Родная кровь

      — Том Марволо Поттер, — ледяной голос отца из громовещателя стал сюрпризом не только для юного слизеринца, но и для всей немаленькой семьи Поттер в частности. Особенно взволнованной и обескураженной казалась его старшая сестра-близнец Беллатриса, которая испуганно взирала на него с противоположного конца зала и активно пыталась слиться со столом Равенкло. Том ошалело глянул сначала на магическую кричалку, потом перевел куда более осмысленный взгляд на невозмутимую Лили и совершенно незаинтересованного Альбуса, а затем наткнулся на сжавшуюся физиономию старшего брата.       — Джеймс Сириус Поттер, чем вы оба думали, когда «грабили» Гринготтс?! И, если я еще могу понять, зачем вам посох Мерлина, то на кой-черт вам сдался дракон?! Предупрежу заранее — если к вечеру вы оба не появитесь в Министерстве или на Гриммо с четко построенными аргументами в свою пользу до восьми вечера, я отлучу, Том, тебя от семейной библиотеки, вплоть до совершеннолетия, а тебя, Джеймс, будет ждать крупная потеря. Ты и сам в курсе, какая, — едва ли не прорычал финальные фразы голос отца, который, казалось упал на целую октаву ниже. — Альбус, — уже в сторону позвал главный аврор чуть смягчившимся тоном, но волшебник все равно слабо вздрогнул, — я буду весьма признателен, если ты проследишь за этой парочкой, если они вдруг вздумают улизнуть от профессора МакГонагалл.       — Да, папа, — на автомате пробормотал себе под нос молодой человек, даже зная — он все равно не сможет его услышать. Когда главный аврор Гарри Поттер присылал кому-либо из детей громовещатель, казалось, замирала вся школа разом, а сами «детишки» превращались в послушных и прилежных учеников ровно на один месяц, что, в общем-то, уже было рекордом. Тем временем зачарованная бумажка красноречиво оскалилась в сторону Джеймса и недовольно поджала губы, когда ее коснулись слабые руки Тома. Юноша осторожно ткнул ее пальцем, а затем и кончиком палочки, чтобы окончательно убедиться — даже инсендио не в силах уничтожить чертов вещатель позора. Младший из близнецов бросил почти отчаянный взгляд в сторону гриффиндорского стола — отец слишком хорошо подстраховался на тот случай, если бы Том попытался сжечь или как-то иначе навредить его «милому» посланию.       — Лили, поздравляю с успешной сдачей первых двух экзаменов, я горжусь тобой. Трис, сильно не налегай на кофеин, ты все прекрасно сдашь и без него, в конце концов, вам еще далеко до С.О.В. — почти нежно сказал мужчина, затем, словно неловко встрепенувшись, пожелал Альбусу удачи и с характерным шлепком аппарировал прямиком со слизеринского стола под множеством ошарашенных взглядов. Том гулко сглотнул и немного нервно потер правое запястье, совсем как собственный отец в моменты волнения или сильного гнева. Судя по всему, важная миссия придумывать оправдание очередной выходке снова ложилась на его угловатые плечи, ибо глупый лепет Джеймса сделает только хуже. Конечно, ему бы могла помочь Беллатриса, но, судя по зло сощуренным, абсолютно черным глазам и обиженно поджатым тонким губам — девушка еще долго не простит ему шалости без ее непосредственного участия.       — В этот раз отец точно убьет нас… — едва слышным шепотом выдохнул парень и бесцветно улыбнулся на вопросительный вид Альбуса через парочку человек.

16 лет назад. Больница Святого Мунго.

      Гарри держался за алеющий след на щеке и сверлил колмедика тяжелым, раздраженным взглядом. Волны ярости раскатывались от его плеч и спины, извивались причудливыми щупальцами и, казалось, смыкались вокруг обманчиво хрупкого торса волшебника. Последний, в свою очередь, смотрел абсолютно спокойно, только узкие губы привычно скривились в неком подобие улыбки; даже палочка покоилась в чехле. Белые стены давили на Поттера не хуже, чем жесткий отказ Драко присутствовать на родах, а абсолютно стерильный запах неприятно бил по носу. Нервы и так были на пределе, но категоричность Малфоя лишь пошатнула их еще больше. И мужчина бы справедливо взбунтовался, если бы не проклятая слабость во всем теле и ломота в застывшей шее. Кроме того, магия так же нагло отказывалась слушаться своего повелителя, лишь едва загораясь слабыми огоньками где-то на уровне груди. Он мысленно сосчитал сначала до десяти, а потом и вовсе до пятидесяти, чтобы хоть немного прийти в себя.       —…И ты правда думаешь, что я пущу тебя к твоей жене в таком состоянии, Поттер? — Малфой красноречиво вскинул брови, именно так, как умел только он, и скрестил руки на груди — гиблое дело. — Ты не то, что не сможешь сейчас ей помочь с рождением тройни, а только усугубишь всю ситуацию. В конечном итоге, мне как ведущему хирургу придется выбирать, кого из вас пятерых спасать. Попробуй угадать, кого я выберу даже спустя столько лет, истощенный аврор? — непререкаемо отрезал колмедик, на автомате отдернул синий хирургический костюм и торопливо вскинул руку, стоило только Гарри открыть рот. — Вот скажи мне, Поттер, тебе что, правда нечем заняться? Как насчет полежать в палате интенсивного восстановления? Детей твоих туда же пристроим, чтобы не было осечек.       — Малфой, ты не понимаешь, я… — неловко промямлил мужчина, но был тут же нагло и бесцеремонно перебит.       — Нет, Поттер, это ты не понимаешь. Тройня и так вытянула из тебя и твоей жены все жизненные силы за девять месяцев; у них уже огромный магический потенциал, который, к слову, на удивление почти сформировался. Я повторю еще раз для непроходимых гриффиндорцев. Сейчас ты берешь под мышку своих дражайших старших отпрысков и шуруешь в палату в конце коридора, а потом сидишь там, пока кто-нибудь не позовет. Я ясно выразился? — с глухим раздражением переспросил Малфой и озлобленно сверкнул льдистыми глазами.       — Предельно, — исчерпывающе ответил Гарри и с тяжким вздохом покосился на стену палаты, в которой сейчас лежала Джинни. Джеймс и Альбус мельтешили где-то под ногами, нервно дергали не менее напуганного отца за потертые джинсы и намертво цеплялись за узловатые пальцы. Конечно же, он хотел оставить сыновей на попечение Молли и Артуру, а сам делиться своими крупицами оставшейся энергии с рожающей женой, но живая преграда с палочкой на изготовку заставляла задуматься над дальнейшими перспективами.       — Вот и прекрасно. Будь уверен, я сделаю все, чтобы Джинни и дети остались живы, — Драко слабо улыбнулся и ободряюще похлопал его по плечу. Приятное тепло тут же разлилось в том месте, где только что прикасался волшебник, и аврор невольно прикрыл глаза и едва слышно застонал. — Я именно об этом и говорю. Я не передал тебе и сотой части магии из своего прикосновения, а для тебя это словно блажь Мерлинова, — на удивление мягким и размеренным тоном принялся разжевывать Малфой, словно маленькому ребенку. Хотя он был готов поспорить, что даже его крестник Альбус в свои два года лучше понимал, что отцу плохо.       — Гарри, посмотри на меня, — Драко с трудом поймал взгляд совершенно диких зеленых глаз, а затем и вовсе осторожно взял его лицо, заключая в горячие ладони. — Верь мне, хорошо? — мужчина напротив в замешательстве закусил нижнюю губу, а затем медленно кивнул. — Все, мне пора.       Гарри позволил себе скривиться в кислой улыбке, все так же ловко перехватить чужое бледное запястье и осторожно поднести его к узким губам, с каким-то непонятным удовольствием наблюдая, как стремительно краснеет Малфой и судорожно пытается вырвать свою руку из его все еще цепкого захвата. Это походило на скомканное прощание, из-за чего у обоих невольно защемило в груди.       — Я… — длинные пальцы осторожно прижались к сухим, чуть потрескавшимся губам, а Драко со странным болезненным блеском в глазах покачал головой. Им не требовались слова, не после окончания войны.       — Я знаю, — на грани слышимости прошептал он и, прежде чем уйти, коротко поцеловал Поттера, совсем как когда-то давно, в юности. Поцелуй был горьким, с легким привкусом дешевого маггловского табака; причем в буквальном смысле. Чувствительный нос Гарри тут же уловил терпкий аромат чужой магии — Малфой был расстроен. А сейчас, страдая от постоянного магического истощения, аврор ощущал это как никогда резко.       Гарри перевел рассеянный взгляд вниз, когда почувствовал, как ловкие детские пальчики крепко вцепились на этот раз в его мантию, и одарил хмурого Джеймса самой искренней и ослепительной улыбкой, на какую сейчас был способен. Старший сын, почти его копия, испуганно поджимал губы и крепко держал за крохотную ручку сонно моргающего Альбуса — ждал дальнейших действий отца. Мужчина все так же рассеянно подхватил мальчишек на руки и двинулся по ранее указанному направлению.       Вообще-то он был вместе с Джинни исключительно ради рождения детей, ведь, как выяснилось, тот, с кем он действительно желал завести семью, не мог бы не то, что родить даже при помощи зелья и поддержки, но и поспособствовать возникновению новой жизни. С женщиной, вернее, на ту пору еще девушкой, у него был составлен магический договор, заверенный и подтвержденный гоблинами, всего на двоих наследников, но, как выяснилось чуть позже, крайняя близость вышла им «боком» и подлитой в кофе амортенцией. От действия зелья его избавили буквально пару дней назад, вот только лучшую подругу юности и собственных детей бросать не хотелось. Так, собственно, Гарри с черными кругами под глазами, впалыми щеками и ребятами оказался в клинике Малфоя. Договор гоблины продлили, согласно всем законам магического мира, и, черт возьми! он оказался в ловушке, от которой его мог бы спасти лишь развод по обоюдному согласию. Внезапный вопрос вырвал мужчину из далеко не самых радужных мыслей.       — Папа, а с мамой и братиками с сестричками все будет нормально? — обеспокоенно поинтересовался Джеймс и по привычке принялся неспешно накручивать и без того непослушные чернильные пряди отца на пальцы, изредка несильно дергая. Малыш не знал, кого именно маме «принесет гном», поэтому рассматривал сразу два варианта. Альбус в силу своего раннего возраста и низкой работоспособности уже мирно дремал на отцовском плече.       — Конечно, милый, — негромко сказал волшебник и перехватил старшего поудобнее. — Гномик всегда аккуратно несет корзинку с детишками, заботится о них, пока не передаст в руки мамы и папы.       — Это хорошо. А как гном узнает, что это именно те братики или сестрички? — забавным тоненьким голоском спросил Джеймс и с удовольствием зарылся в его «воронье гнездо» уже носом. Гарри чуть слышно хмыкнул — вполне логичный вопрос для четырехлетнего ребенка, а вот желание вечно что-нибудь сделать с его несчастными патлами — необъяснимо. Поттер осторожно повернул ручку двери, стараясь не выпустить из ослабших рук ребятишек, и вошел в небольшую, но, на удивление, уютную палату. Она больше походила на детскую комнату, нежели чем на больничный бокс — стена, выкрашенная в светло-желтый, успокаивала уставшие за день глаза, сквозь окно и тонкий тюль пробивались редкие солнечные лучи, на подоконнике стояла хрустальная ваза с полевыми цветами.       — Ты лично проверишь, договорились? — улыбнулся мужчина и осторожно усадил ребенка на чистую постель, затем сгрузил на мягкую подушку мило сопящего младшего и наконец сам более-менее устроился на матраце. Джеймс какое-то время серьезно раздумывал над предложением отца, а затем, видимо, решив, что справится с этим ответственным заданием, важно кивнул. — Постарайся, уснуть, ладно? — короткий поцелуй в маленький лобик.       — Пап, — через какое-то время шепотом позвал его ребенок.       — Джей?       — Я буду охранять тебя и Ала, пока вы спите.       — Хорошо, рыцарь. Рассчитываю на тебя, — тихонечко промурлыкал Гарри и, крепко прижав к себе детей, наконец позволил долгожданному сну утянуть его в свои цепкие объятия.       …Гарри пришел в себя резко, так, будто его выдернули из сна, хотя именно так оно и было. Осунувшаяся фигура Драко возвышалась над ним могучей скалой, и в первое мгновение он даже не сразу поверил, что это бывший слизеринец. Его рука все еще покоилась на его плече, а указательный палец был поднесен к губам. Поттер осторожно выпутался из объятий своих храбрых стражей, бережно закутал их в больничный плед и вышел из палаты вслед за Малфоем. Последний окинул аврора внимательным взглядом, пробормотал себе под нос что-то наподобие: «Выглядишь лучше» и, больше ничего не говоря, поманил его пальцем вслед за собой. Как успел отметить Гарри, на Драко был чистый темно-серый хирургический костюм, а длинные волосы, до этого собранные в тугой пучок, свободно болтались в хвосте. Смутное беспокойство и какое-то нездоровое подозрение охватили мужчину, когда он наткнулся на внимательный, почти оценивающий взгляд колмедика и жестко сжатые губы.       — Малфой, не молчи, скажи что-нибудь, молчание угнетает и заставляет меня воображать всякие глупости, — голос, чуть охрипший после продолжительного сна, нервно подпрыгнул на последнем слове. Гарри нагнал Драко только спустя две двери и попытался заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть хоть какие-то ответы на свои невысказанные вопросы, однако волшебник постоянно отворачивался. — Драко, черт тебя подери, скажи хоть что-нибудь! — уже гневно прорычал аврор и резко вцепился в чужой воротник.       — Джинни жива, но пока еще не совсем в своем уме, — наконец глухо вымолвил он. — С детьми все в порядке, — чуть помедлив, дополнил. — Но боюсь, тебе не понравится то, что ты увидишь. А теперь отпусти меня, аврор. Я отведу тебя к жене и детям.       Поттер еще какое-то время держал однокурсника на весу и пытался выявить хоть какой-то подвох в словах мужчины, а затем мучительно медленно отпустил и виновато потупился.       — Спасибо, — ровно бросил Малфой, из принципа поправил воротник и снова уверенно зашагал вперед. Он так и не удосужился обернуться, чтобы проверить — идет ли за ним нервный папаша.       Гарри и правда шел; сердце тяжелым камнем оттягивало грудь, руки сами по себе нервно сжимались в кулаки, а ногти с силой впивались в кожу ладоней, оставляя кровавые полумесяцы. Кровь неприятно била в висках, адреналин заставлял мужчину время от времени срываться на бег и обгонять напряженного Малфоя, пока последний жестко не отдергивал его за запястье. Проклятое воображение подкидывало молодому человеку самые дикие и невообразимые картинки, но Поттер настойчиво гнал их от себя. Наконец спустя неимоверно долгую минуту, которая показалась волшебнику вечностью, Малфой остановился у палаты и, коротко кивнув, вошел первым.       Тошнотворно белый тут же резанул по зрению, а запах медикаментов и зелий ударил в нос. Эхо шагов отскакивало от стен резиновым мячиком и с «громким криком» выбежало в коридор через все еще открытую дверь. Несмотря на то, что в палате было довольно-таки тепло, Поттер все равно зябко передернул плечами и сильнее закутался в тонкую мантию. Казалось, продрогли даже кости. Малфой в который раз за этот бесконечный день наградил волшебника взбешенным взглядом, который почти говорил: «Аврор, ты чертов истощенный идиот, которого я убью сразу после того, как ты выйдешь из палаты, обещаю!» Гарри откупился кривоватой улыбкой и нервным передергиванием плечей. Драко визуально ткнул себя пальцами в глаза, а затем перевел их на волшебника — я за тобой слежу! — отошел в сторону и, напряженный, замер напротив трех детских колыбелей, у стены.       Койка Джинни Уизли-Поттер стояла чуть в отдалении и примыкала к специальному, судя по всему, маггловскому устройству в стене, которое показывало ее состояние. На небольшом экранчике зауныло мигали какие-то непонятные показатели и ровной ниткой билось сердце. Сама женщина, бледная и истощенная, больше походила на живой труп. Синеватая кожа жутко обтягивала кости, подчеркивая неестественную худобу и сильное магическое истощение. От бескровных губ мелкими кусочками отшелушивалась кожа, под закрытыми, нервно трепещущими веками залегли огромные темные круги, скулы очертились слишком резко, а некогда яркие рыжие волосы превратились в тусклую паклю, разметавшуюся по подушке. Гарри мысленно ужаснулся с трудом переборол в себе желание скривиться — сейчас его жена как никогда походила на интерфеналов, на которых маг насмотрелся во время работы. Он медленно двинулся в сторону кровати, осторожно присел на стул, но, впрочем, быстро вскочил на ноги. Все еще борясь с неприязнью, молодой человек огладил кончиками пальцев выцветшие локоны и мягко сжал в руках крохотную, абсолютно холодную ладошку женщины. Прикоснуться губами к коже почти что трупа было целым испытанием, но он смог и даже почувствовал некое облегчение, когда благодарность пересилила неприятный осадок после обмана Джинни и ее зелья. Он слабо улыбнулся и осторожно положил чужую руку поверх белой простыни, а затем неуверенно, как-то совсем робко двинулся к первой колыбельке. Вполне объяснимый, но несколько неясный страх сковал тело мужчины, но он все же сделал первый неуверенный шаг, а затем еще и еще, пока наконец не замер.       Дочь, маленькая, чуть сморщенная, но уже вымытая от крови, завернутая в пеленку и бережно укутанная в теплое одеяло, уже была похожа на его мать. Слишком много черт Лили Поттер угадывалось в крошке в забавном чепчике. Гарри был почти уверен, что под тканью были скрыты пока еще жиденькие огненно-рыжие волосы. Мандраж отступил, а сердце наконец завершило свой «марафон», успокаиваясь.       — А ты говорил — не понравится, — нежно улыбнулся Гарри, склонившись над детской кроваткой, не в силах оторвать горящего восторгом и радостью взгляда. Его жилистые руки сами по себе с силой схватили перильца, а корпус едва ли не повис на деревянном бортике. Малышка спала, накормленная стараниями Драко. Палочка плавно скользнула в ладонь, и аврор нацелил ее на свое дитя. — Нарекаю тебя Лили Луна Поттер и объявляю полноценной наследницей своего рода.       Ярко-желтая вспышка сорвалась с кончика магического инструмента в тот момент, когда слова Гарри оборвались. Она, подобно маленькому солнцу приветливо «поцеловала» ребенка в лоб, а затем легко порхнула к груди, сливаясь с телом аккурат там, где билось крохотное сердечко. Малышка забавно сморщила носик, но не проснулась. Гарри страстно хотелось прикоснуться к девочке, но пока что не решился. Он лишь обернулся на Драко и ободряюще улыбнулся, совершенно не обращая внимания на его хмурый вид и сжатую в руках палочку. Молодой человек поправил одеяло и направился к двум другим колыбелькам, замирая между ними. Но одного только взгляда на близнецов — девочку и мальчика — хватило, чтобы испуганно отшатнуться в сторону, а затем снова приблизиться и… умереть глубоко в душе.       Невольно складывалось ощущение, что мужчину затягивало в какую-то неизвестную болотистую трясину. Теперь-то Гарри понял, почему Малфой был еще бледнее обычного и выглядел так, словно столкнулся лицом к лицу с самой Смертью. Воздух в какой-то момент превратился в свинец — волшебник отчетливо чувствовал, что не может сделать и жалкого глотка воздуха, задыхается в этой чертовой беспомощности и тонет под мертвым грузом внезапно свалившегося на него… известия. Гортань и легкие резало так, словно истощенный аврор наелся наждачной бумаги; дышать было неимоверно трудно и больно, особенно когда двое оставшихся близнецов обеспокоенно зашевелились в кроватках и почти одновременно открыли глубокие карие глаза. Казалось, мир Гарри рухнул с громким треском. Он ожидал увидеть что угодно, но только не это…       Гарри, конечно, знал, что он проклят, но до рождения близнецов даже не подозревал насколько… Дети, в отличие от старшей сестры, не спали и смотрели на отца с интересом, будто пытаясь вспомнить, где они еще могли видеть этого человека. У девочки уже на первом дне своей жизни была богатая копна кудрявых смоляных волос и жесткие карие глаза, которые, казалось, повидали… многое. Мальчик же смотрел внимательно, почти пронзал отца почти черными очами, словно бы оценивая. Хитрость и легкое коварство уже проскальзывали на дне его зрачков, собственно, как редкие алые искры.       — О Боже… — совсем по-маггловски выдохнул Поттер и, находясь в каком-то тумане, сделал пару шагов назад. — Нет… Не может быть. Этого не может быть… Все, что угодно, только не это… — на глазах аврора невольно выступили слезы, но он упрямо мотнул головой, чтобы согнать их, и со скрипом сжал зубы.       Палочка в его руке лихорадочно тряслась, ее кончик искрил кровавыми всполохами и зелеными вспышками, а самим Гарри, казалось, овладело самое что ни на есть, настоящее безумие. Перед взором стояла багряная пелена, ненависть бурлила в крови подобно вулканической лаве, разъедая вены и плоть. Грудь мужчины ходила ходуном, ноздри раздувались от гнева, как у огнедышащего дракона, а в голове как-то гаденько звенело. Он не слышал, как громко позвал его Драко, не чувствовал, как собственные остатки магической силы покидают его на фоне общего истощения, и уж тем более не мог уследить, когда ноги предательски подкосились и он безвольной куклой рухнул на паркетный пол. Боль в копчике не смогло смягчить даже заклинание Драко, который кинулся к нему в тот же момент, когда он начал оседать, но немного не успел. Вскоре обезболивающее заклинание сменилось диагностическим, а Малфой лишь неопределенно покачал головой, когда увидел как бешено пульсируют магические узлы. Потрясение сказывалось и на нем тоже — руки мелко дрожали, и даже простейшее обследование далось ему трудом, что тогда говорить о самом Поттере, которого лихорадочно трясло в чужих объятиях. Он цеплялся непослушными пальцами за дорогую ткань хирургического костюма, тянул его сильнее на себя и смотрел совершенно пустым взглядом через врача, неосознанно вытягивая из него силы. Драко, впрочем, особо сильно не возражал и шептал мужчине всякие успокаивающие глупости. Прежде он никогда не видел Гарри в таком разбитом состоянии; даже когда тот потерял Сириуса Блэка.       Аврора перестало подбрасывать только спустя бесконечно долгих пять минут, палочка наконец-то затихла, пусть и была отброшена самим Гарри в сторону, чтобы не наделать глупостей. Он всего лишь уткнулся лбом в угловатое плечо колмедика и тихонечко, истерически смеялся. Малфой укачивал его, словно маленького ребенка, ласково гладил по голове и прижимался сухими губами к вискам, лбу, носу и влажным щекам. Поттер плакал безмолвно и, скорее всего, даже не замечал своих слез, иначе бы никогда не позволил кому-либо увидеть их. Все ужасы войны сейчас проносились у него перед глазами. Собственно, как и у самого Драко, который только год назад смог найти в себе силы носить рубашки с короткими рукавами. Спустя еще десять минут Поттер окончательно застыл, а затем глухо, но уже как-то осмысленно рассмеялся.       — Судьба прощает мне многое… Магия — нет, — наконец выдохнул мужчина, его руки плавно перетекли со спины врача на плечи и настойчиво отстранили. Гарри встретился с таким же болезненным взглядом, как у него самого, и поразился стальной выдержке Малфоя. Он не представлял, как, как ему удалось сдержать все это внутри себя и… и не прикончить двоих младенцев на месте.       — Судьба действительно слишком благосклонна к тебе, Поттер, — надломленным голосом прошептал последний и медленно поднялся с колен, утягивая мужчину за собой. — Но именно она подкинула тебе очередное испытание. Не магия… Магия ко всему равнодушна, кроме самой себя и своих непреложных законов, Гарри. Кто как ни ты должен это знать.       — И что это должно значить, Малфой? Новая проверка моей выдержки? Так я и без нее скажу — она не железная и трещит по швам, — как-то совсем обреченно сказал молодой человек. Вопреки его изречениям, слова прозвучали слишком трезво и спокойно. — Я готов их убить, Малфой, понимаешь? Готов. И это гнетет меня больше всего.       — Они еще дети, Поттер. Это не те, кого ты… мы помним.       — Ты думаешь я не понимаю, драккл тебя дери! — взвился Гарри разгневанной змеей, нервно отпрыгивая и хватая палочку с пола. — Думаешь, я настолько великодушен, что смогу себя сдержать?! Ты сильно ошибаешься, Драко!       — Ты не сделал это сразу, как только увидел их…       — Я был слишком ошарашен… — отшатнулся Поттер, взгляд полный отчаяния и глухой скорби метался между колмедиком и детскими кроватками, а рука сама по себе потянулась к растрепанным волосам. Драко оставался подозрительно спокоен.       — Первый шок, как вижу, уже прошел, — медленно, с расстановкой проговорил Малфой. — Ты можешь сделать это сейчас, я еще не регистрировал детей, а ты не нарек двух оставшихся из тройни.       — Могу. И сделаю.       Гарри на ватных ногах обогнул бывшего однокурсника, уверенно вскинул палочку над девочкой, его лицо перекосилось от бешенства. Кончик ожидаемо засветился зеленоватым цветом непростительного проклятия, а затем предсказуемо для Драко погас. Зажегся снова, снова и снова. Пока Поттер, в исступлении кусая губы, не опустил древко и с судорожным вздохом не поднял голову к совершенно белому потолку.       — Видишь? — как-то тепло хмыкнул молодой человек за спиной. Пока что он не решался подойти ближе. — Чтобы не мучать себя, просто вспомни, кто ты есть. Ты — Гарри Поттер. Ты аврор. А что делают авроры, когда сталкиваются с непростительными проклятиями? Нет, даже не так… Что делает Гарри Поттер, который имеет один-единственный шанс поступить правильно?       Маггловский автомат неожиданно пискнул, сбившись всего на мгновение; со стороны женщины послышалось невнятное мычание, а затем Джинни медленно открыла тусклые глаза. Драко тут же подскочил к пациентке, отточенными движениями провел диагностику и поправил сбившуюся постель; Гарри остался стоять на месте, банально не в силах совершить хотя бы один шаг. Колмедик еще какое-то время колдовал над Уизли-Поттер, а затем послушно отступил в сторону, открывая обоим членам «семьи» обзор. Джинни, все еще слабая, повернула голову в сторону Гарри и детей, а затем протянула к нему нетвердую руку.       Мужчина облизал потрескавшиеся губы и наконец нетвердой походкой двинулся к жене. На его лице застыла каменная маска. Но, стоило ему только приблизиться, у едва дышащей женщины появилась какая-то неведомая сила. Она вцепилась ему в локоть, уверенно подтянулась на подушке, а затем с нескрываемой ненавистью посмотрела в сторону детей.       — Гарри, давай избавимся от них, — почти как сумасшедшая прошептала Джинни. Она с несвойственной ей хваткой былого бойца терзала его локоть и смотрела своими удивительными голубыми широко распахнутыми глазами так проникновенно, что невольно захватывало дух. Скопившиеся хрустальные слезы в уголках глаз и бешено пульсирующие черные зрачки оттолкнули волшебника. Казалось, в этот момент, что-то в нем надломилось. Поттер смотрел на тень своей жены с откровенной жалостью. Он неспешно достал палочку и медленно навел на внимательно разглядывающих его близнецов. Видел, как остервенело затрясла головой Джинни в жесте согласия и как напрягся Малфой, кажется, готовый атаковать его самого в любое мгновение. Но он должен это сделать. Да, теперь он готов.       — Нарекаю тебя Беллатриса Адель Поттер и объявляю полноценной наследницей своего рода, — Поттер слышал, как истерично взвизгнула ведьма и резко отшатнулась от него, уставившись, как на сумасшедшего или прокаженного. Когда первая вспышка озарила комнату и осела в груди младенца, перевел магический инструмент на второе дитя. — Нарекаю тебя Том Марволо Поттер и объявляю полноценным наследником своего рода.       Гарри почти чувствовал, как вздрогнул в третий раз за этот день семейный гобелен на Гриммо, который он создал рядом с древом Блэков, когда получил все права на дом. Теперь у него было пятеро детей. Пять наследников. Пять Поттеров. В голову внезапно ударила неестественная слабость, тошнота резко подкатила к горлу, а истеричный визг Джинни на фоне только усугублял всю ситуацию. Но на этот раз Драко все же успел — заклинание подхватило его тело еще до того, как Гарри понял, что падает. Он не знал, когда и что Малфой сделал, но уже через мгновение в палату вошло четверо рослых мужчин и, легко подхватив кровать брыкающейся женщины аппарировали ее вместе с маггловским аппаратом. Следом в комнате появилась полная приземистая волшебница и, дав коллеге отмашку, уселась на единственный стул.       — Наденьте на нее смирительную рубашку и подлатайте, — коротко распорядился Малфой и совсем не аристократично подхватил ослабшего аврора на руки. — Миссис Бран, палата восстановлений свободна? — дождавшись утвердительного кивка, Драко благодарно улыбнулся, и поудобнее перехватил свою ношу. — Василиска мне в прадеды, Поттер, ты вообще не жрешь что ли?! Вот только не брыкайся, за детьми присмотрят. За всеми твоими детьми. Пошли, мегера гриффиндорская.       — Малфой…       — Я знаю.       — Это не то, — усмехнулся Гарри, словив от колмедика вопросительный взгляд. — Я люблю тебя.       Драко ощутимо вздрогнул, но слабо улыбнулся, болезненно и нежно, так, как умел только он один. Гарри знал — Малфои не признаются в любви, но, видимо, сегодня заставило всех пересмотреть свои принципы.       — И я тебя, аврор. Больше жизни.