Пока у больного есть дыхание

Всё отнял у меня казнящий Бог: Здоровье, силу воли, воздух, сон, Одну тебя при мне оставил он, Чтоб я ему ещё молиться мог. Ф.И. Тютчев

      Она появилась внезапно, как гром порой сотрясает небесную твердь с перистыми облаками. Но в отличие от неприятного и редкого на Пустоши явления — её присутствие значительно скрасило монотонные дни Рауля, пойманного в ловушку из-за нездорового любопытства и добрых побуждений. Подперев подбородок двумя ладонями и с интересом следя за каждым движением его жилистых худых рук, девушка расспрашивала о технике с той самой неугасающей искрой любопытства, присущей лишь детям... и его сестрёнке Рафаэле, угасшей так рано и так давно, что из года в год милые сердцу черты лица расплывались в хмари отмирающих частичек сознания. «Сеньорита желает освоить профессию механика?» — Привыкший к одиночеству гуль не сразу решился начать разговор, предпочитая играть в гляделки и рассматривать гостью со стороны. Она наклоняла голову и отмалчивалась с минуту, поправляя короткую прядь русых волос, так и норовившую закрыть правый глаз. От плохого освещения Рауль не мог разглядеть цвет радужки. «Взаперти волей-неволей начнёшь изучать то, что безвыборно предоставила тебе судьба». — Голос был негромким, почти не слышным, даже в пропитанном тишиной кубе здания тюрьмы. Значит, перед ним была ещё одна невольница, пойманная вероломной Табитой, возомнившей себя здесь главнокомандующей. Но какова цель прятать у себя ребёнка, а для старого гуля девушка была самым настоящим неокрепшим птенцом, только-только выпавшим из родительского гнезда, — и эти ребячьи повадки садиться на стол, подтянув к груди голые коленки с пятнышками синяков. Каждый день, как по часам, в его каморку заходила Табита и требовала, чтобы Рауль починил её непревзойденную милую Ронду, но гуль уже как месяца три пришёл к осознанию своей беспомощности перед технологиями «Дженерал Атомикс», — так и продолжал вешать супермутанту лапшу на уши, заверяя, что всё завтра, завтра… Табита скалила зубы, словно ненасытный волк, и стены тюрьмы сотрясало громогласное рычание, сопровождающееся ругательствами, которые Раулю за столько лет в неволе успели наскучить. После, как по щелчку, морда Табиты разглаживалась, насколько это вообще возможно, и уродливый оскал искривлялся наподобие улыбки: «Да, да, конечно, Ронда, ты совершенно права! Мёртвый гуль не сможет починить тебя, дорогуша. Глупая, глупая Табита». — И, гулко топая, она уходила, чтобы завтра спектакль возобновился, а Рауль Альфонсо Техада гадал, будет ли продолжать дышать спёртым воздухом своей темницы или окончательно уйдёт на покой к семье, которую не видел двести с чем-то лет. Он молился на второй вариант разрешения конфликта, а девушка, появляющаяся из ниоткуда, отрицательно качала головой, и укор во взгляде моментально растворял ядовитые мысли. Уже второй раз к нему пришёл глупый супермутант, Надоеда, который настойчиво просил гуля-механика починить игрушечную машинку. Как объяснить больному разуму, что это невозможно? Попытался втолковать, проявить волю. И был избит. «Бедные создания. Одинокие, гонимые, вынужденные скрываться ото всех и придумывать вымышленных друзей, дабы выжить». — Девушка придерживала голову Рауля, покоящуюся у неё на коленях одной рукой, а другой сжимала окровавленную ладонь, которой ранее гуль безуспешно пытался закрыть глубокую рану на плече. От отчаяния он предпринял попытку бегства, но был пойман. Его бы непременно убили, если бы не Табита, а точнее, её лояльная шизофреническая половина — Ронда, механическое тело который уже столько лет пылится на грязном столе в ожидании мастера с золотыми руками. Возможно, если бы гуль был способен на такое чудо, то Табита отпустила бы его на все четыре стороны. Но не сегодня, не сегодня… «Рафаэла?» — в отместку Рауль слабо сжал мягкую ладонь и открыл глаза, но увидел лишь молочную пелену и нечёткий силуэт, склонившийся над его истерзанным телом. Скрип от ржавых петель отозвался в нём неприятным ледяным холодком, а топот огромных ног стал причиной безудержной дрожи, охватившей изломанные конечности и не менее изломанную душу. Табита. Рауль был обессилен и не мог защитить себя. Он закрыл глаза, принимая поражение и… «Не сегодня, не сегодня, — услышал гуль шёпот у самого уха, и пьянящее дыханье, веющее запахом лимонных конфет из далёкого детства, притупило острую боль, подарив обволакивающее спокойствие каждой клеточке тела. — Госпожа Табита, ему нехорошо сегодня, но завтра… завтра он починит меня. И я смогу вернуться к вам, мой милый друг». — «Да, да, конечно, Ронда, ты совершенно права!..» «Кто ты?» — «Пленница, равно как и вы». — «Они слышат тебя, но будто говорят сами с собой. Для них ты словно ветер». — «Для кого-то я ветер, для одних — голос разума, для других — совести. Кто-то называет меня сестрой, а кто-то братом или другом. До того, как я сюда пришла, меня никто не замечал, даже если кричала в самое ухо. Люди бывают такими глухими, знаете ли». — «Значит, тебя слышат только мутанты?» — «Нет. Лишь Тени». — «Но я слышу…» — «Два варианта: вы сходите с ума, сеньор, или потеряли надежду настолько, что костлявая рука с каждым заходом солнца всё чётче выводит ваше имя на чёрном граните». «Мы можем помочь друг другу. Вы хотите выбраться отсюда?» — Раулю не надо было повторять дважды. Рука, держащая отвёртку, оцепенела, и гуль судорожно выдохнул, повернулся на голос медленно, в опаске наткнуться на мираж, упустить замаячивший фимиам лимонных конфет — спугнуть последнюю надежду. Бирюзовые глаза смотрели на него, ожидая ответа. Глаза без блеска и света. «Вижу ответ в вашем взгляде, сеньор. Но если я скажу, что, возможно, свобода наступит не сегодня, а завтра; не завтра, а через неделю, а может, через месяц, год, десятилетия? Продолжите ли вы надеяться?» — «Да», — без паузы отозвался Рауль. Девушка задумчиво покивала, и на её лице появилась тень глубокой печали: «Тогда ждите, Рауль Альфонсо Техада, ждите, не предавайте надежду, как когда-то предала её я... Я стану вашим голосом, вашим криком, и найду тех, кто услышит скорбный зов. Не могут же все люди быть глухими, верно?» Прежде чем покинуть Рауля, она добавила: «Могу ли я попросить вас: когда мы встретимся вновь, там, за стенами тюрьмы — подарите мне цветы, пожалуйста…» И крик был услышан. Освободитель пришёл, следуя за сообщением, исходящим из радио, через которое Рауль физически не мог вещать[1]. Она выполнила обещание и стала его голосом. Рауль нашёл её спустя год, среди заброшенных полуразрушенных склепов, рядом с остролистным падубом, не прекращающим поздравлять небо взрывами красных ягод. Рауль положил букет цветов рядом с чёрным гранитом, и цифры над фотографией отправили его в то время, когда в красивой стеклянной вазочке, как по волшебству, появлялись лимонные конфеты; когда крик матери и вкусный запах блинов будил лучше будильника; когда мир открывал перед тобой все тропы и двери; когда солнце на небе ещё светило людям.