Биполярное явление

      Всё началось в одну из ривердэйловских пятниц, когда пошел дождь. Он тарабанил, отчеканивал ярым и тяжёлым ливнем по крышам свою назойливую и повторяющуюся мелодию о возвращении осени в солнечные края. Это коварное время года, готовое призвать в свои объятья даже все прелести зимы, распадаясь белым покрывалом, царствовало и являлось самым несчастливым для горожан. Повезло ещё, что не начался ураган наподобие «Митч», как в прошлом году, уничтоживший многочисленные посевы урожая и, по официальным данным, унесший за собой две жизни, а также кучу денег. И это они легко отделались, убедив горожан в том, что всё продовольствие будут скупаться у местной фермы на выделенные денежные средства государством из федерального бюджета как помощь «пострадавшим».       Листва верхушек деревьев, медленно паря, опускается на землю, покрывая ту незатейливым серым узором. Это хотелось бы разглядеть в более снисходительную погоду, подольше побродить по вечно зеленому Эверсгрину, наблюдая за суетливым шелестом белок, почувствовать нотки свежести и приторной смолы, ударившей в нос. А звезды вновь собираются в полумесяц, и приходит расточительная прохлада, когда надо бы кутаться в одеяла или попивать горячий чай в кафе «У Попа».       Небольшие прозрачные капли скатывались по лицу и рукам юноши от силы лет шестнадцати, превращаясь постепенно во влажные дорожки, очерчивающие контуры и отправляющиеся в последний путь по горячему телу, пока их не смахнули рукавом кожаной куртки. Грязная вода чавкала под подошвами его черных ботинок, разлетаясь брызгами, отчего начищенная с утра обувь побурела.       Он рвано дышит, щурится, издает крики, на которые отзываются лишь птицы из своих убежищ, поющие песни и махающие громко крыльями. Отчаянно бредёт по лесной нескошенной траве, напоминающей по внешнему виду больше заросли, в ней путаются и зацепляются ремешки. Он отодвигает хлесткие ветки в надежде пройти, но некоторые больно ударяют по конечностям. Пытается бежать быстрее, несмотря на забившиеся ноги тяжелым грузом, однако изредка останавливается. В старшей школе Ривердэйла у него тоже были проблемы с подобным видом спорта, из-за чего больше всего разорялся тренер Клейтон, звоня его отцу и делая очередной громкий выговор, на что поселился в его душе «редкостной сволочью».       Из легких вырывается глухой выдох, когда вдалеке виднеется семейная резиденция Хэла и Элис — дом Куперов. Над парнем потешается сама природа, заставляя склонить голову в бессилии, но всё равно наступает долгожданное облегчение, появляется легкая улыбка, а дрожь начинает угасать, разливаясь по запястьям и превращаясь в нервное постукивание по бедру. Всё просто замечательно! И если бы не тот факт, что сердце болезненно сжимается, то он даже комично посмеялся бы над собственной слабостью.       Открывается обычная, будто вымытая улица. Серые тротуары. Сонная, выстриженная в ровную полосу зеленая изгородь. Шторы на окнах, цветы на подоконниках. И лучи солнца веером сквозь сероватые клубы туч — прямо на крыши, на веранды, на кресла на балконах. Чёрный провал между домами, как закопченное ущелье, из которого несёт кислым и холодным запахом будто бы пороховой гари. Всё не так, всё наоборот, как в кошмаре. Здесь нет ни занавесок, ни веселых балкончиков, ни задорного блеска окон. Будто черной бархатной краской мазки по стенам от пустых оконных рам вверх — это рвались к небу языки пламени. Черной решеткой застывшие стропила, разбитая черепица на мостовой. Рваный дым растрепанными кольцами ещё сочится из-под обгоревшего конька, сливаясь с краями облаков.       Дрожащий силуэт Бетти, испачканной сажей и обнимающий свою мать, маячит на фоне погоревшего двухэтажного здания на улице Элм, а рядом снуют сосредоточенный шериф Том Келлер и нерадивые работники пожарной части, не успевшие вовремя остановить огонь, чтобы хотя бы попытаться восстановить останки дома по чертежам. Точно с таким же успехом погорел особняк «Торнхилл» пятью месяцами раннее. Это было хуже, чем жуткие и кровавые события на Свитуотер, связанные с трупами, ведь, в отличие от них, подобные «бытовые» ситуации сглаживались и не требовали более детального расследования, улик и прочего. Всё всегда сбрасывали на «неудачное стечение обстоятельств» или на «хулиганство» местных подростков. К этой заезженной годами лжи просто привыкли и не хотят вдумываться, притворно надеясь на лучшее.       — Джагхед! — впрочем, было ошибочно считать, что Арчибальд Эндрюс не будет находиться здесь, будто горящая спичка на пороховой бочке.       Мешающий и вечно задающий вопросы. Он с самого детства был таким — слишком активным и всегда в курсе всех нынешних событий, а всё благодаря отцу, читающему во время завтрака вслух газету с большой чёрной надписью «новости», и Джагхеду было иногда даже завидно, ведь у него в семье по утрам можно было только ощутить продирающий запах алкоголя до рвоты и услышать храп Форсайта. Джонс, изменившись в лице, медленным шагом подходит ближе, но всё равно предпочитает оставаться на расстоянии в пару метров.       — Хорошо, что ты пришел, — с облегчением произносит Арчи, заводя рыжую чёлку за ухо.       — И не надейся, я здесь не ради тебя, — грубо ответил тот, бросая взгляд на изредка содрогающиеся тело девушки.        Ему было вновь непривычно видеть её в таком подавленном и уставшем состоянии, а самое противное — стыдно. Даже когда она открыто рыдала у него на плече, это было не до такой степени тошно, ведь он мог взять её ласково за руку и по-дружески шаблонно сказать: «всё будет хорошо, мы выкарабкаемся вместе» — и она спокойной уткнулась бы щекой ему в грудь и доверилась этим словам. Но, к сожалению, в жизни нечасто бывает счастливый конец с яркими фейерверками посреди ночи. Всё рушится прямо на глазах.       — Тот ублюдок из Центравиля сгорел! Понимаешь, мама, сгорел! — из глаз Бетти вновь брызнули слезы, и новая волна ужаса и паники поселилась в ней заклятым врагом, надавливая сильнее на её позвоночник и заставляя громче всхлипывать.        Сколько бы она ни угрожала Чику во тьме с зажигалкой в руках, сколько бы ни бросалась проклятиями, когда он был и не был рядом, как бы сильно она его ни ненавидела за подобное лицемерие и эгоизм, даже если он иногда перегибал палку, пытаясь по хитроумному и мерзкому плану выжить её, или поселился где-то в глубине её душонки, держа в руках красную неоновую табличку «страхи» — она не желала подобного и искренне раскаивалась.       — Тише, дорогая, — успокаивала её Элис, прижимая к себе и мягко гладя дочь по голове, однако ноги уже начинали подкашиваться, а набирать в легкие воздух становилось невыносимо из-за комка в горле, вкуса горечи на губах, ощущения горячего пепла во рту и вновь осознания чей-то смерти.       Это было напоминанием о том, что она потеряла не только Чарльза, Полли и её детей когда-то, позволив той вновь покинуть дом и уехать не пойми куда, тем самым, отдалившись от родословного гнезда, да, в конце концов, посадили за решетку Хэла — мужчину с которым она воспитала и растила Бетти. И если гидроксид натрия или хотя бы спирт могли стереть боль и воспоминания из ноющего материнского сердца, как это произошло с тем убитым наркоторговцем Дуэйном, то она бы согласилась избавиться от неё.       — Бетти, — зовёт глухо Джагхед девушку по имени, подходя ближе и накрывая её своей кожаной курткой с символикой банды «Южных змеев Саутсайда», — я сочувствую вашему несчастью.       — Спасибо, Джагги, — благодарит она Джонса, обняв его, — я рада, что ты здесь.       Она потерялась… вернее, хотела забыться в этом запахе утренней росы и сырости, густо замешенным с корицей в его руках. Ведь ей так не хватало той самой тёплой поддержки, которую мог бы оказать дорогой человек наподобие её лучшей подруги Вероники, способной сказать всего пару волшебных фраз, и на минуту всё расцветало, появлялась радуга в разлитых лужах Ривердэйла. Однако почему-то её сейчас нет рядом, есть только Арчи, Джагхед и мама. Это до бескрайности удивляет.       — Как это произошло? — обращается Арчи к девушке, пусто всматриваясь в чёрные погоревшие доски и обвалившуюся крышу. Он не мог предположить, что через такой малый промежуток времени дома напротив с вечно смеющейся Купер из окна больше не существует.       — Я-я не знаю, — растерянно и быстро отвечает она, отрицательно мотая головой, — он просто появился из ниоткуда и начал мне угрожать, что я выдала его Чёрному Капюшону, а потом…       — Он поджёг дом? — предположительно договаривает Джонс, поднося руку к лицу.       — Нет же, — расстроенно говорит Бетти. — Мы оба услышали какой-то шум, после чего Чик рванулся к двери, но там уже был пожар.       — А как выбралась ты? — интересуется Эндрюс.       — В последний момент я выпрыгнула в окно, — дрожащим голосом понуро отвечает девушка, показывая кровоточащую и истыканную стеклом ладонь.       Потихоньку опять накатываются слёзы, и пальцы сильнее сжимаются в кулак от бессилия что-либо сделать. Она могла спасти Чика, даровать ему снова жизнь, которую сама же и пыталась отнять, но что-то вновь её остановило, заставило не оборачиваться на режущие слух крики, не смотреть на истерзанное огнём тело, не пытаться как-то помогать, а просто трусливо бежать и не давать себе останавливаться. И эта, кажется, неслучайная смерть лежит на ней теперь тяжёлым грузом.       — Бетти, раны надо немедленно обработать, — беспокоится насквозь промокший Джагхед, аккуратно обхватывая её руку и доставая из кармана чистый белый платок.       — Не смей, — протестует Элис, вставая между ними стеной и косо поглядывая на парня, — чтобы моя дочь заразилась какой-нибудь дрянью от змеев, да ни за что в жизни!       — Мама! — вскрикивает недовольно младшая Купер, хватаясь за лоб. И всё же, даже, несмотря на подобные обстоятельства, её мать остается неисправимой, и это иногда выводит из себя до чёртиков, однако это забота.       — А ты, Элизабет, лучше бы помолчала и доверилась своей родной матери, — поучительно произносит она, под конец хмыкая. — Мы немедленно идём в больницу и никаких «но», ещё спасибо скажешь.       — Подождите, миссис Купер, — останавливает женщину Арчи. — Вы можете остаться у нас, тем более вы, наверное, проголодались и сильно замерзли?       Она замешкалась. Сейчас ничего нет, кроме осуждающих слов и семьи с репутацией «ненормальные». И им, в самом деле, было некуда податься. Всё может закончиться тем, что придётся проводить бессонные ночи на стуле в газетной печати или покинуть город навсегда.       Безнадежность — вот как это называлось. Именно её пронизывающий взгляд. Всегда одна в мыслях, обитающая в пустоши величественная и гордая лань, не пересекающая предназначенного судьбой ареала и паркообразных ландшафтов, проживающая во лжи и недоверии — в заповеднике, как заложница собственных суждений и обязанностей.       — Спасибо, Арчи, мы подумаем над твоим предложением, — задумчиво отвечает Элис.       — А может, лучше остаться у нас? — неожиданно встревает в разговор Джагхед.       Он не хотел оставлять пушечным мясом Бетти и её мать в этом доме на совесть «добряка» Арчи, к которому часто навещаются серийные убийцы и криминальные «семьи», наподобие мафии. Они притягивают к себе проблемы магнитом.       — А чем мой дом хуже твоего? — недовольно любопытствует Арчи, складывая руки крестом.       — Там хотя бы безопасно, — шипит в ответ Джонс.       — Безопасным ты называешь папашу-алкоголика, управляющего бандой «Саутсайдовских Змей», которые в любой момент могут ворваться в дом и всех порубить на мясо? — его голос явно выражал грубую насмешку. В подобных конфликтах он делал так всегда, ещё с детства.       — Не смей так говорить, — угрожающе отчеканивает Джагхед, подходя ближе к нему.       И если это является неудачной пародией на какую-либо сатирическую комедию, то он бы не поверил этим эмоциям и чувствам, ведь они были друзьями, но самое печальное, что эта была правда, ни какой-нибудь отыгрыш из песен «twenty one pilots» о горемычных безбожниках, а что-то более трогательное и задевающие пальцами глазную плёнку, то есть от этого было не убежать. Арчи не являлся прекрасным другом, но он умел выйти из любой ситуации, как какой-то главный герой из книжки, который не умрёт просто так, не будет сдаваться, однако ничего не говорилось про одурманивающие и притягивающие к себе сети Вероники Лодж, напоминающие отдаленно и изуродовано любовь, и разум, уже управляемый чем-то нечеловеческим, как её родители с их «октябрьскими сюрпризами».       — А то что? — вызывающе спрашивает он. — К змеям побежишь жаловаться?       — А сам-то лучше со своим «красным кругом» упырей? — разъяренно попрекает Джонс.       — Хватит! — раздается отчаянный крик Бетти. — Мы с мамой решили, что будем снимать комнату в отеле и сколько-то времени там жить.       — Да? — удивленно интересуется Элис Купер.       — Да, — решительно отвечает она.