Только она одна из всех, кого я помню, смотрела мне прямо в глаза — так, словно я что-то значу.
Рэй Брэдберри «451 градус по Фаренгейту»
Драко мучительно содрогнулся, отходя ото сна. Резко сел на кровати. Воздух казался густым, тяжёлым, лоб покрывала холодная испарина. Безотчётный страх сдавливал грудь. Картинки из прошлого пролистывались в голове, нависая тёмной тучей воспоминаний. Он уже видел этот кошмар, видел не один раз… Драко прикрыл глаза, зарылся пальцами в волосы. Вновь и вновь представлялось его лицо. Бледное, измученное, застывшее в предсмертной агонии. Хриплый шёпот разрывал тишину:
— Загляни, Драко…
Он вздрогнул. Из-под подушки выпал потрёпанный экземпляр «Расширенного курса зельеварения». Видимо, он читал старый учебник, чтобы убить время, и не заметил, как задремал. В комнате не было ни души, но почему-то Драко казалось, будто здесь ощущается чье-то незримое присутствие. Он подошёл к углу, где под чёрной мантией пылился омут Снейпа. Закутал в ткань поплотнее.
С первого этажа донёсся голос Нарциссы:
— Для тебя письмо, Драко! Принесла сова Гринграссов.
Он спустился вниз, с трудом превозмогая назойливую сонливость. Конверт из светло-зелёной бумаги лежал на тумбочке в коридоре, в нём — послание от Астории с приглашением скоротать скучный вечер.
Они были знакомы много лет, но за год, проведённый в Нортвуде, особенно сдружились. Драко часто заходил к Гринграссам, когда у Астории начинались каникулы, они отправлялись в её комнату, ели всякую дрянь и слушали магическое радио — в основном, периодические программы или интервью. Жевали друбблс, лакомились имбирными тритонами, с нездоровым восторгом качая головами, когда ведущий «Тутс, корешки и побеги» рекламировал, к примеру, зелья для восстановления увядших растений.
Драко обрадовала перспектива провести остаток дня в хорошей компании. Не раздумывая, он потянулся за пальто, но был остановлен хмурым взглядом Нарциссы. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, ссутулившаяся, уставшая, и выглядела более чем встревоженной.
— Я ходила в банк сегодня утром. На нашем счету совсем не осталось сбережений. — Её лицо передёрнулось и словно потемнело. Голос прозвучал глухо, надломленно. — Если ты не найдёшь работу в ближайшее время, мы окончательно увязнем в долгах.
В ответ он озабоченно нахмурился.
— Не уверен, что удастся. Они настроены против таких, как мы.
— Я никогда не просила тебя чем-то жертвовать, Драко. — Нарцисса с усилием выпрямилась, отведя назад напряжённые плечи. — Но сейчас я прошу. Согласись на любую должность. Ни у меня, ни у отца уже не осталось шансов.
Драко почувствовал, как какая-то тяжесть сдавила грудь. Внутри болезненно закололо от мучительного томления.
— Я что-нибудь придумаю, мам, — сказал он, силясь вернуть своему голосу былую твёрдость. — У меня есть пара идей на этот счёт.
Это была ложь: разумеется, никакие идеи ему в голову не приходили. Однако Нарциссе от этих слов стало намного спокойнее. Желая избежать расспросов, он быстро пробормотал сдержанное «мне пора», сорвал пальто с вешалки и выскользнул за дверь.
В тот день шёл мокрый снег. Промозглый и липкий, он мгновенно таял на крышах и с журчанием стекал по водосточным трубам. Драко зашагал вдоль улицы, двигаясь навстречу полупрозрачной пелене мелкой мороси. Огляделся по сторонам и, убедившись, что никто из соседей-маглов не наблюдает, трансгрессировал на пересечение Пиннер-роуд и Аддисон-уэй. Дом Гринграссов находился прямо за углом. Он очень походил на жилище Малфоев: такой же серый и невзрачный на вид, тяжёлые шторы в комнатах первого этажа были вечно задёрнуты, сквозь них на улицу пробивается лишь тусклое желтоватое свечение.
Драко взбежал по ступенькам к крыльцу. Дверь отворила Дафна.
— Привет, Драко, — сказала она. — Астория ждёт в своей комнате. — И мгновенно скрылась в проходе, ведущем на кухню.
Он неторопливо поднялся по ступеням, разглядывая простирающиеся до самых окон портреты великих чистокровных волшебников. Сверху доносился глухой скрежет магического радио. Идя на звук, Драко пересёк утопающий во тьме коридор, миновал пару пугающе пустых помещений и постучался в дверь небольшой спальни.
— Входи, открыто.
Астория сидела на кровати, поджав колени к груди, и улыбалась ему так, словно они не виделись всего пару дней, а не четыре долгих месяца. Он опустился в кресло напротив и невольно прислушался к голосу диктора.
«…Как уже сообщалось в прошлом выпуске, мистер Хоггарт запланировал ряд реформ, которые, без сомнения, приведут к существенным переменам. Чего конкретно они коснутся? Как отразятся на жизни Британских волшебников? У магического братства нет ответов на эти вопросы. Пока мы имеем дело только с многочисленными кадровыми перестановками, и сегодня Вилмар Брукс — экс-президент клуба по игре в плюй-камни — согласился поделиться своим мнением со слушателями. Прошу вас, мистер Брукс. Расскажите нам о предстоящих изменениях».
«Добрый день, Кэйтлин, — откликнулся мужчина. — По правде говоря… хм… изменения уже начали происходить. Мне самому пришлось сменить род деятельности, и теперь я работаю в структурном подразделении, которое, по мнению Министерства, способно принести волшебному сообществу бо́льшую пользу. Спросите, нравится ли мне новая должность? И я отвечу: она мне ненавистна. Но всё же в прошлый четверг мне пришлось оставить штаб-квартиру и приступить к новым обязанностям. Почему? Потому что я — реалист. Мне надо кормить свою семью, как и всем вам. Мне нужно платить по счетам, как и всем вам. Мне необходимо дать образование своим детям, как и всем вам. От моего заработка зависят многие другие люди, как и от вашего тоже…»
Астория понизила громкость, и монотонная речь Вилмара Брукса превратилась в сердитое неразборчивое шипение.
— Ты ведь не против? — спросила она, откидываясь на подушки. — Извини, не могу долго это слушать.
Драко неопределённо мотнул головой, не отводя взгляда от радиоприёмника. Слова Брукса не шли из головы. Возможно, ему следовало поступить так же: согласиться после первого предложения. Он начинал чувствовать себя идиотом, который впервые в жизни решил поступиться благополучием ради сомнительных принципов и так нелепо, бессмысленно прогадал. Но после неудачи на последнем собеседовании дорога в Министерство ему закрыта. В новое,
справедливое Министерство, которое ничего не забывает. И уж тем более, никогда не прощает провалов.
— Ты стал задумчивым, — заметила Астория. — И молчаливым.
— Просто не выспался. — Драко пренебрежительно отмахнулся. — Не обращай внимания. Лучше расскажи, как прошёл семестр.
Она не повернула головы.
— В мелкой бессмысленной суете. А ещё… в страхе.
— В страхе?
— Всё очень изменилось. И там, на расстоянии, это ощущается особенно остро.
Драко сел на другой конец кровати и отдёрнул занавеску. Небо прояснилось. Дневной свет за окном превращался в подобие сизых сумерек, и горизонт темнел, озаряясь мягкой закатной дымкой. Наблюдая за тем, как вечернее солнце играет в блестящих волосах Астории, он задал вопрос, который не давал ему покоя очень долгое время:
— А Хогвартс?
— Хогвартс никогда не будет прежним. — Она вздохнула, опуская глаза. — Восстановили стены и площадку для квиддича. Даже взорванный мост отстроили заново. Но иногда возникает такое чувство, будто…
— Чего-то не хватает.
Астория кивнула.
— Да. Чего-то бесконечно важного.
— МакГонагалл снова директор?
— Исполняет обязанности. Говорят, Министерство намерено прислать своего человека на эту должность. Преподаватели недовольны, студенты в замешательстве. Все с ужасом ожидают пришествия второй Амбридж. Странно… Никогда не думала, что скажу это, но без Дамблдора...
Драко почувствовал, как в нём волной поднимается гнев.
— Дамблдор? — резко перебил он. — И это говоришь ты, Астория? Я думал, ты понимаешь, что его значение в мире магии слишком преувеличено. Старик манипулировал всеми вокруг, утаивал планы, постоянно не договаривал. Сомневаюсь, что он заслуживает звание сильнейшего волшебника своего времени. Он просто тщеславный эгоист! Не понимаю, как Снейп…
Вдруг Драко осёкся, осознав, что давно говорит на повышенных тонах. Он ещё ни с кем не обсуждал предательство Снейпа. И жалел, что упомянул его сейчас. К счастью, Астория не стала вдаваться в расспросы и снова отвернулась, пряча мягкую улыбку — понимающую и упрямую одновременно.
— Я знаю, он тебе нравился, — произнесла почти шёпотом. — Ты доверял ему, и поэтому сейчас очень злишься. Но что если у него действительно были причины так поступить?
— Наверное, были, — согласился Драко, вспоминая об омуте. — Но сейчас это не важно. Ничего уже не изменить.
— Может, ты и прав. — Астория пожала плечами. — Незачем ворошить прошлое.
Некоторое время они сидели в молчании, вслушиваясь в тихий шёпот радиоприёмника. Голова начинала гудеть от потока назойливых мыслей. «Заглянуть или не заглянуть?» Драко устало откинулся на спинку кровати. Он не хотел снова пережить тот ад, через который ему пришлось пройти во времена служения Тёмному Лорду. Не хотел снова увидеть столько напрасных, бесполезных смертей, испытать тот гнев, ту безысходность…
Драко помнил, каким было лицо Снейпа, когда он видел его в последний раз, — искривлённое, измученное, с искрами сумасшествия во взгляде. Наверное, он знал, он подсознательно чувствовал, что не переживёт ту ночь, и добровольно пошёл на жертву. Драко никогда не мог этого понять. Но лицо профессора в тот трагический момент произвело на него неизгладимое впечатление. И ещё больше — то, что именно ему было доверено узнать правду. Был ли он готов к этому? Сомнения оставались… С другой стороны, то, что скрыто в омуте, могло оправдать Снейпа в его глазах. Так как же поступить?
Не в силах больше терзаться этой дилеммой, Драко повернулся к Астории.
— Мне нужно задать тебе очень серьёзный вопрос, — начал он. — Представь, что есть тайна, которая тебе известна не до конца. Не важно, какая. Просто тайна. Тебе очень хочется разобраться, в чём там дело, но в то же время ты понимаешь, что разгадка может тебя разочаровать. Нет, не так… Очень велика вероятность того, что она тебя разочарует… Так что бы ты выбрала? Правду, какой бы она ни была, или неведение?
Несколько секунд Астория не мигая смотрела ему в глаза, потом негромко рассмеялась.
— Драко, ты бы видел сейчас своё лицо. Примерно так выглядит Трелони, когда собирается предсказать будущее по хрустальному шару. Та же одержимость в глазах.
Он возмущённо сдвинул брови.
— Вообще-то это важно.
— Хорошо-хорошо, — Астория примирительно подняла руки. — Судить, не зная обстоятельств, конечно, тяжело, но скорее всего, я выбрала бы правду. Лучше всё узнать и один раз пережить разочарование, чем до конца жизни изводить себя бесчисленными догадками.
— Ты вроде считала, что прошлое ворошить не стоит.
Она подозрительно прищурилась.
— Так мы говорим о Снейпе?
— Нет, — поспешно ответил Драко. — Снейп тут совсем не причём.
Астория взглянула на него с сомнением, но больше ничего не сказала.
Они поболтали около часа о том о сём, о всяких мелочах, обсудили новости из «Пророка», вспомнили вкус лакричных палочек, которые теперь так редко могли себе позволить, и Драко собрался уходить, предварительно пообещав, что обязательно заглянет на неделе. Астория проводила его до двери. Прощаясь, склонила голову набок и после короткого поцелуя в щёку произнесла:
— Надо же, я так и не спросила… Как эти четыре месяца прошли у тебя?
«В кошмарах и бесконечном метании по Министерству».
— Ну-у-у, это были долгие месяцы, — усмехнулся Драко. — Без тебя — даже слишком.
К тому времени, как он вернулся домой, уже окончательно стемнело. Тусклый свет фонарей тонул в синеватом мареве, и звёзды гасли, позволяя сплошной, непроглядной тьме пробраться в тихие улицы Нортвуда. Оказавшись у себя в комнате, Драко рухнул на пол у запертой двери и расстегнул несколько пуговиц на воротнике рубашки. Хотелось как можно скорее избавиться от свербящего чувства проблем, покончить со старыми тайнами. Он пересёк комнату и без колебаний, с полной беззаветной готовностью сорвал с сосуда чёрную ткань.
Поверхность омута изошла мелкой зыбью и стала непрерывно вращаться. Драко опустился на колени, достал из складок мантии первую попавшуюся пробирку и опорожнил её в каменную чашу. Воспоминания закружились причудливым водоворотом, и он стремительно, чтобы не передумать в последнюю секунду, погрузил голову в серебристое вещество.
***
— Прости меня.
— Отвяжись.
— Прости меня!
— Можешь не трудиться.
Глаза ещё не привыкли к темноте, и Драко требуется несколько секунд, чтобы разглядеть два силуэта в конце окутанного мраком холла. Под ногами — гладкие каменные плиты, их озаряет тусклый сноп лунного света, пробравшийся сквозь старинное витражное окно. Воздух наполнен памятью. Очень странно стоять здесь, в этом зале, населённом тенями прошлого, и ощущать щемящую ностальгию, холодную, как промозглый осенний вечер. Драко хорошо знает, где находится. Без всяких сомнений, это одна из башен Хогвартса.
Он минует коридор, приближаясь к скрытым во тьме фигурам. Голоса становятся отчётливей.
— Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь.
— Да. Я бы так и сделал, Лили. Для тебя — хоть три ночи подряд.
В парне, произнёсшем эту фразу, без труда узнаётся молодой Снейп. Он худ и болезненно бледен, на его голове — те же сальные, неопрятные патлы, но вот глаза… глаза какие-то другие, горящие новым, невиданным ранее блеском. Девушка стоит к Драко в пол-оборота — с такого положения невозможно как следует её разглядеть, но один только звук её голоса настолько завораживает, что он не спешит подойти с другой стороны и приподнять завесу тайны.
— Я не хотел тебя обидеть, — снова канючит Снейп. — Не хотел называть тебя… этим словом. У меня просто…
— Сорвалось с языка? Нет, Сев. Такими фразами не бросаются просто так. Если бы ты сгоряча обозвал меня дурой, идиоткой или уродиной — поверь, это задело бы меня куда меньше.
— Но Лили…
— Хватит! — она вскидывает руку, не позволяя ему подойти ближе. — Мне надоело искать тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я до сих пор с тобой разговариваю. Эти твои дружки — Пожиратели смерти… они просто омерзительны. Ты изменился, Сев. Сразу после того, как попал под их влияние. Подумай, что будет дальше? Ты присоединишься к Сам-Знаешь-Кому вместе с ними?
— Всё не так, — возражает он. — Вернее, не совсем так. Это гораздо сложнее…
— Неважно, — в голосе Лили нет жалости, — ты выбрал свою дорогу, я — свою.
Она обхватывает себя руками и разворачивается, чтобы уйти. Снейп оказывается проворнее. Он стремительно сокращает разделяющее их расстояние. В резком, безотчётном порыве хватает её за плечи и припечатывает к стене. Возможно, не рассчитывает силу. И всё же Лили не выглядит испуганной и не пытается освободиться. Смотрит на него открыто, с вызовом. Драко наконец-то может видеть её лицо.
— Пожалуйста, Лили, прости меня. Я не хотел… Но мы же друзья. И столько лет ими были. Ведь всё ещё можно исправить… да?
Будто бы сомневаясь, она окидывает его долгим внимательным взглядом. Наконец смягчается.
— В последний раз, Северус. Учти это.
Снейп счастливо, но совершенно растерянно улыбается. Делает неуверенный шаг навстречу, и на мгновение Драко кажется, будто он сейчас её обнимет, но его руки так и остаются висеть протянутыми в воздухе.
— Спасибо, — шепчет тихо-тихо. — Я этого не заслуживаю.
— Нет, Сев. — Лили касается его ладони осторожно, кончиками пальцев. — Я знаю, какой ты. Поверь, на самом деле ты гораздо лучше, чем думаешь.
Кто-то мог бы предположить, что она произнесла эту фразу бездумно, просто чтобы уверить его в том, что сама не считала правдой. Но Драко чувствовал, что она не из таких. Она смотрит на него — на некрасивого, нескладного подростка в старом мешковатом шмотье — и видит нечто большее. Она ценит его. И потому не станет оскорблять фальшивыми утешениями. О да, эта девушка определённо верит в то, что говорит.
И Снейп, кажется, тоже верит. Он опускает взгляд на её запястье — прикосновение длится дольше, чем те, что обычно позволяют себе друзья. Замирает, не в силах пошевелиться, и Драко внутреннее содрогается от досады за упущенную возможность — случай выразить свои чувства был более чем подходящий.
Очарование момента нарушают чьи-то шаги. Снейп мгновенно приходит в себя. Выражение лица меняется от мечтательного к настороженному.
— Если это Филч — нам конец. На прошлой неделе он застукал Мальсибера и Эйвери, когда те блуждали по замку ночью. Обоим прилично досталось.
Лили мрачнеет при упоминании имён, но в бессмысленный спор не вступает. Её тревожный взгляд скользит по коридору в поисках укрытия. Хмурится. Закусывает губу. Решение приходит молниеносно.
— В каморку для швабр, скорее!
Снейп достигает двери первым. Пропускает Лили, затем протискивается сам. Тесное пространство походит на сгустившийся комок черноты. Драко снова вынужден изо всех сил напрячь зрение, чтобы разглядеть у стены два смазанных силуэта. Они замирают, соприкоснувшись плечами; её глаза — в нескольких ничтожных дюймах от его лица, оба часто и взволнованно дышат. Всегда хочется большего, когда рядом с тобой такая девушка, как Лили... но Драко уверен: это довольно счастливые минуты — для Снейпа.
И вновь они оказываются прерванными. За дверью раздаются торопливые шаги — ещё одна пара студентов пытается скрыться до прихода завхоза.
— Быстрее, Розье! — шепчет один из них. — Филч уже на подходе.
Второй явно рассержен.
— Я ведь говорил тебе, что это дурацкий план! Предупреждал, что нас засекут! Когда ты начнёшь меня слушать?!
— Расслабься, приятель! Всё удалось. Вот взглянешь завтра в лицо нашей обожаемой Макдональд и поймёшь, что этот план не был таким уж дурацким!
Оба заходятся злым, ехидным смехом. Мгновение — и замком вновь правит тишина.
Лили с возмущенным лицом поворачивается к Снейпу.
— Понимаешь теперь, что я имела в виду? Розье, Сев! Твои друзья опять что-то замышляют. Что вам сделала бедная Мэри? То Мальсибер до нее докапывался, а теперь — эти! Знаешь, это уже чересчур.
Снейп пытается оправдаться, что-то ей объяснить, но Лили отталкивает его и стремительно покидает каморку. Выругавшись, не в силах сдержать бессильный гнев, он со всей силы бьёт кулаком о стену. Кажется, где-то там, в конце коридора, этот звук улавливает миссис Норрис.
***
Когда комната растаяла, словно в клубах дыма, Драко отодвинул от себя чашу и облокотился на кровать. В голове крутился только один вопрос: почему? Почему Снейп завещал ему омут? Почему ему было важно, чтобы Драко увидел эти воспоминания? Такие личные, такие сокровенные… и никак не связанные с ответами, которые он жаждал получить…
Он взглянул в темноту за окном, в небо, выжженное дочерна. Сознание прыгало от одной случайной мысли к другой и в конце концов снова вернулось к Лили. Она была красивая. Такая, что просто захватывало дух. Травянисто-зелёные глаза очаровывали, в пышные рыжие волосы хотелось зарыться пальцами. Изгиб бархатистых губ легко превращался в нежную улыбку — редкую, искреннюю, ускользающую. Почему-то она казалась Драко отдалённо знакомой, хотя это было совершенно невозможно.
Он накрыл омут мантией и отправился в постель. Мозг продолжал лихорадочно работать, и когда он уснул, сновидения были отрывистыми, неясными, в них то и дело появлялся Снейп, но на этот раз не один, а вместе с девушкой с рыжими волосами.
Утром Драко проспал намного дальше обычного, чем вызвал бурю недовольства со стороны Нарциссы — она ожидала, что он встанет пораньше, чтобы пойти на очередное собеседование. Драко негодовал. Любая случайная мысль о Министерстве поднимала в нём волну яростной тошноты. Он не мог вернуться туда. Только не сейчас. Чтобы как-то успокоить мать, он соврал, что встречу перенесли на дневное время, а сам направился в бар, располагающийся недалеко от заколдованной телефонной будки.
В баре было душно, пахло дешёвыми духами работниц Министерства и пережаренным беконом. Казалось, в самом воздухе ощущается какой-то терпкий, неприятный привкус. Отчаяние этого места накатывало волной. Она катилась от столика к столику, разбивалась об обшарпанные стены и возвращалась вновь — жаркая, удушливая, безжалостная. В ней можно было утонуть. И всё же Драко приходил сюда в третий раз на этой неделе. Он не мог объяснить, зачем. Он будто бы ждал, что с ним вот-вот что-то произойдёт — такое, что всё изменит, к чему вела его жизнь.
Но день ото дня ничего не менялось: ни тягостная атмосфера общего зала, ни посетители. Он уже понял, что многие волшебники из Министерства заглядывают в бар регулярно. Например, Грейнджер. Является поздно вечером, всегда одна. Ральф, как и прежде, пытается прельстить её спиртными напитками, но она никогда не заказывает ничего крепче сливочного пива. Приветливо кивает знакомым, часто улыбается, но взгляд всё время какой-то отсутствующий. Почему-то Драко испытывал странное, жестокое удовлетворение от того, что в эти предпраздничные дни она тоже одинока и, скорее всего, несчастна, хоть и пытается это скрыть.
В тот вечер он сидел, погруженный в мысли, и пил особенно много. Сверкали звёзды на крошечной ёлке, клубилась завеса табачного дыма, в старом камине с высоким жестяным дымоходом трещали сухие прутья. Иногда Драко отрывал взгляд от глянцевой поверхности стола, чтобы осмотреться по сторонам. Его обуревало странное, необъяснимое чувство, будто окружающий мир — плохо прорисованная декорация, которую, кажется, ткнёшь пальцем — и она рухнет, развалится, обнажив запылённую серую стену. От всего этого голова шла кругом.
Возможно, последняя порция была лишней. Он взглянул на остатки мутно-коричневой жидкости, плескавшиеся в стакане. Интересно, который это по счёту? И что за гнусное пойло впарил ему бармен? Неважно. Он не знал и не хотел знать. Сейчас главное забыться, унестись как можно дальше от этого места, от Министерства, от всего Лондона… А плохо будет потом…
Взгляд тонул в золотистых языках огня. Время давно перевалило за полночь, и в баре почти не осталось посетителей. Драко решил, что пришло время уходить, и, превозмогая себя, поднялся на ноги.
Сил хватило только на то, чтобы с трудом доползти до входной двери, открыть её и повиснуть на косяке, жадно глотая морозный воздух, давясь им. Голова раскалывалась. К горлу подступала тошнота. Доберётся ли он до дома в таком состоянии? Хорошо, если не завалится в сугроб по дороге. Драко упрямо стиснул зубы. Осталось преодолеть несколько футов — и можно будет трансгрессировать.
Спотыкаясь на каждом шагу, он двинулся к заледеневшей полосе асфальта. Земля неожиданно попыталась уйти из-под ног, и лишь подвернувшийся мусорный бак помог избежать падения. Вздохнув, Драко попытался распрямиться. Непослушные, онемевшие от холода пальцы судорожно шарили по карманам в поисках палочки. От разноцветных огней, мерцающих где-то в дали, рябило в глазах. И вдруг…
— Малфой, стой!
Он обернулся. У входа в бар стояла Грейнджер и смотрела на него со странным выражением лица.
— Ты что, собираешься трансгрессировать?
— А ты проницательна, — Драко презрительно усмехнулся. И почему-то добавил: — Для грязнокровки.
Она нахмурилась, но сдаваться, видимо, не собиралась.
— Не следует этого делать в таком состоянии. Тебя расщепит, и ты никак не сможешь себе помочь.
Он хотел что-то ответить, что-то обидное, гадкое, непристойное. Но мысли путались, обрываясь где-то посередине. Ночная тишина пронзала мозг приглушёнными, рваными выдохами и растворённой в воздухе беспомощной яростью.
Грейнджер подошла ближе и посмотрела ему в глаза — сочувственно, понимающе. Было нечто знакомое в этом взгляде, приятное, тёплое — такое, от чего сердце забилось быстрее, а из лёгких словно выкачали весь воздух. Он не смог до конца постичь это ощущение, но отчётливо осознал, что точно так же смотрела
она.
Она… Чёрт, как же её звали? Драко не мог вспомнить имени, лишь что-то смутное — видение или мысленный образ — мелькнуло где-то на задворках сознания и тут же исчезло. Нет, нет и ещё раз нет. Её не было. Просто не могло существовать. Он её выдумал. Не бывает таких, как она. Не бывает…
По телу прошлась не сильная, но резкая боль. Кажется, он всё-таки свалился в сугроб — так внезапно, что дыхание перехватило. Наверно, это всё происки Грейнджер… Драко совершил несколько безуспешных попыток подняться и снова упал в рыхлый снег. Веки наливались свинцовой тяжестью. Невыносимо хотелось спать.
