Найти счастье в аду

Мы с Шурфом сидели на подоконнике у настежь открытого окна и курили; ночь выдалась тёплой, а под подоконником ещё в слабом режиме работало неотключенное отопление, так что простуда пока что нам не грозила. Где-то час назад я поделился с моим бэо своей невероятной идеей, пришедшей мне в голову в больнице, и теперь мы молча обнимались, глядя в темноту. Под нами расстилался типичный московский двор, с совдеповскими домами-«коробками». Казалось отсюда, что это детали старого детсткого конструктора, составленные на пустом пространстве почти что как попало. Чуть дальше из окна виднелась Ленинградка: туда-сюда всполохами фар сновали бессонные автомобили, поднимая пыль и оставляя после себя отзвук металлического шуршания, полыхали разноцветные неоновые вывески магазинов вдоль шоссе, кое-где ещё горели окна, а совсем уж издалека можно было выцепить ухом какую-то однообразную клубную музыку. Но почему-то этот момент сейчас казался мне восхитительнейшим и безумно романтичным. Вроде бы полгода в коме должны были пролететь за один миг – я же ничего не помнил – но на деле я внезапно понял, как соскучился по жизни. По этой простой, дурацкой, ничем не примечательной обыденности. Как здорово жить, как прекрасен каждый момент жизни, как ценно время… – Ну так… – я выдул в воздух ещё никотиновую струйку. – Что думаешь о моей идее? Шурф лукаво улыбнулся и тоже затянулся сигаретой, прежде чем ответить. – Ты хочешь спасти нас точно так же, как когда-то спас Мир Стержня по возвращении из Тихого Города. Ты написал в этом мире книги для здешних Вершителей о своей жизни до Тихого Города, чтобы они полюбили Ехо и держали бы его своей любовью. Конечно, миллионы Вершителей этого мира справляются со своей задачей превосходно, расходуя на ней почти весь свой магический потенциал – в Мире Паука ведь не верят в магию… и теперь ты напишешь истории о том, как вернулся после Шамхума в Ехо, издашь новые книги – это здорово, я очень тебя поддерживаю… но не совсем понимаю, как это может помочь лично нам… – Не знаю, – честно отозвался я. – Чисто логически можно предположить, что они уже любят нас, как книжных героев, они будут очень сильно желать, чтобы эти герои всегда продолжали жить там, в Ехо, и оставались сильными колдунами… но вот видишь, оно как-то нелогично звучит. А я могу сказать, что просто почему-то чувствую, что это поможет – и всё тут. – Да, Макс. Ты имеешь полное право доверять своей интуиции. Заботы о логическом мышлении – обычно моя прерогатива, – Шурф усмехнулся, потушил сигарету, притянул меня к себе и поцеловал в висок. – Пиши, почему бы и нет. Пиши в любом случае, даже если это не вернёт нам могущество… я, конечно, немного скучаю по Ехо, и этот Мир, может быть, куда более тяжёлый для жизни, но я так счастлив с тобой, Макс. Здесь я обрёл тебя. Здесь всё ещё очень много неузнанного мной, непонятного для меня, и, поверь, я не потрачу зря ни дня, если мне предстоит прожить тут ещё неопределённое количество лет. Даже если я никогда не вернусь – не такая уж это и невыносимая Судьба, если ты рядом. А тебе, уж если застревать в этом Мире навсегда – писать точно надо. У тебя талант, я уверен в этом, и реализовать свои таланты надо в любых неблагоприятных условиях жизни. В конце концов, из этого можно дойти и до своего Призвания, а от Призвания – и до смысла жизни. – Нет, смысл моей жизни – это ты, и ничто никогда не будет мне важнее тебя. Ты же мой бэо. Хотя, ты прав, писанина вполне может внести некоторое разнообразие в мои будни. Я буду писать для этих замечательных ребят, многие из которых уже стали сновидцами. Я напишу о сновидениях Ехо. А может быть, когда-нибудь, когда опишу не одну сотню событий после моего возвращения из Шамхума, расскажу и о том, как мы оба оказались здесь и обрели друг друга. Держите, дорогие Вершители Мира Паука, вот вам ещё гора домашнего задания: любите Мир Стержня. Любите нас, и может быть, когда-нибудь мы всё-таки сможем вернуться. Может быть мы и уже вернулись, а мои книги всё ещё выходят и выходят, чтобы вы продолжали верить, несмотря ни на что.