Однако здравствуйте

— Мальчик... — блаженно выдал Фугаку, медленно опускаясь на скамейку. Кто-то похлопал его по плечу, слышались рядом чьи-то радостные вопли, крепко держал его за рукав Итачи. Мутный, от ошеломляющего счастья, взгляд нашел все еще стоящую рядом с ним медсестру. Она, скрестив руки, с довольной улыбкой что-то ждала. — Ну? К ребенку с госпожой химэ идете? Минута, за которую до него таки дошел смысл данных слов, и, подхватив Итачи на руки, Фугаку уже исчез в палате. Медсестра снова улыбнулась. — Как в первый раз, ей-богу. *** В палате уже заканчивалась уборка, Фугаку лишь краем глаза заметил вышедшую на балкон Цунаде (а что вы думаете? Он глава клана, может позволить для супруги удобную палату), и почти сразу же оказался рядом с Микото. Теплый солнечный свет, легкий ветер за окном, что весело резвился в кроне дерева — все это вдруг Фугаку прочувствовал так ярко, что даже не сразу смог сосредоточиться сначала на лице супруги, а потом и на лице новорожденного сына... однако стоило ему увидеть его, как он тут же крепко-крепко зажмурился. Господи, как тот Фугаку вообще пережил такое счастье? — Это мой маленький отото, ка-чан? — из своеобразного, мечтательного транса, где этот сверток вырос и уже даже женился, Фугаку выдернул голос Итачи. — Да, — Микото провела ладонью по щеке старшего, поудобней устраиваясь на подушках. — А как его зовут? — по Итачи было видно: еще чуть-чуть, и он заберется к матери на кровать, чтобы получше разглядеть братика. Микото посмотрела на Фугаку, и мягко ему улыбнулась. Реакция мужа на ребенка не изменилась совсем. На Итачи он четыре года назад (не)смотрел точно также, боясь даже шелохнуться. — Как его зовут, Фугаку? — тихо, но с явной (умилительной) улыбкой, спросила она. Тут он едва исполнил все свои прогнозы по поводу обморока: он только-только от рождения сына в чувство пришел (и это при том, что рожала-то Микото!), а ему дают еще и право как назвать ребенка! Микото определенно если не святая, то очень близко. — А как бы ты хотела его назвать? — и сам удивился от того, как тихо и мягко прозвучал вопрос. Микото просияла и сразу же выдала (видимо много думала и переживала по этому поводу): — Саске?.. Саске-дураске — сразу же выдал абсолютно выбитый из состояния работоспособности мозг. — Саске? — переспросил уже он. — Да, в честь отца Третьего... — В честь отца Хирузена Сарутоби... — заторможено повторил он сам. Нет, конечно, если любимая так хочет... Но в честь отца бывшего Хокаге... Да еще и в такую рифму... хотя, конечно, кому придет в голову обзывать его сына? Но в честь отца Третьего... — Милый? — Ну, привет, Саске, — не давая себе времени отступить, обратился к сопящему свертку, а потом склонился ласково целуя Микото в лоб. — Ты самая лучшая. Глядя, как расцветает супруга, начал склоняться к мысли: кому какая разница, в честь кого они назвали сына? А будут недовольные, он им методом полоскания мозгов объяснит, что это не их дело. *** — Поздравляю, — когда на следующий день Фугаку вполз в кабинет Хокаге, с порога заявил ему Минато. А они, на минуточку, вчера вместе праздновали и это самое слово Минато говорил едва ли не каждый тост... что ж, видимо придется ему "отомстить", когда у Намикадзе у самого случится такое счастье. — Спасибо, — уже привычно отозвался он, занимая удобное место у стенки (прямо под портретом Второго). — Что-то стряслось? Минато неопределенно пожал плечами и отложил в его сторону две папки. — Здесь твоя миссия и задание лично от меня. Фугаку вздернул бровь, однако папку (самую толстую) взял и принялся читать. Так... руководство и сопровождение двадцати групп геннинов на экзамен на чуннина — об этом он узнал еще в прошлом месяце, и уже закончил подготовку. В папке был список групп, характеристики участников, ответственные за их обустройство на "той" стороне, краткий инструктаж для геннинов, краткий инструктаж для их сенсеев, краткий инструктаж для него самого, ну и, конечно же, перечисление сколько и кто будет от других деревень. Ничего сложного... но надо будет собрать сенсеев за день до выхода. Уже закрывая папку наткнулся на строчку, что его напарником в этой миссии будет... — Хиаши Хьюга? С какой такой радости? — Изначально планировалось отправить обоих Хьюга, однако потом произошел тот разговор и, — Минато снова неопределенно пожал плечами. — В общем, так. Фугаку пролистнул папку до той информации, которую, как он думал, он будет изучать дома. — Главы деревень Водопадов, Дождя и Надешико, Цучикаге, Райкаге и Казекаге... ты не едешь? — вот уж новость: руководители всех стран едут, а Хокаге нет. Минато покачал головой. — Если там будем мы оба, то боюсь, что Райкаге хватит сердечный удар, — слабо улыбнулся он. — Тем более, что в Конохе и без этого экзамена дел полно, а ты вполне неплохо справишься с налаживанием контактов. Райкаге — сразу вспомнилась одна из битв, где Фугаку столкнулся с ним в сражении. И это учитывая тот факт, что буквально через несколько дней в такой же ситуации оказался и Минато. Да уж, теперь он "помнит", что терпением Эй не отличается... Так, ладно, с этим все понятно, а хвосты подобрать не проблема. Что там со второй папкой? Ага... досье. Сасори Красного Песка, двадцать лет, нукенин S-ранга, марионетчик... А Минато пояснил. — В Суне одновременно будет проводится два мероприятия. Ежегодный Аукцион Палящей Пустыни и экзамен на чуннина. И, насколько мне известно, в этом году в торгах будет участвовать уникальный лот... — И Сасори Красного Песка планирует за ним явиться? — сложил два плюс два Фугаку. Минато кивнул. Так-так, становится понятным назначение в этой миссии Хьюга. Видимо основную сумму за покупку сей уникальности вносят именно они. Интересно, кому удалось убедить этих аналогов евреев из его мира раскошелиться? — То есть я не должен дать Акасуна увести у Конохи лот. А учитывая, что он разыскиваемый нукенин, и что торговаться он вряд ли будет, то это именно боевое задание на устранение противника? Минато кивнул. — Сколько дают за его голову? — задумался Фугаку. — На данный момент уже годовой доход одного из малых кланов, наподобие Курама, и сумма постоянно растет, — Минато сел и сложил руки домиком. — Если получится сохранить тело, сможешь получить награду. Припомнив инфу, что он насобирал на другие кланы, присвистнул. Годовой доход Курама, конечно, это не мировое богатство, но тоже очень даже немало. И, главное, он наконец-то сможет пустить деньги в дело, чего с доходов Учиха пока не получалось, постольку-поскольку все деньги уже были в обороте, и прибыль от них планировалась только в новом году. — Но основная цель, это, конечно, получение самого лота, — вдруг вставил Минато. Фугаку кивнул. Он, конечно, только-только начал осваивать боевку, но задание не такое уж и сложное: уж отогнать-то нукенина он точно сможет. Забрав папки с собой, Фугаку откланялся и исчез в своем кабинете: собирать и обрабатывать информацию. *** Глава малой деревни Водопадов, рослый мужчина с редкой проседью седых волос, серьезным взглядом темных глаз и какой-то добродушной улыбкой вызывал невольное расположение. Хисэн Скрытого Водопада по описанию из досье представлялся честным, прямым, но местами даже радикальным и жестким характером: чего стоило одна история о том, как он отвоевывал у Каге малых деревень Семихвостого. Имеется сын: Шибуки Скрытого Водопада, который как раз в этом году и будет сдавать экзамен. Вместе с другими девятью командами. Всего, получается, от Такигакуре будет десять команд (тридцать геннинов), столько же наставников и двое ответственных (Такикаге в их числе), тобишь не считая охрану Каге: сорок два человека. Деревня достаточно сильна: ее шиноби практически всегда достигают ранга джонинна, да и тот факт, что она перехватывает почти все серьезные миссии у соседних, малых, деревень говорит сам за себя. Глава малой деревни Дождя, он же Яхико. За последние полгода, что прошли с того инцидента с Ханзо, Яхико успел стать частым гостем в Конохе. Теперь Дождь был одним из самых верных союзников Конохи, уже просто за то, что именно ирьенин Листа вытащил Яхико Скрытого Дождя (Господи, что за привычка брать вместо фамилии название деревни?) из загробного мира. Кстати, стоит отметить, что среди Каге, что будут присутствовать на экзамене, Яхико самый молодой. К счастью, экзамен он сдавать не будет (а то Фугаку сомневался за честный исход данного мероприятия, все же по силе мальчишка слабым ну никак не был), но от своей деревни отправил достаточно народу (как для Амэ так точно): девять команд. Как он их обучил за полгода, или это были еще геннины времен Ханзо, Фугаку не знал, но народу прибывало всего на четырех меньше, чем у Водопада. Впрочем не сказать, что они и по силе отстают, возможно в недалеком будущем они смогут догнать не только Водопад, но и великую пятерку (хотя здесь уж как эта самая пятерка позволит, что вряд ли). А вот этот, наоборот, самый старый из Каге на данный момент: Цучикаге, глава одной из Пяти Великих Деревень (конкретно Камня), по имени Ооноки Обеих Чаш Весов. Даже по фотографии было видно, что это крайне сложная личность, обладающая взрывным характером, к которому наверняка идет еще и упрямство вкупе с гордостью. А уж большой красный нос вызывал ассоциацию с русскими, о которых за всю жизнь он слышал, в большинстве своем, только плохое. Впрочем, людей на экзамен он записал очень мало — всего четыре, — что для одной из Пяти очень странно. То есть от Камня не так уж и много: восемнадцать человек. Но стоит догадаться, что нервы они помотают не хуже всех остальных, как бы мало бы их не было. Бумаги о следующих участниках информацией не радовали... от слова совсем. Глава малой деревни Надешико, была единственной женщиной в этом списке. Звали ее... Джосей. Нет, действительно! Ни имени, ни фамилии, ни возраста! Только в графе «имя» указан пол*, да фотография, явно не лучшего качества. И, что удивительно, о том, что деревня маленькая и не подумаешь: семнадцать команд, всего на три меньше чем у Конохи! В Третьей мировой деревня практически не участвовала, но случаи с их участием замечены, конечно, были... к-конспирация на уровне, конечно. Как, впрочем, и уровень силы деревни: абсолютное самообеспечение, практически никаких торговых связей. А с фото на Фугаку смотрела красивая зеленоглазая женщина, с утонченными и изящными чертами лица. Однако вот взгляд, направленный в "камеру" говорил о том, что рука у этой женщины крайне тяжелая. Райкаге, глава Облака (тоже одна из Пяти Великих, между прочим!), по воспоминаниям Фугаку обладал... паршивым характером. Ну, как соперники они не сошлись точно, а вот что по поводу нормального, цивильного общения он еще не знал (но надеялся, что агрессивности у данного типа по отношению к нему не будет, все-таки война — дело былое), а еще надеялся, что если вдруг облачники начнут проигрывать коноховцам, то Эй не побежит на арену или куда еще закинет испытуемых, вершить суд и справедливость своей тяжелой рукой Каге. Впрочем, тут уж стоило опасаться за своих ребят: численный перевес явно был не на стороне Листа. Двадцать семь команд, пятеро сопровождающих: сто сорок три человека, и это не включая в список группы сопровождения и охраны Каге... Фугаку качнул головой. Он очень надеялся, что недавняя война вымотала всех, и мордобой развязывать никто не станет: численный перевес, конечно, дело решаемое, но все же неприятное преимущество соперника. Ну и принимающая сторона: Сунагакуре во главе с Казекаге Киниро-но-Расой. Тобишь Раса в этой деревне не простой, а Золотой... Фугаку встал, прошелся от окна к другому окну, помассировал виски и снова сел. Н-да уж, а то уже на сарказм поперло. И это во время работы! Итак, Суна — деревня-организатор, на ком лежит миссия по приготовлению испытаний и тому подобного. То есть скорее всего, условия и испытания будут благоволить именно песчаникам, а это еще один повод поскорее устроить встречу сенсеев (на правах сопровождающего, естественно), и устроить им небольшую встряску. Так, надо бы глянуть список своих участников, а то потом будут сю-... — рпризы... К-ха, к-хм! Пора наведаться к Хокаге. *** Судя по тому, что он сейчас сидит в светлом кабинете, и перед ним сидят все те же двадцать джониннов, Хокаге он не убедил. И ведь не подкопаешься, все чин-по-чину, да еще так гладенько расписано, что хоть проклинай тот день, когда показал Намикадзе основы бумажного крючкотворства (тобишь бюрократии). «Ну ничего, ничего, улыбайся, Дазай, улыбайся. Я твоим ребятам организую веселую неделю до отправления в Суну, да и по пути помучаю...» Итак, во-первых: из-за того, что Какаши с Шисуи свои звания джониннов получили во время войны, эти самые звания им теперь требовалось получить официально, а не перескакивая с ранга на ранг. То есть сначала чуннин, потом уже джоннин. Впрочем, как Фугаку догадался, обратно в геннины их вернули, чтобы был повод засунуть их на экзамен и показать всем соседям: смотрите, какие у нас дети! И ведь по возрасту подходят абсолютно, да и по всем официальным бумагам они до сих пор значатся как генинны, несмотря на то, что имеют полное джониннское обмундирование и привилегии. И вот здесь начинается во-вторых. Если против участия уже сработавшейся тройки Шисуи-Какаши-Норико он еще был почти не против, то вот против участия сына был против категорически. И вот здесь, увы, против аргументов Минато сказать было нечего. Мальчик Академию закончил, с командой восемь заданий выполнил (ну и что, что волей Фугаку это были низкоуровневые миссии внутри деревни?), его сенсей (именем некто: Тсукико Аякши) рекомендовал команду на экзамен и Намикадзе не видел смысла ему отказывать. А малый возраст Итачи перебивался его талантом и даже более взрослым умом, чем у сокамандников: Тенму Изумо и Шинко Инари. Остальные "генинны" тоже на гениннов похожи не были: все прошедшие войну и давно сменившие гениннские жилеты на чуниннские или даже джониннские. Тяжело вздохнув, Фугаку принялся за инструктаж, подробно описывая все, начиная от того, в каком порядке и как нужно будет построиться по прибытию в Суну и заканчивая тем, что будет, если хоть кто-то из них опозорит Коноху. Ками-сама, поскорей бы домой, к Микото... *** Несмотря на то, что и Фугаку и Микото были шиноби, Саске научился выматывать их даже больше, чем все тренировки. Успокоить его, орущего посреди ночи, было заданием А ранга, а уж уснуть после такой встряски не представлялось возможным: мало ли что может его снова разбудить? Зато, в одну из таких ночей, обнаружилось, что он почти не плачет и спит, как убитый, когда с ним ходят. И ладно бы просто ходят — так успокаиваются практически все младенцы, — с Саске жизненно важно было ходить именно на улице. Так что теперь, стоило ему заплакать, Фугаку брал его на руки и шел на веранду, начиная выписывать вокруг дома круги. Микото, конечно, пыталась отвоевать право на ночное дежурство, но Фугаку не давал: он прекрасно осознавал, что какой бы умелой и сильной куноичи супруга не была, ей тоже надо отдыхать. Тем более, что Саске он видел в лучшем случае утром и вечером, а вот Микото сидела с ним весь день. Но вот, спустя неделю после жизни в подобном ритме, буквально за два дня до выхода на экзамен, Фугаку проснулся... просто по привычке. Не от плача Саске, а именно по привычке... Ребенок не плакал?.. Поднявшись на локтях, посмотрел в сторону колыбели, и... схватился за сердце, чувствуя, как оно замирает от страха: над Саске склонился темный силуэт. И лишь спустя долгое мгновение понимая, что силуэт этот, это никто иной, как Итачи. «Да твою ж мать,» — едва не выдохнул от облегчения в полный голос он, высвобождаясь из объятий Микото и поднимаясь. — Что такое, Итачи? — спросил он, подходя к сыну и вместе с ним наклоняясь над колыбелью. Саске весело агукнул и потянулся ручками сначала к отцу, потом к Итачи. Фугаку протер глаза: ему это не снится? Саске реально не орет во все горло, требуя, чтобы его вынесли на улицу? — Можно? — Итачи, как завороженный посмотрел сначала на отца, а потом снова на брата. Фугаку кивнул, аккуратно поднимая и передавая Саске Итачи. Младенец разулыбался во весь свой беззубый рот, обслюнявив при этом плечо брату. Итачи добродушно усмехнулся и слегка покачал его на руках. Саске восторженно угукнул. Фугаку чуть не сел от такого. Это ж где такое видано, чтобы ребенок ни в какую не воспринимал отца с матерью, а вот брата: да пожалуйста? Это что за несправедливость такая? — Прости, что разбудил, — извиняющееся посмотрел на отца Итачи, и Фугаку тяжело вздохнул. Последнюю неделю они с Итачи практически не пересекались, что на фоне последнего, серьезного разговора создавало ощущение того, что отец и сын поссорились. — Не беспокойся. Сам-то, чего вскочил? Саске что-то залепетал, засовывая часть братской майки в рот, и они были вынуждены на время прерваться. Сначала чтобы отобрать сию "вкусность" у младенца, а потом чтобы переползти на кухню, где возмущение Саске не разбудило бы Микото. И вот на столе то ли ранний завтрак, то ли очень поздний ужин, состоящий из чая да нарезанных фруктов, а отец и сын сидят друг напротив друга. — То-сан, — вдруг начал было Итачи, а потом также резко замолк. — Прости... Фугаку снова вздохнул. В последний раз он достаточно строго отчитал Итачи. И, надо сказать, совершенно по делу: наследничек, ничего не сообщая отцу, вдруг записался на экзамен, а потом сделал вид, что так оно и надо. И ведь дело усугублял тот факт, что Итачи-то был не абы кем, а Учиха, причем наследником. — За что? — За то, что не посоветовался... Фугаку вздернул бровь. Саске осуждающе посмотрел на отца, а потом снова попробовал затащить майку в рот. Итачи, мягко ему улыбаясь, эту майку вытаскивал и заменял на выплевываемую соску. Когда ему это удалось, он снова посмотрел на отца. — Не помню, чтобы я был настолько категоричен, чтобы на подобное мероприятие ты записывался от меня тайком, — снова вздохнул Фугаку, делая глоток чая, всматриваясь в лицо Итачи. — Тем более... под подобным "покровительством". Итачи опустил голову. — Просто... он сказал, что так ты будешь гордиться мной куда сильнее, ведь это признак самостоятельности и силы наследника клана. И то, что я не пошел к тебе... — Лишь добавит мне головной боли в лице твоей матери, которая решит, что это я тебя туда записал, — уже куда более мягко отозвался Фугаку. — Неужели мы настолько суровы к тебе, что ты даже ка-чан не поставил в известность, послушав... послушав ничем не обоснованные доводы совершенно чужого тебе человека? Так... Итачи устыдился окончательно. И загрузился тоже, вон, даже не вытягивает из цепких пальчиков брата остатки обслюнявленной майки. Он слабо улыбнулся, встал и, подойдя к сыну, опустился рядом с ним на корточки. — Итачи, — тот посмотрел ему в глаза, — ты и без того очень дорог для меня. И проходить экзамен на чунинна в пять лет для этого не обязательно, потому что я и без этого бесконечно горжусь твоими успехами, как шиноби. Наоборот, когда я узнал, что ты тоже записан, как участник, я обеспокоился куда больше и никакой радости не испытал. Будь на то моя воля, я бы и Какаши с Шисуи бы туда не пустил: они достаточно навоевались, а экзамен порой даже хуже, чем открытая война. Поэтому будь добр, прежде чем сломя голову бежать что-то делать, приди и посоветуйся со мной. А еще лучше, сначала убедись, что человек, побудивший тебя на это, достаточно хорошо знает меня и твою маму, и уже потом думай, слушать его или нет. Но уверяю тебя, Сарутоби Хирузен точно к этим людям не относится. Хорошо? Итачи кивнул. — В этот раз я не стану поднимать шумиху и бежать бить Сандайме за плохие советы, — Итачи улыбнулся уголками губ, — мы просто перебинтуем тебе руку и скажем, что ты повредил ее, когда упал с лестницы. А на твое место в команде поставим кого-нибудь из других, не участвующих гениннов. Итачи снова кивнул, Саске, все это время внимательно гипнотизировавший лампу, угукнул и закрыл глаза. Фугаку приобнял сына за плечи, вслед за этим аккуратно забирая Саске. — А теперь иди спать, пара часов еще есть. Если я правильно помню, у тебя сегодня серьезная тренировка. И, глядя на удаляющегося Итачи, снова тяжело вздохнул. Быть отцом не так уж и просто, но ему определенно нравится. Саске завозился, но не проснулся. Ну и хорошо. *** — Значит Орочимару... — и, свернув свиток, посмотрел на затухающий огонь. Завтра он отправится в Суну. Пустынную ночь разрушило деревянное постукивание: как будто множество молоточков стучали, выполняя свою работу.