Better man

— Эшш, — протянул кареглазый, ожидая пока парень притащит свой зад к нему. — М? — заглянул он в комнату. — Надень, — улыбнулся Худ, накидывая на плечи парня его рубашку в полоску, что все время была у брюнета. — Зачем мне моя же рубашка? Ты оторвал на ней пуговицы, — непонимающе усмехнулся кудрявый косой усмешкой. — Ну, Эээш, я же не прошу тебя ее носить, просто походи в ней немного. — Зачем, Худ? Ты начинаешь пугать меня, — прищурился парень. Калум же не мог объяснить этого. Просто из-за того, что тогда Худ умирал именно в ней, она тоже пиздец провоняла сигаретным дымом, поэтому ее пришлось постирать. Соответственно, она больше не пахла прекрасным парфюмом кудрявого. Ну, а Худу нужна была вещь, которая бы пахла. — Ты не можешь просто походить в ней немного? Это разве так блять много? — начинал ворчать кареглазый, ему было немного стыдно. Ирвин улыбнулся. — Ты такой милый, когда злишься, — Худ закатил глаза, пока кудрявый улыбался. — Не правда, — ворчал парень под нос. — знаешь ли, это не комплимент, я должен быть грозным, когда злюсь! — демонстративно повысил голос парень, а Эштон засмеялся. Черт, у него такой прекрасный смех. — Ты все равно милый, Худ, — сквозь улыбку говорил парень, а Худ не понимал, краснеет ли он от смущения или от возмущения. — зачем тебе эта рубашка? Просто скажи, — мурлыкал парень, обнимая своего «грозного» любовника. — Просто я люблю как ты пахнешь, — прошептал кареглазый ему на ухо, оставляя под ним небольшой поцелуй. По всему телу пробежался разряд тока, а Ирвин не мог понять, это были слова Худа или его поцелуй. — И почему ты молчишь, Ирви? — мурлыкал парень, оставляя поцелуи на его шее. Такие мягкие, но пиздец какие горячие. Эштон громко выдохнул, запрокидывая голову. Почему никто не готовил его к тому, что Худ такая романтичная и милая натура? — Я не знаю, что сказать, — тут же его сердце забилось так быстро, потому что он боялся, что эти слова обидят парня. — Ты должен был сказать «да». — Но ты же не спросил ничего, — непонимающе вскинул бровь Эштон. — Да ладно, ты что, не понял моего намека? Я спросил, будешь ли ты ходить в этой рубашке, чтобы потом отдать ее мне, идиот. — Нет, — прошептал парень, а Калум напрягся. — потому что на ней нет пуговиц, Худ. — мягко поглаживал его спину кудрявый. Парень начинал покрываться мурашками. Это было так тепло. — ты мог просто украсть мою футболку, как делал я. — пожал плечами кудрявый. Конечно, признаваться в этом было слегка неудобно, но, все равно Худ уже видел это. Для Калума все, что было связано с ним, было особенным. — Ты черствый сухарь, — пихнул младший его в грудную клетку. — Ауч, с чего бы? — кудрявый продолжал обнимать парня, не давая ему уйти. — Почему ты постоянно называешь меня по фамилии? Для этого у меня есть имя, а еще существует очень много милых его склонений, которые ты мог придумать! — ворчал парень, а Эштон залился смехом. — Прекрати ржать! — улыбался уже вместе с ним Калум. На самом деле это значило «никогда не переставай смеяться», потому что все знают, что смех Эштона Ирвина это лучшее, что может быть в мире. — Так, чем тебе не нравится твоя фамилия, Худ? — Мне нравится моя фамилия, но ты мог быть хоть немного милее, — бурчал Калум, а потом понял свою осечку. Эштон не может быть еще милее, потому что он итак самый милый человек в мире. — Я не знаю, это кажется неловким. — замешкался кудрявый. — Быть со мной кажется тебе неловким? — похолодел брюнет. — Нет, мне кажется, что мне будет очень неловко, если ты так же быстро потеряешь во мне интерес, как во всех, а я буду называть тебя «малыш». — Почему? — Не знаю, это как будто говорит, что это всего лишь один раз из многих, а я не хочу так думать. — Ты и не должен так думать, — шептал кареглазый, мягко расположив ладони на бедрах парня. — я не хочу никуда отпускать тебя, и тем более не позволю называть кого-то «малыш», кроме меня. — кудрявый усмехнулся на то, как парень надул губы. Правда, ему так хорошо с ним сейчас, так зачем спешить в будущее? — Хорошо, малыш, — прошептал кудрявый на ухо кареглазому, что тот вздрогнул, громко выдыхая. Он медленно запустил руки под футболку кудрявого, проводя пальцами по его животу и грудной клетке. Эштон громко дышал, запрокинув голову. — Пиздец, почему ты такой сексуальный? — ворчал Худ, быстро стягивая футболку кудрявого и откидывая в сторону.

***

Эштон, немного пошатываясь, поднимался по лестнице, в поисках Калума на этой ебанной вечеринке. Почему они вообще пошли сюда, он не помнил. Увидев ботинок Худа у одной из дверей, Эштон решил заглянуть туда. Дверь была приоткрыта, и как только Ирвин увидел того, кого искал, пожалел об этом. Калум был не один. Ну, и еще он был голым, трахая какую-то девушку. Пока слеза стекала по щеке кудрявого, он не мог пошевелиться, не мог убежать, а продолжал стоять. Калум повернул голову на него, и с самодовольной улыбкой сказал: — А что ты думал? Что я, правда, люблю тебя? — и засмеялся, наконец-то, у Эштона появились силы уйти. Он быстро бежал по ступеням вниз, но остановился на секунду, поняв, что вокруг тишина. Все смотрели на него, весь ебанный дом смотрел прямо на него, а он еще и не мог убрать слезы. — Добро пожаловать в клуб людей на одну ночь, для Калума, — сказала вся толпа хором, что Эштон только успел схватиться рукой за перила, чтобы не упасть. Голова кружилась. — Теперь он даже не вспомнит твоего имени, — говорили они. Ирвин хотел быстрее навсегда исчезнуть. Как же он ненавидел себя за то, что мог верить Калуму. Он же знал, что будет, почему он решил, что особенный? Кудрявый старался пробраться к выходу, расталкивая всех людей. — Ты, правда, думал, что изменишь его? — сказала с усмешкой какая-то девушка, и кудрявый отшатнулся в другую сторону. — Хотел любви, маленький мальчик? — Думал, что ему не все равно? Голова, кажется, вообще покинула Эштона. Он шатался, все плыло, он падал, а голоса не прекращали говорить. Неожиданно, Ирвин подскочил на кровати, открывая глаза и тяжело дыша. Черт, это просто сон. Эштон, повернулся, смотря на сладко спящего рядом брюнета, который раскинул свои конечности на большей части кровати. Сердце, кажется, билось как бешеное. А, что, если сон вещий? А, что, если все уже случилось? Кудрявый не мог унять дрожь во всем теле, а еще боль в животе, его начало знобить, но при этом он вспотел. На секунду он думал, что если обнимет Худа, то все пройдет, но потом передумал. Ему никогда еще не было так страшно. Он встал с кровати на ватных ногах, направляясь на кухню. Парень налил воды, но пара капель остались на столешнице от того, что его руки подрагивали. Ирвин не знал, что ему думать и что делать. Он верил Калуму, но боялся, что ошибается в этом. С другой стороны, это же просто сон? Ничего не случилось, кроме этого дурацкого кошмара. У них все прекрасно. Правда, какой-то страх так и не покидал зеленоглазого, что его кишки сжимались от этого неприятного чувства. — Вот ты где, — в проеме появился заспанный кареглазый. Эштон слегка вздрогнул, но как будто на душе стало немного теплее. — почему не спишь? — Бессонница, — пробормотал кудрявый, смотря на свои ноги. Брюнет вздохнул, подходя ближе, и, о черт, так нежно поцеловал его в лоб, обнимая за талию. — Тебя что-то беспокоит, сладкий? — шептал кареглазый, никто никогда не был таким милым и мягким, как этот парень. Эштон глубоко выдохнул, это просто сон. Калум, правда, мог измениться. Измениться ради Эштона и стать лучшим человеком. — Ничего серьезного, — выдавил небольшую улыбку кудрявый, смотря на парня. Он не мог просто оторвать свой взгляд. — Эш… если ты не прекратишь пялиться на меня так, то мне станет страшно, — осторожно заметил Калум, спустя долгую паузу. — Просто ты… я никогда не хочу тебя отпускать, — быстро выпалил кудрявый, прижимаясь ближе к кареглазому. Калум прижал его голову к своему плечу, нежно поглаживая по шее и спине. — Тебе и не придется, — шептал Худ, поддерживающее улыбаясь. — пойдем в кровать, тут холодно, — заботливо сказал парень, придерживая Ирвина за талию. Эштон удобно устроился, располагая голову на плече кареглазого, и обнимая его. Калум нежно перебирал его кудри. — Что случилось? Ты дрожишь. — Ничего серьезного, просто кошмар приснился. — Калум понимающе кивнул, крепче обнимая парня. Они просто лежали, и черт, Эштону никогда еще не было так тепло. — Ты можешь рассказать мне, если что-то беспокоит тебя. — Я… тебе, правда, не надоедает так возиться со мной? Я имею ввиду, что ты же никогда не делал этого. Тебя не раздражает это? — поднял голову кудрявый. — Стоп. А почему это должно раздражать меня? — Ну, это же так… нежно, а ты не… — Я хочу делать это с тобой, — прервал его парень. — я не хочу, чтобы ты загружал себя моим прошлым, хорошо? Мы живем сейчас, и сейчас ты мой парень, и я хочу провести с тобой мою жизнь, я хочу быть нежным с тобой, я хочу заботиться о тебе, я не понимаю этого чувства, но я уверен в том, что я хочу этого. Я надеюсь, что ты тоже хочешь этого и не считаешь меня сейчас сопливой тряпкой… — парень не смог договорить, потому что Эштон накрыл его губы поцелуем. Ирвин наклонил его под себя, нависая над парнем, стараясь не разрывать поцелуя. — Ты самая лучшая сопливая тряпка, о которой я мог мечтать, — прошептал Ирвин, улыбаясь.