***
— Так, мы попадаем прямо на вечеринку Уайлена? Торт большой будет? Наш маленький купец сильно изменился? А Джеспер? Ещё не проиграл все их деньги? Казалось, Нина осталась всё той же девушкой, что работала на «Отбросов» и больше всего на свете любила вафли — оживлённая, громкая, обаятельная. Красивая и эффектная: она притягивала взгляды мужчин, пока шла с Инеж и Ханной к дому Уайлена. Но Инеж чувствовала — неизменность Нины правдива только наполовину. В её зелёных глазах по-прежнему плясали чёртики, однако порой их выражение менялось на оценивающее, задумчивое. В такие моменты было видно: Нина повзрослела. Ей пришлось стать сильнее и мудрее, чтобы пережить смерть Матиаса, чтобы служить своей Родине, чтобы впустить в своё сердце Ханну. Страдания и битвы отпечатались парой морщинок на лбу Нины, шрамами на её руках. Инеж отвечала на вопросы Нины, время от времени поглядывая на Ханну. Та молчала всю дорогу и хмурилась, периодически похлопывая по сумке с вещами, которую несла — точно хотела убедиться, что всё на месте. Из-за своего высокого роста и угрюмости девушка казалась возвышающейся над прохожими ледяной глыбой. «Скорее всего, она просто чувствует себя некомфортно на многолюдных кеттердамских улицах. Вот и приготовилась обороняться», — подумала Инеж. — Так хорошо, что ты нас встретила, Инеж, — Нина обняла её за талию. — С нашими мальчиками, как я вижу, совсем беда. Инеж улыбнулась. Ей нравилось слышать звучный голос Нины. За два с половиной года разлуки они обменялись только парой писем. Инеж с удовольствием бы писала чаще — её переписка с родителями была весьма активной, — но из-за своих заданий Нина всё время переезжала. Месяц назад она внезапно сообщила, что «ужасно соскучилась по сладкому кофе в компании Инеж и мальчиков». Инеж до последнего не верила в её приезд. — Джеспер и Уайлен готовятся к сегодняшнему вечеру, а у Каза — дела. — Кто бы сомневался! Инеж пожала плечами. Каз делал вид, что визит Нины в Кеттердам его ничуть не волнует, но она видела, как приподнялись уголки его губ в ответ на эту новость. Джеспер и Уайлен, как и ожидала Инеж, отреагировали на приезд Нины куда более бурно. Стоило девушкам подойти к поместью, как его массивная дверь открылась, и к ним на встречу выбежали Джеспер и Уайлен. Инеж и Ханна были оттиснуты в сторону — парни обняли Нину так крепко, будто никогда больше не собирались её отпускать. — Не могу понять: это вы так по мне соскучились или по женскому телу с хорошими формами? — спросила Нина, слегка отодвигая парней в сторону. Очевидно, ей не хватало воздуха. — И как ты нас раскусила, — подмигнул Джеспер. В ту же секунду он взлохматил волосы себе, а потом Уайлену и улыбнулся Инеж. Порой ей казалось, что с годами запасы энергии Джеспера только увеличиваются. Тут внимание всех обратил на себя Уайлен, он подошёл к Ханне и протянул ей ладонь для рукопожатия: — Привет. Ты ведь Ханна? Нина писала о тебе. Я Уайлен Ван Эк. Рад приветствовать тебя в своём доме. Спокойный и уверенный в себе — Инеж до сих пор любовалась таким Уайленом, почти полностью избавившимся от груза в виде ненависти отца и сомнений в собственных силах. Ханна ответила на рукопожатие и улыбнулась. В этот момент её строгое лицо, обрамлённое красновато-коричневыми волосами, смягчилось. — Да, я Ханна. Спасибо. — Я Джеспер, — парень без лишних церемоний приобнял Ханну, а потом схватил Уайлена и Нину за руки. — Идёмте же внутрь. Надо успеть поесть перед вечеринкой. — Зачем? — не поняла Ханна. — Чтобы за пару часов до её начала успеть проголодаться и во время торжества снова подкрепиться, — улыбнулась Нина. — Тебе ещё столько всего нужно узнать! Инеж зашла в дом последней, вслушиваясь в родные голоса и чувствуя, как сердце заливает теплом.***
После сытного обеда, полного обсуждений, подколок и смеха, Инеж и Нина поднялись наверх — в комнату, где Нине и Ханне предстояло ночевать. Сама Ханна осталась с парнями допивать чай. Инеж догадывалась, что это — всего лишь деликатный способ оставить Нину вдвоём с её старой подругой. «Старая подруга. Звучит устрашающе». — Как Уайлен вообще согласился на званный вечер в честь дня рождения? — спросила Нина, растянувшись на большой двуспальной кровати. Инеж прошла по комнате и открыла шкаф — там она вчера оставила своё вечернее платье. Инеж до сих пор не верилось, что она действительно наденет эту красоту. Чёрный бархат, расшитый серебряными звёздами — платье, похожее на бескрайнее небо, раскинувшееся над своевольным, всесильным морем. — Уайлен и Джеспер время от времени поводят такие вечера. Обычно им помогает мама Уайлена, но сегодня она решила оставить нас… без присмотра. Вообще у Уайлена много деловых партнёров, его уважают, — говорила Инеж, поглаживая мягкую ткань. — Сегодня придут наиболее близкие ему люди. Тебя это смущает? — Нет. Разве я когда-нибудь боялась людей? Инеж улыбнулась: — Насколько я знаю, нет. Нина сощурилась: — А Каз будет? — и увидев, что Инеж кивнула, продолжила. — Что у вас с ним? Из твоих писем я так толком и не поняла. — Мы вместе, — Инеж никогда раньше не произносила этого вслух. — Вместе живём на чердаке Клепки, вместе проворачиваем разные дела. — Кражи? — Нина внимательно посмотрела на Инеж. — Что ты там поглаживаешь? Может, устроишься рядом со мной? Инеж взяла платье, свёрнутое в несколько раз, пересекла комнату и села рядом с Ниной. Она не стала показывать свой наряд подруге, вместо этого начала говорить — об их с Казом тайных операциях по спасению рабов, о разорении работорговцев и тех, кто нарушал заключённые сделки. Инеж разворачивала перед Ниной картины их с Казом борьбы и сама проникалась каждым действием, словом. — Ничего себе, — Нина пододвинулась поближе к Инеж. — Я даже не думала, что Каз способен на такое, — Нина улыбнулась и взяла Инеж за руку. — Это всё ты, Инеж, ты. Ты всегда была особенной. В глазах Нины блестели слёзы. Возможно, поэтому Инеж сказала: — Тот корабль, который доставляет освобождённых в родные земли… он мой. Каз подарил его мне, но я так и не вышла ни в один рейс. — Ты хотела быть с ним, — поняла Нина. — Я и сейчас хочу, — Инеж вздохнула. — Но… мне хочется попробовать, узнать… каково это быть капитаном. — Капитан Гафа, — Нина произнесла эти два слова медленно, точно пробовала их на вкус. — Мне нравится, как звучит. И ты ведь не думаешь, что Каз станет тебя удерживать? Инеж помотала головой: — Не станет. Это всё я, — потом она протянула Нине свёрток с платьем. — Смотри, что я себе купила на сегодня. Я не надевала платье… года два, даже больше. Нина привстала и развернула платье, придирчиво осмотрела чёрный бархат, расшитый звёздами и осталась довольна: — Инеж, ты в нём будешь королевой. Я сделаю тебе причёску, можно? Я тренируюсь на Ханне в последнее время. — Конечно, спасибо. В комнате повисла тишина. Инеж видела, что Нина впала в задумчивость, унеслась куда-то. Инеж провела по мягким волосам подруги. — Ты счастлива, Нина? Голос Нины дрогнул: — С Ханной? — Вообще. — Вроде бы да, — она замолчала, подыскивая слова. — Мы с Ханной делаем очень важную работу. Я не могу раскрывать деталей, вообще ничего не могу раскрывать, честно говоря. Но ты, думаю, и так понимаешь, что мы помогаем гришам. Спасаем невинных, так или иначе. И я радуюсь каждому успешно выполненному заданию, и люблю проводить время с Ханной… Люблю её, но… — Но? Кажется, Инеж уже знала ответ. — Но я приехала сюда, и будто вернулась в прошлое — ты, Джес, Уайлен, Каз, у которого всегда дела, замыслы, планы. Мы все тут, а Матиаса — нет, — Нина всхлипнула, и Инеж обняла её. — И Джес с Уайленом живут в этом прекрасном большом доме, вы с Казом — в Клепке. Вы все такие счастливые, совсем прежние, но изменившиеся. Вы тут, а нас нет. Теперь Нина плакала взахлёб, а Инеж гладила её по спине и просила святых подсказать верные слова. Она хотела утешить подругу, но по-настоящему боль излечивает только время. И то не всегда. — Мне так стыдно перед Ханной за эти слёзы. Я… я не должна плакать. — Не сдерживайся, дорогая. — Прошло столько времени, а мне кажется, — всего секунда. Нина рыдала, а сердце Инеж сжималось от сострадания. Она вспоминала Матиаса — то, каким суровым, каким благородным он был. Настоящий воин. Инеж не стала говорить банальности: «он хотел бы, чтобы ты была счастлива», «он бы гордился тобой — всем, что ты делаешь». Нина, наверняка, всё это знала. Инеж гладила подругу по плечам, спине, голове и тихо пела сулийскую поминальную песнь. Песнь о погибших героях.***
Новые чёрные рубашка и брюки идеально подошли Казу — Инеж никогда не промахивалась с размерами. Он поправил воротник с серой вставкой, надел жилет, потом посмотрел на лежавшие на столе перчатки. Они ждали Каза там, словно шпионы, лазутчики. Знали, как долго Каз полагался на них. Каз провёл пальцем по тонкой коже. В последнее время он часто испытывал себя: без всякой защиты пожимал ладони — потные, холодные, горячие, шершавые, — заходил в людное место без перчаток. Порой к горлу подкатывала тошнота, пару раз он чуть не упал в обморок. И всё же он научился преодолевать свой недуг, побеждать слабость. Долгое время перчатки были частью его легенды, его броней, но и его тюрьмой тоже. У его освобождения были длинные чёрные, как смоль, волосы и нежная смуглая кожа. Его Призрак. Его Инеж. Каз знал: ей будет приятно, если он появится на званном вечере без перчаток. Каз убрал их в ящик стола, накинул плащ, взял трость и направился к выходу из Клепки. Инеж намекнула, что его ждёт сюрприз — Каз был заинтригован.***
«Какая ты красивая». Каз смотрел на Инеж, которая вышла в коридор встретить его, и не мог оторваться, не мог сделать вид, что ничего особенного не происходит. Особенным в Инеж было всё и всегда, но сегодня в длинном чёрном платье, расшитом серебряными звёздами, с собранными в высокую причёску волосами она превратилась в сулийскую королеву, случайно заглянувшую в дом Уайлена. Я хочу, чтобы она была такой в нашем доме. Инеж подошла к нему поближе, чтобы их никто не слышал. Спросила тихо: — Тебе нравится? — Очень. Он готов был добавить «очень-очень-очень», когда обнаружил, что у платья — открытая спина. Они вместе прошли в подготовленный для приёма зал. По периметру были расположены столы с закусками и диванчики. Музыкальный коллектив, состоявший из скрипача, саксофониста и вокалистки с густыми рыжими волосами, занял небольшую сцену и готовился к выступлению. Большая часть зала была свободна. «Для танцев», — понял Каз, попутно оценивая пришедших. Собралось человек 15 — богатые молодые люди, но далеко не самые состоятельные в Кеттердаме. В основном это были дельцы новой породы, продвигающие оригинальные проекты и занимающиеся благотворительностью. Благодаря Инеж Каз знал грязные тайны некоторых из них, но остальные были относительно чисты. Вполне подходящая для Уайлена компания. Интересно, знают ли они, кто я? Тут дорогу ему преградила Нина, облачённая в длинное зелёное платье с весьма откровенным вырезом. — Ну как? Все дела переделал, можем и пообщаться? — лукаво улыбнулась она. Каз еле сдержал ответную улыбку: нечего Нине знать, что он действительно очень рад её видеть. — Минут пять у меня найдётся, — парировал он. — Есть дельные сведения? Нина театрально прижала ладонь ко лбу и якобы всхлипнула: — Вот так! И это после всего, что нас связывало! Артистка. И всегда такой была. Всё та же и совсем другая Нина Зеник — от пытливого взгляда Каза не укрылись произошедшие в ней изменения. Он не стал слишком сильно возражать, когда Нина приобняла его, заявив: «Ну довольно клоунады, Бреккер! Я знаю: ты меня ждал!» Прикосновение щекой к щеке было лёгким и быстрым, но Каз всё равно его прочувствовал. Отметил про себя: вполне терпимо. Инеж всё это время стояла рядом и улыбалась. По выражению её глаз Каз понял: она тоже оценила этот момент. Оценила то, что он пришёл сюда без перчаток. Вечер начался с поздравлений в адрес Уайлена — маленький купец казался совсем взрослым. Джеспер обходил гостей вместе с ним и не переставал улыбаться. Интересно, когда я смотрю на Инеж, моё лицо тоже выглядит так? Глупо. Счастливо. Странно. Совсем не в стиле я-Грязные-Руки. Когда зазвучала музыка, Каз и Инеж сели на один из диванчиков. Он взял её руку в свою и поглаживал пальчики, тыльную сторону ладони. Инеж смотрела на танцпол, где Нина и Джеспер выделывали невообразимые «па». Недалеко от них без особого энтузиазма танцевали Уайлен и девушка, которую Нина привезла с собой, — Ханна. Вдруг Нина и Джеспер разделились и через мгновение оказались у своих партнёров. Нина поймала взгляд Каза и подмигнула ему. Наверняка, выпила слишком много шампанского. Инеж повернулась к Казу: — Ты ведь не будешь танцевать? Надеялась ли она, что он возразит? Каз не был уверен. Танцы — это… не для него. Во всех этих «па» всегда есть что-то слишком откровенное. Он кивнул: — Да, не буду. — Хорошо. Инеж не казалась разочарованной или обиженной, но на Каза накатило неприятное чувство. Он встал, отточенным движением подхватил трость и пошёл к ближайшему столу с закусками — взять себе и Инеж немного сыра с плесенью. Шампанское Каз планировал раздобыть у одного из официантов, снующих по периметру зала. Он как раз складывал кусочки сыра на тарелку, когда боковым зрением уловил что-то на танцполе. Слегка повернув голову, он увидел Инеж, танцевавшую с лощённым блондином. Кажется, его имя — Лоун Хофс, и он владеет недавно открывшейся шоколадной фабрикой. — Он весь вечер не спускал глаз с Инеж, — сказала Нина, неведомым образом оказавшаяся у Каза за плечом. Как и я. — У него хороший вкус, — ответил Каз, наблюдая за правой рукой Хофса, касавшейся оголённой спины Инеж. Нина сощурилась: — И никаких сцен ревности? — Какие сцены? Ты ведь здесь, моя радость. Нина хохотнула и осушила свой бокал одним глотком: — Я ужасно скучала по тебе, Бреккер. — Ты много пьёшь, Зеник. Она пожала плечами и подозвала официанта, чтобы тот снова наполнил бокал золотистым шампанским: — У меня на то — свои причины. Причины. Каз заметил, каким грустным стал её взгляд. Наши мертвецы всегда рядом. Он знал это куда лучше остальных. Джорди был с ним долгие годы — Каз кормил его ненавистью и кровью, обещал отмщение. Голос брата в его голове затих только пару лет назад, боль спряталась где-то глубоко в сердце и почти не тревожила. — Вот возьми, Нина, — он наколол кусочек сыра на шпажку и протянул ей. — И завтра приходи в себя. — Спасибо, Каз. От теплоты и благодарности в её голосе Казу стало не по себе. Он отошёл от Нины, прислонил трость к стене и направился к Инеж, всё ещё кружившейся на танцполе. Танцы — это не для Каза Бреккера, и нога ещё отомстит ему за такую блажь, но что поделать? Ведь если безумие витает в воздухе, ужасно трудно им не заразиться.***
Инеж мягко улыбнулась, когда Каз пригласил её на танец. В тёмных, глубоких глазах девушки он увидел сразу все ответы: и «если ты действительно хочешь, то я рада», и «я танцевала с тем парнем, просто потому что хотела немного подвигаться», и «я боялась, что у тебя сильно болит нога». Их взгляды встретились, и он знал Инеж тоже всё поняла. Я хочу. Хочу всего с тобой. Я знал, что это не способ спровоцировать меня. Ты выше таких приёмов. Болит. Она всегда болит. Сейчас это неважно. Они двигались очень осторожно — хорошо, мелодия была нежная, плавная. Каз касался спины Инеж, ощущал её дыхание на своей шее. Постепенно им овладела сладкая истома, которая быстро переросла в возбуждение. Если бы они были только вдвоём, он бы сорвал с Инеж это платье. Он хотел целовать каждый миллиметр её кожи, проводить языком по шрамам, полученным ею в боях, прикусывать маленькие тёмные сосочки, ласкать её пальцами. Он хотел наконец взять её так, как мужчина берёт женщину. Любимую женщину. — Каз… — Инеж прижалась чуть ближе к нему и сразу почувствовала его возбуждение. — Я ведь уже говорил, что мне нравится твоё платье, — он перешёл на шёпот. — Но без платья ты ещё лучше. В её глазах заплясали искорки. Каз знал этот взгляд: не только он возбуждён этим вечером. — Может, сбежим? — Обязательно.***
Хорошо выпившие Джеспер и Уайлен не хотели их отпускать, но в итоге сдались. Нина обнимала Инеж целую вечность и что-то шептала ей на ухо. — Только попробуйте не встретиться со мной завтра! В доме продолжался праздник. Каз нащупал в кармане парочку золотых часов и перстней — ничего личного, просто привычка. Путь до Клепки ему и Инеж освещали звёзды. Обычно в Кеттердаме их практически не было видно. Особенная ночь. — Может, тебе всё-таки стоило переодеться? — спросил Каз, заметив, как Инеж поднимает подол платья, чтобы перейти через очередную лужу. — Не хочу. Завтра я снова стану той девушкой, которая предпочитает штаны, потому что это самая удобная на свете одежда. Сегодня же… — она сделала неопределённый жест рукой. — Ты можешь быть, какой угодно, когда захочешь, Инеж, — сказал Каз, стараясь держаться поближе к ней. Ему показалось, или она действительно что-то хотела сказать, но передумала? Каз бы спросил, но тут заметил мурашки на её руках. Он снял плащ: — Вот. Инеж сомневалась всего секунду. После чего остановилась и дала Казу набросить плащ ей на плечи. — И когда ты успела купить это платье? — спросил Каз, снова любуясь ей. В его плаще Инеж казалась особенно хрупкой, нежной. — Это случайно вышло. Каз улыбнулся, наслаждаясь мгновением, впитывая в себя воспоминание об этой ночи — об Инеж, закутанной в его плащ, о её мягком голосе. Мир сейчас был огромен и прекрасен. Когда-то он думал, что уже никогда не сможет видеть всё так. Никогда не станет счастливым. Месть сулила удовлетворение, но не радость, не то ощущение восторга, которое раз за разом открывала ему Инеж. Рядом с ней даже Кеттердам становился другим. — О чём ты думаешь? — поинтересовалась Инеж. О тебе, Инеж, о тебе. — Твои варианты? И он слушал её предположения, подшучивал, не спешил раскрывать свои карты. И он знал, чего хочет больше всего на свете: пусть это не заканчивается. Никогда.***
Стоило им закрыть за собой дверь на чердак, и мир перестал существовать. Каз чувствовал каждый удар собственного сердца, слышал дыхание Инеж. Возбуждение, отступившее вместе с прохладной кеттердамской ночью, снова накрыло его, их. Каз помог Инеж снять плащ и стал целовать её оголенную спину — миллиметр за миллиметром, как и мечтал. Инеж сладко вздыхала. Потом она повернулась к нему лицом, накрыла его губы своими. Поцелуй был глубоким, горячим, настойчивым. Она будто говорила: я твоя, а ты мой. Твой. Только твой. Инеж ловко расстегнула пуговицы на его рубашке. Каз стянул её и отшвырнул прочь, мешавшие брюки упали на пол вместе с нижним бельём. Секунда — и вот он абсолютно голый лежит на кровати, а Инеж нависает над ним. Она провела язычком по его шее — раз, другой, потом спустилась к его соскам. Как же сладко, как горячо. Она задела сосок зубами, потом вылизала его. Инеж улыбалась торжествующе, почти хищно. Королева. Каз приподнялся, попытался освободить Инеж от одежды. Она с удовольствием помогла ему. Смуглая кожа контрастировала с его белой. Каз оказался сверху, снова коснулся её губ, пальцами дотронулся до холмика между ног Инеж. Она провела по его члену ладонью, обвела пальцами головку. Большего. Хотелось погрузиться в неё, слиться с ней. Перед глазами Каза промелькнули все те мгновения, когда он был близок к этому, но не решался, отступал. Он больше не мог терпеть. — Хочу тебя, — шепнула Инеж. Его собственное желание стало невыносимым — мысли путались. Каз стал погружаться в неё. Узко. Горячо. Он знал, что будет хорошо, но не представлял — насколько. Даже лучше, чем в тот раз, когда его член оказался у Инеж во рту и… воспоминания распалили его ещё сильнее. К реальности Каза вернул стон Инеж — полный не удовольствия, а скорее — страха. Он прикусил губу, выныривая из сладкого дурмана, презирая себя за то, что слишком увлёкся собственными ощущениями. — Инеж, тебе плохо? Он ласково провёл пальцами по её щеке. — Нет…я… — Мы… можем всё прекратить. Выдавить из себя эти слова было сложно. Гадкий эгоист. — Нет, — Инеж перехватила его руку, поцеловала пальцы. — Продолжай и… скажи мне что-нибудь. Каз кивнул, не до конца понимая, уступает ли ей или собственной слабости. Он стал двигаться, набирать темп. Слова сами срывались с его губ: — Ты такая красивая, Инеж. — Ещё. — Страстная. — Ещё. — Моя, — он задыхался, чувствуя, что разрядка близка. Инеж смотрела на него пристально, ждала чего-то другого. Каз знал ответ. — Я люблю тебя. И в этот момент наслаждение настигло его, лишило способности разговаривать, мыслить, понимать. Каз вцепился в запястье Инеж, пытаясь справиться с этой лавиной, не разлететься на кусочки. Её запах мешался с его собственным. Я твой, а ты моя. Он скатился с Инеж и теперь смотрел в потолок. Вот как это бывает. Испытанное раньше удовольствие казалось совсем другим, не таким ярким. Каз ещё не разобрался в собственных ощущениях. Он повернулся к Инеж и тут же нахмурился, охватившая его истома улетучилась — Инеж не выглядела такой довольной, как в те моменты, когда он ласкал её пальцами. — Ты… — собственный голос показался Казу слишком грубым. — Тебе… не было хорошо, Инеж? Смущение прошло по её лицу рябью, она явно подыскивала слова, чтобы не обидеть его. Это окончательно вернуло Казу ясность мыслей. — Вот как, — пробормотал он, а потом поцеловал Инеж в шею. — Всё в порядке, — попробовала возразить она. — Это... нормально. Её тон пробудил в Казе злость — глухую, чёрную. Он бы убил каждого из них. — Каз… Нет, он не позволит ей волноваться за него. Он не настолько эгоистичен. Каз попытался совладать со своими чувствами, сосредоточиться на главном. — Родная, — шепнул он Инеж на ухо. — Хочу кое-что попробовать. Скажи, если не понравится, я перестану. Дождавшись её кивка, Каз стал целовать её грудь, постепенно спускаться ниже. Он хотел, чтобы Инеж было хорошо. Очень-очень-очень.***
Инеж проснулась от того, что луч солнца решил станцевать прямо у неё на лице. Проказник. Она попыталась скрыться от него и пододвинулась к Казу. Прошедшая ночь будто связала их ещё крепче, хотя, казалось, это было невозможно. Инеж вспомнила лицо Каза в секунды удовольствия, ощущение его члена внутри. В тот момент ей отчаянно хотелось разделить его чувства, но прошлое потянуло вниз, выбило воздух из лёгких. Слова Каза, его нежность помогли вернуть равновесие. Позже его ласки снова распалили её, подарили разрядку. Я люблю тебя, Каз Бреккер. Как же сильно я тебя люблю. И тут же она подумала о «Призраке», стоящем в гавани, вспомнила разговор с Ниной… Что делать, если хочется разделиться на две части? Остаться с Казом в Кеттердаме и одновременно попробовать себя на море, испытать свои силы. — Такая задумчивая с самого утра. Каз, оказывается, проснулся и теперь внимательно смотрел на неё. — Я хочу остаться с тобой, Каз, — озвучила она свои мысли. — И ещё хочешь выйти в море, — понял он. — Давно ты об этом знаешь? Он нахмурился, подбирая слова: — Если подумать... давно. Ждал, когда ты заговоришь. Инеж провела пальцем по губам Каза, наслаждаясь тем, что он не вздрагивает, не пересиливает себя ради этого прикосновения. — Я обязательно вернусь, — сказала Инеж. Каз не сразу ответил ей. Инеж практически наяву видела, как он обдумывает каждое слово, взвешивает всё. С самого утра он был таким собранным, готовым решать важные задачи, бороться. — Ты не обязана возвращаться, если не захочешь, — наконец сказал Каз. И Инеж знала: ему тяжело это далось. Куда тяжелее, чем в тот день, когда он подарил ей корабль. Тогда между ними всё было так зыбко. Тогда она не верила, что он действительно откроется ей, что они зайдут так далеко. — Мы всегда возвращаемся в дом, где спрятано наше сердце. Каз изогнул бровь: — Сулийская мудрость? Вряд ли. Просто что-то, подсказанное ей мгновением, но звучит действительно мудро. Инеж улыбнулась: — Моя личная. Каз приподнялся на локте и поцеловал Инеж в плечо: — Тогда, может, наша общая? Она рассмеялась, чувствуя, как её накрывает облегчение. Раз Каз поддерживает её, то всё будет хорошо. — Я согласна.