Дождь, уничтожающий само время

Дождь уже который день лил словно из ведра, превращая мир за окном в один из библейских мифов. Да-да, в тот самый, про всемирный потоп, вот только в роли Ноя выступал я сам, а кораблем была моя самая обычная съемная двушка. Думаю, для начала все же стоит представиться: в паспорте написано, что зовут меня Алексей Ставрасов, но те немногие из друзей, что еще не завели свои семьи и не уехали в другие города, те, с кем я все еще поддерживаю хоть какую-то связь, иначе как Рейн меня не кличут. Виной тому, как мне однажды объяснили, написанное еще в бытие школьником стихотворение о том, насколько прекрасен дождь и насколько слепы прохожие, будто специально игнорирующие печальное небо, зазря льющее свои слезы. Со своей кличкой я не расстался и в армии, залетев туда после отчисления из универа и особо не парясь отслужив весь положенный срок в… Как думаете, где? Морпехи? Авиация? Или, быть может, хотя бы в танке катался? Фиг там, в строительных войсках я провел полтора года, и научился правильно держать в руках не автоматы с гранатами, а лопату, не правильно минировать танковые поля, а класть плитку. Весьма полезные умения в наше мирное время, потому я особо и не жалуюсь. Всяко лучше, чем если бы отправили пушечным мясом в одну из горячих точек, разбросанных по всему миру и входящих в интересы нашего многонационального государства. Сегодня мне исполнилось двадцать пять лет. Наверное, это самый худший день рождения в моей жизни, именно эту дату выбрала Судьба, чтобы нанести мне сразу несколько весьма болезненных ударов: с работы сократили (и пусть там и платили не то, чтобы много, но это хоть какая-то, да стабильность), уже бывшая девушка ушла к уже бывшему лучшему другу и тетя, родная сестра моей матери, после смерти родителей заботившаяся обо мне, разбилась на самолете. Знаете, мне уже не так больно, как в первые секунды. Мне уже все равно. И если раньше мысль о суициде была пугающей, то сейчас… Сейчас смысла жить как-то вовсе не осталось. Так зачем же влачить бессмысленное существование, если можно проверить такую пугающую, но с тем такую манящую детскую мечту: а что будет после смерти? Рай, ад, или, быть может, вовсе ничего? Занятно, что я вновь задумываюсь о смерти, как о чем-то абстрактном. Быть может, стоит прекратить думать и начать делать? Наверное, стоит подумать о том, чтобы поменьше думать, немного позже, потому как глаза слипаются неимоверно. Вторые сутки на ногах, как-никак, не стоит так мучить свою несчастную тушку…

***

Огромная равнина, утопающая в зелени. Вдалеке виднеется лес, преимущественно хвойный, с редкими исключениями в виде лиственных деревьев. Пахнет весной и почему-то гарью, будто совсем недавно горело множество костров. И дождь, что старательно пытается утопить всю эту пастораль. Посреди этого прекрасного в своей первозданности места стою я, опустив голову и чего-то ожидая. Чего же? Конца спектакля или нового акта после затянувшегося антракта? Наверное, все же следующего витка истории… В одной из книг я как-то вычитал про возможность реинкарнации после смерти. Быть может, это были не просто сказки, не просто религиозные бредни, которыми предприимчивые слуги своих богов зазывали обывателей в храмы? Быть может, стоит лишь как можно сильнее пожелать, и эти самые боги услышат просьбу одного из миллиардов? Терять все равно нечего. Судя по всему, я все же умер, и провести бесконечность в пусть и прекрасном месте, но одному, как-то совсем не прельщает. Единственное, что смущает, так это то, что я абсолютно не помню, сам ли наложил на себя руки или умер по естественным причинам? Вопрос так вопрос… И если я все же суициднулся, не окажется ли эта локация моим персональным адом? Надеюсь, что нет. Итак, в далеком-далеком детстве бабушка учила меня разным молитвам, но дословно я ни одну не вспомню: никогда не относил себя к религиозным фанатикам, с пеленок обладая пытливым умом и критическим мышлением, отрицая все, чего не мог коснуться или хотя бы увидеть. Впрочем, со временем это почти прошло, стоило самую малость увлечься физикой. Тем не менее, попытаться обратиться к высшим силам стоит. Но как это сделать, не зная заветных слов? А так ли важны сами слова? Хмм… Попробуем. — Честно, не знаю, есть ли кто-нибудь выше небес, и была ли права хотя бы одна из религий во всем мире, но молю, пусть меня хоть кто-нибудь услышит… Я не хочу навеки оставаться здесь. В одной из книг я читал… — как же глупо это, наверное, выглядит со стороны. — Читал, что после смерти идет перерождение. В других писали, что существуют загробные миры, и в зависимости от поступков при жизни душа человека попадает в одно из таких мест… Я не знаю, что из этого правда, но молю, хоть кто-нибудь, отзовитесь! Под конец я перешел с шепота на крик, сам того не ожидая, будто пытаясь докричаться до тех, кто сможет вытащить меня отсюда. Хотя, почему будто? Так оно и есть, честно говоря. Ответа все не было. Прошла, наверное, целая вечность и я потихоньку стал сходить с ума от бесконечного дождя, не способного организовать полноценный потоп, который в очередной раз оборвал бы мою не-жизнь. Но ожидание было вознаграждено, и по центру неба, словно по стеклянному потолку, громогласно пробежала трещина, с каждым мгновением все расширяясь и расширяясь, чтобы спустя жалкую минуту разорвать серость небес и явить миру солнечный свет. К счастью, это было не просто знакомое и такое родное солнышко, по которому я успел порядком соскучиться, а нечто, состоящее из света. Это явно небесное существо порядком слепило глаза, не давая толком рассмотреть ни себя, ни пространство вокруг, поэтому пришлось прикрыть их, чтобы вовсе не ослепнуть. — Здравствуй, Рейн. Будь так добр, открой глаза, — спокойный мужской голос заставил слегка дернуться, но доброжелательность, с которой были произнесены эти слова, неведомым образом располагала к себе. Открыв глаза, ожидаемо увидел мужчину, вот только не какого-нибудь там Гермеса, Зевса или Аида, а самого обычного офисного работника, единственными отличиями которого от серой массы работяг являлись нечеловеческие осанка и светящиеся вселенской мудростью глаза. — Ты звал кого-нибудь, а пришел я. Ты ведь не против? — щелчком пальцем этот божественный товарищ прямо из воздуха материализовал два удобных даже на вид кожаных кресла, чуть ли не кричащих о своей цене и статусности. — Прошу прощения, но… Кто вы? — смутившись под нечитаемым взглядом собеседника, после его же приглашающего жеста приземлился я в одно из кресел. — Понимаю, что вы явно не обычный человек, который, кхм, пролетал мимо моего личного ада и решил заглянуть на огонек. — Верно. Я не человек, но и не один из богов, которых ты так настойчиво, по свойственной людям глупости, приглашал посетить твою вечеринку с блек-джеком... Нет, без блек-джека и шлюх, увы. На твое счастье, давным-давно боги хватанули лишку, позабывшись в амбициях, и ведьмаки, возмутившись беспределом, вышвырнули их за пределы мира, надежно закрыв дверь на бесчисленное количество замков, — скривившись при упоминании богов, поведал мне он «истинную» историю моего мира. — Стоит также упомянуть, что и ведьмаков с тех времен больше никто не видел, и люди выродились, отдав предпочтение костылям в виде технологий и практически прекратив развивать свои собственные силы. — Так, значит, в нашем мире все же были и боги, и маги, и даже ведьмаки? Книжки не лгали? — я бы удивился, честно, вот только удивляться дальше уже некуда. — Так кто же вы, если не бог? — Хм, у меня не было имени, пока вы, люди, не дали мне его в своем невежестве и непонимании, подкрепив жалкий набор букв данной вам силой Искры Творца. С тех давних пор меня зовут Шинигами, но я всего лишь Хранитель внутренних границ этого мира. — Хранитель? И от чего же вы храните наш мир? — от абсурдности самой ситуации меня на истерические смешки пробивать начало. Только этого не хватало! — Не от чего, а от кого. От таких вот душ, которые почему-то не попадают в обычный цикл перерождения, а остаются в скорлупе собственного внутреннего мирка. По традиции, Хранитель должен дать выбор такой душе: либо переродиться в том же мире, либо навеки остаться запечатанным в месте, символизирующем душевное состояние в момент смерти, — на этих словах он каким-то непостижимым образом переместился из сидячего положения на добрый десяток метров в сторону и, повернувшись ко мне спиной, раскинул руки в стороны. — Ну, не прекрасное ли место, чтобы провести в нем всего лишь… Вечность? — Я бы, пожалуй, и остался, если бы не ограниченность этого места и одиночество, — почесал я затылок правой рукой с задумчивым выражением лица. — И если с первым еще можно смириться, то второе разъедает рассудок и сойти с ума проще простого, чего мне бы не хотелось. — Что ж, я бы мог тебе предложить переродиться в твоем же мире на общих условиях, но… Скажи-ка мне, Рейн, хотел бы ты стать тюленем? Или попугаем? Или, быть может, пингвином? — он явно насмехался, но что-либо прочитать на его лице не смог бы даже самый крутой физиономист мира. — По глазам вижу, что нет. В таком случае, у меня для тебя есть одно оч-чень интересное предложеньице. — Вы правы, абсолютно нет желания переродиться животным и стать ужином какому-нибудь папуасу или чукче. А что за предложение? — неподдельный интерес овладел мной. Существо ТАКОГО порядка не станет предлагать что-то скучное. — Кхм, как бы тебе сказать… Без предыстории здесь не обойдешься, поэтому для начала тебе стоит выслушать вводную об одном косячном недо-ведьмаке, который возомнил себя невесть кем и наломал кучу дров, попав в схожую с твоей ситуацию. Идет? — вернувшись в кресло, мужчина заговорщицки наклонился и совершенно неожиданно подмигнул. — Идет, — краткость, как всем известно, сестра таланта, да и вбили в меня это еще во время срочной службы. Работать нужно, а не языком чесать. — Так вот, жил да был ведьмак по имени Максим Рудов. Была у него любящая семья, в составе жены, дочери и собаки, считался он сильнейшим в своем мире, и вроде бы все радужно, да вот незадача — рванула материя, сдерживающая пересечение миров, и совсем случайно вошел Максимка в список тех, кто к этому восприимчив. Шел себе домой из магазина и упал замертво, а душа его переместилась в тело мальчика из параллельного мира, Сакурая Синдзи, легендарного Повелителя Огня. Вот только Рудов считал себя именно ведьмаком, и развивать магическую энергию того мира отказался, предпочтя ей знакомую из прошлой жизни ведьмачью суть. Пока все понятно? — занятный из него рассказчик, однако, этого не отнимешь. — Да-да, был ведьмаком в одном мире, стал ведьмаком в другом, — не ну, а что непонятного-то? — Ну и ладушки. Так вот, мое предложение — вселиться в его старшего брата и помочь ему в его долгоиграющих планах, потому что сам он если попрет против всего мира — сожрут, и даже воспоминаний о нем не оставят, а это весьма и весьма нежелательно. — Предварительно, я согласен. Ну, а что насчет плюшек? — ну не голыми же руками мне ему помогать? Я, все-таки, не Сильвестр Сталлоне, а обычный программист, да и то не сильно выделяющийся своими способностями из массы других кодеров. — Вот она, русская душа! Ты ему предлагаешь переродиться и стать братом одному из сильнейших в новом мире, а он о плюшках спрашивает! Впрочем, голозадым я тебя туда не отправлю, не бойся, — после этого он задумался на пару секунд, во всяком случае мне так показалось. — Слушай, хватит ли тебе в качестве бонуса знаний о развитии сил ведьмака до уровня Рудова? Это, я скажу тебе, царский подарок, потому что обычно ведьмаки развиваются в бою, но ты ведь у нас не Джеки Чан, и даже не Брюс Уиллис, поэтому существуют такие вот читы-костыли. Одним из них я и хочу наделить тебя. — Заманчиво… В таком случае, я согласен, выбора-то все равно нет, — покивал я сам себе, окончательно утверждаясь в правоте собственных суждений. — Окей. Закрой глаза, я запущу процесс перерождения, — тон его сменился со снисходительного на предельно-серьезный, и я тотчас же подчинился. — И запомни, Рейн, выбор есть всегда, главное — увидеть его.