В омут с головой

      Это однородный мир: в нём не существует избранных — как и лишних.       Не приходится прав отстаивать, губ раскатывать.       Ладно не убедишь — но ты даже не разозлишь их.       Раньше без тебя обходились как-то ведь.       Вера Полозкова Время в доме №14 по Нортбрук-драйв текло мучительно медленно. Люциус коротал дни с бутылкой отменного эльфийского вина, Нарцисса, уже ощутившая близость рождественской лихорадки, пропадала в Косом переулке и часто устраивала долгие посиделки с подругами. Драко бесцельно бродил по улицам Лондона, не представляя, чем ещё можно себя занять, потому что предложений о работе по-прежнему не поступало. Подходила к концу вторая неделя декабря, но вопреки всеобщим ожиданиям, время не принесло ничего, кроме обильных осадков и новостей о министре Джеймсе Хоггарте. Из статьи Риты Скитер Драко узнал, что новый министр не был маглорождённым, как не являлся и представителем древнего чистокровного рода. Он родился и вырос в Аппер-Фледжли — небольшом полумагическом поселении, расположенном на юге графства Йоркшир. Его родители — оба полукровки, работавшие целителями в больнице Святого Мунго — считали своим нравственным долгом воспитать в сыне привычку к простому, честному труду и терпимость по отношению к маглам. Хоггарт никогда не обладал уникальными мыслительными способностями и не проявлял задатков выдающегося волшебника, но сумел сдать экзамены на высший балл ценой завидного усердия. Он увлекался зельеварением и магическими существами. Решив добиться всего сам, он начал карьеру во «Флориш и Блоттс», работал в Аптеке Малпеппера, прошёл стажировку в Гринготтсе, а незадолго до того, как вступить в должность министра, возглавил административные службы Визенгамота. Не сумей он достичь столь впечатляющих высот, его бы характеризовали как человека скучного, неприметного, даже в какой-то степени заурядного. Но он стал главой волшебного сообщества, и теперь с уст людей не слетало другое определение — «человек из народа». При малейшем упоминании этих слов Драко недовольно кривился — шансы на то, что новый министр отнесётся к Пожирателям снисходительно, были ничтожно малы. Отправляясь в Лондон, чтобы заслушать первую речь Хоггарта, он никак не мог избавиться от мутного тревожного осадка, вызываемого мыслью, что худшее из опасений вот-вот сбудется. Люциус и Нарцисса идти наотрез отказались, объяснив своё решение тем, что проявлять столько внимания к человеку, жившему бок о бок с маглами — ниже их достоинства. Трансгрессировав к месту назначения, Драко увидел длинную очередь, образовавшуюся, к немалому удивлению случайных прохожих, у неработающей телефонной будки. Крупные снежинки кружились в воздухе, собирались стайками, свиваясь в крохотные смерчи, пока, наконец, не достигли вершин заброшенных офисных зданий, осев на зеркальных стёклах искристыми кристалликами. Мороз стоял лютый. Зимний воздух леденил щёки, от холода и смутного беспокойства Драко начала бить дрожь. Он простоял у входа целый час, топчась на обожжённом стужей асфальте и слушая разговоры заботливых мамаш, с нетерпением ожидающих приезда детей на рождественские каникулы, а когда спустился в битком набитый народом Атриум, проклял всё на свете. В зале было тесно, шумно, то и дело мерцали вспышки фотокамер, бумажные самолётики, призванные осуществлять связь между отделами, носились над головой с какой-то неистовой скоростью. К возвышению, у которого собирался выступать министр, подобраться было нелегко, но Драко, энергично орудуя локтями, отдавив не один десяток ног, приблизился, насколько сумел. Хоггарта он узнал мгновенно, едва только вспомнив снимок из «Пророка». Это был маленький угрюмый человек с высоким лбом и растрепанными соломенными волосами — тип настолько непримечательный и обыкновенный, что если б не его пурпурная залатанная мантия, то на шумных улицах Лондона он мог легко бы сойти за магла. Было что-то неприятное и довольно отталкивающее в его взгляде, что проницал насквозь, и в его закоренелой привычке хмурить брови и сутулить плечи. Среди коллег он держался холодно, отстранённо и обменялся парой слов с одним из них, только когда тот указал на появившуюся в воздухе трибуну. Министр прокашлялся, шагнул вперёд и, направив волшебную палочку к горлу, приказал: «Сонорус!» Голос стал зычным, раскатистым и без труда заполнил просторный вестибюль. Хоггарт словно приободрился, выпрямил спину и, казалось, стал даже выше ростом. — Я рад приветствовать каждого в этом зале! — воскликнул он. — Министерству важна ваша поддержка в это непростое время! По Атриуму пронёсся шёпот, раздались вежливые аплодисменты. Хоггарт кивнул в знак благодарности и продолжил: — Магическое сообщество по-прежнему окружено лагерем недругов, которые организуют против нас многочисленные заговоры. Но более серьёзную опасность представляют не происки изменников, стремящихся разжиться с чужой руки в этот смутный период, а враждебные элементы внутри системы и раздоры в наших рядах. Имя этой угрозе — мания чистокровности. Мы все слышали, какие обвинения бросают заблудшие жертвы этого течения. Они заявляют, что маглорождённые — люди второго сорта, обладающие низкими магическими способностями и недостойные обучаться чародейству и волшебству. Они призывают нас сторониться собственных братьев и сестёр, тогда как в послевоенное время куда более разумно сплотиться, объединить наши усилия ради достижения общей цели! От последней фразы Драко передёрнуло. Пытаясь справиться с наплывом раздражения, он растерянно осмотрелся вокруг. Взгляд сразу упал на фонтан, высившийся в центре Атриума. Когда-то давно посредине кругового бассейна были расположены золотые статуи двух чародеев, кентавра, гоблина и домового эльфа. Маги стояли впереди, гордо воздев палочки к небу, а «низшие существа» взирали на них снизу-вверх с робким обожанием. Позднее, когда власть находилась в руках Пожирателей смерти, фонтан магического братства исчез из Атриума, и его место заняло огромное изваяние из чёрного камня: волшебник и волшебница восседают на широкой плите, под которой переплетаются и корчатся уродливые тела маглов. На цоколе выгравированы слова, состоящие из букв высотой в фут каждая: «магия — сила». Год назад величественный монумент был разрушен, и фонтан вернулся на прежнее место. Только теперь колдунов было не двое, а четверо: все стоят плечом к плечу, образовывая полукруг, волшебные палочки устремлены вперёд и сходятся в одной точке. Они равны, независимо от достатка и положения (одних скульптор изобразил в лохмотьях, других — в изысканных мантиях); они — винтики единого механизма, призванные вкалывать не покладая рук ради чего-то призрачного, иллюзорного… ради чужих несбыточных мечт и будущего, которое никогда не наступит… Драко охватило странное пугающее чувство. Он только сейчас со всей отчетливостью осознал, что мир магии, который он знал прежде, давно перестал существовать. Тупая, безнадёжная апатия навалилась на плечи и потянула куда-то вниз. Речь министра слышалась приглушённо, Драко почти не мог уловить в ней смысла. — …Мой предшественник Кингсли Бруствер позаботился о том, чтобы порядок был обеспечен. Нарушители получили по заслугам! Теперь Министерство считает восстановление структур от пагубного воздействия Волан-де-Морта делом чрезвычайной важности. Каждый волшебник, неравнодушный к судьбе магического братства, может помочь нам в осуществлении этой непростой задачи. Ваш труд и активная общественная позиция необходимы для роста и процветания. Я обещаю, что каждый, кто будет сотрудничать с Министерством, получит справедливое вознаграждение, а тот, кто начнёт сеять раздор в наших рядах, без наказания не останется!.. Внимание Драко ослабело, и он вновь принялся изучать глазами зал. Разглядел в толпе группу волшебников из Отдела магического хозяйства — те слушали сосредоточенно и одобрительно кивали, несколько Хогвартских преподавателей, включая профессора Вектор и коротышку Флитвика, чиновников из международного бюро магических законодательств и… Грейнджер, которая мгновенно обернулась, словно почувствовав на себе чужой взгляд. По лицу было видно, что выступление новоиспечённого министра её не впечатлило, и она смотрела на Драко просто, без особого выражения, но вместе с тем в глубине её глаз читался лёгкий упрёк, как если бы она призывала его вдуматься в произносимые Хоггартом слова, а не бессмысленно таращиться по сторонам. Осознать текущее положение. Принять его. И перестать наконец быть таким неблагодарным, надменным мерзавцем. Охваченный противоречивыми чувствами, он обернулся к трибуне. К тому времени министр речь уже закончил, и до Драко донеслась лишь последняя фраза: — …Так сделаем же шаг в новую эру — в эру справедливости, равенства и эффективности! Разразились бурные аплодисменты. Народ начал собираться в группы, оживлённо беседуя в полголоса; шумные толпы потянулись к расположенным в холле каминам. Драко не хотел перемещаться сразу домой и направился было к подъёмнику в виде телефонной будки, как вдруг сзади его окликнули: — Малфой, ты? Обернувшись, он узрел перед собой Маркуса Флинта, некогда возглавлявшего команду Слизерина по квиддичу. Тот по-идиотски улыбался. — Ты теперь тоже в Министерстве? Или только выступление заглянул послушать? Драко молча кивнул, не поясняя, к какому из вопросов это относилось. Впрочем, ответ Флинта мало интересовал, потому что в следующую секунду он уже увлечённо рассказывал о себе. — А я — представляешь? — работаю в Отделе магических игр и спорта. Иногда наведываюсь в штаб-квартиру Британско-ирландской лиги. Там меня, конечно, уже все знают. Раскрою тебе секрет: совсем скоро я присоединюсь к сборной. Осталось только блеснуть на следующем матче — а там уже дорога открыта. Капитан мне так и сказал: «Маркус, такие ребята, как ты, нам нужны». А я, знаешь, никогда и не сомневался, ведь Людо Бэгмен так же начинал, только загонщиком, а не охотником. Я даже выработал свою стратегию. Понимаешь, в квиддиче главное… — дальше он принялся весьма пространственно рассуждать о всяких трюках и уловках, которые ему не терпится поскорее испробовать, и Драко очень скоро потерял суть разговора. Флинт всегда считал — причём с непреклонной убеждённостью, — что имеет за плечами изрядный опыт в отношении всего, что касается квиддича. Даже более того: он искренне верил, что обладает врождённым талантом. Такая самоуверенность казалась просто поразительной, особенно если речь шла о человеке, которому пришлось остаться в Хогвартсе ещё на один год по причине полного провала на выпускных экзаменах. Но даже этот тупоголовый осёл сумел получить престижную работу и вместе с ней перспективы на будущее. Драко вдруг охватил бессильный гнев. Он резко прервал успевшую надоесть тираду: — Всё это замечательно, Флинт. Ты планируешь пойти по стопам Бэгмена и всё такое. Он ведь был главой департамента, да? В таком случае тебе должно быть известно, что на должности и пониже этой берут волшебников с исключительно высокими баллами. Стратегию того, как обойти Министерство, ты уже выработал? Или могущественный покровитель предпочёл закрыть глаза на твои… хм… выдающиеся академические достижения? Флинт заметно напрягся, но быстро взял себя в руки. — Я сделаю вид, что не слышал твоих последних слов, Драко. Мы ведь друзья? — он лукаво прищурился, и в его ироничной улыбке не было ни намёка на сказанное. — Конечно, я не злюсь. В последние годы тебе пришлось нелегко, особенно после этой истории с Сам-Знаешь-Кем и травлей бедных грязнокровок… — Бедных грязнокровок? — Они мне не мешают, если хочешь знать. Пусть живут, только меня не трогают. Мне кажется, именно так следует размышлять в это непростое время. Драко презрительно усмехнулся. — А мне кажется, ты просто пытаешься прогнуться перед новыми властями. — Может, и так, — пожал плечами Флинт. — Гибкость, она ещё никому не вредила. Вот взять хотя бы тебя. Твой отец был одним из первых людей в Министерстве, его имя и сейчас не пустой звук. Ты мог как-нибудь прийти сюда, поговорить с нужными людьми, объяснить свою позицию, которая после поражения Тёмного Лорда во многом изменилась. В какой-то момент Драко захотел ему рассказать, что отца здесь давно ни во что не ставят, что многие считают его преступником, незаслуженно избежавшим ареста. Что он и впрямь приходил сюда, тщетно пытался побороть свою гордость. Но, поразмыслив, сухо произнёс: — Всё не так просто. — Да, не просто, — согласился Флинт. — Но времена изменились, Драко. Пора выбирать, на чьей ты стороне. Возможно, именно сейчас стоит наступить себе на горло, чтобы потом не пожалеть. — Что ж, я учту твой совет, Маркус. Он был уже у золотой арки, когда Флинт его остановил. — Ты… в общем, обращайся, если что. Драко кивнул, прекрасно понимая, что скорее сожрёт ведро флоббер-червей, чем когда-нибудь попросит его о помощи. Тем временем очередь у выхода постепенно рассосалась. Он шагнул к подъёмному механизму и несколько мгновений спустя выбрался из кабины телефонной будки. Краски дня растворились в сером, и дальние офисные здания стали похожи на расплывчатые силуэты выпрямившихся во весь рост великанов. Драко вдохнул морозный воздух, посмотрел на небо, усыпанное звёздами, что блестели и мигали, словно кристаллики льда, и направился к пивной, рядом с которой располагался небольшой, видимый только волшебникам бар. Бар назывался «У Ральфа» и по своему устройству весьма напоминал «Дырявый котёл» с Чаринг-Кросс-роуд, если не брать во внимание, что в «Котле» собиралась разношёрстная публика, а данное заведение посещали в основном служащие Министерства. Каждый дюйм внутри был украшен гирляндами остролиста и омелы, в углу поблёскивала крошечная рождественская ёлка. Масляные лампы нещадно чадили, их копоть смешивалась с едким запахом табака, алкоголя и всевозможных яств. Драко сел за единственный свободный столик и огляделся. Компании волшебников живо и увлечённо обсуждали сегодняшнее собрание, кто-то целиком и полностью посвятил себя поглощению пищи, а остальные просто болтали о всяких мелочах и приглушённо смеялись. Драко вздохнул и заказал бренди. Мысли вновь переключились на выступление Хоггарта. Он вспомнил слова о труде, об активной общественной позиции и невольно задумался о том, не причислят ли его чистокровную безработную семью к клану изменников, предателей, которые «сеют раздор» в рядах добропорядочных магов. Он смутно чувствовал, что и это далеко не всё, что новое Министерство скоро проявит себя в чём-то ещё более ужасном. Но люди учатся уживаться с самым невообразимым. И ему это предстоит. Такова жизнь бывшего Пожирателя смерти. Вдруг входная дверь грузно хлопнула, заставив Драко оторваться от размышлений. На пороге возникла Грейнджер. Запыхавшаяся, слегка румяная от мороза, она тряхнула копной непослушных волос, и пол у её ног украсился сетью ажурных снежинок. Несмотря на поздний час, народу в баре было — не протолкнуться. Свободных столиков не осталось, но Грейнджер могла подсесть к Драко — в тихий, уютный уголок у камина — или к тучному смердящему волшебнику, который, поедая печёный картофель с тыквой, противно чавкал, брызгал слюной и довольно похрюкивал. Она выбрала толстяка без малейших колебаний. Пожилой хозяин заведения, сияя, направился в её сторону, едва та успела водрузить на стол огромную кипу толстенных книг. — Добрый вечер, мисс Грейнджер. — Привет, Ральф. — Мне кажется, сегодня вы не откажетесь от прекрасно согревающего огненного виски. — Спасибо, Ральф. Лучше сливочного пива. Пожалуйста. — А ещё, мисс, у меня в подвале припасена бутылочка выдержанной медовухи. Из Хогсмида, от Розмерты. — Сбереги её для Аберфорта. — Неужели и хересом не соблазнитесь? Она засмеялась — и в этом была вся Грейнджер. Которая отлично ладила со старикашками вроде Ральфа, уходила с работы ближе к ночи, унося с собой кучу «домашнего задания», и, конечно, не употребляла алкогольных напитков в будние дни. Под глазами расползлись тёмные круги от недосыпа, но она всё равно улыбалась. Отвернувшись, Драко невидящим взором уставился в полупустой стакан с бренди. Он ещё долго ругал себя за то, что какое-то мгновение всем сердцем желал, чтобы она села за его столик. А между тем посетители бара окончательно захмелели, обстановка разрядилась. Оживлённые разговоры то и дело вспыхивали громким смехом. Драко заметил, что он здесь единственный одиночка с кислой миной на лице, и поспешил удалиться под очередной взрыв всеобщего веселья. На улице, как назло, встретилась небольшая группа маглов, а значит, трансгрессировать прямо отсюда не удастся. Он бездумно побрёл в темноту, надеясь больше не встретить подобных сборищ. Дорога и соседние здания смутно проступали из снежной зыби. Мороз обжигал лицо, вызывая сильный зуд, руки замёрзли настолько, что Драко практически их не чувствовал, глаза начали слезиться от ветра. Содрогаясь от холода, он обернулся проверить, чист ли горизонт, и вдруг увидел фигуру в тёмной мантии, ярко выделяющейся на фоне заледеневшего тротуара. В том, что это волшебник, сомневаться не приходилось. Было что-то знакомое в его походке, в светлых волосах, выбивающихся из-под капюшона, даже в развороте широких плеч. Драко бы принял его за отца, не будь он уверен, что тот лежит на диване с газетой в руках. Хотя… «На днях я выходил на связь с Руквудом. Ты знаешь, он сейчас в Азкабане, но мне удалось…» Силуэт скрылся в густом мраке переулка, и Драко вздрогнул, терзаемый тревожными мыслями. Отец что-то замышляет, что-то тайное, тёмное. Он вполне мог покинуть дом ради какой-то секретной миссии или, скорее даже, встречи. Новое правительство этого не простит. И одним Азкабаном тут не отделаться — за такую измену ему будет обеспечен поцелуй дементора. Стиснув палочку дрожащей рукой, Драко кинулся следом. Впереди слышалось какое-то движение, тихие отзвуки шагов таяли в гробовой тишине, с каждой секундой становясь менее различимыми для слуха. Вскоре по характерному хрусту снега стало понятно, что незнакомцев уже двое. Они шли в полном молчании ещё несколько минут, потом замерли, и до Драко донёсся их глухой, неразборчивый шёпот. Его желудок сжался; в нём бурлила чудовищная смесь страха и любопытства. Он припал к стене у ближайшего поворота, боясь сделать неосторожное движение. От мужчин в мантиях отделял лишь угол дома, но из-за порывистого ветра суть разговора было невозможно понять. Они произносили какие-то имена или, быть может, названия, но Драко не удалось вычленить ни одно из них. Набравшись решимости, он попытался было подкрасться поближе, но под ногами что-то треснуло и раскололось — возможно, пивная бутылка. Незнакомцы притихли, в воздухе повисло неестественное, томительное напряжение. В этот раз Драко смог расслышать, как один шепнул другому: — Здесь кто-то есть! На какое-то мгновение вновь воцарилась тишина, потом переулок озарило красноватое сияние, и в стену, у которой прятался Драко, ударило мощное заклятие. Он ничком повалился на землю и долго не мог подняться, пытаясь привести в порядок дыхание и вновь почувствовать тело, которое, казалось, раскатилось по косточкам. Когда боль в позвоночнике и локтях утихла, и он наконец смог исследовать место происшествия, волшебников за углом уже не было. Драко растерянно потоптался у поворота, стряхивая с себя мельчайшую взвесь снега, пыли и каменной крошки, и трансгрессировал прямо на порог дома №14 по Нортбрук-драйв. Прошёл по коридору с твёрдой решимостью обо всём расспросить отца, но когда увидел его — измученного, уставшего, с тёмной мантией, свёрнутой в бесформенный комок в руках, — что-то заставило Драко передумать, и он, пробормотав скомканное приветствие, повернул в сторону столовой, откуда, несмотря на то, что время уже перевалило за полночь, доносился мелодичный голос Белинды Гринграсс. Миссис Гринграсс посещала их дом регулярно и часто засиживалась допоздна: любила пить чай с родителями, предаваться горьким воспоминаниям и обсуждать успехи ненаглядных дочерей, но чаще просто болтала без умолку о всякой ерунде. Так было и в этот раз. Стойко перенеся тяготы недельной разлуки, она сперва разделила с Нарциссой ужин, а после обрушила на неё непрерывный поток новостей, в основном банальных до боли. Двоюродная сестра поссорилась со своей подругой, потому что ей, то есть подруге, хватило наглости купить в точности такой же кофейный столик, как у неё. Кто-то приобрёл бракованный летучий порох в прошлую пятницу. Кто-то сделал новую причёску. Без конца. После получаса таких разговоров Драко решил, что сможет обойтись без полноценного ужина, и побрёл на кухню доедать остатки холодного пирога с говядиной и почками. Жуя сухое, деревянное тесто (без помощи слуг и домашних эльфов Нарцисса готовила неважно), он вдруг поймал себя на мысли, что ни одна из них не сказала ни слова о новом министре, словно никаких перемен в правящих кругах вовсе не произошло. Люциус тоже молчал. Он вообще стал говорить намного реже, и голос его влёкся тяжело, будто на каждом слове висел груз. С отцом творилось что-то страшное, что-то такое, о чём он сам имел лишь смутное представление. Мать тоже была в замешательстве. Драко не раскрыл ей причин этих изменений — он ведь и сам толком не был ни в чём уверен, — и она продолжала набрасываться на мужа с требованиями и расспросами. Они ругались постоянно, и ссоры их не заканчивались, а, скорее, рассасывались, будто капля чернил в чаше с водой. Но поволока оставалась. Так прошла неделя — одна из самых тяжёлых за последние полгода. Потом странностям отца пришёл конец: не стало тайных переговоров у камина и вечерних отлучек, исчезла тревога, прошла бессонница. Нарцисса успокоилась, Люциус даже перебрался с дивана обратно в спальню, и всё вроде бы вернулось на круги своя. Но иногда… Драко готов был поклясться, что оттуда, из-за стены, до него доносилось хриплое, тяжёлое дыхание отца. А перед этим — его крик, крик то ли боли, то ли ужаса. Нечеловеческий. Похожий скорее на обрывочный вой раненого животного. В такие минуты Драко на цыпочках подкрадывался к комнате, отворял дверь и заглядывал внутрь. Но Люциус, отвернувшись к окну, лежал тихо и неподвижно. На следующий день он, как правило, бывал разговорчивее, чем обычно, пытался изобразить подобие улыбки на своём измождённом лице, а потом, насвистывая незамысловатую мелодию, удалялся восвояси. От него веяло холодом, спокойствием и безразличием, но Драко знал, что эти признаки бывают весьма обманчивы. Когда дома всё стало относительно спокойно, он снова отправился попытать удачу в Министерстве. В этот раз у фонтана магического братства его встретила не Дулсия Олсопп, а дородная женщина средних лет с квадратным подбородком и очками в роговой оправе. Она ещё не произнесла ни единого слова, но Драко понял, что предложений о нормальной работе от неё можно не ждать. — Миссис Карингтон, — представилась она, протянув руку, украшенную массивными золотыми кольцами. — Пройдёмте в мой кабинет. Они присоединились к потоку волшебников и волшебниц, направлявшихся к золотым воротам в конце вестибюля, затем оказались в зале поменьше, с очередями, тянувшимся к двадцати решёткам, за которыми сновали лифты. — Мы поднимемся на четвёртый уровень, — пояснила Карингтон в ответ на недоумённый взгляд Драко. — Именно там находится Отдел регулирования магических популяций и контроля за ними, включающий в себя подразделения зверей, существ и духов. Когда они вошли в кабинет, она, тяжело кряхтя и отдуваясь, опустилась в кресло и заговорила безразличным тоном: — У нас освободилась вакансия в Управлении по связям с Кентаврами. Что вы об этом думаете? — Я рассчитывал на нечто иное, — недовольно пробормотал Драко. Миссис Карингтон расплылась в зловещей улыбке. — Вы уже не первый раз отказываетесь от наших предложений. Считаете, что достойны большего, чем работа с маглами и другими «низшими существами»? Заблуждаетесь, мистер Малфой. Министерство держит под контролем такие ненадёжные семьи, как ваша. И знаете, наблюдения наших инспекторов отнюдь не утешительны. Вы ведёте тот образ жизни, имеете те привычки и пороки, которые мистер Хоггарт всеми силами пытается искоренить. Вы — ярчайшие представители слабаков и трусов, пасующих перед действительностью и отказывающихся подчиниться реальным властям… Она, очевидно, хотела сказать что-то ещё, но Драко ударил кулаком по столу так, что стопки пергаментов на нём подпрыгнули и рассыпались. Ненависть к министру, к инспекторам, этой женщине, системе в целом бурлила в нём с вулканической силой, сметая прочие чувства. Он рявкнул, едва не срываясь на крик: — Не смейте так говорить о моей семье! Карингтон этого выпада, казалось, и вовсе не заметила. — Вы отказываетесь от должности? Что ж, дело ваше. Это заменяемый мир, мистер Малфой. Не сможете вы — смогут другие. И получат соответствующие привилегии. У вас всё? Тогда я попрошу вас не задерживать очередь, сэр. Алисия, кто там следующий? Скажи, пусть заходят! Драко вышел из кабинета, не ощущая ничего, кроме бескрайней ноющей пустоты у себя в груди. Он знал, что никогда больше не попробует устроиться на работу в Министерство.