Сердце под пеплом

Маргарет старалась не обращать внимания на улицу. Пусть город и выглядел оживленным и наполненным, но при одном взгляде на красные знамена, на флаги, без которых не обходилась ни одна оживленная улица, на душе становилось несколько гнетуще. Девушка знала, кто такие немцы. Знала, что способен сделать исступленный фанатизм, который принимался ими за непреклонную верность. И если изначально это выглядело более безобидно, даже обнадеживающе, то сейчас вызывало опасения даже у нее. Впрочем, сейчас она была в Берлине по иным обстоятельствам, не сильно связанных с политикой. Она уже забыла, как много шагов должна сделать до цели. За ней оставались множество кафе, небольших магазинчиков и торговцев фруктами да овощами. Жизнь процветала и ни один сорняк пока не спешил нарушить покоя. — Маргарет? — до боли знакомый голос был прямо позади неё. Что он делает тут в столь ранний час? — Я хотела сделать тебе сюрприз, но ты обошел меня. Почему ты не в резиденции? Не поверю, что начальство меняет расписание, — девушка повернулась к Людвигу. Немец был одет в гражданскую одежду: светло-серый пиджак, рубашка да обычные брюки. Его вполне можно было принять за какого чиновника или иного государственного служащего. Доля правды в этом была. — Не меняет. Но мое присутствие не было столь необходимым. И не смотри на меня так. Я бы не ушёл из Рейхстага без приказа. Меня больше интересует, что ты здесь делаешь? Оттава достаточно далеко от Берлина. — Мне уже нельзя повидаться с тобой? Тем более, пока погода позволяет мне ходить без трёх слоёв одежды. Да и… я просто соскучилась, — канадка взяла мужчину за руку и лучезарно улыбнулась. Стоило на время забыть про конфликты с сестрой, сейчас подобное только отравило бы атмосферу. Байльшмидт только вздохнул и осторожно сжал руку. Сказать было нечего, тем более не было иного выбора. Их счастье, что до резиденции было не столь далеко. Небольшой дом, отдалённый от центра города, явно не выглядел как дом воплощения целой страны. Да только огромные замки не прельщали, а говорить о практичности оных не приходилось. Для комфортной жизни было достаточно и двухэтажного чуда. За исключением того, что сейчас стояло прямо перед ним. Пусть гостеприимство немцев и уступало русскому, но было на уровне. для некоторых особ. Канадка только устроилась на диване, когда Людвиг уже принес две чашки чая. — Не британское качество и сервировка, но мы и не аристократы, — он тихо хмыкнул и сел в кресло рядом с благоверной. Письма через океан теперь редко доставлялись меньше месяца и временный переезд Маргарет в Лондон облегчил дело почтовых служб. А прибытие девушки в Берлин только больше успокоило его сердце. — Не придется думать о лишних вещах. Сама девушка не знала, с чего начать. Прямо сказать об опасениях? О словах своего отца? О всех опасениях, которые не могли оставить дом семьи, из-за чего разлад за разладом ждал их за ужинами? Она крепче сжала чашку. Пальцы обжигало, еще немного и они бы разжались, запачкав и стол, и одежду, и ковер. Но этого не произошло. Немец вовремя убрал чай из рук, обеспокоенно смотря на задумавшуюся Уильямс. Вопросы были бы лишними, слишком очевидно было их содержание. — Со мной все в порядке. Может только голова кружится из-за поездок, да только есть проблема серьезнее, — оттягивать разговор не вышло бы. Она была словно открытая книга, всякое сомнение и тревожность отражалось в блеске ее глаз и несколько виноватой улыбке. Слишком честный вид, пусть принадлежавший воспитаннице самых хитрых завоевателей. — Мой отец. Он хотел, чтобы я проверила твое состояние. Антикоминтерн, твой союз с Италией и Японией. Его это мало волнует, но я боюсь, как бы это не обернулось против тебя самого. — Значит, ты не веришь в политику моего лидера, Мэгг? Или в его благоразумность? — мужчина слабо нахмурился и несколько устало вздохнул. — Это все ради стабильности. Я понимаю, ты слабо веришь в то, что все это приведет к какому-то хорошему результату. Но если ради спокойной жизни мне придется пойти на жертвы, то я пойду на них. Хватило мне двадцатых. — Я помню. Не ты один был в разрухе в то время, хотя и досталась тебе достаточно сильно. Но все же, я надеюсь, что ты будешь благоразумен. Никто не хочет повторения Мировой войны. На упоминание той войны Людвиг отвел глаза. Контрибуции, разруха, нельзя перечислить, сколько ужасов он пережил. И подобное сравнение вполне можно было принять за личное оскорбление, — неужто его считают настолько глупым? Настолько жестоким? Он мог бы оправдаться, что он невиновен, он просто защищал Родериха. Но гордость не позволила. Ошибки должны оставаться на совести совершившего, и Людвиг не позволил бы себе перекладывать ответственность на кого другого. Особенно на собственного брата. — Прости, я… Иногда забываю, — девушка виновато опустила глаза и протянула руку вперед и наклонилась, чтобы коснуться щеки. В кругу семьи это могло обсуждаться без лишних беспокойств. Они ведь были на одной стороне. — Все в порядке. Та война — дело прошлого. У нас и других проблем достаточно, — он только отмахнулся, но отворачиваться от прикосновений не стал. Только прикрыл глаза и выдохнул. Всегда нужно быть осторожным, иначе не далек час, когда ты случайно окажешься в капкане. И моли Бога о том, что у “охотника” будет в руках пуля для тебя. Чтобы чувствовать напряжение, необязательно быть телепатом. Если говорить о немцах, то иногда можно не обладать интуицией, — канадка всегда могла прочитать по выражению лица, насколько серьезны обстоятельства или угадать тяжесть возложенных на него обязательств. Оказание первой моральной помощи пусть и не входило в список обязательных требований у сестер милосердия, но Маргарет считала это своим святым долгом в отношении Людвига. Она осторожно пересела на подлокотник кресла и приобняла Байльшмидта за шею, носом утыкаясь в макушку. Теплое дыхание, ласковые объятия и сам факт близости вызвал даже подобие улыбки на устах Германии. Все-таки работа иногда слишком утомляет. Но их прервал телефон. Массивное устройство зазвенело, отчего паре пришлось отстраниться. Только сняв трубку, всякое подобие улыбки испарилось, а на лице немца появилась прежняя усталость. — Да. Да, так точно. Сейчас? Сэр, это не может… Хорошо, я прибуду в Рейхстаг как можно быстрее. Ждите. Спустя пару минут разговор закончился и в доме осталась лишь канадка, которая смогла только украдкой взглянуть на закрывшуюся дверь и вернуться на диван. Чай уже остыл.