказ был абсолютно неоправданным. Драко поднял голову, они с мисс Олсопп встретились взглядами. Обоим было известно, о чём думает собеседник. И оба продолжали играть свою роль. Дулсия выдержала эффектную, как ей показалось, паузу, потом ещё раз скользнула взглядом на свитки, разложенные на столе. — Впрочем, я могу кое-что вам предложить, — деловитым тоном произнесла она. — Комитет по выработке объяснений для маглов вас устроит? Когда Драко услышал подобное впервые, он едва не задохнулся от гнева и возмущения. Правда, в прошлый раз речь шла об отделе, отвечающем за ограничения по применению волшебства к изобретениям маглов — том самом отделе, в котором некогда работал Артур Уизли. Была ли то чья-то откровенная издёвка или злая насмешка судьбы — Драко не стал разбираться. Он помнил лишь то, как нервно рассмеялся прямо в лицо беседовавшей с ним колдуньи и вылетел из кабинета, как бладжер из сундука в начале матча по квиддичу, борясь с неистовым желанием выхватить палочку из кармана пиджака. — Мистер Малфой, — скрипучий голос мисс Олсопп вернул Драко к реальности, — мы будем ждать вашего ответа. Давать его прямо сейчас не обязательно. Вы можете оповестить нас о своем решении в письменной форме. Он закусил губу, чтобы рот не скривился в кислой усмешке. В Министерстве, похоже, всерьёз считали, что если бывшие Пожиратели Смерти согласятся на работу с маглами, это будет означать, что они больше не привержены к идеям Тёмного Лорда, что больше не ратуют за очищение расы волшебников и избавление от магловской примеси. И, казалось бы, что тут сложного? Согласиться, потерпеть каких-нибудь пару недель — может, никто из знакомых даже не узнает — показать с себя с лучшей стороны и попросить перевода в другой отдел. Но... — Мистер Малфой? Вы меня слышите? ...Но что-то мешало, что-то засело глубоко внутри, скручивало живот и перехватывало горло, не позволяя одному простому «да» сорваться с губ и в сотни раз облегчить жизнь. — Спасибо, — вставая, ответил Драко. — Я пришлю сову. Мисс Олсопп натянуто улыбнулась, провожая его до двери. И он, и она уже знали, каким будет ответ. Сотрудники Министерства окружили Драко, едва тот успел покинуть кабинет — усталые, вечно спешащие волшебники с портфелями в руках, облачённые в тёмно-синие мантии. И вдруг взгляд выхватил из толпы девушку с густыми каштановыми волосами, улыбчивую и ни на кого не похожую. Она шла ему навстречу, уверенно пробираясь сквозь шумный людской поток; в руках — огромная стопка книг и пергаментов, умные янтарные глаза так и сияют. Ему потребовалось тридцать долгих секунд, чтобы понять, что перед ним Грейнджер, почти не изменившаяся, но при этом заметно похорошевшая. На мгновение Драко показалось, что она кивнула ему в знак приветствия. Он вздрогнул и поспешил отвернуться. Кипя ненавистью и возмущением против неё, против Дулсии Олсопп и всего Министерства, он стремительно пересёк вестибюль. Сознание заполнила стонущая мятежная буря, в которой резкими тенями проносились сюжеты из прошлого. Он вспомнил Хогвартс — таким, каким тот был при Дамблдоре: уроки Снейпа в подземелье, прогулки в Хогсмид по праздникам, извечные войны с неразлучной троицей… чёрную метку, людей в тёмных мантиях, змеиное лицо Волдеморта… Подчиняясь порыву, который не мог объяснить, Драко вдруг кинулся прочь из Министерства. Он бежал по заснеженной улице мимо серых высоких зданий, мимо машин и одиноких прохожих; бежал, не спрашивая себя, куда направляется, не чувствуя ничего, кроме острой необходимости двигаться куда-то вперёд. Он мчался по улицам Лондона, пока не оказался на старом перроне и не увидел перед собой железнодорожное полотно, уходящее в бесконечность. Иссиня-чёрные рельсы бежали параллельно друг другу, как две струи, вытекающие из далёкого озера где-то за горизонтом — до боли знакомая картина из другой, прежней жизни. Над окраинами Лондона опускался вечер. Слабое красное зарево ещё горело над краем земли, окрашивая несущиеся по небу рваные облака. Драко смотрел на мелькающие за окном силуэты деревьев, размышляя о новом министре, о том, что если в ближайший месяц он не найдёт работу, то совсем скоро семье будет нечего есть, и, как ни странно, о Грейнджер.