Семь дней назад
…Беллатриса тайком бежала из кухни в свою комнату, когда совершенно случайно застала в гостиной мило воркующих, как влюбленные голубки, Лили и Тедда. Девушка жеманно поджимала губы на каждое слово потенциального возлюбленного, наивно (совершенно по-дурацки, как казалось Трис) хлопала глазами и тесно жалась к его боку. Эдвард Люпин робко пристроил руку на талии ее старшей сестры и что-то заговорчески ей нашептывал на чуть покрасневшее от смущения ухо, сверкая своими лукавыми желтыми глазами. Трис глядела на все это без особо восторга, рука, которая столь по-собственнически лежала на чужом теле, казалась там не только не уместной, но и лишней. Беллатриса слышала, как что-то противно заскрипело в ушах, и только лишь через какое-то время поняла, — она сцепила зубы так сильно, что те едва ли не начали крошиться от убийственной ненависти, что окутала ее в свои смертельные объятия. Какое-то время Поттер в глухой злобе сжимала кулаки с такой силой, что длинные ногти больно впивались в ладони, оставляя темнеть ряд ровных полумесяцев, а затем просто прикрыла глаза и принялась считать до тысячи. «Эта девушка, — не моя сестра. Кто угодно, но не Лили, по крайней мере, не та Лили, которую я знаю. Давай же, Поттер, драккл тебя задери, возьми себя в руки!» — как мантру повторяла Беллатриса. Помогало, откровенно говоря, слабо. Сейчас ей как никогда нужен был Том с его извечной холодной усмешкой на губах и подчеркнутым равнодушием в карих глазах. Да, он бы наверняка смог в одно мгновение довести ее до точки кипения, а затем, терпеливо дождавшись, когда она в очередной раз разгромит комнату, небрежно сунул в руки любимый горький шоколад. Сегодня Гриммо пустовал. Все заполошно готовились к предстоящему знаменательному событию, и лишь одна Беллатриса не разделяла радости предсвадебного безумия. Особенно теперь, незаметно ускользая из холла, как тень, печальный призрак, стертое воспоминание. Джинни отпросилась с работы пораньше, чтобы уладить все вопросы касаемо банкета, и упорхнула в вихре аппарации почти сразу после обеда. Северус и Джей тактично улизнули в маггловский Лондон под предлогом того, что обычные костюмы смотрятся куда более органично, чем серебряные мантии, которые им настойчиво предлагала мадам Малкин в Косом переулке, но Трис слишком хорошо знала этот прожигающий взгляд, которым женихи награждали друг друга еще с самого утра. Том пропадал где-то в семейной библиотеке в поисках зелья исчезновения, как минимум, судя по его резко побелевшему лицу, когда мать попыталась неловко привлечь сына к процессу. — Трис! Долго будешь стоять в дверях? Давай, присоединяйся к нам, — высокий голос Лили внезапно разрезал напряженную тишину, словно нож — масло. Беллатриса медленно моргнула, неловко отступила на шаг назад, а затем и вовсе растерянно посмотрела на улыбающуюся сестру и чуть смущенного Тедда. Казалось, она напрочь забыла о существовании этой парочки и полностью погрузилась в свои мысли, не готовая возвращаться в реальный мир. Улыбка вышла кривой и нервной, Беллатриса и сама это чувствовала. Глаза судорожно вращались в орбитах в поисках предмета, за который можно было зацепиться, чтобы придумать себе хоть какое-то оправдание, — все, что угодно, — лишь бы не находиться в обществе этих двоих. — Мне нужен камин, — наконец хрипло выдохнула волшебница и приобрела гордый и независимый, почти надменный вид. Судя по тому, как неуверенно переглянулись Лили и Тедд, они точно не поняли ее. — Мне нужен камин, — уже более твердо повторила Трис и мысленно возликовала: гениальная идея! — Хочу навестить Альбуса перед началом всего этого белого ужаса, — Поттер весьма натурально изобразила брезгливость, тем более, что притворяться особо и не пришлось. Хватило одного лишь взгляда на всю ту же парочку. — Боюсь, потом у меня просто не будет такой возможности. — Ты забыла мантию, — насмешливо подсказал Люпин и чуть подался вперед. Его глаза оценивающе пробежались по фигуре Беллатрисы, облаченной в короткое платье, вязанное из черной шерсти, задержались на теплых гольфах до середины бедра и лишь только потом вернулись к окаменевшему лицу девушки. — В таком виде никто тебя не пустит в госпиталь, Триша, — с елейной улыбочкой пропел Тедд, а Трис неизменно почувствовала, как ледяная ярость застилает ей глаза. «Как ты мерзок», — едва не выплюнула она прямо в лицо зажравшемуся полуоборотню, но вовремя прикусила себе язык. В своем мире она так бы и сделала, наплевав на собственную репутацию и мнение окружающих, она — реинкарнация Беллатрисы Лестрейндж, такая же безумная, а безумие порой приписывает некоторые… причуды. Девушка впилась изучающим взглядом в чужое лицо, скривила темные губы в кривой усмешке, а затем чуть сдвинула прямоугольную оправу очков себе на нос. Поймать чужой нахальный взгляд было несложно, а уж проехаться по абсолютно незащищенным мозгам оппонента легким, почти невесомым воздействием, тем более. Вот только никто не говорил, что это самое воздействие будет совсем уж безобидным. Трис с немым торжеством заметила, как нервно дернулся Эдвард, словно обжегшись, и крепко сжал чуть отросшие зубы. — Спасибо, очень мило с твоей стороны, Тедди. Сейчас вернусь, — буквально прошипела Беллатриса и громко победоносно расхохоталась, когда пронзительно взвизгнула Лилз и отшатнулся в сторону Тедд, едва не свалившись с дивана. В свою комнату она летела, подгоняемая мрачным весельем и тихой песенкой на парселтанге, которую они сочинили когда-то давно вместе с отцом. На душе стало на удивление легко и спокойно. Впервые за этот проклятый прошедший месяц Беллатрисе было плевать на чувства других людей, она наконец была самой собой, была той, кем является без всяких глупых навесок в виде тормозов. Дома бы ее никогда не осудили, а на весь остальной мир Поттерам всегда было плевать с Астрономической башни. Трис маленьким ураганчиком ворвалась в свой хаус, который по чистой случайности назвали комнатой, схватила первую попавшуюся под руки мантию и снова выскочила в коридор. Когда она показалась в холле во второй раз, он пустовал. Лишь мрачные портреты с семейного гобелена смотрели на нее с легкой укоризной во взгляде, все одинаково отстраненные и далекие от реальности. Даже ее собственный портрет с тяжелыми верхними веками имел вид официально подчеркнутой надменности. Беллатриса злорадно фыркнула в лицо собственной ветви, словно шальной ураган, схватила из небольшого чугунного горшка летучий порох и, пророкотав конечную точку маршрута, исчезла в всполохах малахитового огня. Оказавшись в приемном покое Святого Мунго, девушка неловко вывалилась из приемного камина, от неожиданности не устояв на ногах, — слишком стремительным было перемещение. Нос и руки Трис были уже готовы торжественно поприветствовать паркетный пол, когда ее довольно-таки ловко, но весьма бесцеремонно схватили за капюшон мантии и поставили на ноги. Проходящий мимо санитар, тот самый, который помог волшебнице, слегка недовольно пробормотал Поттер что-то об аккуратности при использовании летучего пороха и почти мгновенно слился с общим потоком прибывших магов. Белла отряхнула одежду от осевшего на ней пороха, поправила растрепанный ворох волос на затылке, собранный в неаккуратную шишку, и весьма уверенно пошагала в сторону регистрации. Госпиталь совершенно не изменился с тех пор, когда девушка была здесь в предыдущий раз. Все такой же угрюмый и тяжелый для восприятия, с грязными стенами и отслоившейся в некоторых местах краской, Мунго нагонял на нее весьма понятное уныние. Она столько раз бывала здесь с отцом и мистером Малфоем, но так и не смогла привыкнуть к странной безысходности. Она была повсюду: обнимала сектора и палаты своими невидимыми руками, как мать свое любимое дитя, простирала длинные рукава платья в коридоры и незримо, но ощутимо наблюдала за каждым посетителем. Однако даже это не убавило уверенности Беллатрисы, — она должна поговорить с Альбусом! Обязана! Через пятнадцать минут, честно отстояв очередь, она держала в руках черный биллетель с резными белыми буквами, которые подтверждали, что Беллатрисе официально разрешено посещение пациента в крыле обскуров. От сопровождающего девушка вежливо отказалась и летящей походкой направилась на верхние этажи, — знакомая гостья, сакральная хозяйка всей тьмы, которая клубилась в нужном ей крыле и тихо ждала своего звездного часа. На входе в охраняемый, полузакрытый отсек ее проверили на наличие поверхностных темных проклятий, которые могли бы навредить не столько Поттер, сколько обскурам, совсем по-маггловски заломили корешок биллетеня и вежливо попросили сдать палочку. Трис вежливо вытерпела медицинскую пытку, старательно улыбалась хмурым колдсестрам и только спустя долгих полчаса, которые, по секрету, ей показались целой вечностью, оказалась под дверью нужной ей палаты. Какое-то время она неловко разглядывала запечатанную дверь, а затем, тяжко вздохнув, все же приложила к ней пропуск. Магические щиты ленивыми лианами потянулись к бумажке, прошили ее насквозь и лишь затем ненадолго спали, — Поттер должно было хватить. Палата Альбуса отдаленно напоминала карцер, хотя, пожалуй, именно так оно и было. Пустая и холодная, с тяжелыми волшебными решетками на окнах, которые сплошь и рядом были покрыты древними рунами, она никак не способствовала скорейшему выздоровлению. «Хорошо, что Алу диагностировали скрытый обскуризм, иначе его бы точно заперли в тех камерах, куда обычно прятали меня до прихода отца», — с непередаваемым облегчением подумала Беллатриса и шагнула к одинокой кровати в углу. — Привет, Ал, — проскрипела девушка и устроилась на деревянном стульчике рядом с ним. Лицо брата, землистое и осунувшееся, не выражало ровным счетом ничего. Зеленые глаза потемнели и застыли, уставившись в слепое никуда, волосы спутались и разметались по подушке, губы растрескались, а руки, закованные в магические ограничители, бесцельно шарили по смятой простыне. Трис почувствовала, как сердце болезненно сжалась при виде такого беспомощного и разбитого Альбуса. В горле сам по себе образовался какой-то горький ком, а глаза зажгло от непролитых слез. Девушка глухо всхлипнула, но тут же зло отдернула себя и смахнула предательские слезы, — этим брату она не поможет. — Ты не представляешь, что сейчас твориться на Гриммо. Мне кажется, этот мир сошел с ума, серьезно! Все только и голосят про свадьбу Джея и Северуса, тебя бы тот шум, который они устроили дома, привел в сущий ужас. Том сутками отсиживается в библиотеке, Джи… то есть, мама, постоянно решает организационные вопросы, Лили и Тедд перебирают приглашения, а отец, как обычно, пропадает на работе. Недавно мы с Лили были в Косом переулке, покупали платья, хотя я считаю это бесполезной тратой времени, но мама очень меня просила… Тебе бы оно не понравилось, я уверена. Слишком громоздкое, как у надменных аристократок на баллах, с тяжелыми юбками и шлейфом, но его я уже трансфигурировала в нечто более удобное. Может, мне и идет, но только внешне, а вот моя натура противится, как может, — тихонько рассмеялась девушка и осторожно взяла чужую ледяную руку, легонько сжала. Рассказывать Альбусу весьма обыденные вещи, когда он в таком состоянии, было странно, но, — это меньшее, что она могла для него сделать, по крайней мере, сейчас. — Мама очень переживает за тебя, Ал, — внезапно призналась Беллатриса. — И не только она, все мы… Пожалуйста, выздоравливай скорее. Я знаю, что ты сильный, Альбус, ты справишься с магией, ты всегда был самым целеустремленным и собранным из нас. Мы верим в тебя, только, пожалуйста, не сдавайся, Ал… — надрывным шепотом, склонившись к изнеможенному лицу низко-низко, так, что кончики ее локонов, которые выбились из шишки, касались чужих щек. — Я не знаю, слышишь ли ты меня, но, пожалуйста, прости меня, Альбус. — Беллз? Это ты? — слабым шепот, незаметное шевеление губ. Трис недоуменно моргнула и подняла взгляд на брата. В первое мгновение ей показалось, что она просто придумала знакомый, пробирающий до костей шепот. — Беллз? Пожалуйста, скажи мне, что это ты… — умоляюще прохрипел Альбус, не размыкая губ. Руки его не двигались, а взгляд так и не приобрел осмысленности. Беллатриса напряженно вглядывалась в чужое лицо, пристально наблюдала за губами, но нет, ничего. Прошла мучительно долгая минута, прежде чем она догадалась, — легиллименция! Мерлин и Моргана! Альбус говорил с ней на парселтанге при помощи ментальной связи! Девушка невольно восхитилась и едва удержалась от того, чтобы картинно присвистнуть, — даже в таком отвратительном состоянии, напичканный множеством зелий и заклинаний, он смог найти способ, чтобы с ней поговорить. «Том был бы в не меньшем восторге от этой идеи. Вот тебе и тихий Альбус, чертов гений! Просочился даже сквозь мои щиты и ловушки, вот это уровень…» — с приливом несвойственной ей нежности подумала Трис и ласково погладила брата по щеке. В голову невольно закралась весьма своевременная мысль, — Поттеру, наверное, безумно сложно проникать в ее мысли, огибая все барьеры. Беллатриса глубоко вздохнула, крепче сжала безжизненную руку Альбуса и закрыла глаза. Терновый лабиринт, который оплетал массивные бетонные врата, где волшебница хранила все самое сокровенное, неохотно зашевелился. С ленивым скрипом в длинные витые стебли вытягивались острые шипы, а на их месте с первыми каплями крови распускались широкие листья с множественном белых вен-прожилок. Ставни, казалось, заржавели, разъезжались с тягучим, почти старушечьим скрипом, явно возмущенные, что их внезапно потревожили. Наконец между ними образовалась крохотная зияющая щелка, но Беллатриса знала, — этого вполне хватит. — Я здесь, Альбус, — собственный голос звучал на удивление громко и высоко, совсем не так, каким его слышала Беллатриса со стороны. От неожиданности она даже поморщилась, но сознание все равно упрямо держала открытым. — Беллз, слава Основателям! Я так боялся, что они добрались и до тебя! Держи сознание в напряжении, иначе кто-нибудь из колмедиков может просочиться к тебе в разум и разобрать твою память по составляющим. Потом сама не поймешь, что с ней не так. А теперь, слушай меня внимательно и запоминай, у нас слишком мало времени…***
— Трис, милая, ты готова? — ласковый голос Джинни застал ее, когда она безнадежно билась над вязками корсета, выгнув шею и спину так, что случайный свидетель мог бы с легкостью принять ее за одержимую каким-нибудь демоном и судорожно вызвать экзорциста. Ноги путались в пушистом подъюбнике, то и дело запинались о ворох валявшихся на полу книг, исписанных пергаментов и смятых мантий. Пару раз Трис, кажется, даже умудрилась разлить автоматически заполняющуюся чернильницу, а затем наступить в сравнительно небольшие пятна босыми ступнями. — Трис, все в порядке? Помощь нужна? — неуверенный стук в дверь заставил Беллатрису отвлечься от своего крайне увлекательного дела и вновь выпрямиться, превратившись из человекоподобного существа в вполне приличную волшебницу. Негромко чертыхаясь себе под нос, она подобрала множественные складки подъюбника и короткими перебежками поковыляла к двери. Наверное, в этом мире Джинни была самой красивой женщиной, которую Беллатриса встречала за прошедший месяц. И дело было вовсе не в физическом ее облике, чуть располневшая в районе бедер, с крохотными морщинками в уголках глаз, которые всегда появлялись, когда она улыбалась, тепло ее ласковых рук… Иногда глубоко про себя и исключительно в профилактических целях Белла пыталась представить Джинни Поттер полноценной частью своего измерения, не тот изломанный осколок, который остался от нее после безумия, а именно эту яркую и сильную женщину. Она могла бы превратить мрачный и угрюмый особняк в уютный домишко, точно такой же, как у всех, без своих монстров за углами и строптивых чердаков, могла бы быть рядом с отцом, но… «Никогда не увидеть его искренней улыбки», — внезапно поняла Беллатриса без всякого сожаления. Сколько она себя помнила, отец всегда смотрел только на одного человека, пока проклятие Волдеморта не проросло своими корнями в костях и душах ее братьев. Гарри Поттер почти всю свою сознательную жизнь любил мистера Малфоя, до дрожи и ломоты в пальцах, до цветных пятен перед глазами и магических цепей. Собственно, все Поттеры любили только так, и Беллатриса не была исключением. И, можно было с уверенностью кентавра заявить, что она любила женщину, которая сейчас стояла напротив и забавно мялась под дверью, как робкая сиротская девочка (что, к слову, совершенно ей не свойственно). — Признаться честно, помощь мне и в правду не помешает, — слегка натянуто улыбнулась Беллатриса и пошире распахнула перед матерью дверь, впуская ее в свой персональный хаос. Она видела, как Джинни неодобрительно покачала головой, но, впрочем, ничего не сказала, элегантно огибая груды скопившегося мусора и почти не обращая на них должного внимания, как, скажем, мистер Малфой, который лишний раз не применул бы указать ей на нечистоплотность. На матери сидело свободное платье из рубинового шифона, подпоясанное аккуратным бантом под грудью. На плечи была накинута красивая золотистая мантия с редкими серебристыми переливами и двумя бордовыми волками, в которых складывалась искусная вышивка. — Ты очень красивая, — с невольным восхищением пробормотала Трис, не отрывая зачарованного взгляда от миниатюрной, но такой крепкой женщины. С неким запозданием она поняла, что Лили, ее милая Лили, чертовски похожа на Джинни в лучшем расцвете сил. И от этого внезапного осознания сделалось как-то необъяснимо больно на измученной душе. Должно быть, если Джинни Уизли-Поттер не сошла бы с ума, то непременно угодила под мудреное заклятие Волдеморта, которое прикипело к костям и впиталось в кровь, подобно яду, сладкому и тягучему, такому, каким была отравлена вся чета Поттеров без исключения. Беллатриса бы могла любить не только Лилз, милую и чуткую, но и Джинни, так, как любили отца Том, Альбус и Джей. До болезненно излома, нервной дрожи в теле и исступленной нежности, порой граничащей с безумием и настоящей одержимостью. — Спасибо, Триша, мне это льстит, — обезоруживающе улыбнулась волшебница и, словно поддавшись внезапному порыву, хотя, скорее всего, так и было, прижалась к приемной дочери всем телом. Беллатриса неловко застыла, руки чуть дрогнули и приподнялись, но так и не обняли женщину в ответ. — Ну-ка, давай-ка попробуем превратить тебя в человека, — через какое-то время притворно строго отчеканила Джинни и под чуть возмущенным взглядом Беллатрисы принялась важно крутить ее из стороны в сторону, препарируя придирчивым взглядом неряшливую копну на голове. Спустя бесконечно долгих (и мучительных, по мнению девушки) полчаса с зеркальной глади на Беллатрису смотрела смутно знакомая девушка. Растрепанное гнездо каким-то чудом превратилось в аккуратную прическу: кончики черных кудрей послушно обрамляли лицо, основная часть волос была надежно собрана на затылке и закреплена шпильками и темной сапфировой лентой. Ранее купленное платье в тон сидело на Беллатрисе, как влитое. По лазурному корсету белыми прожилками с талии на грудь ползли витые узоры. Расшитый белым жемчугом, он достойно подчеркивал грудь девушки и приковывал взгляд к открытой точеной шее. Короткая синяя юбка едва достигала колена, а затем плавно переходила в полупрозрачный свободный фатин, наслаиваясь на подъюбник. Какое-то время Трис смотрела на себя растерянно, так, как будто впервые видела. Сейчас она как никогда походила на холеную аристократку, которых довольно-таки часто видела на приемах и званных вечерах у Люциуса и Нарциссы Малфой. Правда, тогда докучливые, жеманные дамы наводили на нее тоску и скуку, про раздражение, которое всегда шествовало в такие дни с ней под руку, Белла и вовсе молчала. — Видела бы тебя твоя мама… — надломленным шепотом выдавила из себя Джинни и как-то грустно улыбнулась. Она разглядывала Беллатрису с вежливым, но отстраненным вниманием, явно погрузившись в свои воспоминания, а, может быть, и невольно сравнивая ее с Беллой Блэк, женщиной, которую любил Гарри Поттер этого измерения. — Что же… Думаю, дальше ты прекрасно справишься сама. Я пока что загляну к Лили, узнаю, как у нее дела. Собираемся в гостиной через двадцать минут. И еще, Беллз… Пожалуйста, веди себя прилично, вне зависимости от того, придет отец или нет, — неожиданно холодно отрезала женщина, а затем, словно очнувшись ото сна, коротко клюнула дочь в щеку и вышла. — Нужно торопиться, — убежденно кивнула девушка, схватила с комода рюкзак, превратив его в некое подобие маленькой дамской сумки, для отвода глаз, а затем прикрепила запасную палочку к чехлу на бедре. Последнее, что она сгрузила в сумку, стали «Военные хроники» с ворохом собственноручно наложенных проклятий на книге. Запасную одежду она положила, две пары кроссовок, теплый плед, зачарованную палатку, несколько контейнеров с едой и консервами, защитный амулет и колбы с зельями она положила в сумку заранее, почти сразу после их разговора с братом. Ведь, если Альбус был прав… Все могло закончиться весьма плачевно. …Вокруг мелькали множество незнакомых лиц, до тошноты счастливых и увлеченных предстоящим мероприятием, что Беллатриса ощутила внезапный приступ тошноты. В отличие от многих она не выпила даже глотка шампанского и все время высматривала в безликой толпе растрепанную макушку отца. «Он должен появиться здесь! Обязан!», — упрямо твердила себе девушка, натянуто улыбаясь всем, кто подходил к ней поздороваться, однако с каждой минутой призрачная надежда угасала все больше и больше. Пару раз Белла видела в толпе благосклонно принимающих поздравления Джеймса и Северуса, мелькали рыжие волосы огромной семьи Уизли, смутно знакомые физиономии раздутых авроров, невыразмимцев и председателей Визенгамота, любопытные лица однокурсников Джея и Северуса, а также их родителей. Помпезность мероприятия невольно давила на волшебницу: нервы и без того были на пределе. Гости рассеянно прогуливались между пятью огромными верандами, выточенными из белого камня и причудливо закручены в спирали, они оживляли в памяти старые сказочные образы, которые прятались на глубине души каждого мага с раннего детства. По широким колоннам, что удерживали на себе тяжелые арочные своды, как атланты и кариатиды, ползли витые гирлянды, под потолком зависли, игриво подмигивая, разноцветные фонарики, а у длинных, забитых до отказа едой и напитками столов, стояли небольшие кувшины с белыми лилиями. Центральная из веранд предназначалась исключительно для бракосочетания счастливых пар, по бокам раскинулся широкий периметр для танцев и две крайние площадки отвели для тех, кому порядком надоели свадебная суета и какофония мужских и женских голосов. «Попади вместо меня в этот мир Том, он бы уже давно разобрался со всем и сидел именно в той крайней веранде, с каким-нибудь темным трактатом в руках и терпеливо ждал, когда интригантка-судьба соизволит вернуть его обратно, — Белла едко усмехнулась себе под нос, а затем резко потрясла головой, совершенно не заботясь о состоянии своей прически, на которую Джинни, убила столько сил. — Нет, о чем я говорю, Мерлин! Этот мир ужасно влияет на меня… Том бы ни за что не стал просто ждать. Он, в отличие от тебя, Беллз, как ни горько это признавать, куда находчивее». Тоска на мгновение сковала тело по рукам и ногам, сдавила внутренности и впилась в сердце раскаленной кочергой. Метка на руке злорадно пульсировала в такт ее сердцебиению и тревожным мыслям. Скрытая множественными маскировочными чарами, она не бросалась лишний раз в глаза, но Поттер никогда не забывала о ее существовании, как это делал мистер Малфой. — Беллатриса, — девушка едва заметно вздрогнула, а затем с ужасом поняла, что кончик носа предательски закололо, а в горле застыл не проглатываемый ком. Что-то давно забытое тут же заныло в груди, скинуло с себя ворох пыли и воскресло, болезненное, острое, все еще живое. Этот голос она не могла спутать ни с одним другим во всех мирах. Она развернулась к говорившему столь стремительно, что случайно приложилась лбом и носом о мужскую грудь, и тихие проклятия посыпались из нее, как из рога изобилия. Но, впрочем, столь же быстро исчерпали себя, когда девушка услышала смех — не звонкий и озорной, какой принадлежал ее отцу, а усталый отзвук, едва различимый шелест. — А ты совершенно не изменилась. Белла глянула на чужую шею, с каким-то непонятным облегчением заметив на ней тонкую нитку черного золота, а затем подняла взгляд выше. Она смотрела в родное лицо, жадно пробегалась глазами по растрепанным черным вихрам на голове мужчины, едва заметному из-за порядком отросшей челки знаменитому шраму в виде молнии, очкам в неизменной круглой оправе, ярким зеленым глазам, в которых должны были плясать смешинки… Однако натолкнулась лишь на вежливое внимание, такое, с каким маги обычно рассматривали неизвестную до этого фантастическую тварь. И ее обуял гнев. Настоящий Гарри Поттер никогда не называл ее полным именем, если не был зол. Настоящий Гарри Поттер никогда не скрывался в аврорате месяцами, даже несмотря на постоянные рейды и завалы по службе, он любил свою семью. Настоящий Гарри Поттер никогда не делал вид учтивого аристократа и уж тем более, никогда не накладывал мощнейший империус на своего собственного сына. — Ты, наверняка, уже знакома с моим заместителем, верно? — как-то неловко продолжил волшебник и его губы исказила чужая, вкрадчивая улыбка. — Мисс Дарк говорила, что ты приходила. Прости, Беллатриса, к сожалению, дела не требовали отлагательств. Ты же знаешь, сейчас все силы аврората брошены на поимку оставшихся пожирателей смерти, которые уже принесли немало бед одним только своим появлением. — Да, действительно, — желчно перебила Трис и одарила Нагайну, которая застыла за правым плечом мага хищной тенью, уничтожающим взглядом, — очень мило, что мисс Дарк соизволила сообщить о моем визите. Вот только жаль, что моему отцу она так ничего и не сказала, — издевательски пропела девушка и посмотрела на непроизвольно напрягшуюся пару почти невинно, так, как могло бы смотреть годовалое дитя. Краем глаза Поттер видела, как нервно дернулась левая рука мужчины к карману черной мантии и как опасно потемнели и без того черные глаза Нагайны, и ощутила ликующее торжество. — О чем ты говоришь, милая? — улыбка вышла натянутой и кривой. «О том, что мисс Дарк передала это главному аврору, который иногда забывает, что он еще и отец. Ах да, еще он, правша, так, для справки», — могла бы с обидой сказать Беллз, переведя все в злую шутку. Могла бы… Однако не сегодня. «Прости, Джеймс, надеюсь, Визенгамот этого проклятого мира даст вам с Северусом пятое разрешение на брак», — подумала волшебница и воздвигла все свои ментальные щиты, которые только знала. — Потому, что мой отец никогда не называет меня Беллатрисой, — прошипела Трис. Буквально. А затем, пока растерянная пара не успела опомниться, одним отточенным движением сорвала с чужой шеи украшение с висевшим на ней магическим ключом. Беллатриса не видела, как и кто первый запустил в нее обезоруживающее, скорее, почувствовала, с какой стороны ждать удар. Она резко отскочила в сторону, на ходу отразила весьма сильное оглушающее и внезапно ощутила, как ее первый окклюментивный щит рассыпался с ломким визгом, а затем прогнулся второй. Девушка метнулась в сторону, обошла пару магов, которые уже целились в нее палочками, а затем почувствовала, как левое бедро обожгло болью. Прорычав сквозь зубы что-то нечленораздельное, Беллз выставила простенький, но действенный «Протего», который дал ей фору в пару минут. Обогнула один из праздничных столов по дуге и перепрыгнула через кувшин с цветами. — Не дайте ей уйти! Нагайна, обращайся! — где-то на фоне прорычали совершенно незнакомым голосом того, кто все это время так бездарно, но чертовски долго притворялся Гарри Поттером. — Что стоите?! Пошевеливайтесь! Еще один луч проклятия обжег бок, но едва ли Поттер обратила на это внимание. Она успешно перескочила из одной веранды в другую и принялась петлять между нестройными рядами гостей, иногда совершенно по-маггловски прогрызая себе дорогу плечами и локтями. В голове настойчиво билась мысль, что нужно скорее аппарировать, пока ее не схватили. Вот только куда?! Судя по отрывистому рассказу Альбуса в госпитале, вся Англия была оккупирована теми самыми пожирателями, куда бы она не сунулась, ее везде узнают и найдут! Единственное, истинно безопасное место было закрыто от перемещений, Лондон и его переулки отпадали сами собой для первоначального укрытия, оставались только маггловские скверы и парки, в которых во время Второй магической войны скрывался ее отец. Беллатриса едва успела уклониться от зеленой вспышки третьего непростительного, когда все остальные гости неожиданно пришли в движение. Они выхватывали палочки быстрее, чем Поттер могла себе вообразить. Понимая, окруженная, она никак не сможет просто сбежать. И Беллз аппарировала, стараясь не думать, что «Авада Кедавра» попала в кого-то из людей, которые даже ни о чем не подозревали, угнетенные дьявольским сном.Чердак на Гриммо
О том, как Беллз проникла в аврорат, вспоминать совсем не хотелось. Желудок предательски ныл и издавал неприличные звуки, однако который день она не могла запихать в себя и куска. Перед глазами тут же всплывали фотографии растерзанных тел членов ордена, подкинутых воспаленным мозгом, и Поттер тут же выплевывала все обратно с новой порцией желчи. Все эту бесконечно долгую неделю, которая пролетела, словно по мановению волшебной палочки, она старалась не думать, что эти звери могли сотворить с ее отцом в этом мире. Каждый раз Трис содрогалась, вспоминая и об Альбусе… Великая Моргана! Это ведь именно он, Альбус, каким-то образом смог преодолеть действие зомбирующего первого непростительного и раскопать… Все это. Возможно, Беллатриса этого мира тоже преодолела барьер, своими силами или с помощью брата, не столь важно. Скорее всего, именно поэтому он так злился, когда она принялась отталкивать его от себя, даже не выслушав. Вполне логично, что Ал решил, будто она снова впала в блаженное неведение или… вышибла себе память обливейтом, скажем. Поттер с силой вцепилась непослушными пальцами себе в волосы: она обнаружила лишь крошечный паззл из всей картинки! Как ей быть без Альбуса? Сунуться в госпиталь сейчас — самоубийство чистой воды. Кроме того, своим безрассудством она угробила бы и его. Девушка приглушенно всхлипнула. Хотелось бы ей, чтобы сейчас ей кто-нибудь помог. Не важно, кто. Однако помощи ждать неоткуда, и она прекрасно это понимала сама. Вымотанная как физически, так и морально, на данный момент Трис хотела только одного: закрыть глаза. Всего на пару минут. …Она видела во сне мадам Лестрейндж, безумную и ненавистную, с чуть седеющей гривой и шальными глазами, которые бешено вращались в валившихся глазницах. В детстве, помнится, она часто подскакивала от подобных кошмаров в слезах, а затем бежала в комнату к отцу, на этаж ниже. Беллатриса горько усмехнулась и взмахом палочки призвала «Темпус». Она отключилась на пять часов, но совсем не чувствовала себя отдохнувшей. Образ ее прошлого воплощения принес лишь большую усталость. Однако, как ни странно, в голове чуть прояснилось. Поттер взглянула на семейный альбом и, подавшись совсем неуместному, можно сказать, даже детскому порыву, спрятала его в свой рюкзак. Впервые за всю неделю она знала, что нужно делать.