Пидоры в спорте, спорт во мне

      С Куроо Ойкава познакомился на третьем году старшей школы. Тот написал ему в соцсети, что хотел бы сыграть на национальных соревнованиях с Великим королем, подачи которого обсуждались даже в Токио. Это было лестно и раздражительно одновременно. Ойкава, как и вся его команда, изо всех сил старался попасть на национальные, а Куроо подстегивал, взваливая на его плечи ещё больший груз. Теперь нужно было не разочаровать не только сокомандников и болельщиков Сейджо, а ещё и наглого кошака, который стал стабильно писать ему каждый день. И если изначально Ойкава не мог понять — нравится ему общаться с Куроо или тот его бесит, то через месяц взаимных подстебок и тонн сообщений о волейболе он определился. С Куроо было легко, весело. Очень эмоционально. Тот без напряга мог его разозлить, а от следующего сообщения Ойкава уже хохотал. И он сам не заметил, как подсел на общение.       Когда они проиграли Карасуно, казалось, что Куроо расстроился больше него. И как бы тот ни горел «битвой на мусорной свалке», очень хотел хоть раз сыграть против Ойкавы. Часто досадовал, что Сейджо ни разу не были в их тренировочном лагере, но уже следующим сообщением присылал какую-нибудь безобидную подколку типа «ах да, тебя же мамочка не пустит в большой город. Такого распрекрасного». У Ойкавы даже злиться на это не получалось. Он отвечал в том же духе, и они легко перескакивали на другие темы.       Куроо одним из первых, после Иваизуми, естественно, узнал о его решении уехать в Аргентину. Тот долго не отвечал, а после настрочил целое эссе, расписывая, какой Ойкава молодец. И если бы не шуточные вставки и извечные подколки, то он бы даже растрогался. Куроо поддержал, и это было очень приятно. Это почему-то вселило больше уверенности в себе. Отогнало все страхи, о которых он никому не рассказывал.       Они впервые созвонились за пару недель до отъезда Ойкавы. Разговор долго не клеился, оба пытались шутить, но по телефону это оказалось сложнее, чем в смс. Серьезную тему завести тоже не удалось, они оба так сильно тупили, что Куроо не сдержался — заржал.       — Боги, Тэцу-чан, если бы я знал, как ты смеёшься, то заигнорил бы первое твое сообщение.       И после этого почему-то стало легче, проще. Они проговорили несколько часов, с лёгкостью находя темы и больше не стесняясь друг друга. Ойкаве казалось, он знал Куроо всю жизнь, так хорошо с ним было, комфортно.       После этого к сообщениям, которыми они обменивались на протяжении всего дня, добавились телефонные разговоры. Ойкаве нравился его голос, даже дурацкий смех нравился. А ещё он безумно любил, когда Куроо начинал рассказывать о подготовительных курсах в медицинском. Тот горел желанием стать врачом так же сильно, как Ойкава хотел профессионально играть в волейбол. Ойкава с удовольствием слушал его, даже не вставляя комментарии, пока Куроо сам не уставал от серьезности собственного тона и не начинал шутить. Тогда все сводилось к подстебкам, громкому смеху и горящим восторгом глазам.       Ойкава бы хотел встретиться лично, хоть один день провести с Куроо, наблюдая за его мимикой, вживую слушая рассказы и его смех. Но он так и не осмелился предложить, а сам Куроо ни разу не заикнулся об этом. Или ему не нужно было это, или же он так же постеснялся, как и сам Ойкава. Зато они перед его вылетом всю ночь проговорили по телефону, пока Ойкава не уснул под сонный монолог Куроо. Он даже не помнил, что тот говорил, просто слушал его голос и медленно проваливался в сон.       Они поддерживали общение, несмотря на двенадцатичасовую разницу во времени. Сообщений стало меньше, гораздо меньше, оба были постоянно заняты, но общение стало глубже, откровеннее. Когда у Куроо выпадал выходной, а Ойкава возвращался домой после вечерней тренировки, они созванивались по Скайпу. Ойкава видел, как жадно тот на него смотрит, и так же голодно ловил чужие эмоции. Постепенно в их разговорах начали проскальзывать гейские шутки, намеки, и Ойкава сам не заметил, как их общение окрасилось в голубой. Он не был против. Давно уже понял, что Куроо ему нравится не только как собеседник. Что он привлекает физически. Но не решался портить дружбу всякими намеками, зато решился Куроо, первым стерев границы дружбы.       Как-то незаметно в их жизни появились сообщения, начинающиеся с «если бы ты был рядом…». И если всё начиналось с невинных: я бы тебя обнял, поцеловал, спал бы всю ночь рядом, зарылся пальцами в твои лохмы, защекотал до слез, то довольно скоро желания у обоих стали пошлее, развратнее. Они оба делились фантазиями, об осуществлении которых оставалось только мечтать.       Ойкава не назвал бы это отношениями, но за несколько лет, проведенных в Аргентине, он ни с кем не начал встречаться. У него был волейбол, был Куроо и редкие, но чертовски горячие разговоры по Скайпу. И если первая попытка подрочить на камеру закончилась диким стыдом и нервным смехом, то постепенно становилось проще. Ойкава надевал наушники, закрывал глаза и под хрипловатый голос Куроо делал все, что тот говорил. Представлял, что тот рядом, что это не собственные пальцы сначала скользят по телу, а потом обхватывают член, а пальцы Куроо. И как бы Ойкава ни пытался так же смело вести Куроо, у него не получалось. Он заикался, сбивался под пристальным взглядом и терял маску великого соблазнителя. Куроо только тепло смотрел и чувственно улыбался, и делал все сам, делясь с каждым разом всё более откровенными фантазиями.       В какой-то момент этого стало мало. Ойкава до зуда в кончиках пальцев хотел прикоснуться к нему. Провести ладонью по обычно небритой щеке, коснуться привычно ухмыляющихся губ, запустить пальцы в волосы и убрать челку с глаза. Поцеловать. Боги, как же Ойкава хотел его поцеловать. И долго обниматься, чувствовать его тепло и отсчитывать биение чужого сердца. В такие моменты Ойкава ощущал себя влюбленной школьницей, но как бы он сам над собой не насмехался, эти желания никуда не девались.       Ойкава решился на личную встречу спустя пять лет их общения, когда уже не оставалось сил терпеть тянущую в груди тоску. Он решил сделать сюрприз. Приехать к Куроо на день рождения, ничего ему не сказав. Хотелось верить, что тот будет рад. Что Куроо так же сильно хотел бы с ним встретиться.       Договорившись с тренером о нескольких выходных, благо в эти дни не было важных игр, Ойкава связался с Кенмой. Он лишь слышал о друге детства Куроо, но никогда с ним не общался. Объяснив ему, кто он и что хочет сделать, Ойкава очень удивился, когда Кенма ответил, что наслышан о нем, и пообещал помочь. Уже через несколько часов тот написал, что в свой день рождения Куроо будет дома, и прислал его адрес. Ойкава был безумно благодарен Кенме, горя энтузиазмом скорее встретиться с Куроо.       Нервничать он начал в аэропорту, съедая себя мыслями. Ойкава боялся, что Куроо эта встреча не нужна. Что он, возможно, не хотел бы провести с ним целый день. Может, у него планы какие были, а он припрется и все испортит. Нервничая, он не смог уснуть в самолёте, прокручивая всевозможные реакции Куроо на его приезд. От разочарования в красивых глазах до крепких объятий и страстных поцелуев на пороге его квартиры. Ойкава даже забыл, что безумно боится летать, что являлось основной причиной, по которой он за пять лет ни разу не прилетал на родину. Черт побери. Куроо Тэцуро просто обязан был обрадоваться его прилёту, иначе он его точно прибьет.       Его встретил Кенма. Ойкава не просил, тот сам вызвался, что безумно удивило, ведь по рассказам Куроо тот был домоседом. Богатым, чертовски умным, но довольно замкнутым парнем. К дому Куроо его везли на дорогой машине с водителем. Ойкава не мог расслабиться, так явно нервничая, что даже Кенма заметил.       — Он будет тебе рад, Ойкава, — тихо проговорив, Кенма снова уткнулся в телефон, от которого не отрывался с момента их встречи. Ойкава благодарно улыбнулся и отвернулся к окну. Ему бы помогла отвлечься беседа, но не хотелось дергать Кенму, который и так делал для него гораздо больше необходимого.       Поблагодарив его на прощание, Ойкава выбрался из машины и замер перед многоэтажным домом в спальном районе Токио. Он почти наизусть знал обстановку единственной комнаты и кухни. Только в ванной не был. Но ни разу не видел, что Куроо наблюдает из окна каждый день.       Лишь на пороге квартиры Куроо Ойкава вспомнил, что не купил подарок. Он откровенно запаниковал, и если бы парой секунд ранее не нажал на звонок, сбежал бы. Но бежать было поздно. Ойкава все эти дни, пока решался, пока заказывал билеты и справлялся с делами, совсем забыл, что летит к человеку на день рождения. Он даже сувениров не привез. Покидал в спортивную сумку все самое необходимое, и все. У него страх от предстоящей встречи все мозги отшиб. Как же было стыдно.       И когда Куроо открыл дверь, сонный, небритый, лохматый больше, чем обычно, но такой привлекательный, Ойкава ещё больше растерялся и выпалил:       — Подарок, — видя, как в чужих глазах узнавание сменяется удивлением, после диким восторгом, а губы изгибаются в улыбке, Ойкава думал, что помрёт на месте. И начал тарахтеть, пряча нервозность под маской: — Я твой подарок, Тэцу-чан. Возрадуйся, к тебе приехал сам Ойкава Тоору.       Куроо привычно улыбался, чуть щурил глаза, в которых не осталось капли сонливости, и сделал пару шагов вперёд, приобнимая его и нагло укладывая ладонь на задницу. Ойкава вспыхнул, прерывисто выдохнул и нервно улыбнулся, чувствуя Куроо так близко, что бросало в жар.       — Реально реальный, — Куроо ещё и пощупал за ягодицу, засмеявшись над офигевшим лицом Ойкавы. А после все же затянул его в квартиру и крепко обнял.       Пряча смущение за привычными подстебками, Ойкава скинул сумку на пол и осторожно обнял в ответ.       — Мне всегда казалось, что у тебя более обширный словарный запас, Тэцу-чан. А здесь «реально реальный». Пфф…       — Да вот увидел тебя, и все слова из головы вылетели, — и хоть сказано было с насмешкой, Ойкава почему-то был уверен — это чистейшая правда. Сюрприз удался. — Офигеть.       Куроо немного отстранился, посмотрел на него и ещё шире улыбнулся. Ойкава улыбнулся в ответ, все ещё касаясь горячих боков, желая снова прижаться всем телом и простоять так целый день.       — Это потрясающий сюрприз, Ойкава. А я все гадал, куда ты из сети пропал. Сам думал ехать в твою эту Аргентину и искать самого красивого японца.       Ойкава закатил глаза от такого топорного комплимента. В Скайпе Куроо говорил более откровенные вещи. И делал тоже. А сейчас они только пялились друг на друга, на деле являясь чужими людьми. Ойкава понимал — нужно время привыкнуть. Но времени не было. Все равно он был рад находиться здесь. Видеть Куроо, иметь возможность прикоснуться к нему.       — Как ты узнал мой адрес? Я вроде не говорил.       Ойкава повел плечами и сдал Кенму, не думая, что Куроо будет злиться на друга.       — Тогда вечером его и Бокуто можно не ждать. Отлично. Ойкава, у нас целый день только для нас двоих, — Куроо взял его за руку и потянул вглубь квартиры, позволив только обувь стянуть. Сам снял с него куртку, осторожно повесив ее на спинку кресла, и подвёл к дивану, усаживая на него. — Так, Ойкава. Нам за сегодня нужно наверстать упущенное. Завтра я уже не смогу провести с тобой целый день. Прости.       — Я завтра днём улетаю обратно, — Ойкава заметил, как на пару мгновений потухли чужие глаза, но Куроо быстро взял себя в руки и продолжил:       — Тем более! У нас ничтожно мало времени. Мы должны сходить в кино, в кафе, в парк развлечений. Короче, сделать все то, что парочки делают на первом, втором и последующих свиданиях, — Ойкава скептически посмотрел, выгибая бровь. Не верил, что Куроо хотел всей этой фигни. Не прогадал. — Но так как мы ограничены по времени, то закажем домой суши, пиццу…       — Торт.       — Да, торт, — Куроо мягко улыбнулся, после продолжая с привычным оскалом на лице: — Выберем фильм.       — Мы хотели «Железного человека» посмотреть, — это был единственный персонаж Марвел, который нравился им обоим. Капитан бесил Ойкаву, но очень нравился Куроо. Халк раздражал Куроо, а Ойкава считал его одним из самых интересных персонажей. Куроо нравился Человек-паук в исполнении Тоби Магуайера, Ойкаве же нравился Том Холланд. И т.д. Только на Тони Старке они сошлись, считая его самым классным чуваком.       — Точно. Будем есть, пересматривать «Железного человека» и обниматься.       Ойкаву такой план устраивал. Особенно его последний пункт, обниматься с Куроо хотелось безумно сильно. И если тому кроме объятий ничего не было нужно, то Ойкаве и этого хватит.       Пока они ждали доставку, Куроо сварил кофе, ловко орудуя на микроскопической кухне. С интересом за ним наблюдая, Ойкава еле уловимо улыбался, радуясь, что все же осмелился и приехал.       Они включили первую часть трилогии и уселись на диван, принимаясь за еду, которую разложили на нескольких стульях. Активно комментируя фильм и делясь впечатлениями, они из раза в раз соприкасались то бедрами, то локтями, то пальцами, желая взять один и тот же кусок пиццы или суши. Невинные прикосновения, но даже от них становилось жарче. Ойкава старался лишний раз не смотреть на Куроо, боясь, что не выдержит и набросится на него не только с объятиями. Ещё и разворошенный футон в углу комнаты наводил на не очень приличные мысли.       Наевшись, запив все это колой, Ойкава откинулся на спинку дивана, прикидывая, сколько часов в спортзале ему понадобится, чтобы скинуть то, что он наел и ещё наест сегодня. Куроо в это время сходил к встроенному шкафу и вернулся с пледом, накидывая его на себя и протягивая к Ойкаве руку.       — Иди сюда, — Ойкава кивнул и подвинулся ближе, нагло подлезая под руку и устраивая голову у Куроо на плече. Так было лучше, гораздо лучше. Теплее. Приятнее.       Куроо накинул и на него плед и крепко обнял за пояс. Стало ещё лучше. Улыбаясь, Ойкава подсунул одну руку ему под спину, а вторую положил на середину бедра, сразу же ощутив горячую ладонь на своих пальцах. Вот так сидеть с Куроо было одним из желаний Ойкавы, которому безумно не хватало прикосновений. А Куроо был теплым, приятно пах и идеально обнимал его. Легко поглаживал его по ладони и крепче стискивал пальцы на его боку. Они перестали комментировать фильм. Ойкаве казалось, в комнате изменилась атмосфера. Стала более интимной. Или же так хотелось ему самому.       До конца фильм они не досмотрели. Куроо тихо позвал его, и он запрокинул голову, смотря в безумно красивые глаза, невольно приоткрывая губы. Куроо медленно приблизил лицо, не прерывая зрительного контакта, и поцеловал его. Касаясь лишь губ, мягко обласкивая их своими, целуя неторопливо, волнующе. Ойкава шумно выдохнул носом и прикрыл глаза, потянувшись к нему всем телом, отвечая на каждую ласку.       Ойкава понятия не имел, сколько они целовались. Шея чертовски болела из-за неудобного положения, но он бы никогда не отстранился от Куроо, который целовал его чувственно, томительно-нежно, разливая по венам тепло. Постепенно поцелуи становились откровеннее, глубже, жарче. Ойкава послушно приоткрыл рот, впуская язык, и чуть слышно простонал, скользнув по нему своим языком. Куроо обнял его сильнее, напирая в поцелуе, заставляя запрокидывать голову. И это было гораздо лучше любой самой откровенной фантазии. Целоваться с Куроо, чувствовать его руки на своем теле, ощущать его тепло и жадно тянуть его запах.       Куроо первым прервал поцелуй, но не отстранился, упираясь лбом в лоб, и поплывшим взглядом посмотрел в глаза. Ойкава лениво моргал, невольно облизывал губы и пытался вернуться в реальность.       — Ойкава, ты пойдешь в душ? — хрипловатым голосом обласкало с головы до ног. Ойкава шумно вздохнул и прикрыл глаза. Он знал, что этот вопрос имеет второе дно. И как бы страшно ни было, он все же хотел дойти до конца. У них был всего один день. Пофиг, что выглядело так, будто он потрахаться прилетел. На все пофиг. Лишь бы взять максимум от желанной близости Куроо.       — Да, пойду.       — Хорошо, — Куроо ещё раз коротко поцеловал его и отстранился, разрывая объятия и лишая тепла. Он быстро встал с дивана, подходя к шкафу и доставая Ойкаве сменную одежду. Ойкава не стал говорить, что у него есть своя. Хотелось хоть несколько часов побыть в одежде, принадлежащей Куроо. — Я быстро в магазин сгоняю. Ты не успеешь закончить, как я вернусь.       Куроо был взвинченным, смотрел на него горящим взглядом, быстро сменяя домашние штаны на джинсы. Ойкава только кивнул, догадываясь, зачем тот идёт в магазин. И было так странно, что они не говорили прямо, как делали по Скайпу. Куроо не сыпал пошлостями, при личной встрече растеряв наглость и откровенность. Но все равно Ойкава рядом с ним чувствовал себя хорошо. Одних взглядов, которые Куроо бросал на него, хватало, чтоб понять — хочет, Куроо его хочет.       Ойкава взял сменные футболку, штаны и полотенце и пошел в ванную. Он даже раздеться не успел, как услышал, как хлопнула входная дверь. Было волнительно. Нервно. Не хотелось разочаровать, поэтому нужно было справиться со скромностью и страхом перед их первым разом.       Ойкава долго стоял под теплой водой, прежде чем приступить к тому, зачем он вообще пошел в ванную. Краснея, бледнея и закусывая губы от не самых приятных ощущений, он подготовился, надеясь, что когда возбуждение будет горячить кровь, то чувствоваться все будет иначе. Приятнее.       С Куроо они столкнулись в прихожей. Тот только вошёл в квартиру, пробегаясь по нему взглядом и слегка улыбаясь.       — Держи, Ойкава, — всунув ему небольшой пакет, Куроо быстро разулся и скинул куртку. — Я быстро.       Ничего не давая ответить, Куроо скользнул в ванную, оставляя Ойкаву одного. Шумно выдохнув, он приоткрыл пакет, заглядывая вовнутрь. Салфетки, пачка презервативов и небольшая бутылочка. Сердце быстрее забилось в груди. Ойкава хотел Куроо. Очень сильно хотел. Их развлечения по Скайпу казались издевательством. Как бы Ойкава ни силился вместо своих рук представлять руки Куроо на собственном теле, он понимал, что тот далеко. Что касался бы Куроо совсем не так. Его бы прикосновения ощущались иначе, вызывали бы целую бурю чувств.       Ойкава прошел к футону, поправил одеяло и сел сверху, скрестив ноги по-турецки. Пакет он положил рядом, стараясь пока не обращать на него внимания, бросив все силы на то, чтобы успокоиться. Повторяя, как мантру, что он чертовски горяч и красив, что он обязательно понравится Куроо, Ойкава почему-то только больше волновался. И когда тот вошёл в комнату в одних штанах, Ойкава разнервничался только сильнее.       — Не дури, Ойкава. Четвертый этаж, шансов мало. Говорю тебе как будущий доктор, — Ойкава непонимающе посмотрел на Куроо, а тот только засмеялся, медленно подходя и присаживаясь возле футона на корточки. — У тебя такой вид, будто ты собрался в окно выйти.       — Ничего подобного, — подобравшись, недовольный, что не получилось скрыть собственное состояние, Ойкава улыбнулся и заносчиво проговорил: — Не такой ты и страшный, Тэцу-чан, чтобы я рисковал карьерой.       — О как, тогда сейчас и проверим, — подавшись ближе, Куроо оперся коленями на футон и навис над ним, упираясь ладонями в плечи и укладывая на спину.       Ойкава все так же улыбался, неотрывно смотря. Он не собирался показывать собственных страхов, поэтому сделал первый шаг. Обнял Куроо за шею и потянул на себя, начиная целовать. Куроо отозвался сразу же, толкнулся языком в его рот, целуя жарко, настойчиво, и улёгся сверху, лишая остатков кислорода. И как бы ни было тяжело, как бы ни было жарко, Ойкава только крепче обнял, наслаждаясь каждым мгновением близости.       Заниматься сексом при дневном свете было чертовски смущающе, но он видел, как на него смотрел Куроо, раздевая, и от его взгляда только сильнее заводился. От поцелуев голова шла кругом, как и от жадных касаний горячих ладоней, гуляющих по всему телу. Избавляя его от одежды, Куроо ласкал его взглядом, руками и губами. Поцелуи в шею рассыпались по рукам и верхней части спины мурашками, усиливая сладкое томление в паху. Ойкава подставлялся под его руки, губы, и сам трогал. Гладил по спине, зарывался пальцами в жесткие волосы, сильнее их разлохмачивая и чуть потягивая. Куроо отзывался рваными выдохами и с ума сводящими улыбками.       Чувствовать его пальцы внутри было странно. Не больно, не неприятно. Странно. Ойкава ерзал, подбирая более удобное положение, и целовал, стараясь отвлечься и расслабиться. Стоило Куроо толкнуться пальцами глубже, как пробило вспышкой острого удовольствия. Ойкава коротко простонал, невольно прогнувшись в пояснице, и сам насадился на пальцы. Он бедром ощущал член Куроо, идеально трахавшего его пальцами и до дрожи потрясающе целовавшего. Влажно, развязно. Лишая остатков здравого рассудка. Забылись все страхи, смущение. Осталось лишь всепоглощающее желание.       Ойкава сам попросил не медлить, чувствуя, видя, как Куроо трудно сдерживаться. Тот хотел его, очень хотел, что было видно по горящим дикой похотью глазам. Такие эмоции пленили. Ойкава желал скорее ощутить всю его страсть, что тот грозился выплеснуть на него при встрече.       Все произошло слишком сумбурно, быстро. Как бы Куроо ни старался не торопиться, все равно было больно. Не отвлекали даже поцелуи. Войдя до конца, сцеловывая болезненные стоны, Куроо начал ему дрочить, не давая возбуждению откатить. И как только Ойкава немного расслабился, начал двигаться, сразу задав быстрый, рваный темп.       Удовольствие на грани с болью выкрутило нервы. Напряжение дрожью прокатилось по бедрам, которые он вскидывал навстречу резким толчкам, кусая Куроо за плечо. Оргазмом накрыло неожиданно. Острым, жарким, прокатившимся по всему телу. Куроо кончил следом, навалившись всем весом и уткнувшись лицом в шею.       Ощущений было слишком много. И не самых радужных тоже. Но Ойкава ни о чем не жалел. Он гладил Куроо по спине, медленно ослабляя хватку ног на его бедрах.       — Ойкава, нам определенно нужна практика.       — Определенно.       — Но ты чертовски сексуален.       — Ты тоже ничего.       Куроо отстранился, заглядывая в глаза и улыбаясь во весь рот.       — Все хорошо?       — Замечательно, Тэцу-чан.       Ойкава улыбнулся в ответ. И пускай задница нещадно болела, как и бедра с поясницей, но он ни о чем не жалел. Было хорошо. Рядом с Куроо было замечательно. И им реально нужна практика. Обоим. Жаль, что времени оставалось совсем немного, но Ойкава скоро вернётся в Японию, и они смогут вместе научиться всем тонкостям секса.       — Кстати, если ты ещё не понял, то мы официально встречаемся. Никаких больше горячих латиносов.       Ойкава засмеялся, смотря на хитро ухмыляющегося кошака. Крепче обняв его за шею, он склонил Куроо к себе и дразняще поцеловал, не давая углубить ласку.       — Тэцу-чан, у тебя есть ещё несколько часов, чтобы убедить меня, что ты горячее любого латиноса.