Пидоры в спорте, спорт во мне

      Ханамаки мягко сжимал ладонь Ойкавы, уводя его из общей комнаты в спальню, которую он занимал вместе с Матсукавой. Ойкава был не против провести время лишь с друзьями, приехавшими к нему в Токио на выходные. Он даже мысленно благодарил Макки за то, что тот увел его от парня сестры, в которого Ойкава умудрился влюбиться. Сейчас хотелось завалиться вместе с Матсуном и Макки на кровать и вспоминать их школьные годы, веселые ситуации, которых было слишком много. Нужно было отвлечься от мыслей об Иваизуми, о его шикарных руках и невозможно сексуальной улыбке. Не думать о парне сестры, встречающейся с самым замечательным человеком.       Зайдя в комнату, Ойкава прикрыл дверь и сразу поймал взглядом Матсукаву, устроившегося на краю полуторной кровати. Друг слегка улыбался и похлопывал ладонью по матрасу. Ойкава изогнул губы в искренней улыбке, а Ханамаки сильнее сжал его ладонь, подводя к кровати.       Ойкава завалился к Матсукаве под бок и потянул Ханамаки к себе, оказываясь зажатым между друзьями. Рядом с ними спокойно, надежно. Ойкава скучал по ним, этих двоих безумно не хватало в Токио. Ойкава не был одинок. Он жил с сестрой, познакомился с сумасшедшими Бокуто и Куроо, со спокойным, но интересным Акааши. С Иваизуми. Шумно вздохнув, он заерзал на кровати, удобнее устраиваясь на спине, с двух боков ощущая успокаивающее тепло.       — Ну да, руки у него ничего такие, — Ханамаки широко улыбался, подначивая Ойкаву, и гладил его по плечу, придвинувшись к боку вплотную.       — Круче моих? — Матсукава согнув руку в локте, продемонстрировал бицепс, к которому сразу потянулся Макки, любовно оглаживая крепкую мышцу.       — Тч. Сложный выбор.       Ойкава тихо смеялся, наблюдая за обожаемыми дуралеями, которые вместо моральной поддержки стебались над ним. Это в друзьях и нравилось, они не разводили сопли. Отвлекали, веселили, не давая погрязнуть в грустных мыслях.       — С вами даже пострадать нельзя, — Ойкава пытался звучать капризно, но не мог перестать улыбаться. Ему было слишком хорошо.       — Ну, ты по скайпу чудесно страдал, пользуясь тем, что мы не могли тебя заткнуть.       — Фу, как грубо, Макки, — Ойкава шутливо ударил Ханамаки локтем по ребрам, сразу же оказываясь в тесном кольце рук Матсукавы.       — А зачем тебе страдать, когда мы рядом? — Ойкава повернул лицо к Матсукаве, смотря в его глаза, пытаясь найти ответ на вопрос. За него ответил Ханамаки:       — Незачем.       Ойкава кивнул, накрывая обнимающие его руки ладонями, не испытывая никакого дискомфорта рядом с этими двумя, несмотря на то, что те были парой. Он привык к ним, прикипел всей душой, зная — ближе Матсукавы и Ханамаки друзей у него не будет. Сейчас они были рядом, максимально близко. Ойкава чувствовал дыхание Ханамаки щекой, шеей же ощущал горячие выдохи Матсукавы.       — Ойкава, давай займемся сексом? — Тихий, с ленцой голос Матсукавы заставил широко распахнуть глаза и уставиться удивленным взглядом в потолок. Ойкава ждал, когда друзья начнут смеяться, но слышал лишь лихорадочное биение своего сердца и дыхание Матсукавы, который практически касался губами уха.       Ханамаки водил носом по щеке Ойкавы, щекоча ресницами висок, и сильнее прижимался сбоку. Ойкава оказался в плену тепла и комфорта, но слова Матсукавы немного портили общую картину. Он не знал, как поступить, — свести все в шутку или серьезно дать отпор, но ругаться совсем не хотелось.       — Это несмешная шутка, ребята, — нервозность сквозила в каждом слове, но Ойкава старался улыбаться, так и не решившись посмотреть ни на одного из друзей.       — Это не шутка, — голос Ханамаки приятной хрипотцой коснулся слуха. Ойкава напрягся, нервно сглатывая и прикрывая глаза.       — Хочу тебя, — Матсукава выдохнул эти слова на ухо, щекоча чувствительную мочку губами. — Оба хотим.       — Угу, Ойкава. Мы оба хотим заняться с тобой сексом, — Ханамаки нежно водил губами по его щеке, заставляя краснеть не только от слов, но и от действий.       — Эм… Я обожаю вас, но никогда даже не думал о вас в этом плане.       Ханамаки ущипнул его за бок и с плохо скрываемым возмущением проговорил:       — Ты целовался с Матсуном.       — Это было один раз! — От возмущения Ойкава чуть ли не подавился воздухом, резко поворачивая лицо к Ханамаки и зло смотря в глаза. — Я тогда не знал, что вы встречаетесь, вот и попросил Матсуна поцеловать меня, чтоб убедиться, что я гей.       — Ойкава, я не злюсь, я завидую.       Ханамаки ткнулся носом в его нос, улыбаясь и поблескивающим взглядом смотря в глаза. Матсукава тихо смеялся в шею Ойкавы, сильнее впившись ладонью в его талию. Ойкава не до конца понимал, что происходит. Он растерянно хлопал ресницами, смотря на Ханамаки, видя в его глазах то, чего раньше никогда не замечал. Желание. Это заставило поверить в серьезность их слов, осознать, что услышал. Это немного пугало, Ойкава боялся потерять их дружбу. Казалось, вне зависимости от своего выбора он все разрушит. Хотелось все спасти, сохранить.       — Матсун, Макки, я реально вас люблю, но влезать в ваши отношения не хочу. Кто бы что ни говорил, я считаю — третий лишний.       И хоть его крепко обнимали, зажав между двух сильных тел, Ойкава знал — стоит ему захотеть встать, его отпустят. Но уходить не хотелось, он желал быть здесь, с этими двумя. Дурачиться с ними, чувствовать себя надежно и комфортно, при этом не переступая черту.       — Какой же ты замороченный, Ойкава, — Макки усмехнулся и, куснув за нос, серьезно проговорил: — Тогда я требую поцелуй. Матсуну перепало — и я хочу.       — Макки, ты это серьезно?       — Да, Ойкава, он серьезно, — Матсукава даже после отказа не отстранился, дышал в ухо, слегка задевая его губами, когда говорил. У Ойкавы мурашки рассыпались вдоль позвоночника.       — Давай, Ойкава, поцелуй меня, и мы от тебя, так уж и быть, отстанем.       — И без обид? Все будет по-старому? — Как бы ни хотелось не выказывать страх, но все эмоции отражались в карих глазах. Ойкава боялся лишиться друзей.       — О плохом даже не думай. Мы от тебя никуда не денемся, — Матсукава будто мысли его прочел, несколькими словами заставив облегченно выдохнуть.       — Один поцелуй, Макки, — строго проговорив, Ойкава положил ладонь на щеку Ханамаки и прикрыл глаза.       — Конечно.       Ойкава накрыл приоткрытые губы Ханамаки своими, мягко сжал нижнюю и медленно выпустил, слегка оттянув. Коротко поцеловав верхнюю губу, Ойкава плавно провел по ней языком и толкнулся им в рот, пытаясь воспроизвести его поцелуй с Матсукавой. Ойкава почувствовал, как Ханамаки улыбнулся в поцелуй, в следующий миг перехватывая инициативу и целуя так чувственно, так приятно, что у Ойкавы поджались пальцы на ногах.       Ханамаки не отпускал его, удерживая лишь губами, не прекращая до дрожи восхитительный поцелуй. Ойкава даже не понял, в какой момент Матсукава начал целовать его шею. Горячие губы Матсуна скользили от уха до ворота футболки, рассыпая по коже мурашки.       Ойкава плавился под умелыми ласками, неосознанно гладя Ханамаки по щеке и сжимая руку Матсукавы, лежащую у него на животе. Было слишком хорошо, чтоб противиться происходящему, но Ойкава пересилил себя и отвернул лицо. Он шумно втянул воздух и уже собирался ляпнуть какую-нибудь фигню, чтоб развеять чувственную атмосферу, но ему не дали.       Матсукава сжал пальцами его подбородок и повернул лицом к себе, закрывая рот поцелуем. Матсукава был таким же нежным, ласковым, как Макки, целовал так же невозможно приятно, заставляя поддаваться ему.       Нужно было все это прекратить. Отвернуться от Матсукавы, отодвинуть Макки, покусывающего кромку его уха, но у Ойкавы не находилось на это сил. Разнеженный, он даже думал с трудом, растворяясь в ощущениях, ласковыми волнами омывающих его тело. Он слишком давно не был ни с кем близок. Пара девчонок, с которыми он успел переспать на втором году старшей школы, до того, как понял, что ему нравятся парни. И Матсукава, с ним был лишь поцелуй, приятный, но не идущий ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. На этом весь опыт и заканчивался. Поэтому Ойкава был таким отзывчивым на ласку, таким чувствительным, таким слабым, неспособным прекратить отвечать на действия друзей. Те будто почувствовали, что Ойкава сдался, прижались теснее с двух сторон, притираясь, гладя ладонями.       Отвечая на томительно-нежные поцелуи Матсукавы, Ойкава с трудом сдерживал голос, откровенно наслаждаясь действиями Ханамаки. Тот прихватывал губами, слегка покусывал и медленно оглаживал языком чувствительное ухо, усиливая накатывающее возбуждение. Ойкава ощущал, как горячая ладонь скользнула по шее вверх, накрыла щеку, и его повернули лицом в другую сторону. Губы Матсукавы мазнули по скуле, но Ойкава сейчас мог думать лишь о Ханамаки, который в этот раз целовал его более страстно, напористо.       Чувствуя, как друзья задирают на нем футболку, как медленно оглаживают руками торс, Ойкава непроизвольно прогнулся в спине, подставляясь под приятные касания. Губы Матсукавы на ключицах заставили шумно выдохнуть носом, не отрываясь от поцелуя, от которого покалывали губы и сладко тянуло внизу живота.       Ханамаки первым прервал поцелуй. Ничего не говоря, он резко съехал вниз по кровати, начиная влажными касаниями губ осыпать живот. Мышцы пресса непроизвольно сокращались, Ойкава напрягся, крепко жмурясь и тяжело дышал через слегка приоткрытые губы. Ощущений было слишком много. Его гладили, целовали, дарили столько нежности и ласки, что возбуждение буквально сводило с ума.       Парни действовали слаженно, не мешая друг другу. Пока Матсукава выцеловывал ключицы и грудь, дразняще задевая языком соски, Ханамаки вылизывал живот Ойкавы, то ныряя языком в углубление пупка, то прихватывая зубами тонкую кожу, обтягивающую тазобедренную косточку. Его в четыре руки избавили от штанов и белья, стянув их до колен, от чего на щеках ярче проступил румянец. Стыдом опаляло лицо, но все, что творили Матсукава с Ханамаки, было слишком приятным, чтоб прекращать это безумие.       Сильные пальцы сжались на внутренней стороне бедра. Матсукава впивался подушечками в ногу, разливая по нервам колкое удовольствие. А Ханамаки нежно поглаживал от колена до паха, провоцируя шире развести ноги. Ойкава протяжно выдохнул, ведя бедрами, и с трудом подавил стон, когда чувствительной головки коснулись губы. Распахнув глаза, он опустил взгляд, смотря на темноволосую макушку, склонившуюся над его пахом. Жаром снова обдало щеки. Но смущение так и не перекрыло возбуждение.       Ханамаки трогательно поцеловал давно травмированное колено и мягкими касаниями губ прошелся вверх по ноге. Дальше Ойкава смотреть не мог, лишь чувствовать, как оба друга, не мешая друг другу — только дополняя, обласкивают его член. От удовольствия Ойкава жмурился до белых пятен перед глазами, слегка ерзал задницей по кровати и тихо постанывал, когда Матсун или Макки вбирали в рот по основание его член.       Ханамаки все еще гладил его по внутренней стороне бедра, а Матсукава перевел ладонь на грудь Ойкавы, сжимая и перекатывая между тонкими пальцами напряженный сосок. Ойкава медленно сходил с ума, растворяясь в нежности и чувственном удовольствии. Он нерешительно опустил руки вниз, одной осторожно зарываясь в темные кудри, а второй ласково гладя Ханамаки по шее. Довольное урчание вибрацией прошлось по члену, от чего Ойкаву чуть ли не подбросило на кровати. Он смелее сжал волосы Матсукавы, слегка потягивая за них, и снова ощутил легкую вибрацию. Сейчас его член был во рту у Матсукавы, который вытворял что-то невообразимое языком, уделяя внимание головке. Ханамаки в это время выцеловывал низ живота, ладонью поведя выше по бедру и сжав напряженные яйца. Ойкава впился пальцами в заднюю часть шеи друга, тихо простонав, когда Ханамаки начал массировать мошонку.       Матсукава с пошлым звуком выпустил член Ойкавы изо рта, но Ханамаки и секунды не дал передохнуть, сразу же проведя широким мазком языка от основания до головки и накрывая ее ртом. Макки плотно сомкнул губы на стволе, начиная ритмично двигать головой. Ойкава пальцами ощущал напряжение мышц друга, стараясь гладить нежно по шее, касаться уха, скулы, благодаря за потрясающие ощущения. Ханамаки продолжал массировать его яйца и работать ртом, пока Матсукава помогал Ойкаве достичь разрядки рукой, сжимая член у основания и слегка надрачивая.       Ойкава не помнил, когда начал стонать в голос, выгибаясь на кровати и сотрясаясь мелкой дрожью в преддверии оргазма. От напряжения вибрировали мышцы, вместо крови по венам текло жидкое пламя, собираясь в паху, но все еще не находя выхода. Кончить хотелось до боли в яйцах, до тихих всхлипов, но не хватало совсем немного.       Матсукава убрал ладонь с члена, и Ханамаки взял до конца, сжав горлом головку. Ойкаву прошила крупная дрожь, он даже предупредить не успел, что на грани. Кончая, он выгибался в пояснице до хруста в позвонках и протяжно стонал, с силой сжимая пальцы в волосах Матсуна и на плече Макки. Удовольствием окатило все тело, перетряхивая его, выкручивая. Так мощно, так ярко, что казалось, это длилось бесконечно долго.       Лениво приоткрыв глаза, выплывая из сладкой неги, охватившей все тело, Ойкава посмотрел на друзей, сразу же ощутив стыд. Матсукава с Ханамаки целовались, пошло, чувственно, и быстро друг другу дрочили, подгоняя собственный оргазм. Неловко было смотреть, но Ойкава не мог отвести взгляда. Он лежал между друзьями, чувствовал жар, исходящий от их тел, слушал пошлые звуки, с которыми они помогали друг другу кончить, и ощущал себя бесполезным бревном. Он совсем ничего не сделал для друзей, которые подарили ему безграничное удовольствие. Но обиженными они не выглядели, свободными руками поглаживали тело Ойкавы, лаская бедро и живот.       Ойкава, смотря на Матсукаву и Ханамаки, ловил отголоски наслаждения. И если бы не мощный оргазм, то он снова возбудился бы лишь от созерцания чужого взаимодействия.       Друзья кончили почти одновременно, целуясь, выстанывая друг другу в губы свои ощущения. На бедра и ноги Ойкавы попало несколько горячих капель, но вытираться не хотелось. Ойкава неотрывно наблюдал за ребятами. Те перестали целоваться, медленно повернулись к нему и оба расплылись в довольных улыбках.       — Ты такой чувствительный, Ойкава, — Матсун вытер руку о свои штаны и снова улегся к Ойкаве под бок.       — И как же ты классно стонешь, — Макки коротко поцеловал его в живот и устроился рядом, посмеиваясь над закрывающим лицо руками Ойкавой.       — Макки, мы его засмущали.       — И развратили.       — Идите к черту!                   ***       Жар тек по венам вместо крови. Кожа плавилась от соприкосновения с двумя разгоряченными телами. Воздух буквально обжигал легкие, срываясь с губ тихими, хриплыми постанываниями. Ойкава лежал на боку, зажатый с двух сторон Матсукавой и Ханамаки. Они были обнаженными, возбужденными, жаждущими еще больше ласки, больше наслаждения. Ойкава ни о чем не думал, лишь чувствовал, желая, чтоб эти томительно-нежные минуты не заканчивались.       Он целовался с Матсукавой, одной рукой сжимая его плечо, а спиной чувствовал твердое, сильное тело Ханамаки, гладя его свободной рукой по бедру. Матсукава, прижав свой член к члену Ойкавы, неторопливо дрочил им, заставляя Ойкаву ерзать на кровати и шумно выдыхать носом. Ханамаки, устроившийся сзади, ласково целовал его в шею и водил теплой ладонью по груди, из раза в раз задевая соски. Член Ханамаки скользил между бедер Ойкавы. Макки двигался, имитируя фрикции, проскальзывая стволом между ягодиц и плотно сжатых ног, щекоча крупной головкой нежную кожу внутренней стороны бедер. Эти ощущения сводили с ума. Ойкава сильнее напрягал мышцы ног, усиливая давление на член Макки, и мелко дрожал от его хриплых стонов.       Всего было слишком много и мало одновременно. Ойкава беспокойно двигался, толкался в ласкающую ладонь и теснее вжимался задом в пах Макки, впиваясь в его бедро пальцами. Они втроем были переплетением тел, чувств и эмоций. Так горячо, так приятно, что Ойкаве хотелось еще большего контакта, чтоб до оголенных нервов, до громких стонов.       — Ойкава, — среагировав на голос Макки, Ойкава оторвался от губ Матсукавы и обернулся через плечо.       Ханамаки сразу же втянул его в поцелуй, настойчивее двигая бедрами и ближе прижимаясь. Протяжно простонав, Ойкава слегка дернулся от слабого укуса в шею и перевел руку с бедра Ханамаки на их Матсукавой члены. Теперь он сам задавал темп, двигая рукой плавно, плотно сомкнув на пульсирующих стояках пальцы. Матсукава, выцеловывая его шею и ключицы, ладонью давил на бедро Ойкавы, чтоб его Макки было приятно. Ханамаки медленно провел рукой вниз по торсу Ойкавы и, переплетя их пальцы, помогал ласкать оба члена, от чего Ойкава становился еще беспокойнее.       Выгибаясь к Макки, целуя его со всей накопившейся страстью, Ойкава двигал ладонью по членам вместе с Ханамаки в чертовски приятном ритме. Ему нравились реакции Матсукавы и то, как тот целовал его, как водил языком по шее, как слегка прикусывал кожу на ключице, от чего напряжение в паху становилось почти болезненным. Нравилось ощущать между бедер член Ханамаки, горячий, упругий, оставляющий влажные следы от выступающей смазки. Ойкаве нравилось все происходящее до частых стонов, до сладкого томления внизу живота, до слабой вибрации в мышцах. Он цеплялся за друзей, позволяя вести себя, и легко вписывался в происходящее, удовольствием разливающееся по телу.       Ойкава полностью отдался в чуткие, умелые руки, стараясь хоть немного вернуть наслаждение тем, кто искупал его в ласке. Он прикасался к ним, притирался к Макки, дрочил член Матсукавы и чувственно стонал, показывая, что ему приятно. Очень приятно.       Второй раз за этот необычный вечер Ойкава рассыпался на атомы, чтоб потом медленно собирать себя по частям и чувствовать, как друзей потряхивает после оргазма. Ойкава довольно улыбался, наслаждаясь теплом и приятной усталостью, не спеша выбираться из объятий Матсукавы и Ханамаки. Чувствуя, как те только сильнее его обнимают, Ойкава прикрыл глаза, решив ни о чем сегодня не думать. Лишь наслаждаться.