Пидоры в спорте, спорт во мне

      Просыпаться с похмелья было чертовски больно. Голова просто раскалывалась. Аомине еле слышно простонал и перевернулся на бок, двумя руками сжимая грозящуюся разлететься черепушку. Не стоило так нажираться, но эта рабочая неделя поимела во все дыхательные и пихательные, и лучшим способом расслабиться Аомине посчитал напиться в ближайшем к дому баре. Он даже не помнил, как оказался дома. А дома ли он вообще? Приоткрыв один глаз, Аомине заскользил взглядом по полу, по которому была разбросана одежда. Паркет был признан, как домашний, а вот труселя, валяющиеся поверх его джинсов — нет. Мужчина снова закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что вчера было. После смены он сменил форму на гражданскую одежду и пришел в бар, сразу же направился к барной стойке, начиная закидываться высокоградусным пойлом, почти не делая перерывов. Был какой-то парень, подошедший где-то после третьего бокала дешевого виски. Аомине не помнил его лица, имени, естественно, тоже. Зато был уверен — у того очень приятный голос и смех.       Не факт, что за спиной лежит именно этот парень, но лучше бы там была особь мужского пола. Осторожно, чтоб не тревожить гудящую голову, мужчина начал переворачиваться на другой бок, тихо приговаривая: «Лишь бы не баба». Переспать с девушкой по пьяни, когда о презервативе даже не думается, — самое отстойное, что Аомине мог сделать за свои тридцать лет.       — Блять. Лучше бы баба, — хрипло прошептал мужчина. Напрочь забыв о головной боли, он во все глаза смотрел на соседского парня, спящего в его кровати. Кисе Рёта. Его запретная, мокрая фантазия.       И если бы не засосы и укусы на чужой шее, Аомине бы нашел разумное объяснение тому, что он делает в одной кровати с ребенком. Неважно, что «ребенок» был почти одного роста с Аомине и лишь немного худощавее, но все же он был младше, гораздо младше.       Резко сев на кровати, вплетая пальцы в растрепанные темные пряди, мужчина начал лихорадочно вспоминать, сколько лет пацану. Вроде тот должен был быть совершеннолетним уже. Вроде. Кисе как-то говорил, сколько ему, вот только Аомине сейчас не мог ни цифру вспомнить, ни сколько лет назад это было.       Мальчишка же рос у Аомине на глазах. Веселый, улыбчивый, спортивный. Они здоровались по-соседски, иногда перебрасывались дежурными фразами или же играли в баскетбол на ближайшей к дому площадке, если Аомине не сильно уставал на работе. Но когда мужчина понял, что смотрит на пацана с нездоровым интересом, то окрестил себя извращенцем и педофилом и всеми возможными способами избегал его. Особенно, когда стало казаться, что пацан с ним флиртует. Возможно, что это была привычная манера общения, но Аомине откровенно ссал. Он тупо улыбался, включал дурака и сбегал к чертовой матери, опасаясь принять действительное за желаемое.       — Пиздец.       Аомине напрягся, услышав копошение у себя за спиной, и сильнее сжал пальцами волосы, грозясь выдрать их с корнем. И поделом ему будет, ибо нечего соседских мальчишек в кровать тянуть и делать с ними всякие непотребства, а на утро не помнить. Бля, да ему выть хотелось из-за того, что он ничего не помнил. Как можно было так ужраться, что все же получить желаемое, но утром ни хера не вспомнить. Какое-то скотское везение. Уж если его позорно попрут с работы, навесив ярлык «полицейский-педофил», то он хотя бы помнить хотел, за что его уволили. Так еще и посадить могут.       — Господин полицейский, вы так напряжены, — приятный, с насмешливыми нотками голос вырвал из размышлений. Кисе проснулся. — Вас что-то тревожит?       Аомине нервно усмехнулся, медленно оборачиваясь и наигранно бодро говоря:       — Утречка. Как дела? — он чувствовал, как от кривого оскала стягивает лицевые мышцы, но не мог прекратить улыбаться. Отличное начало диалога после того, как развратил малолетнего. Только мужчина не знал, что говорить в подобных случаях. Он впервые оказался в кровати с парнем, который младше его на полжизни. Боги, педофил он гребаный.       Кисе слегка щурился и улыбался, водя подушечкой указательного пальца по своим губам. Красивым губам, чувственным, которые хотелось зацеловать, чтоб они покраснели, припухли. Аомине нервно сглотнул, понимая, что его понесло не в ту степь. Нужно было разобраться со сложившейся ситуацией, а не ухудшать ее стояком. Вот только Кисе не помогал, а лишь хуже делал. Он слегка потянулся на кровати и повел бедрами, на пару секунд прикрыв глаза. Простынь сбилась, открывая вид на алебастровую кожу, разукрашенную засосами. Грудь, плоский живот, выступающие ребра, все было покрыто мелкими синяками от пальцев Аомине и засосами. Да он же животное, так разукрасил парня. Но Кисе не выглядел ни злым, ни разочарованным. Он не ругался. Казалось, что намеренно соблазняет, выставляя свое совершенное тело на обозрение. Аомине снова сглотнул слюну, боясь закапать ей разлегшегося в его кровати Кисе.       — Хмм… Немного тянет поясница и болят бедра, а еще я чувствую неудовлетворенность, — Кисе продолжал улыбаться, смотря так томно и говоря так откровенно, что, несмотря на общее состояние организма, Аомине начал возбуждаться. — Я, конечно, понимаю, Аомине-чи, возраст и все такое, но не две же минуты.       Аомине чуть не задохнулся от возмущения, порывисто поворачиваясь к парню всем корпусом. Удивительно, что у него вообще вчера встал, но вот скорострелом он точно не был.       — Я могу дольше.       Кисе засмеялся на такое смелое заявление и потянулся к Аомине, обнимая его за шею и роняя на себя. Смотрел парень лукаво, успокаивающе гладил по шее и загривку, шепча в приоткрытые в удивлении губы Аомине:       — Докажите, господин полицейский.       — Ты меня соблазняешь, чертяка? — Аомине напустил на себя строгий вид, даже нахмурился, что обычно на допросах пугало преступников, но Кисе только засмеялся, продолжая наглаживать по шее. Успокаивая, приручая.       — Ну наконец-то ты понял, Аомине-чи. Я три года тебя обхаживаю, а ты только бегаешь от меня.       Аомине усмехнулся. Все же ему не казалось, интерес был взаимным, что не могло не радовать. Особенно тогда, когда он прижимал Кисе к кровати, чувствуя его тело, такое манящее, сексуальное. И все бы хорошо, но один вопрос оставался открытым.       — Так, негодник мелкий, тебе лет сколько?       В золотистых глазах всего на пару мгновений отразилось удивление, и Кисе снова засмеялся, запрокидывая голову и подставляя шею под голодный взгляд Аомине, у которого уже крепко стоял. Хотелось откинуть разделяющую их простынь и вклинить бедра между длинных, стройных ног, вжаться в пах и потереться. Аомине упирался локтями в кровать, с трудом подавляя желание сжать парня в ответном объятии. Нужно было во всем разобраться, а не веселиться.       — Прекрати уже, а, — хрипловато пробурчав, Аомине хотел скатиться на кровать, но Кисе лишь сильнее обнял его за шею, не давая отстраниться.       — Прости, Аомине-чи, ты такой милый. Не могу просто. Вчера ты об этом не заморачивался. Как и том, чтоб хорошенько меня пометить, а я все же модель…       — Кисе!       — Ахаха, прости, — Кисе подался к Аомине, мягкими поцелуями прошелся по щетинистой скуле и коснулся губами уха. — Мне девятнадцать. И я надеюсь, что ты докажешь мне, что две минуты не предел.       — Вот демонюка-то, — Аомине больше не стал ничего говорить, он куснул парня за шею, ощутив, как тот вздрогнул и выгнулся в пояснице, прижимаясь ближе.       Немного приподнявшись, мужчина выдернул простынь и опустил взгляд, окидывая обнаженное тело Кисе жарким, полным желания взглядом. Хорош, чертовски хорош. В нем все было идеально, даже член, налитый кровью и прижимающийся к животу. Кисе убрал от него руки, устраивая их над блондинистой головой, и, разведя ноги немного шире, согнул левую в колене, красуясь, демонстрируя себя.       — Нравится, Аомине-чи? — игриво протянул Кисе и так глянул, что у Аомине яйца потянуло от желания.       — Ага, — тупо ответив, он не мог насмотреться, нависая над парнем, но не трогая его.       — Только смотреть будешь или все же приступишь к делу? Я так долго тебя хотел, а удовлетворения после совместной ночи не чувствую.       — Эй!       — Ну же, Аомине-чи, поцелуй меня.       — Аррр, негодник, — не давая больше смеяться над собой, Аомине накрыл рот Кисе горячим, глубоким поцелуем, опускаясь на парня всем телом, несдержанно простонав в его губы.       Подсунув руки под гибкую спину, Аомине обнял Кисе, выгибая его к себе и жадно притираясь к нему, не прерывая страстного поцелуя, подстегивающего возбуждение. Кисе гладил его по спине, впивался в смуглую кожу пальцами и сам вел бедрами, усиливая трение. Аомине о таком даже не мечтал, как бы сильно ни хотел парня, но не позволял фантазиям заходить так далеко. А теперь они оба обнаженные, возбужденные в одной кровати, и Кисе явно согласен не только потереться членами.       Прервав поцелуй, Аомине поцеловал в щеку, куснул за ухо, обновил пару меток на шее и медленно начал съезжать вниз, осыпая горячими, кусачими ласками алебастровую кожу. Он одной рукой давил Кисе на поясницу, притягивая его к себе, а второй гладил по бедрам, соскальзывая на внутреннюю сторону, где кожа была, как шелк. Кисе тихо постанывал в его руках и сжимал пальцами плечи Аомине, точно желая оставить и после себя пару меток.       Ведя ладонью по бедру вверх, Аомине медленно провел рукой между ягодиц, двумя пальцами надавливая на сфинктер и вводя их в тугое, горячее нутро. Кисе застонал громче, слегка дернулся в попытке уйти от проникновения — Аомине не дал. Он поцелуями спустился ниже и провел языком по всей длине члена, чувствуя, как сильнее на его плечах сжимаются пальцы. Ухмыльнувшись, Аомине снова дразняще провел языком по чужому стояку, лишь распаляя, не беря в рот, и толкнулся пальцами глубже в тело. Внутри было липко и влажно. Он точно вчера не вспомнил о резинке.       — Аомине-чи… — на грани слышимости произнеся, Кисе чертовски сексуально прогнулся, одновременно насаживаясь на пальцы и мажа членом по губам Аомине.       Довольно оскалившись, кайфуя от реакций парня, Аомине начал неторопливо трахать Кисе пальцами, хлюпая собственной спермой, вытекающей из гладких мышц. Исподлобья наблюдая за чужим выражением лица, Аомине огладил языком чувствительную головку, щекоча уздечку и надавливая кончиком на уретру. Кисе затрясло, стоны его стали еще более чувственными и откровенными. От такого Кисе крыша ехала.       Аомине не принимался всерьез за минет, понимая, что Кисе может кончить в любой момент, ведь того дрожью прошивало, стоило сильнее сжать губами стояк. Он дразнил, водил приоткрытыми губами по всей длине и языком обласкивал головку, ощущая, как от таких нехитрых действий поддается тело Кисе, принимающее уже три пальца. Хотелось вытащить их и вставить пульсирующий член, хорошенько трахнуть Кисе, чтоб тот даже помыслить не мог над ним насмехаться. Да у парня сил на это не останется, когда Аомине конкретно возьмется за него.       Выцеловывая живот и поднимаясь все выше, Аомине ощутимо укусил за напряженный сосок, заставив Кисе всхлипнуть, и, зализав укус, самодовольно усмехнулся, рассматривая раскрасневшегося парня. Обычно идеально уложенные волосы растрепались, золотистый взгляд подернут дымкой желания, а припухшие губы призывно приоткрыты. Продолжая подготавливать Кисе пальцами, Аомине снова поцеловал его, действуя грубовато из-за переполняющей его страсти. Парень так жарко отвечал на поцелуй, что сдерживаться не было сил. Аомине вытащил пальцы и, сжав обеими ладонями узкие бедра, приподнял их, удобнее устраиваясь между разведенных ног. Нежничать и не спешить не хватало терпения, Аомине вошел в горячее, сжимающееся нутро несколькими толчками, сопровождаемыми громкими стонами Кисе, обхватившего его ногами и прижавшегося теснее.       Аомине двигался быстро, короткими толчками, до боли сжимая бедра Кисе, из раза в раз насаживая его на себя. Он чуть ли не рычал из-за накрывших ощущений, не в силах ни отстраниться, ни сбавить обороты. Дорвался, не думая, что Кисе может быть больно. Тот сам шел навстречу каждому движению, драл короткими ногтями его спину и прерывисто дышал, все чаще срываясь на стоны. Остановился он лишь для того, что сменить позу, поставив Кисе на четвереньки и наваливаясь сзади. Аомине кусал подставленные шею и плечи, вдыхал обалденный запах Кисе и от души его трахал, шлепаясь бедрами о зад.       Он снова кончил вовнутрь, доведя сначала до оргазма Кисе, отдрочив ему в том же сумасшедшем темпе, в котором вбивался в тугое нутро. И почувствовав, как сильно парень сжимается на его члене, рухнул в оргазм следом, наваливаясь на Кисе и вжимая его в заляпанную спермой простынь.       Шевелиться не хотелось, тело было как ватное. Глаза слипались. Аомине бы с удовольствием уснул, вот прям сверху на Кисе. Но этот чертяка снова начал посмеиваться. Хрипло выдохнув, Аомине скатился со смеющегося парня и недовольно закатил глаза, боясь даже представить, что на этот раз рассмешило Кисе.       — Чего опять?       Кисе повернулся к нему, подполз ближе и ткнулся лбом в плечо, продолжая сотрясаться от тихого смеха.       — Прости, Аомине-чи. Я просто рад, что жив остался. Я-то думал, что ты по пьяни зверюга, но ты и в трезвом состоянии…       — Ой, иди ты.       Кисе громче рассмеялся, наваливаясь сверху и сжал ладонями смуглые щеки, сквозь смех шепча в губы:       — Можете арестовать меня, господин полицейский.       — И арестую, за неприличное поведение.       Аомине самодовольно оскалился, пришлепывая ладонями по шикарной заднице Кисе и утопая во взгляде его золотистых глаз.