Сердце под пеплом

Будь дом менее крепким, он бы дрожал и ходил ходуном. Стены бы трещали по швам, грозясь обрушить крышу. Но, к счастью, британец не так сильно бил по столу и не мог кричать столь же громко, чтобы обратить все в прах. Лишь иногда можно было услышать голос его собеседника. Французский акцент слишком ярко выдавал в нем представителя своей нации, а печальный тон выдавал и ситуацию. Экспрессивность украшала только ярость англичанина, никак не попытку успокоить его. Маргарет стояла за дверью и ждала конца бури, — войти означало бы попасть под удар. Пусть даже отец никогда не обращался с ней жестоко. Она не питала иллюзий насчет его характера, — миротворцы не становятся имперцами. Несмотря на нежное и заботливое обращение последнего, попасть под горячую руку никому не хочется. Даже если ты несешь для него чай. — Хей, сис, чего как вкопанная стоишь? — веселый голос заставил девушку вздрогнуть и обернуться. В отличии от остальных, он продолжал светиться, будто не знал ничего об этом мире. Либо не хотел знать. — Старики снова бузят? Ты же знаешь, тебе бояться их не стоит, ты же совсем божий одуванчик. Он похлопал Маргарет по плечу и сам открыл дверь, не успев выслушать хоть какого-то возражения. И в комнате воцарилось молчание, — то ли мужчины были поражены наглостью, то ли неожиданностью. — Это знак, что нам пора заканчивать, mon cher, — Франциск слабо улыбнулся и кивнул, — смотри, не получи инфаркт от того, что пропустил свое чаепитие. Смех американца был явно лишним. Одно хорошо — ему хватило сил немного сдержаться. — Прости, Арти, но это немного забавно. А судя по вашим лицам, вам двоим явно нужно немного повеселиться. Но без алкоголя, я больше не буду забирать вас из парка или еще откуда. На подобное напоминание англичанин только фыркнул и отвернулся к окну. Дождь не прекращался уже несколько часов, отчего отдых на улице был не слишком возможен. Но ни пить, ни кутить сейчас никому не хотелось. Сентябрь редко создан для веселья. Канада положила поднос с чаем на стол перед французом и ласково улыбнулась ему. Казалось, она не видела причин подобного настроения, как не хотела догадываться хоть немного. — Маргарет, — Империя, не поворачиваясь, вздохнул, — нам необходимо поговорить с тобой. Снова. И предвидя вопросы, — да, он. Я все понимаю, но сейчас все, что он делает идет наперекор всяким уговорам и договоренностям. Эти разговоры редко заставляли Маргарет врасплох. Новости по миру летают сейчас быстрее птиц, а уж рядом с Европой, — быстрее ветра. Но быть готовой к ним, придумать хоть что-то в оправдание к одной из таких засад не было возможным. Сама не могла представить, какие слова смогут смягчить приговор. — Я понимаю, отец. Но я уверена, это лишь плохое влияние его лидера, сам бы он не пошел на такое. Я попробую поговорить с ним, попробую убедить… — её прервали. — Как много раз ты говорила с ним? И как много раз это давало результаты? — британец потер лоб и тяжело вздохнул. Злиться на Маргарет не было смысла, воспитание было на его плечах. Отчего отчаяние Артура только возрастало: оберегая свою дочь от всяких опасностей, ему пришлось столкнуться с последствиями. Розовые очки необходимо разбить, не поранив глаза. Ответа не последовало. Смирение и стыд заставили её опустить глаза в пол и взять себя за руку. А вдруг в этот раз у нее получится, вдруг именно в будущем разговоре получится с помощью силы любви достучаться до немца? Надежду нельзя потерять от нескольких неудачных попыток. Или нескольких десяток. Американец молчал. Неловко, будто чувства его сестры передались и ему. Семейная ли связь или общая атмосфера в комнате заставила Альфреда подойти к Маргарет и положить руку на плечо. — Арти, успокойся. Ваши европейские разборки не утихают еще с вашего рождения, а злиться на Пэгги за то, что она не может обнулить таймер вражды? Да и сам посуди, Людвиг родился не столь давно и опыта твоего или хотя бы прусского у него нет, — у самих не было максимализма в его-то годы? Так что дай время, успеете еще в Берлине выпить пивка и погромить пару баров! Или как ты их называешь, па-бы? Пааабы, почему я не удивляюсь, что англичане решили так выпендриться? — Вообще-то, выпендриваешься сейчас именно ты, Франклин. Надо было отдать тебя в школу хороших манер, научили бы говорить правильно и не так, будто ты зажевал пару отбивных, — ворчание Керкленда означало только одно, — этот раунд за Америкой. — Да ладно тебе, старик. Я у тебя все равно самый лучший сынишка, ты этого никак не можешь отрицать. И не в обиду Мэтта, сис, но ты же понимаешь! Уильямс даже позволила себе тихонько рассмеяться. Неизменность ее родственников была, пожалуй, той вещью, что заставляла всегда улыбаться. По крайней мере, сейчас это единственная вещь, которая сохраняет хоть какую-то стабильность. Мэгг взглянула на Франциска, стоявшего где-то поодаль. Светящаяся улыбка и сложенные на груди руки едва ли могли отвлечь от изменений в его облике, — прежний огонек в глазах сменился беспокойством, скулы стали выпирать чуть сильнее. Включи свет и девушка увидела бы и побледневший цвет кожи. Почему он не сказал, что болен?