In my head

Они с Чимином даже не друзья. Да, знакомы уже года три, но перешагнуть ту самую черту, когда можно слать смс в час ночи без какого-либо логического содержания, до сих пор не удалось. Или не хотелось. Юнги, если честно, об этом даже и не думал никогда. На всех встречах в комнате кроме них был ещё кто-то и надобности заводить бессмысленную беседу ради беседы не приходилось. Если они когда и оставались вдвоём в одном помещении, тишина между ними даже не ощущалась. Юнги было всё равно есть рядом Чимин или нет. Они с Чимином едва знакомы. Юнги не знал ни его точного возраста, ни откуда он приехал. Несколько лет назад Намджун просто притащил какого-то мальца в студию, нарёк его Чимином и с тех пор несколько раз в неделю Юнги здоровался с ним по приходе и отвечал «американо со льдом без сиропа» на вопрос, что ему взять в кофейне. Ни хобби, ни любимой музыкальной группы, ни имени его кошки Юнги не знал и не пытался выяснить. Юнги даже не сразу понял, что Чимин начал работать в этой же фирме, что и они с Намджуном. Они с Чимином друг другу никто. Заинтересованности в том было столько же, сколько и в Юнги. Ни грамма. Юнги не замечал настроений Чимина, а тот в ответ не замечал Юнги. Ни разу. До сего дня. Они с Чимином друг другу даже не случайные прохожие, но Юнги всё равно не понимал почему, открыв входную дверь своей квартиры, он увидел на пороге Чимина. — Привет, — сказал Чимин и переместил вес на другую ногу. Длинные, подкатанные штанины его голубых джинсов были сырыми, а на белых найках налипла грязь. Юнги в ожидании продолжения смотрел на Чимина и не говорил ничего в ответ. Одна рука покоилась на ручке, вторая в кармане домашних штанов. С волос за шиворот чистой футболки капала вода, отброшенное впопыхах полотенце валялось где-то на подлокотнике дивана. Чимин ещё раз переменил опорную ногу и запихнул руки в карманы промокшего бомбера. Юнги поднял глаза с ног на соломенного цвета волосы, на которых в свете тусклой лампочки над головами блестели дождевые капли. Юнги прислушался: лить стало сильнее, хотя прогноз обещал лёгкую морось. Чимин подобрался, шумно вдохнул и продолжил: — Войти можно? — А? Ну, давай. Юнги отошёл в сторону, пропуская Чимина в тёплый лоскутный уют своей квартирки, и закрыл за ним дверь. Чимин не решался сделать шаг дальше: таял непогодой прямо на дверном коврике и взглядом цеплял кусочки прихожей. — Чего встал, разувайся. Принесу тебе полотенце. Они с Чимином не друзья, не знакомые, но принести полотенце нуждающемуся Юнги может. Чимин опомнился и носками подцепил пятки кроссовок, а Юнги двинул в сторону спальни за нелюбимым полотенцем: давно выстиранным, слежавшимся, но по какой-то причине всё ещё не выброшенным на свалку. Створки комода скрипнули, в нос ударил запах порошка и кондиционера с лавандой, а позади раздались несмелые хлюпающие шаги. Юнги схватил одно из новых полотенец и закрыл комод. — На, — сказал Юнги и протянул руку Чимину. — Спасибо. Чимин не улыбнулся благодарно, не кивнул головой: просто ухватился своими небольшими ладонями за полотенце и тут же промокнул лицо с удовлетворённым выдохом. Они с Чимином друг другу никто, у Юнги не было причин церемониться. Он подошёл к краю дивана и, отодвинув своё мокрое полотенце к спинке, уселся на подлокотник. Юнги наблюдал за не-другом Чимином, стоящим посреди его гостиной, сырого насквозь, вытирающего соломенные волосы его почти новым полотенцем и так и не решался задать главный вопрос. За окном громыхнуло, да так, что стёкла синхронно дрогнули вместе с Чимином. И чего здесь забыл не-знакомый Чимин в такое время и погоду? — Куда? — Чимин протянул полотенце Юнги и в ответ на кивок бросил его на спинку дивана. — Жуть, а не погода. — Ты что тут делаешь? Ну вот, задал, но внутри, вместо всеобъемлющего ничего, какое-то жжение. Чимин стянул с плеч бомбер и пристроил его сверху на полотенце. На его лице по-прежнему не отражалось ничего определённого или хотя бы понятного Юнги, и недоумение росло. Чимин не спешил отвечать: водил носом по комнате, хватая эти лоскуты в виде картины на стене, пустой пачки лапши на рабочем столе, вялого цветка на окне, лица Юнги с влажными после душа волосами. Он будто сшивал всё, что видел, в огромное одеяло, а Юнги видел, как на бледном лице Чимина румянцем вспыхивала жизнь, и вопросы в голове Юнги уже лезли через край. — Эй, — окликнул он Чимина и закинул ногу на ногу. Руки сцепились в замок на груди сами собой: раскрепощённость Чимина отчего-то Юнги напрягала. Чимин повернул голову, услышав голос Юнги. Фиолетовая футболка в размер прилипла к его плечам, полы были украшены мокрыми кляксами. Взгляд Чимина вновь остановился на лице Юнги: глаза смотрели прямо в глаза несколько секунд, грудь тяжело вздымалась от глубоких вдохов, будто бы Чимин сам себя успокаивал. — Почему тебя уже вторую неделю нет в студии? Вопрос, которого Юнги точно не ожидал. Брови сами собой сошлись на переносице, но больше от вновь капнувшей воды за шиворот. — Просто, — Юнги пожал плечами. — Решил из дома поработать. — Почему? Этот напор Юнги не то чтобы пугал, но точно выбивал из колеи. Чимин не друг. Да, они работают вместе, да, знакомы много лет, но почему сейчас? — Просто, — Юнги вновь пожал плечами и сменил ногу. Чимин поджал губы и обратил взгляд к рабочему столу Юнги: куча исписанных листов, целый сугроб черновиков — в сетчатой корзине. У окна приткнулась акустическая гитара с порванными струнами, на синтезаторе скопилась гора жестяных банок из-под энергетиков и газировки. Чимин вновь шумно вздохнул и двинулся к столу. — Э, ты куда? Эй! — Юнги вскочил следом и за локоть поймал Чимина, когда он уже потянулся к перечёркнутым нотным листам на краю стола. — Тебе кто разрешал брать это? Чимин продолжал смотреть на Юнги с той же упрямой уверенностью, но вкупе с этим туда прибавилась ещё и тревога. — Ты не можешь писать, да? Будь они в студии, в кафе, на улице, в парке, да хоть на Луне, Юнги ответил бы что-то саркастичное, заткнул бы этого незнакомого Чимина и ушёл дальше заниматься своими делами, но в своей же квартире — на островке спокойствия и уюта — Чимин пришпорил Юнги одной фразой, которую Юнги даже в темноте под одеялом не говорил. — Не твоё дело, — сквозь зубы процедил Юнги и дёрнул Чимина от стола. — Ты что тут забыл вообще? — Тебя почти две недели не было в студии, хён, — с упрёком начал Чимин, даже не пытаясь убрать руку из хватки Юнги. — Ты не отвечал на звонки Намджу-хёна, на мои звонки — тоже… Юнги никогда не смотрел на Чимина и не замечал за ним эту способность пригвождать к месту одним махом. Не знание как именно себя вести, сбивало с толку. — В прошлые разы я ничего не делал, — продолжал он, поворачиваясь корпусом к Юнги. Кожа предплечья в ладони Юнги была холодной и мягкой. Юнги медленно разжал руку. — За эти четыре года ты пропадал максимум на пару дней, потому я тогда и не беспокоился. А тут уже почти две недели ни слуху, ни духу… — Погоди, четыре года? — Что? Впервые за эти минуты на лице Чимина промелькнула живая эмоция недоумения. Юнги поймал её секундный выстрел и запомнил. — Мы четыре года уже работаем? — Хён, — и снова упрёк в голосе. Юнги совсем растерялся. — Четыре, уже пятый пошёл. Но не меняй тему. Юнги опустил руки по швам и сделал шаг назад. Уже четыре года Юнги не знает Чимина. Время летит слишком быстро. — Хён, чем я могу помочь тебе? Юнги не ждал и этого вопроса, и всё, что ему оставалось, так это отступить ещё на шаг, подальше от Чимина, который вот уже десять минут как принимал очертания и форму. — Оставить меня в покое, — ответил Юнги и направился к дивану, чтобы начать сворачивать мокрое полотенце. Влажным затылком Юнги чувствовал этот самый взгляд, что прожигал голову. Пальцы подрагивали, получался какой-то несуразный куль из махровой алой ткани. — Не могу, — прилетело оплеухой, и полотенце из уставшей руки упало обратно на подлокотник дивана. — Пытался, держался, но не могу. Позволь помочь, хоть чем-то? Они с Чимином ни друзья, ни знакомые, ни незнакомцы. Они с Чимином кто-то друг другу. Без ярлыков, штампов, обязательств. Просто Юнги и просто Чимин, который за четыре года не сказал Юнги больше сотни слов. И большая их часть — сегодня. — Да чем тут поможешь… Шея Юнги заломилась, усталый выдох рванул к засаленной люстре под самым потолком. Гром на улице прекратился, и только капли отбивали чечётку в окна. — Обнять могу, — раздалось совсем близко, прямо в седьмой позвонок, но током пробежалось по всей спине. — Сейчас обниму, хён… — Да не над… Юнги опустил голову, когда две руки сцепились в замок на животе, а в спину врезался чужой лоб: прямо в сырое место на футболке. Юнги встрепенулся как воробей после дождя; странно, очень странно. Кто вообще такой этот Чимин? Спустя мгновение, Чимин прижался грудью к спине ближе, так, что места даже для воздуха почти не осталось. И в лёгких Юнги воздух тоже закончился. Руки уверенней обвились вокруг талии, ладони легли на рёбра: тёплые, небольшие, покрасневшие от прильнувшей крови. — Хён, — голос мурашками рванул по всему телу, и Юнги, впервые за долгое время, свободно выдохнул. Он знает Чимина уже четыре года, уму непостижимо. — Я очень-очень хочу тебе помочь, расскажи как. Юнги не знал, можно ли ему вообще помочь. Может, его закат уже случился, а он пропустил это мимо, как столько лет пропускал Чимина? Юнги помотал головой и уронил подбородок на грудь. Его ладони сжались в кулаки: желание коснуться холодных, мягких предплечий нахлынуло само. Юнги затылком чуял, что можно, но давил в себе все эти порывы. — Может, покажешь, что у тебя есть, и я попр… — Нечего показывать, Чимин, — имя вспыхнуло на языке как головка спички. — Я ни строчки не написал. Не знаю, что… Лоб отлип от спины, Юнги хмыкнул от пронизывающего его затылок взгляда. Вот он и признался сам себе. Гадко-то как на душе, как от этой дряни избавиться? — Хён. Плеча Юнги коснулось что-то очень мягкое и горячее, и он чуть повернул голову. Под полусухими волосами, что в жёлтом свете были почти рыжими, прикрытые веки и нахмуренные брови. Губы и нос плотно прижаты к плечу, прямо над лопаткой, а руки на талии Юнги — крепче в хватке. Да что ты делаешь такое, Чимин? — Тогда… — голова Чимина чуть отстранилась, глаза распахнулись и тут же приклеились к понурому профилю Юнги. — Про меня напиши. — Хах, про тебя? — Юнги горько усмехнулся и привалился головой к чужой и сам в испуге замер. — Я ж тебя не знаю вообще… — А я расскажу, хён. Всё, что хочешь расскажу. А если закончится — придумаю. Юнги улыбнулся шире: от усталости ли, от дурацкой интонации ли, с которой Чимин шептал это всё. Висок приятно пощипывало теплом чужой кожи, в носу жгло подступающей обидой на себя, мир и этого дурацкого Чимина. Юнги решился положить ладони на холодные предплечья Чимина: нет, уже тёплые. Терять нечего: четыре года тишины и так позади, может, пора перестать играть в эту дурацкую молчанку и сказать хоть что-то. — Ну, тогда давай знакомиться, Чимин.