***
Гарри осторожно поцеловали в уголок губ на третий день, и то, именно тогда, когда мужчина был совсем к этому не готов. Сегодня у него был законный выходной, и никаких дополнительных вылазок по делу «мстителей» не планировалось. Именно поэтому волшебник позволил себе немного отдохнуть, с удовольствием копаясь в специальной секции богатой библиотеки Блэков. Книги, от которых все пространство сплошь затянуло призрачной иссиня-черной дымкой, лежали, прибитые к небольшому журнальному столику собственной силой Гарри. Под ногами главного аврора валялась целая груда старых, пропахших вековой пылью свитков и одиночных пергаментов. Альбус прокрался в библиотеку незаметно для Гарри и целовал, наверняка на пробу. Наверное, никто из них не ожидал, что уже через какое-то жалкое мгновение юноша окажется сидящим у Поттера-старшего на коленях и будет жадно сминать чужие губы, скользя пальцами по крепкой груди через мантию. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, Альбус отстранился первым, едва ли не мурлыкая от удовольствия, притянул к себе мужчину за шею. Он слепо уткнулся заалевшими губами в висок отца и хрипло, но как-то довольно рассмеялся. — Жадный мальчишка, — с намеком на улыбку проворчал Гарри, его руки мягко, почти невесомо заскользили по мальчишеской спине и остановились в районе поясницы, поглаживая чуть выше копчика. Альбус явно чувствовал себя защищенным в чужих согревающих объятиях, совсем как маленький ребенок, поэтому позволил себе нагло развалиться на главном авроре. Он ласково повел кончиками ледяных пальцев по изгибам открытых ключиц, вверх на выпирающий кадык, а затем внезапно остановился где-то в районе шеи. — Крестный постарался? — весьма ровно поинтересовался молодой человек. Дождавшись осторожного утвердительного кивка, Альбус задумчиво кивнул каким-то своим мыслям и внезапно укусил его чуть выше того места, где алел засос Драко. Гарри резко дернулся и зашипел на сына рассерженной кошкой. Юноша едва успел схватить отца за руки и как-то беспомощно ткнуться носом под адамово яблоко. — Прости-прости, я не смог удержаться, — без всякого раскаяния выдавил волшебник и, в качестве извинений, принялся медленно и усердно вылизывать собственную метку на чужой шее. Он жмурился, как большой довольный кот, иногда срывался на влажные возбуждающие поцелуи, тихонько урча и неосознанно поглаживая Гарри по лицу. В какой-то момент тонкие пальцы постепенно перетекли с линии скулы на губы, и Поттер-старший, то ли издеваясь, то ли балуясь, легонько прикусил указательный. От неожиданности Альбус приглушенно вскрикнул и отстранился от отца с таким забавным и растерянным видом, что волшебник каверзно расхохотался. — Паааап, — почти обвиняюще позвал Альбус и несильно толкнул мужчину в плечо. Он поймал все еще посмеивающегося аврора за щеки и лениво поцеловал. — Даже не верится… — в счастливом исступлении пробормотал он. Темно-зеленые глаза подозрительно блестели, а руки все еще чуть подрагивали. — Не верится, что я могу прикоснуться к тебе. Ты даже не представляешь, как меня ломало, особенно, когда я тогда увидел вас с Джеймсом. Думал убью обоих, тебя — из-за ревности, а брата — из-за обмана. Хорошо — палочку оставил в комнате. Джей мог бы сказать и раньше, — обиженно пробормотал молодой человек. — Я запретил ему, не злись, — примиряюще сказал мужчина таким тоном, каким обычно рассказывают маленьким детям сказки на ночь. — Не буду, — с явным запозданием отозвался парень, а затем с трепетом повторно огладил чужие узкие губы, которые тут же дрогнули в слабой улыбке. Гарри ловко перехватил грубую мозолистую руку и, внимательно наблюдая за реакцией Альбуса, втянул в рот указательный палец. Горячий язык заскользил по ледяной фаланге, и мужчина с удовольствием почувствовал, как по телу сына прокатилась мелкая дрожь. Гарри довольно усмехнулся и принялся по очереди вылизывать чужие пальцы, иногда кончиком языка скользя по изгибам линии жизни и слабо покусывая основание ногтей. — Не знаю, как Джеймс, но, если ты не прекратишь меня провоцировать, я тебя изнасилую прямо здесь, — глухо рассмеялся Альбус и, будто в доказательство своих слов, довольно-таки ощутимо укусил мужчину за плечо прямо через ткань. Короткая вспышка боли тут же отрезвила Поттера-старшего, и он с каким-то злорадным весельем подумал, что древние бумажонки явно не оценят представления, которое могло разыграться здесь. Волшебник послушно выпустил чужую ладонь и расслабленно откинулся на спинку кресла, наблюдая за действиями сына из-за прикрытых глаз. — Я могу попросить тебя кое о чем? — внезапно поинтересовался молодой человек. Гарри сделал вид, что задумался, а сам внимательно вглядывался в бледное лицо, подвергнутое тяжким сомнениям и каким-то пугливым ожиданием. Наконец он кивнул и заметил, каким торжеством вспыхнули глаза визави. — Гарри… — Альбус коротко мазнул по чужим губам. — Гарри, Гарри, — поцелуи плавно сместились на щеки, затем на нос, а, подняв очки, и на глаза, постепенно вновь перешли на истерзанную шею. — Гарри… — Альбус, это плохая идея, — загнанно и хрипло. — Знаю. Я знаю. Могу поспорить, Джеймсу было сложно оторваться. Почти невозможно. Боги… Прости меня за эти слова, но ты даже не представляешь, как я тебя хочу. Всего, в единоличное пользование. Я безумец, да? — Все Поттеры безумны, Ал, абсолютно все, только каждый по-своему, — как-то совсем горько прошептал мужчина, его рука сама по себе запуталась в отросших волосах сына и принялась ненавязчиво перебирать их. Волшебник и сам подставлялся под неожиданную ласку, пользовался тем, что отец витал в своих мыслях, выцеловывая костяшки пальцев на другой руке. Ему хотелось, как говорится, здесь и сейчас, но, пожалуй, торопиться было совсем ни к чему. — Кто бы мог подумать, что в вас, Альбус Северус Поттер, водятся такие черти! Аж зависть берет, — почти восхищенно присвистнул Гарри спустя какое-то время. — И это спокойный и рассудительный маг, которого выбрал Слизерин? Вы явно чего-то мне не договариваете, молодой человек. Может быть, ты еще и приключения себе тайком находишь, как я в свои школьные годы? — Ну… Шляпа хотела отправить меня в Хаффлпафф, — вполне себе честно признался Альбус, а мужчина, казалось, внезапно подавился воздухом. — Когда я попросил ее отправить меня на Гриффиндор, у нее, по-моему, случился инфаркт. При упоминании Ровенкло, мне почему-то показалось, что перекрестился профессор Флитвик, так что… Я на своем месте, шляпа была абсолютно права. Драко, к слову, тоже. — Знаешь, я даже не удивлен, — Гарри откинул голову и заразительно рассмеялся. На самом деле, из всех его детей, распределительная шляпа со стойкой уверенностью, без выкрутасов всяких там первокурсников отправила на Гриффиндор только Джеймса и Лили. Остальные трое упорно спорили, что они никак не могут оказаться там, куда указывал им древний артефакт. Гарри знал, что Беллатриса сражалась за свое место за столом Ровенкло, Том вел со шляпой целую дилемму, с кучей аргументов «за и против», а Альбус просто был упрямым ребенком. А еще все пятеро знали историю из уст самого Гарри, как он смог выиграть у шляпы заветное: «Гриффиндор». Наверное, именно она так сильно повлияла на их решения. — Будет не очень хорошо, если нас найдут в таком интересном положении, — наконец-то подсказал Гарри, — По крайней мере, все, кроме Драко и Джеймса, не оценят. Ну, может быть, еще Седрик, но он просто уже ничему не удивляется, а вот если в библиотеку пожалует тот же мистер Малфой, обычным парализующим заклятием мы не отделаемся. — Нет, — довольно-таки легко согласился волшебник, — парализующим не отделаемся, потому что Люциуса просто хватит инфаркт, а крестный куда изобретательнее в своих чарах, — довольно хохотнул юноша и послушно слез с отцовских колен. В конце концов, он был совершенно прав, лишних свидетелей им не нужно. — Драко говорит, тетушке скоро рожать… Как думаешь, Нарцисса разрешит мне стать крестным отцом? — задумчиво протянул Ал и принялся на автомате скручивать бумаги в тонкую трубочку. — Можешь хоть сейчас пойти и поинтересоваться, — фыркнул Гарри и ненавязчиво забрал из чужих шальных рук нужные ему свитки. — Выгоняешь меня? — сощурился молодой человек, а затем нахально, но как-то счастливо улыбнулся. — Раз так, сиди — изучай… — он мельком заглянул в заголовок, — перерождение душ, а я пошел к тетушке, пока Джеймс не узнал о моих планах и, как обычно, все не испортил. А ты не засиживайся допоздна и не забудь что-нибудь поесть, а то закопаешься в свои исследования с головой и снова забудешь обо всем на свете. Альбус, воспользовавшись новой возможностью, потерся носом о чужую щеку и направился, по его примерным прикидкам, в сторону выхода, тихонько шипя сквозь зубы, что у них дома не библиотека, а лабиринт Минотавра. Темные книги уныло затянули что-то наподобие панихиды ему вслед, кое-какие странички, которые были отдельно прибиты к полкам еще Поллуксом, а после Вальпургой, пугающе оскалились в спину молодого мага, пока Гарри не шикнул на них. Улыбки хищных тварей тут же сделались милыми и подозрительно дружелюбными, но Поттер был «знаком» с ними далеко не первый год. Когда мужчина услышал, как где-то в отдалении скрипнула дверь, оповещая о том, что нежданный гость наконец покинул обитель знаний, он перевел тяжелый взгляд на раскрытую книгу на столике. Седрик уже советовал ему как можно скорее поговорить с детьми, но он продолжал отнекиваться и трусливо оттягивать злополучный момент. Признаться честно, он боялся. Боялся, в первую очередь реакции Тома и Трис, а уже потом своей собственной. В конце концов, он не Джинни Уизли, вынес раньше, вынесет и сейчас. Поттер в который раз за эти годы напомнил себе, что его дети не имеют ничего общего с лордом Волдемортом и мадам Лестрейндж. Он сам их воспитал, сам привил им любовь и сейчас сам должен рассказать всю правду. Главный аврор устало потер переносицу и негромко застонал, а затем с каким-то черным весельем представил, если бы в его семье переродился еще и один язвительный профессор зельеварения.***
…Первыми для разговора Гарри позвал старших сыновей. Лили, Розу и Хьюго (для подстраховки) мягко увлекла за собой Гермиона, чтобы ему не повторять один и тот же рассказ целых четыре раза подряд, но каждый на свой лад. Том и Беллатриса все это время в полной тишине сидели в столовой и терпеливо ждали каждый своей очереди. Том активно делал вид, что его абсолютно не интересовал разговор братьев и отца, и рассеянно поедал малиновые пончики, которые на днях принес его крестный из маггловского кафетерия. Беллатриса же в отстраненной задумчивости кусала накрашенные темно-бордовым губы и по привычке накручивала на палец прядь кудрявых волос. Сладкое она не любила и, признаться честно, всегда с интересом наблюдала со стола Ровенкло, с каким удовольствием и маниакальной страстью ее младший брат прятал в карманы мармелад и конфеты. Альбус, обычно сидевший по левую руку от него, лишь слабо улыбался и только пододвигал к колючему сладкоежке свою вазочку. Странно… Беллатриса, откровенно говоря, не понимала этой странной жадности — в своих желаниях Том не знал полумер. Конечно, юношеский максимализм иногда играл в крови даже у Альбуса, что уже говорить про остальных? Девушка прекрасно помнила с каким счастьем и неописуемым восторгом молодой человек принимал свой маленький презент от отца, и вообще, любую мелочь, лишь бы ее отдал Гарри Поттер. После волшебник талантливо накладывал на них заклятие «одного хозяина» и всякий раз злобно блестел темными глазами, когда кто-то из родственников пытался хотя бы притронуться к его собственности. Поттер в такие моменты всегда казалось, что от зрачка Тома тянулись яркие кроваво-красные разводы, которые пугали даже ее. Если уж говорить совсем начистоту, Белла считалась одной из лучших учениц по Защите от Темных искусств, перечитала на эту тему практически всю литературу, которую включала в себя весьма обширная библиотека Хогвартса, повидала немало чудовищ на специальных дополнительных занятиях, но ни одного она не боялась так, как Тома в моменты его таинственного преображения. — Почему ты так на меня смотришь? — совершенно спокойно поинтересовался маг, даже не отрываясь от своего занятия. Лицо юноши оставалось таким же беспристрастным, каким оно бы могло быть при варке какого-нибудь простенького зелья, например. Кончик носа был забавно испачкан в сахарной пудре, но Том об этом явно не подозревал и продолжал сидеть за столом так, будто он по меньшей мере, министр магии. Наверное, не будь у брата такой подозрительно приторный тон, Беллатриса бы с удовольствием посмеялась. — Задумалась, — легко отмахнулась волшебница и постаралась придать своему голосу максимально незаинтересованные ноты. Подозрительный, полускептический взгляд стал ей ответом. — Как думаешь, что за срочная надобность? И почему отец не собрал нас всех вместе, чтобы не повторять все по двести раз? Это ведь логично, — Трис задумчиво потерла подбородок и уставилась совершенно пустым взглядом в столешницу. — Не вижу смысла гадать на кофейной гуще, — красноречиво фыркнул Том. Память тут же услужливо подкинула одно из самых ярких воспоминаний с третьего курса, когда Том по своей глупости и науськиванию Джеймса решил сходить на один из уроков прорицания. Полоумная женщина, подозрительно похожая на тупую стрекозу с огромными, бешено вращающимися в орбитах глазами, профессор Сивилла Трелони навела на него больше смеха и недоумения, нежели должного уважения к старшим людям. Бедного юношу невольно передернуло, и он постарался поскорее выбросить этот ненужный ужас из головы. — Проще дождаться нашей очереди и внимательно выслушать отца, чем сейчас придумывать всякие глупости. Если тебе нечем заняться, можешь почитать, — почти благосклонно закончил Том. Было сразу понятно — в разговоре поставлена точка. Жирная, безоговорочная и ехидная. Волшебница наградила брата нечитаемым взглядом, с противным скрипом царапнула стол своими длинными ногтями, но все-таки смогла взять себя в руки. Гнев, затмивший сознание, быстро отступил, правда, исключительно благодаря тренировкам с Драко Малфоем (которые проходили тайком от главного аврора). Ее сила плохо поддавалась контролю, постоянно росла в геометрической прогрессии и со временем становилась все менее стабильной; магическое ядро не могло вынести столь огромной силы, трескалось, как старая резиновая маска, и сочило гнилой силой. Темной, взрывной, посторонней. Волшебство выбрасывалось в мир неконтролируемыми волнами, которые порой достигали мощи настоящих обскуров. Они точно так же застилали рассудок мутной пеленой, но не расщепляли тело мага на атомы и жуткую мглистую дымку. Впрочем, желание убить у иррациональной силы никуда не девалось, а только подстегивало хозяина на необдуманные и рискованные поступки. В случае с Беллатрисой это были еще и искаженные видения вместе с металлическими перезвонами противных голосов. В крайний раз, когда эмоции взяли над девушкой верх, случилось несчастье. — Прекрати загонять себя, Белла, — внезапно сказал Том, и волшебница заторможено моргнула. Слова брата не сразу дошли до ее сознания, и какое-то время она рассеянно смотрела на молодого человека, пока тот не потянулся к ледяной ладони и несильно сжал ее в своей руке. — Поверхностная легилименция, — с игривой усмешкой пояснил юноша, а потом и вовсе тихонько рассмеялся, когда сестра принялась возмущенно хватать ртом воздух, как выкинутая на берег рыба. — Я не виню тебя за то, что произошло, — наконец выдохнул молодой человек, задумчиво покосился на парочку оставшихся пончиков, и в знак примирения подвинул к сестре коробочку. Беллатриса ехидно вскинула брови, но все же промолчала. Уж кому как не ей знать, насколько сильно Том не любил делиться, особенно сладостями. На самом деле, после этих слов девушке стало значительно легче. Она уже не в первый раз вредила родственникам своей силой, но еще никогда она не чувствовала себя настолько виноватой. Пусть с того дня прошла уже далеко не одна неделя, она все равно вспоминала это с болезненным отчаянием. Еще больше волшебницу пугала сама мысль, что в следующий раз на месте брата могла оказаться маленькая и хрупкая Лилз, которая попросту не выдержит сумасшедшего натиска ее силы. Том, Альбус и Джеймс, что ни говори, были сильными. А уж про отца и мистера Малфоя, которому, кстати, тоже довольно-таки часто перепадала своя часть «бонусов», и говорить не стоило. Порой девушка даже считала, что ей особо-то и не нужно покровительство крестных родителей. Она была в разы сильнее их обоих; причем отец однажды подтвердил это в одном из своих разговоров с Нарциссой. Конечно, ведьма не хотела подслушивать, но узенькая щель в комнату и приглушенные голоса очень манили к себе. Тогда папа сказал, что ее магический потенциал уже полностью сформировался и почти достиг его собственного уровня. На тот период Беллатриса была очень горда собой. Дурочка… И она убеждалась в этом уже далеко не в первый раз. Жесткая и беспринципная, собранная и боевая, она мгновенно превращалась в наивную теплую и домашнюю Трис в кругу семьи и совершенно забывала о зыбком самоконтроле и хоть какой-то бдительности в их присутствии. Но она всегда точно знала, что отец всегда сможет защитить. Братьев и сестру от разрушающей силы, а ее от самой себя. Самый сильный магический выброс случился, когда ей было всего семь лет, практически сразу после срочной госпитализации матери. Весь этаж был разгромлен, в разных углах комнаты дикими торнадо бушевала чернота, а отец прошел сквозь густой поток магии, словно ничего и не было. Лишь на голых руках и шее появились глубокие царапины, на которых мелкими бусинками выступила кровь. Отец вызывал у Беллатрисы огромное восхищение, а порой и навязчивое желание побыть рядом. Собственно, как у любого нормального ребенка. Но если последнее появлялось редкими вспышками и быстро угасало, то первое скользило за главой семьи молчаливой тенью. Взгляд девушки внезапно зацепился за младшего брата и она вполне ожидаемо нахмурилась. В ее глазах читался вопрос: «Интересно, а что чувствует он, когда смотрит на папу?» Спросить вслух, она бы никогда не решилась, да и, признаться честно, выставлять подобные мысли напоказ было боязно. Поэтому Трис ненавязчиво окружила свое сознание окклюментивными щитами, воздействие на которые она непременно почувствует. Том напротив непонимающе приподнял бровь — он всегда очень тонко ощущал любое ментальное изменение, а сейчас и вовсе заинтересовался, почему сестра вдруг закрыла свои мысли. Обычно Беллатриса только журила его или предсказуемо окатывала волной темной магии, но никогда до этого момента не пыталась ограничить Тому поток своих дум. Таким образом молодой волшебник узнал, что девушка терпеть не могла прорицания, весьма скептически относилась к своему декану и просто до ужаса любила ЗОТИ. Кроме этого в ее голове время от времени гуляли слабые романтичные мысли; Белле нравилось оценивать внешность людей, прикидывать, каким они обладали характером и магическим потенциалом. Но чаще всего, кроме теории, практики и наблюдений сестра думала о своей жгучей ненависти к матери и странной привязанности к Лили. Сначала Поттеру эти мысли казались ненормальными — он старался обходить их любыми способами, а потом просто привык. Собственная одержимость отцом очень быстро стала казаться ему совершенно нормальной, точно как и увлеченность Лилз у Беллы. А потом… Потом он решил навестить Джеймса в его комнате во время каникул. Для визита он выбрал один из тайных ходов и, как оказалось, решительно зря… Кроме него брата решил навестить еще и Альбус. И не только навестить. Джеймс стоял к Тому лицом, с закрытыми глазами, приглушенно постанывал и время от времени слабо толкался в рот Ала, вплетая пальцы в его волосы. Последний особо не возражал, а, наоборот, усиленно двигал головой. Что происходило потом, Том уже не знал. Он помнил лишь то, как судорожно скрылся в том самом проходе, не замеченный, а потом быстро водил рукой по собственному члену. Только вот в его фантазиях ласкал его далеко не Альбус, а собственный отец. Тогда он обильно кончил себе в ладонь и долгое время не мог прийти в себя после внезапного оргазма — перед глазами сменялись картинки с обнаженным отцом и занимающимися непотребством братьями. Той ночью он так и не смог сомкнуть глаз — бродил бледным привидением по коридорам Гриммо, пока внезапно не наткнулся на заспанного отца в одних пижамных штанах. Тогда Поттер жадно запоминал все изгибы обнаженной груди, плеч и рук, а потом, скомкано пробормотав что-то несуразное, рванул в сторону своей комнаты, ибо кровь, прилившая к паху, была существенной проблемой. Сонный, щурящийся без очков отец был похож на милого взъерошенного воробушка; его вид вызывал приливы нежности, похоти и сильной страсти одновременно. В конечном итоге, утром Том спустился к завтраку с изнеможденным видом и черными кругами под глазами. Семья тогда благосклонно решила, что он просто всю ночь просидел за книгами, как обычно, и просто отправила его спать. Следующую неделю молодой человек не мог нормально смотреть на братьев и отца — он постоянно краснел, отчаянно избегал их прикосновений, не из брезгливости, вовсе нет (как раз-таки наоборот), и прятал глаза. Осознание пришло далеко не сразу… Наконец в столовую прошмыгнули Джеймс и Альбус и, не отвечая ни на один вопрос, с опущенными головами вышли с другой стороны. Том растерянно переглянулся с такой же растерянной Беллатрисой, и почувствовал, как у него испуганно екнуло сердце и засосало под ложечкой. Он не успел зафиксировать даже поверхностные мысли этих двоих, поэтому не мог даже подозревать, что именно могло вызвать такую странную реакцию. Теперь смутные опасения охватили его, и волшебник задумчиво прикусил нижнюю губу. Триша принялась нервно отстукивать ногтями какой-то незамысловатый мотивчик популярной песни, чтобы хоть немного успокоиться, но то и дело загнанно поглядывала в сторону прохода, откуда вывалились разбитые братья. Через какое-то время мимо них так же стремительно пронеслись Роза и Хьюго, а потом вполне себе спокойно вышла Лилз. Девушка шла в привычном темпе, ее лицо украшала расслабленная улыбка. Она молча поцеловала каждого из них в щеку, крепко, но мимолетно сжала их вспотевшие ладони и так же невозмутимо вышла в жилую часть Гриммо. Гермиона появилась в проходе последней и выглядела она, как мрачная тень. — Том, Трис, отец ждет вас. Четвертая дверь направо, — сдержанно проинформировала женщина. Когда молодые люди поравнялись с ней, волшебница неожиданно улыбнулась и мягко растрепала обоим волосы. — Удачи. Комната, которую выбрал глава семьи для важной беседы, отдаленно напоминала его кабинет — широкие окна без единой перекладины были чуть приоткрыты; через них проникал прохладный ночной воздух и слабо трепал массивные песочные шторы. Огромная хрустальная люстра, наверняка оставшаяся после старых хозяев, не горела, ее искусственный свет с лихвой компенсировал веселый огонь в камине. Рядом стоял темный комод с древними канделябрами, на которых застыл старый воск, стопка старых газет еще довоенного времени и ютилась фарфоровая ваза с высушенными розами. Над камином висел портрет Поллукса Блэка, который до их прихода негромко переговаривался с Гарри. Напротив окон стояло три глубоких алых кресла, на одном из которых и сидел глава семьи. За его спиной зловещей тенью замер длинный пыльный шкаф, а под ногами лежал светлый пушистый ковер. По центру комнаты стоял фамильный омут памяти. Волшебники какое-то время неуверенно топтались на месте, пока хриплый бас мистера Блэка не стих, а отец не махнул рукой на свободные места. Том сразу приосанился и уверенно пошел вперед, гордо вскинув голову. Беллатриса же приняла максимально невозмутимый вид, чтобы ненароком не выдать проклятого волнения. Мужчина с портрета как-то чересчур громко присвистнул, коротко, но ехидно пожелал «внуку» удачи и ушел в другой портрет. Гарри многозначно фыркнул вслед темному магу, потом залпом осушил стакан с огневиски и внимательно посмотрел на детей. Глаза его остались на удивление ясными. Гарри коротко взмахнул палочкой, и откуда-то из-за спины тут же послушно вылетели больше десятка флаконов с воспоминаниями. Колбочки глумливо пролетелись перед носом молодых людей, а затем все разом вылили свое содержание в омут памяти, вода в котором пошла неровной рябью. Поттеры наблюдали за махинациями отца с нескрываемым интересом. — Итак… Начнем с того, что я задам весьма глупый вопрос, но я просто обязан его задать. Вы ведь изучали Вторую магическую войну в школе, верно? — Гарри, дождавшись утвердительного кивка обоих детей, продолжил: — Рассказы о лорде Волдеморте и Пожирателях смерти вы, наверняка, тоже слышали, если не из книг, то из уст учителей и других ребят, потому что дома мы на эту тему никогда не говорили. — Оба мистера Малфоя в свое время были Пожирателями смерти. У них на руках до сих пор темнеет метка в виде черепа и выползающей из нее змеи, — деловито кивнул Том. — Совершенная безвкусица, — убежденно дополнил он тут же. — Имя с французскими корнями… Переводится как «Полет смерти». Глубоко в душе Темный лорд наверняка был романтиком, — мрачно пошутил молодой человек, но под тяжелым, почти обвиняющим взглядом отца, пристыженно затих. Беллатриса настороженно молчала во время монолога младшего брата. — К чему ты клонишь, пап? — наконец поинтересовалась девушка. Лицо ее почему-то внезапно осунулось и, волшебница, казалось, внезапно повзрослела лет на десять. — Правильный вопрос, Беллатриса, — тяжело выдохнул мужчина и отстраненно заметил, как поочередно вздрогнули маги от звука полного имени старшей. — Я слил в омут все свои воспоминания, касающиеся непосредственно битв, моменты плена и другие важные моменты, затрагивающие войну напрямую. Совсем скоро вы поймете, зачем. Могу лишь сказать, что все это тесно перекликается с нашей семьей и последними покушениями, которые совершались на нас и ваших крестных. Позже я объясню все подробно, но, прежде чем вы погрузитесь в мою память, внимательно послушайте, что я вам сейчас скажу. И, самое главное, когда будете смотреть, ни в коем случае, не переставайте повторять их про себя, договорились? — Гарри внимательно осмотрел бледные лица своих отпрысков, дождался очередной серии кивков и продолжил: — Я люблю вас. Люблю больше жизни и никогда не позволю кому-либо причинить вам вред. Вы мои дети, всегда ими были и навсегда ими останетесь. Что бы не случилось, я буду рядом, пока не наступит время уходить, не прощаясь. А если этого будет недостаточно — прошлое навсегда останется прошлым. Увиденное никак не повлияет на дальнейшие отношения семьи. Альбус, Джеймс и Лили сильно ошеломлены и подавлены, но их можно понять. Однако они, все, как один, заявили то же самое, что и я. Том, запомни, ты нужен мне. Трис, я всегда поддержу тебя. Потому, что вы мои дети; потому, что я люблю вас, — снова повторил Гарри подозрительно надломлено, а затем резко поднялся с насиженного места и порывисто обнял сначала Беллатрису, потом Тома. — Если что, я буду в комнате. — Может быть, ты все же объяснишь? — вкрадчиво поинтересовался молодой человек, но мужчина лишь отрицательно покачал головой. — Если бы я мог, Том, если бы я мог… — Мы справимся, пап, — Триша снова качнулась к отцу и крепко обняла его за шею. Отстранившись, она попыталась ободряюще улыбнуться, но печальные, испуганные глаза выдали ее настоящее состояние. — Я тоже в это верю, милая, — Поттер ласково погладил девушку большим пальцем по щеке, кивнул Тому и грузно опустился на свое место. Маги переглянулись между собой, и юноша первым протянул сестре руку. Беллатриса колебалась недолго — крепко вцепилась вспотевшей ладошкой в чужую, и они оба шагнули к чану с воспоминаниями. Уже через какое-то жалкое мгновение их головы скрылись в воде. Гарри знал — им предстояло долгое путешествие в прошлое — и ждал их возвращения с тяжелым сердцем. И тот факт, что время, проведенное в воспоминаниях, было значительно больше настоящего никак не успокаивало главного аврора. Признаться честно, он совершенно не знал, как и что говорить Тому и Беллатрисе, когда их лица снова покажутся над водой. Еще больше пугала возможная реакция детей. Если в случае с Альбусом и Джеймсом все было расплывчато, то с ними сплошной линией тянулась неизвестность. Единственная, в ком Гарри не сомневался ни на мгновение, была Лили. Его мягкая, добрая и понимающая дочурка с широкой душой, которая досталась ей от прошлой жизни. Как и предполагалось, девушка сразу все взвесила, а затем ободряюще сжала мозолистую ладонь отца и сказала, что они справятся. Все вместе. Она ведь специально заглянула к нему в кабинет после « специфического сеанса», чтобы поддержать. Гарри сморгнул внезапные слезы и перевел взгляд на замерших детей. Белла продолжала судорожно сжимать руку Тома, а свободной впилась в края чана с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Из воспоминаний Гарри выбрал конец первого курса, большую половину второго, ровно с того момента, как он начал слышать голос Василиска, выудил убийство Седрика и полноценное воскрешение Темного лорда, выписки из «Пророка» о беглых преступниках, битву в министерстве «от и до», весь последний месяц на шестом курсе и год постоянных скитаний. Этого должно было хватить. Ближайший час прошел для главного аврора в одно мгновение. И то, мужчина очень смутно помнил, как оказался за спинами Тома и Трис, слабо сжимая их плечи в молчаливой поддержке. Палочка осталась лежать на кресле, забытая, но Поттер бы и не подумал поднять ее на собственных детей. Он не смог тринадцать лет назад, не сможет и сейчас. Вынырнули из омута памяти внезапно, даже слишком внезапно, и тут же отшатнулись в разные стороны. Гарри так и не смог определиться, то ли от него самого, то ли друг от друга. Они замерли по разные стороны от чана, не говоря ни слова, и словно… сломались. Мужчина осторожно пошевелился и без всякого удовлетворения отметил, что ребята никак не отреагировали на него. А потом он увидел… Том, белый, как смерть, смотрел широко распахнутыми глазами в пустоту. Блики на его безликой радужке делали глаза мертвыми, совершенно нереальными и какими-то дикими. Рот был приоткрыт в беззвучном крике, а руки мелко подрагивали. Беллатриса непонимающе хлопала длинными ресницами, а по щекам сами по себе текли черные от туши слезы. Губы у нее дрожали; было видно, какими усилиями волшебница сдерживала болезненный крик, который так и рвался из горла. Девушка обхватила себя руками, так, будто сильно замерзла, и внезапно осела на колени. Черные волосы тут же упали на лицо и скрыли от мужчины лицо ведьмы. За палочки они не спешили хвататься. Гарри не знал, к кому кинуться первым, но мгновением позже здраво рассудил, что Белла сейчас не стабильнее. Конечно, его вмешательство легко могло сместить чашу весов, причем далеко не в его пользу, но волшебник все равно присел на корточки перед дочерью. Он осторожно заправил мешающие пряди за уши, мягко приподнял чужой подбородок и принялся бережно стирать не останавливающиеся слезы. На удивление, Трис оставалась в сознании и смотрела на отца весьма трезво, как-то понимающе и очень горько. Гарри даже показалось, что эта боль стала физической и передалась ему, оседая на кончике языка. Беллатриса громко шмыгнула носом и закрыла глаза. Ее руки на ощупь нашли крепкую шею отца, бессильно сомкнулись за ней кольцом, и девушка резко притянула мужчину к себе. Поттер на мгновение растерялся, но, впрочем быстро пришел в себя и просто обнял волшебницу. — Я ее простил, давно простил, ибо это первый путь к спасению, — прошептал он и поцеловал Беллатрису в макушку. — Когда Джинни попыталась убить вас и спалила семейное древо, я был даже благодарен ей. Ее чистая злоба выжгла гобелен со всеми именами и, когда я восстанавливал его, стер Беллатрису Лестрейндж. Вам было запрещено рассказывать об этой Пожирательнице смерти, я взял непреложный обет с кого только мог. Я боялся, что вы можете раскопать, ведомые любопытством, если увидите незнакомое имя на древе. Тогда объяснить нормально не представлялось бы возможным. — Папа, — шепотом позвала Трис, — я помню. Помню слова, которые ты сказал перед погружением, и я верю тебе. Я была этой женщиной когда-то и я ненавижу ее всем сердцем. Если бы я могла, я бы убила ее снова за все то, что она… — девушка сдавленно всхлипнула, так и не закончив фразу, сквозь которую сочились гнев и ледяная ярость. — Мертвое — мертвым, живое — живым, — просто отозвался Гарри и внезапно почувствовал на лице какую-то влагу. Беллатриса смотрела на него ошеломленно, но с таким облегчением и счастьем, что у мужчины защемило сердце. — Пап, я ног не чувствую, — призналась девушка. — Но… Том… Гарри, несмотря на слабые попытки обратить его внимание на сына, легко подхватил девушку на руки и наконец обернулся. Он молча пересек разделяющее их расстояние и замер близко-близко. Белла по его просьбе крепко обхватила руками его шею, и мужчина аккуратно тронул Тома за плечо. Юношу била мелкая дрожь, а прикосновение осталось незамеченным. Поттер молча кивнул своим мыслям и аппарировал к себе в комнату. Волшебница сразу же была аккуратно сгружена на кровать и закутана в теплый плед, а Тома мужчина усадил на кресло, надавив руками на плечи. На мгновение он исчез, а затем снова появился с двумя кружками горячего чая. Одна осталась на прикроватной тумбочке, а другая была торжественно вручена Трис. — Не пугайся, милая. Я сейчас сделаю одну вещь, которая выглядит весьма жутко, но по другому никак. А потом мы займемся твоими ногами, хорошо? — сказал Гарри и присел возле сына. Он аккуратно огладил его запястья, помассировал предплечья, успокаивая, а затем, поймав глазной контакт, не сильно сдавил виски. Волшебник чувствовал, как его медленно затягивает в чужое сознание и не сопротивлялся. Какое-то время перед взором мелькали картинки его собственных воспоминаний, которые он показывал детям, а чуть позже его рывком выбросило в Запретный лес. Он стоял среди совершенно живых Пожирателей смерти, которые смотрели в спину Волдеморту. По правую руку от него замерла смертельно бледная Нарцисса Малфой, именно такая, какой он ее запомнил на седьмом курсе. Сам Том замер чуть в стороне от змееподобного чудовища и раз за разом смотрел на повторяющееся действие. Яркая зеленая вспышка, вырывающаяся из палочки мага, и якобы мертвое тело отца, навзничь падающее на холодную землю. Фоном звучал торжествующий смех мадам Лестрейндж. После третьего раза Поттер не выдержал — подошел к Тому со спины и опустил руку на плечо. Юноша даже не вздрогнул. — Я убил тебя, — без всякого намека на эмоции проговорил он. Вселенная, будто насмехаясь над разумом своего шокированного хозяина, тут же послушно исказилась, и новая «Авада Кедавра» обожгла юному Гарри Поттеру грудь. — Убил. Снова. Снова. И снова. Я ненавидел тебя, да? Или любил настолько сильно, что эта любовь исказилась до неузнаваемости? Да… Я любил тебя, как больной ублюдок, одержимый образом наглого и смелого подростка, я хотел тебя всего и сразу. Так, чтобы не отдавать, так, чтобы ты принадлежал лишь мне, так, что готов был убить, лишь бы мое лицо было последним, что ты видел. Любил так, что готов был убить, лишь бы не достался никому, — Том мягко высвободился из отцовской хватки, и время в воспоминании замерло. Он неспешно подошел к растрепанному черноволосому подростку, который смотрел на его прежнее воплощение без всякого страха, только с мировой печалью и усталостью. Молодой человек завороженно провел длинными пальцами по чужой ледяной щеке, явно придумав эти ощущения, со слабой, замученной улыбкой провел по носу, погладил чужие непослушные вихры и, сняв очки, коротко прижался к чужим губам. — Ты всегда был моей болезнью, Гарри, — сказал Том и внезапно обернулся к мужчине. Его глаза, такие знакомые, кроваво-красные со зрачком-щелкой смотрели с болезненной лаской и отчаянием одновременно. — Я так любил тебя, что не смог отпустить даже после смерти. Хотя, признаться честно, справедливо считал, что ты прикончишь и меня, и Беллу, как только увидишь. Но ты снова поразил меня, герой, — Том сам не заметил, когда подошел к мужчине и положил руку ему на сердце. — Ты так повзрослел, мальчик-который-выжил. — Где мой сын? — ровно поинтересовался мужчина. Но только потому, что он ожидал все, что угодно, но только не это… Он был растерян, ошеломлен, нет, даже не так, шокирован! Да он жил годами ненависти, питаемой к Волдеморту, и вот, спустя столько лет выяснилось, что… Что… Черт возьми! Гарри даже про себя страшно это повторить! Да он же! Он же! Черт! — Ты понимаешь, что я не кидаюсь на тебя только потому, что это сознание и астральное тело моего сына? — уже с явной угрозой прорычал главный аврор. Руки его дрогнули, но тут же опустились безвольными нитями. Гарри ни в коем случае не хотел навредить Тому. — Я спрошу еще раз. Где. Мой. Сын?! — Удивительно… Ты и вправду можешь так сильно любить кого-то с моим лицом, — почти восхищенно пробормотал Волдеморт, и его алые глаза подозрительно блеснули. — Но именно на это я рассчитывал, когда успел проклясть твой род… Заклятие вплелось так сильно, что ты, наверняка, посчитал, что оно старше самих основателей. Забавно… Я ведь бросал на пробу, а оно так интересно обернулось, — хмыкнул маг. — Ты многому научился. Смог без всякого труда проникнуть в глубины сознания испуганного ребенка, который мог запросто убить тебя при малейшем неудобстве. Выглядишь спокойно, а сердце все равно стучит, как сумасшедшее, я-то чувствую. Похоже, в душе ты все тот же, суматошный ребенок. Ты должен быть мне благодарен, Гарри. Я привел за собой в этот мир душу твоей матери. Она получилась милым ребенком. А Белла… — Не вздумай даже упоминать имена Лили и Трис! — разгневанно прошипел волшебник и, на всякий случай, отступил на пару шагов назад. Знакомая ухмылка исказила лицо Тома до злобной жестокой гримасы, но Гарри, вопреки старым воспоминаниям и глухой боли, не отпрянул. — Том, — наконец сдался он, обращаясь не к сыну, а уже непосредственно к лорду, — я прошу тебя… Мой сын. Верни мне сына. Гарри медленно опустился перед ним на колени, но, судя по болезненно искривившемуся в муке лицу, это было совсем не то, чего ожидал Волдеморт. — Волдеморт. — Не смей меня так называть! — зашипел Темный лорд и с явным ужасом отшатнулся от мужчины. Он неловко обхватил голову руками, но взгляд безумных кровавых глаз так и не оторвал от испуганного лица напротив. Но вспышка былого безумия быстро отступила, и Том снова подошел к Поттеру. — Ты сам дал мне новое имя, Гарри, — почти нежно пробормотал он. — О Мерлин, я никогда не забуду то несравненное удовольствие, когда я наконец смог коснуться тебя на четвертом курсе. Я жил этим прикосновением, Гарри, дышал тобой, мечтал о тебе, а ты, как последний дурак, предпочел выбрать смерть. Но даже она не способна лишить меня этого. Я смог утянуть с собой и Беллу, но почти вся ее сущность стерлась в процессе перерождения. Она действительно стала «Трис»… — Волдеморт, скорее всего, неосознанно гладил Гарри по голове, словно несмышленое дитя. — Я так ждал этой встречи, Гарри. Невыносимо долгих тринадцать лет… О! Ты даже не представляешь, как это мучительно, видеть объект своего желания на расстоянии вытянутой руки, но не иметь сил хотя бы притронуться. — Том… — Ты не хотел меня видеть, я знаю. Ты пришел сюда не за мной. Если бы я только знал… Если бы у меня была возможность… Я бы никогда… Я бы пошел обходным путем и любил бы тебя, имея на это право. — Риддл, черт тебя подери! — мужчина резко стряхнул чужие руки и наконец выпрямился. — Прекрати нести чушь! Почему ты здесь? Почему ты? Почему? Где Том?.. Риддл, клянусь своей жизнью, я сделаю все, что ты попросишь, только… — на его губы внезапно легла чужая рука, прерывая на полуслове. Гарри вскинул растерянный взгляд, но снова столкнулся лишь с ненавистной краснотой. Волдеморт молчал, и мужчина внезапно понял, что в округе царило полное безмолвие. Только зловещая, но какая-то скорбная тишина. Гарри не помнил, были ли в то мгновение в Запретном лесу хоть какие-то звуки, но тогда, когда он безропотно шагал на смерть, это не казалось ему пугающим. Маг осторожно скосил глаза на застывшие людские фигурки и отнял руку от своего рта. — Убери их, — попросил мужчина, и, к его безмолвному удивлению, Пожиратели, безносое чудовище и он сам рассыпались пеплом. На поляне не осталось никого, кроме них двоих. Гарри уже хотел снова начать говорить, но его взгляд внезапно зацепился за маленький, почти невинный жест — рубиноокий юноша нервно потирал запястье правой руки. Поттер устало прикрыл глаза и одним резким движением дернул молодого человека на себя, сжимая в крепких объятиях, как в силках. «Волдеморт» пораженно молчал. — И как давно вы стали одним целым, Том? Вернее, даже не так, как давно твоя душа полностью поглотила остаточную массу души Волдеморта? — мягко поинтересовался Гарри и, судя по тому, как нервно дернулся в его руках ребенок, — больше месяца точно. — Он не существует, как отдельная личность уже около полугода, — наконец пробормотал молодой человек, подтверждая чужие догадки. — Но я не знал, он не показывал мне…это. Никогда. Но Волдеморт предполагал, что так будет. Перед тем как исчезнуть, он попросил меня… — признался волшебник, и Гарри ненавязчиво отстранил его от себя. — Том, открой глаза, пожалуйста. — Не могу… Они не меняют цвет. — Мы в твоем сознании, если захочешь, они снова станут карими. Давай же, я не буду тебя ругать, хотя, по идее, должен бы, — маг терпеливо дождался, когда выполнят его просьбу, и ласково улыбнулся. На него смотрели больные почти черные глаза. — Так-то лучше, актер, — без всякой злости или упрека сказал мужчина. — Боже, Том, ты хоть представляешь, как напугал меня. Я боялся, что ты… Даже думать об этом не хочу. Почему ты вообще?.. — Но я ведь и вправду убил тебя… — почти беспомощно прошептал молодой человек. Похоже, он упорно отказывался верить. Неужели весь этот спектакль действительно был лишь из-за его старых воспоминаний? Или же… Это действительно было одно из последних желаний лорда? Похоже, к сожалению или счастью, Гарри мог только догадываться о причинах. Конечно, Том боялся. Боялся и, может быть, решил проверить? Чтобы уже наверняка. Но в данный момент голову Гарри занимало совсем другое… — Это правда? То, что ты сказал мне в самом начале? Волд… Том действительно любил меня? — с каким-то отчаянным ожиданием спросил Гарри и крепко зажмурился, не зная, что именно хочет услышать в ответ. — Безумно, извращенно, одержимо, — Том явно подбирал слова осторожно, задумываясь над их значениями, но бил точно сразу в две мишени — Темного лорда и свою собственную. И главный аврор прекрасно это понимал, слышал в стальной, но ломкой твердости. Тяжкий вздох сам по себе вырвался из груди, и волшебник наконец позволил себе открыть глаза. Он посмотрел на сдержанного сына, который выглядел так, словно только что вышел с какой-то интеллектуальной игры, и кивнул своим мыслям. — Хочу показать тебе кое-что. Открой мне доступ, чтобы я смог развернуть еще парочку воспоминаний, — с непонятной улыбкой попросил Гарри и под настороженным взглядом парня протянул вперед руку ладонью к небу. С нее тут же соскочил небольшой огонек приятного сиреневого цвета, пробежался между пальцев и с шальной прытью развернулся перед парой новым отрывком памяти. Гарри, еще совсем молодой, стоял на Гриммо, склонившись над детской кроваткой, и заботливо поправлял младенцам одеяльца. На узких губах играла такая же нежная улыбка, как сейчас. На следующем отрывке забавный папаша пытался накормить всех пятерых детей разом, но, в конечном итоге, Беллатриса умудрилась каким-то образом лихо оседлать старую кухонную люстру, как ретивого скакуна, и активно на ней раскачивалась. Джеймс и Лили деловито сидели под столом и тихонько ели грушевое варенье прямо с банки, пока Гарри пытался спустить со столешницы убегающего Альбуса и одновременно дотянуться рукой до болтающего ножками Тома, который спокойненько сидел на шкафчике и никакого дискомфорта не испытывал. Очередной рывок затянул отца и сына на одну из первых игр в квиддич. Том ловко обошел явно поддающихся старших братьев и с довольной ухмылкой схватил золотой снитч маленькой ладошкой. Он, бережно оберегая свой боевой трофей, как этакое сокровище, кубарем спустился с метлы, но тут же с радостными, полными ожидания глазами кинулся к мужчине, который всю игру простоял с палочкой на изготовку, чтобы в случае неудачи поймать кого-нибудь из детей. Гарри тут же присел перед младшим сыном на колени и с громким смехом рухнул на спину, когда маленький ураганчик со всего маху влетел в его объятия. Дальше следовала долгая игра в прятки и догонялки, где вечным ведущим оставался отец, потому что пятерка во главе с разбойником Джеймсом вечно утаскивала его волшебную палочку прямо перед работой. В жизни семьи Поттеров было столько радостного и светлого, что Том невольно улыбнулся. Если подумать, он ведь действительно счастлив, пусть и не совсем до конца, но это, пожалуй, не так важно. — Том? — внезапно позвал мужчина и, дождавшись, когда молодой человек повернет к нему голову, мягко, почти невинно поцеловал его в губы. — Я тоже люблю тебя. Но, признаюсь сразу, с братьями тебе все же придется мной делиться, так что… Том? Волшебник смотрел на него широко распахнутыми от удивления глазами, а из них лились слезы. Чистые простые человеческие слезы. Когда Гарри уже дернулся, чтобы успокоить сына, он сам громко и счастливо рассмеялся, а затем крепко вцепился ему в руку, уткнувшись лбом в плечо. — Пойдем домой, пап. Трис нас уже заждалась.***
Том рассеянно погладил пальцами холодную чешую Гриндевальда и уставился совершенно пустым взглядом в потолок. Не то, чтобы ему нравилось разглядывать каменные кирпичики в коридоре атриума, аккурат напротив допросной, но отец запретил уходить отсюда даже к фонтану. Боевая операция «Темный лорд»(ребята долго давили в себе абсурдные ухмылки) завершилась около шести часов назад, причем весьма успешно, но младшего из Поттеров так и не отпустили домой. Кроме него в аврорате находились почти все взрослые, исключая семью Малфой, и Джеймс, как курсант академии, которому разрешили присутствовать при допросе. Лилз, Альбус и Белла покинули мрачное министерство, как только представилась первая возможность, прихватив с собой и детей Грейнджер-Уизли. Не то, чтобы Том питал особую любовь к Розе и Хьюго, но с ними можно было хотя бы поговорить. Книг, к огромному разочарованию, в коридорах атриума не «водилось», а ближайшая библиотека, и то, маггловская, была через дорогу; поэтому волшебнику оставалось лишь монотонно пересчитывать количество камней в кладке стены. Какое-то время его одиночество скрашивала чересчур бойкая ведьма среднего возраста из отдела кадров, которая посчитала, что «бедный мальчик» просто заблудился и попыталась доставить несчастного ребенка в свой кабинет. Пока это вопиющее безобразие не увидел Гарри Поттер. Активная труженица исчезла из коридора уже через минуту и больше там не показывалась. Наконец оповестительное заклинание на двери допросной моргнуло зеленым, и оттуда вышла сразу целая делегация авроров, которые удерживали преступников с помощью волшебных палочек. Мимо Тома волоком пронесли дико вопящую ведьму с черным мешком на голове, следом вели невозмутимого и гордого аристократа с совсем еще жиденькой бородкой, который держал себя так, словно его конвоировали не в Азкабан, а по меньшей мере в личный особняк. Замыкала хмурую процессию полноватая женщина лет пятидесяти, которая смотрела исключительно в пол и что-то бормотала про своего сына, погибшего во время боевых действий. Ее морщинистые руки сковывали массивные наручники, больше похожие на настоящие кандалы, а под потрепанной юбкой в пол уныло гремела цепь. Когда она поравнялась со скамейкой, которую занимал молодой человек, то резко вскинула больные блеклые глаза навыкате и испуганно отшатнулась в сторону. Том проводил конвой ленивым взглядом и тяжко вздохнул — он настолько вымотался, что даже мысли отказывались собираться во что-то более менее рациональное. Хотелось поскорее вернуться домой, поесть и наконец доползти до кровати. Во время штурмовой миссии он служил в качестве основной приманки, беспечно гуляющей по магическому Лондону, поэтому основной удар с самого начала пришелся именно на него. Волшебнику пришлось долго и упорно убегать, вместо того, чтобы дать нормальный отпор чертовым преследователям. В конечном итоге «мстители» весьма ловко пригнали его к их основной базе, как какой-то тупой скот, а дальше весь район оцепили мракоборцы. Они сразу же раскинули по территории антиаппарационную сеть, эвакуировали младшего Поттера с линии фронта и внезапной лавиной нагрянули «в гости». Насколько маг знал, задержать удалось почти всех — многие были приговорены в длительному заключению в Азкабане, а трое лидеров, которых только что увели, и вовсе «вытянули» поцелуй Дементора из общей лотереи. Мимо постарался прошмыгнуть какой-то совсем молоденький аврор, но реакция ловца не подвела Тома — краюшек чужого рукава уверенно лег в пальцы. — Извините, вы не видели мистера Поттера? — предельно вежливо поинтересовался молодой человек и внезапно замер. Аврор казался знакомым, Том бы даже сказал слишком. Длинные черные волосы свисали на лицо тонкими сосульками, лицо, болезненно бледное, скривилось в недовольной гримасе. Длинный нос с горбинкой вызвал у Тома противоречивые ощущения, а совершенно черные, пронизывающие глаза, казалось, смотрели прямо в душу. — Я не работаю здесь, — холодно отрезал, как оказалось при ближайшем рассмотрении, подросток. Неизвестный был чуть старше Тома максимум на два года и, если учился в Хогвартсе, то точно не на его факультете. — Про местную знаменитость тоже ничего не знаю. А теперь — отпусти, — презрительный тон, взгляд свысока, ну точно — Северус Снейп собственной персоной. Хотя… Скорее всего, уже не Северус и далеко не Снейп. Но это лицо прекрасно врезалось юноше в память, когда отец показывал свои военные воспоминания. — Что? — неожиданно ехидно пропел Поттер. — Поймали на краже? Или тебе высокие моральные принципы не позволяют? — почти оскалился маг в духе своего прошлого воплощения. Ему нужно было срочно задержать этого человека до прихода отца. Уж ему-то точно будет интересно на это посмотреть… — А ты всех по себе судишь, золотой мальчик? — тут же недружелюбно осклабился недо-Снейп и с силой вырвал из чужих рук свой рукав. Одет он был весьма скромно, если не сказать, бедно. Обычная черная мантия была велика ему в плечах, неровно обрезанный подол все равно тащился по полу. Рукава у выглядывающей рубашки были желтоватыми и зашитыми на несколько раз. — Как тебя зовут? — внезапно изменил тактику Том, неожиданно заискивающе улыбнувшись, той самой улыбкой, какой он «соблазнял» других учеников ради выгоды. Волшебник напротив явно растерялся от резкой смены настроения и настороженно посмотрел на высокомерного визави. Какое-то время он внимательно рассматривал молодого человека, протянутую ему ладонь, а затем просто наотмашь ударил по ней, жестко ухмыльнувшись. — Я явно не подхожу к твоему кругу общения, — отрезал молодой человек, а Том вопрошающе вскинул брови. Самодовольная улыбка сама по себе расплылась на лице Поттера и снова с упрямством ломовой лошади протянул ему ладонь. — Темный лорд в отставке, — хохотнул он, глядя, как вытянулось от удивления чужое лицо. — А еще я живу с мастером пыток в соседней комнате и Национальным героем через этаж. Говорят еще, что я в далеком родстве с Салазаром Слизерином, но всякие проходимцы то лучше знают, как я живу, — важно кивнул молодой человек, прекрасно понимая, что парень постарше явно не знал его фамилию, и воспринял все его предыдущие слова в шутку. — Для знакомых просто Том. — Северус Ролинс, — наконец кивнул молодой человек и снова проигнорировал руку. — Надеюсь, больше не встретимся, золотой мальчик, — фыркнул маг и широкими шагами направился прочь. Том какое-то время смотрел вслед новому знакомому и ожидаемо хмыкнул, когда на плечо опустилась знакомая мозолистая ладонь. Отец ничего ему не сказал, лишь наградил очень красноречивым взглядом, показывающим, что он все видел, а затем аппарировал вместе с ним на Гриммо. Товарищ главный аврор еще не подозревал, что следующим вечером найдет в своих рабочих документах с пометкой «важное» небольшое резюме детдомовского ребенка по имени Северус Ролинс и идеально заполненную почерком Тома анкету на усыновление от его имени. Додумался, как говорится.